***
-… А как же Боруто? Они ведь так крепко дружили! — после третьей пиалки сакэ Сакуре наконец-то полегчало, и к ней вернулся дар речи. Бессменная подруга и соперница Ино Яманака была вызвана в два часа ночи вместе с парой бутылочек (сенсея Цунаде Сакура решила не беспокоить, справедливо опасаясь, что Сенджу быстро наберется и начнет крушить все, что попадется под руку, а за дом еще кредит так и не отдали). И сейчас, когда уже занимался рассвет нового дня, и женщины медленно, но верно, набрались, Сакура справедливо задалась вопросом: что же было у Сарады не так в Конохе, что она решила выйти в целый «замуж» в неведомые ебе… в Скрытый Песок, да еще и за какого-то кукловода. Раскрасневшаяся и пахнущая алкоголем Ино хихикнула и выдала, то, что сейчас Сакура хотела слышать меньше всего: — Ой, да ладно тебе, Сакура. Яблочко от яблоньки недалеко падает. Кукловоды — это у вас семейное!.. Сакура недоверчиво посмотрела на подругу, а потом густо покраснела и хлопнула рюмашку. — И не говори, — произнесла она заплетающимся языком, — Ты знаешь, я даже иногда жалею. И к своему огромному стыду, Сакура невольно вернулась мыслями в свои шестнадцать лет. «И чего я только тогда не творила!» Итак, Сакура всю свою сознательную жизнь любила Саске Учиху, вышла-таки замуж за него и даже родила дочь. И начиналась эта история просто прекрасно: первая любовь до небес и «я за тебя умру, Саске-кун!». Но спустя несколько лет, когда оказалось более чем понятно, что Саске в Коноху так быстро не вернуть, ожидание стало настолько тяжким, что Сакура с безысходности попробовала даже замутить с нестабильным на тот момент Наруто и даже подбивать клинья к тормознутому на эмоции Саю (Сакура честно не понимала, как Ино с ним живет). Но хуже всего было не это. Хуже всего были кукловоды Суны, будь они неладны. Иногда оставаясь одна за бутылочкой светлого или темного, Сакура задавала себе один и тот же риторический вопрос: КАКОГО ОНА НЕ МОГЛА УСТОЯТЬ?!!! Почему на всех других она всегда могла закрыть глаза, заткнуть уши, да и просто вырубить с одного удара в конце концов. Но стоило только ей посмотреть в эти карие с паволокой глаза (у Саске они были холодными и черными, как непроглядная тьма), в которых чувствовалось тепло перегретого солнцем песка, переходящее в жар ночного костра, которое, в свою очередь, передавалось темно-коричневому оттенку только что заварившегося чая в пустыне, так все… Сакура пропадала. Сакура млела. Сакура начинала тупить еще больше, чем обычно. И хотя девушка не была озабоченной и извращенкой, рядом с некоторыми отдельными личностями ее мысли начинали тут же двигаться в известном направлении. Взять, например, те тяжелые для Сунагакуре дни, когда прямо с крыши своей резиденции был похищен ее молодой Казекаге. Конечно же, Какаши-сенсей и неугомонный Наруто помчались на выручку, и Сакура просто обязана была переться вместе с ними, хотя уже всерьез подумывала — а не слинять ли и ей из Конохи вслед за Саске?! Всю дорогу Сакура мысленно материлась и проклинала свою жизнь: ей не нравился песок, не нравилась жара, не нравились ползающие вокруг скорпионы (кто ж знал, что потом они ей более чем понравятся), а на встретивших их на полпути до деревни песка размалеванных кукловодов с их деревянным театром за спиной Сакура вообще таращилась как на ненормальных. Однако недовольству Сакуры настал конец в тот же миг, когда ее привели в покосившееся здание под названием «больница Суны», где в единственной процедурной под пристальным взглядом лучших медиков страдал от боли молодой человек, а рядом тяжело вздыхала Темари-сан. — Придурок! — выплюнула она, тыча пальцем на кровать, на которой не прекращались корчи. — Жаль я тогда была на дальнем рубеже и не смогла ничего сделать сама! Ничего нельзя доверить братьям: ни Суну, ни собственную жизнь! Какаши-сенсей легонько подтолкнул Сакуру к больному, а сам с невозмутимым видом объяснил напавшей на него злобной старухе, что вот, мол, ученица принцессы Цунаде сейчас все сделает, и вы будете довольны. Сакура осторожно подошла к кровати и быстро отбросила простыню, закрывавшую от нее страждущего. Она справедливо ожидала увидеть там месиво из крови и костей, но… Ей пришлось быстро прикрыть человека одеялом до пояса, потому как парень был совершенно не поврежден физически, а краткий первоначальный взгляд на него заставил неопытную Сакуру нервно сглотнуть. Она быстро подвернула ему покрывало и изо всех сил постаралась сосредоточиться на диагностике, хотя выглядело это примерно так: «Слева: чакра сердца не повреждена, ток чакры сосудов нарушен, слева…основные точки входа в сердечную систему чакр не просматриваются. На 10 часов есть очаг затемнения, предположительно сгусток яда, начало прямо под… Вот это тело! Вот это рельеф… Так, ладно, хватит, Сакура, продолжаем… Справа: чакра воли не повреждена, ток чакры не нарушен, основные точки входа заблокированы, просматриваются множественные сгустки непонятно чего… Эх, Хинату бы сюда, понять не могу, что там. Хотя… не надо сюда Хинату, и Ино тоже нафиг тут не нужна, и даже Цунаде-сама. Я как-нибудь сама справлюсь! Далее смотрим: чакра печени и почек повреждены, предположительно отравлены… Охренеть: какой пресс, какие кубики! Ну-ка пощупаем — один фиг все подумают, что я проверяю целостность внутренних органов — вот и ее попутно проверим! Ммм, так и есть, на ощупь очень даже…ах!..» Но тут Сакура почувствовала осуждающие взгляды и высказалась все-таки, что внутренние органы не повреждены, но следует проверить детальнее. Наконец, настал тот момент, когда ее руки опустились ниже… И тут лицо Сакуры приобрело один цвет с волосами, поэтому пришлось наклониться и опустить голову, чтобы они закрывали его. От напряжения Сакура кусала губы и тщетно пыталась сосредоточиться на диагностике, но в голове стучало только одно: «я всегда думала, что фу-фу-фу, а оказывается, оказывается…». Когда Сакура закончила с телом и начала осматривать руки и часть ног (под покрывало она больше благоразумно решилась не лезть), то ее ждало не меньшее удивление и изумление от того, что вместо того, чтобы сосредоточиться на своих обязанностях ирьенина, она, давясь восторгом, восхищалась крепкими мышцами рук и ног Канкуро (она с превеликим трудом, но все-таки вспомнила его имя!). Теперь оставалось только убедиться, что яд не проник в головной мозг, поэтому Сакуре пришлось залезть пальцами в волосы, которые поначалу казались ей жесткими как проволока, но потом, в ходе достаточно продолжительного исследования, потому что оценить ток чакры в мозге не так-то просто, Сакура поймала себя на мысли, что ей начинает нравиться своя работа. «Волосы Канкуро-чана такие шелковистые и от них приятно пахнет персиковым мылом, — думала Сакура, хотя на деле Канкуро до этого был на недельной миссии и пахнуть мог разве что смолой от кукол, машинной смазкой и покрывшим его песком» Примечательно, что в тот момент пациент перестал стонать и извиваться, а вполне себе успокоился. Сакура поглядела на его в один миг ставшее безмятежным лицо и внутренне порадовалась, что обезболивающее все-таки подействовало. Она снова невольно засмотрелась на брата Казекаге, отмечая, что тот безумно хорош без грима. И даже тонкая линия губ, обветренных суровыми пустынными ветрами, не могла испортить… «Нее, совсем не портит, совсем нет! У него губы прямо как у Саске-куна. А Саске-кун далеко, в отличие от брата Темари, которая уже битый час косо смотрит на меня, — успела заметить Сакура, на автомате чекая поврежденные токи чакры в головном мозге, которых, к счастью, оказалось немного. — Саске так далеко, а этот парень в моих заботливых руках. Я его обязательно вылечу, это обязательно! Только проверю его дыхание, совсем немного. Совсем чуть-чуть…» И в тот момент Сакура почувствовала сильный тычок в спину и вовремя вспомнила, что все тело Канкуро, в том числе и губы, на которые она нацелилась, было отравлено. Благо, к тому моменту все ирьенины и старейшины уже давно разошлись, поэтому ткнуть ее могла только стоящая рядом Темари. — Как он? — буднично спросила она, хотя Сакура успела заметить, как сестра нервно сжимает и разжимает кулаки. — Жить будет, — обнадежила ее Сакура. — Только мне придется постараться, чтобы приготовить противоядие. И Сакура снова с умилением посмотрела на Канкуро и явственно вздохнула. — Да, у меня красивые братья, тут мне нечего сказать, — глубокомысленно произнесла Темари. — Только проблем с ними, как с грудными детьми. Вытащишь его с того света — проси что хочешь! — Да не надо мне ничего, — отвернулась и буркнула Сакура куда-то в пустоту. — Я ж от чистого сердца. Только прошу тебя позволить самой контролировать состояние Канкуро-сана на протяжении лечения и постоянно находится с ним. — Он в твоем полном распоряжении, — безаппеляционно произнесла Темари и вышла, закрыв за собой дверь. — Итак, у меня есть три прекрасных дня, — произнесла тогда вслух Сакура и снова взглянула на лежащего перед ней парня, прикидывая, что вся его прекрасная восемнадцатилетняя сущность будет в ее распоряжении целых три дня. — Красотень! Эмоции Сакуры притупили ей слух, и она даже не услышала сдавленный смешок своего пациента… Сакура снова вздохнула и мотнула головой, прогоняя прочь наваждение. Она опустила голову и вспомнила, как Канкуро потом горячо благодарил ее за спасение собственной жизни. В обитой бархатом красной коробочке лежало тяжеленное золотое ожерелье, а слова кукловода о том, что он, как приличный шиноби Суны, просто не имеет права не сделать предложение такой девушке как она, едва не свели совершенно не готовую к такому повороту событий Сакуру с ума. Тогда она тупо похлопала глазами и выпалила, чтобы он катился к черту со своими подарками и то, что она любит только Саске и даже слышать не желает о браке с другим человеком, тем более не из своей деревни. — Ну ты… хотя бы подарок возьми, — пробормотал ошарашенный Канкуро, на что Сакура запсиховала и отказалась, потому что всегда ждала подарков только от Саске, а он ей за всю жизнь не то что цветочка не подарил, так даже письмецо лишь одно прислал… — Какая ж дура я тогда была, Ино, — всхлипнула уже совсем пьяная Сакура, уронив голову на стол. — Надо было это золото взять, хотя б часть ипотеки сейчас закрыла! — Погоди-погоди, какое золото?! Ты бредишь, Сакура! Так, хватит пить, я это забираю, — более трезвая Ино начала собираться, — Мне еще в магазин идти. — Ну ты иди-иди! Мне надо прийти в себя, собраться с мыслями, — Сакура едва соскребла себя со стула и подошла к зеркалу. Из темной глубины на нее смотрела еще молодая, но уже порядком изможденная женщина, замотавшаяся на бесконечных дежурствах в больнице и угробившая свои лучшие годы на заботу о дочери в одиночку и ожидание своего «мужа». Сакура тряхнула волосами и мысленно уже в тысячный раз прокляла себя за то, что не ушла в лучшую жизнь, когда предлагали. А сулили ей по-настоящему многое. Сасори Акасуна был явно не из тех, кто разбрасывается словами, и если бы не подростковая наивность и тупость Сакуры, а также ее «вечная» больная любовь к Саске-куну, возможно, она бы сейчас не сидела в маленькой ипотечной квартирке в Конохе. Да и возможно, что и Сасори сейчас был бы жив и все так же вечно молод. Они бы жили-поживали в небольшом коттеджике в одной из маленьких безымянных деревенек, что лепились к оазисам в Пустыне Страны Ветра. И вместо Сарады у Сакуры было бы три, а может и шесть рыжих-конопатых детей разного пола и возраста. А может быть, Сасори бы покаялся и вернулся бы в Суну, засел бы на какое-нибудь теплое место в местном Совете, купил бы небольшой особнячок в 300 квадратных метров площади, с садом, бассейном и огромной лабораторией внутри. Они бы работали вместе и наверняка им было бы о чем поговорить… Кроме того, Сасори, как и любой шиноби Суны, нежно дорожил своей семьей, поэтому Сакура бы точно не мучилась от недостатка внимания. Скорее, наоборот — от его избытка и ревности. Хотя с пятью-семью рыжими отпрысками Скорпиона Сакуре бы явно было некогда шляться по местным достопримечательностям. «Эх, какой серьезный мужик был. Взрослый, умный. Ценил семью. Ради меня он бы наверняка покинул Акацуки и вернулся бы в Суну. С таким я бы точно не пахала бы в две смены и не влезла бы в ипотеку и кучу кредитов. Дура я была… Саске, Саске… Где вот сейчас он, этот Саске?! Где он ходит, когда дочь буквально сбежала из дома?!» — А вот действительно, где находится сейчас мой дражайший муж?! — выпалила вслух все еще не совсем трезвая Сакура. Она в кои-то веки твердо и во что бы то ни стало решила найти Саске и попросить поговорить со своей непутевой дочерью, которая, (гляди ж ты!), свалила в никуда из деревни ровно так же, как и когда-то ее отец! — Саске хотя бы двигала ненависть к брату и желание стать сильнее! — Сакура размахнулась и со злости ударила по зеркалу, в мгновение ока рассыпавшемуся на мелкие осколки. — Но что могло сподвигнуть Сараду, образец разума и мудрости в этом нестабильном мире, к такому поступку?..***
А сподвигло Сараду совершить такой исход в никуда прямо перед носом матери вот что. Еще ребенком смышленая девочка в полной мере осознала несчастье матери, как бы та его не скрывала. Да что и говорить — она сама впервые увидела отца только став подростком, да и то он спутал ее с противником и попытался убить. Этот момент бедняжка запомнила на всю жизнь. Потом нечистый, не иначе, угораздил ее влюбиться в Боруто, который слыл самым известным раздолбаем Конохи и то уходил, то приходил из деревни, разыгрывая высокие трагедии и тем самым доканывая отца и мать. Но последней каплей стала эта чертова фраза из его уст, когда Сарада спросила парня, с которым встречалась уже почти три года, несмотря на все прелести активации его несчастной Кармы, как они планируют жить дальше. — Может, на первое время квартирку вместе снимем, а потом потихоньку выкупим? Или поживем, например, на втором этаже в твоем доме, если ты не хочешь оставлять своих близких? — осторожно спросила Сарада, с надеждой смотря на Боруто. Но тот лишь буркнул, что дома его почти не бывает, да и с его образом жизни, при котором он сейчас живет фактически вне деревни, оседать в Конохе нет смысла и вообще, если Сарада хочет жить отдельно, то пусть берет квартиру в ипотеку, как все нормальные люди. Тут Сарада и присела. В этих словах своего парня она явственно услышала голос своего отца, но она, в отличие от своей матери, вечно бегать за парнями не собиралась. — Вот и возьму ипотеку! Но тебя на порог не пущу! — бросила она напоследок, двинув к резиденции Хокаге. Что ж, у почти помощника Главы деревни дел куда больше, чем у свободного мотающегося между мирами почти нукенина! Пару месяцев Сарада честно оплакивала по ночам свое женское счастье, в кои-то веки согласившись с Намидой, вечно ноющей, что «все мужики — козлы!». А потом внезапно активизировался новый враг, природа которого была неизвестна. Отец тогда был слишком далеко от места возникновения опасности, и поэтому Наруто не придумал ничего лучше, как послать на разведку наследницу клана Учиха с ее недавно пробудившимся мангекё шаринганом. Но все сразу пошло не так, как ожидалось. Враг поглощал техники и применял их, но модифицируя и усиливая в сотни, если не тысячи раз. Сараде не повезло. Раззадоренная боем, она и не заметила, как активировала мангекё и… сразу поплатилась за это, улетев в бесконечное Цукиёми! -…Ой! — Сараде показалось, что она очнулась в другом мире. Она встала с каменного пола и схватилась за голову. Голова дико болела, да еще и очки куда-то отлетели. Сарада попыталась улучшить зрение, резко зажмурив глаза. Но когда она их открыла, то с ужасом обнаружила, что подвешена за ноги к тонкой веревке, которая медленно опускалась… в реку лавы! Юная помощница Хокаге сразу поняла, что дело — дрянь, потому что раскачаться и допрыгнуть до ближайшего уступа не позволяла толщина веревки, которая также не позволяла девушке развернуться и взобраться по ней назад. И тут тонкий канатик предательски затрещал. Сараде оставалось только закрыть глаза и молить о чуде. Жар раскаленной лавы уже почти опалял ее спину, как вдруг впереди что-то мелькнуло и буквально вырвало ее из лап надвигающегося пламени. — Развейся, — она почувствовала легкое прикосновение к своему плечу. Сарада медленно открыла глаза, на которых все-таки были очки, и начала понемногу приходить в себя. «Наверное, это Боруто, отец, а может, даже сам Седьмой…» Но когда Сарада полностью освободилась от гендзютсу, то с ужасом обнаружила, что ее закрыло собой чье-то тело, утыканное кунаями и сюрикенами и обугленное под воздействием стихий огня и ветра. Сарада встала и повернулась к своему неведомому спасителю. Нет, это был точно не Боруто. И даже не кто-то из Конохи. Протектор принадлежал деревне Скрытого песка, и уже от одного это Сараде сделалось дурно во-первых, из-за того, что она здорово подвела Хокаге и ее жопу пришлось спасать какому-то песочнику, который наверняка был послан «ей на выручку» самим Казекаге, стремившимся быть всегда в курсе всех опасностей одним из первых. А во-вторых, потому что у Сарады появилось нехорошее чувство узнавания. Лицо шиноби Песка скрывала яркая маска арлекина, которую Сарада как будто бы уже где-то видела. Рядом валялись двуручный меч и нунчаки, которыми бедолага видимо безуспешно отбивался от всех атак. Сараде даже стало немного стыдно, что совершенно незнакомый ей уроженец Скрытого песка пожертвовал своей жизни ради того, чтобы спасти ее. — Так, может быть он еще жив? — Сарада расстегнула плотно прилегающий воротник серой рубашки и легонько дотронулась до шеи своего невольного спасителя. Пульс не прощупывался. — Ксо, он и правда мертв! — в сердцах выругалась она. — Казекаге наверняка потребует указать причину смерти в отчете! Придется провести осмотр, чтобы установить ее. С помощью куная Сараде пришлось освободить тело от стандартного жилета скрытого Песка, рубахи и металлической нательной сетки-кольчуги. И она бы не была дочерью самого известного ниндзя-медика в Конохагуре, если бы не умела проводить диагностику на поле боя. Руки Сарады засветились от сосредоточившейся в них чакры, а она сама, наконец-то успокоившись, понимая, что опасность миновала, начала рутинное обследование каналов и точек чакры. «Тэк-с, — вспоминала Сарада. — Как там матушка учила?! Чакра сердца… ну-ка посмотрим… Что? Что за? Куда? — Сарада, заподозрившая неладное, невольно провела руками по ладному, крепкому телу неизвестного. — Не, ну надо же, какой рельеф! Какой пресс! Какие квадратики, ммм. А вот интересно…» И неизвестно, куда бы еще привело любопытство ее шаловливые пальчики, как вдруг Сарада услышала сдавленный смешок, а потом спокойное: — Хватит уже лапать мою куклу! И тут до Сарада внезапно ДОШЛО, где она видела такую технику и такую маску. «Блиин! Это ж парень из команды приемного сына Казекаге Гаары, Шинки, кажется, Арая. Ну, все! Я теперь точно пропала!» Кое-как уняв неожиданно поднявшееся в ней с бешеной силой возникшее при будничном медицинском осмотре желание, Сарада поднялась, поздоровалась и как можно более официально поблагодарила кукловода за помощь. — Да не за что. Я просто выполнял свой долг, — ответил тот, и Сараде очень хотелось, чтобы она не ошиблась в том, что он улыбнулся под своей маской. До развилки, где их дороги должны были разойтись каждая к своей деревне, они шли вместе прогулочным шагом, болтая о всякой ерунде. Причем болтала-то в основном Сарада: то о погоде в Конохе — почему в один сезон идут дожди, а другой является сухим; о любимом блюде; о том, какой офигенный она готовит мисо-суп… Арая же очень внимательно слушал ее и задавал уточняющие вопросы. «Как будто и впрямь ему это очень интересно! — фыркнула про себя Сарада и уже открыла было рот, чтобы наконец-то рассказать, что она уже почти официальная помощница Хокаге» Но вместо этого она ляпнула: — А ты любишь помидорки в мисо? — и густо покраснела, осознавая, какую глупость она только что сморозила, засмотревшись на широкие плечи и отмечая, что они явно шире, чем у знакомых ей парней, да и рост у Араи выше. Сарада тут же остановилась и закрыла лицо руками. «Да что же со мной такое?! — никак не могла понять она, точно зная, что еще никогда не чувствовала себя настолько глупой ни перед Боруто, ни перед Мицуки… да и даже перед обожаемым и боготворимым Седьмым Хокаге, восхищение к которому в бытность подростком порой достигало таких высот, что Хината-сама щелкала девочку по носу, намекая, что у Наруто вообще-то есть жена» Они бы так и молчали, но положение спас Арая, который заговорил впервые с момента их знакомства. — Сарада-сан, — осторожно начал он, — Я не умею готовить мисо, тем более с помидорками, хотя у меня и есть для этого просторная кухня в собственном доме, в котором есть также небольшая гостиная, спальня и все остальные удобства, даже небольшая библиотека. Но, к сожалению, я живу один, поэтому обстановка более чем аскетична. Вам, наверное, не понравилось бы. — Дом? — эхом повторила Сарада, а потом повернулась и прищурила один глаз — Не в ипотеку?! — Подарок Казекаге на совершеннолетие. Первоначально это были лишь стены и потолок из песчаника, но через пару лет я привел его в нормальное состояние и теперь там есть электричество, вода и даже сетевая связь. Только телек и компьютер купить не успел. Да и вентилятор там всего один. — Комп покупать не надо, — отрезала Сарада. — Я сама его приволоку, у меня хороший. А вот вентиляторы купи обязательно, потому как мне будет жарко с непривычки.***
Сакуре все-таки удалось найти Саске, и они вместе с Наруто отправились прямиком в Суну искать свою непутевую дочь. Как и ожидалось, на вопрос, знает ли он, что Сарада делает в Скрытом Песке, Казекаге Гаара принял позу, подобную каменным статуям всех предыдущих казекаге, и, махнув рукой в сторону приличного дома в центре деревни, произнес «Вас что-то не устраивает?». Саске поначалу сильно бурчал и все норовил нагнать страху, но Гаару было не испугать подобными штучками. На самом деле план по получению генкая шарингана был разработан им довольно давно, а безнадежно влюбленного в химе клана Учиха еще со времен экзамена на чуунина Араю и уговаривать не надо было. В результате все сложилось как нельзя лучше. Свадьбу сделали быстро, по всем традициям Скрытого Песка. После же предусмотрительный Гаара, скрепя сердцем, дал Арае месячный отпуск от миссий, понимая, что сейчас перед ним стоит куда более важная задача удержать Учиху. Недоверчивый Саске, в кои-то веки по-настоящему переживавший за единственную дочь, захотел видеть Сараду самолично, на что Гаара предложил отправиться в дом к Арае. Двери открыла слегка запыхавшаяся и как будто бы округлившаяся довольная Сарада, которая рассказала, что она и Арая были заняты какими-то делами по дому и собирались вместе готовить обед (здесь незаметно прибившийся к процессии Шинки покачал головой и прошептал, что Арая — тюфяк, каких свет не видывал!). И пока мужчины сидели за столом, и разговор незаметно перетек в сторону обсуждения дел, Сакура улучила момент и, оставшись наедине с дочерью, тихо, но твердо сказала: — Сарада, дитя! Возвращайся, пожалуйста, в Коноху. Ведь если ты решилась на этот шаг — это замужество — только из-за материальных благ, то вынуждена разочаровать тебя. Вот взгляни на нас с отцом — ведь мы вместе уже… — Мама! — перебила ее Сарада и ответила так же уверенно. — Мама, я сделала это не из-за дома и не из-за золота. — Она кивнула на сваленные в кучу золотые украшения в открытой шкатулке. — А почему же тогда? — Мама, — кривя рот, прошипела Сарада, стремясь говорить полушепотом. — Просто когда Арая рядом, я не знаю, что со мной происходит, но я чувствую себя куклой в его руках. Я теряю голову. После такого неожиданного и интимного признания Сарада ожидала от матери чего угодно: слез, упреков, угроз, нравоучений, но Сакура только тихо хихикнула и, повернувшись к дочери, также полушепотом произнесла: — Ох, если б ты одна такая была! Правду сказала твоя тетя Ино. Кукловоды — это у нас с тобой семейное!..