— Эрвин, ещё нет побудки, дай поспать.
Дело было в том, что Эрвин в первый раз за всё время проснулся раньше Леви. Было странно и радостно, даже слегка медитативно наблюдать, как утренние лучи солнца, пробиваясь через муслиновые занавески, разоблачали сотни летающих пылинок и падали на их тела, скрытые тёплым одеялом. Конечно, Эрвин не отказал себе в таком удовольствии, ведь такие минуты близости, когда нет командора и капитана, а есть просто Эрвин и Леви, были особенно ценны.
Больше своей работы Эрвин любил только доставлять удовольствие Леви, всеми фибрами души он стремился отдать этой маленькой, но твёрдой как кремень, девушке всю свою любовь. Отдать ей всего себя настолько, насколько это возможно.
Воспользовавшись удачей, он разглядывал расслабленное и мягкое выражение лица Леви и не спешил нарушать их идиллии, Эрвин знал, что она как всегда уже с утра пораньше посетила ванную, а заодно переоделась в чистое. Обычно Леви после пробуждения сразу уходила в свою комнату, чтобы приступить к привычным делам. Но, вернувшись в спальню, Леви наверняка не удержалась и забралась под бок к Эрвину. Большому, мягкому, чьё тело так по-домашнему вкусно пахло даже до банных процедур. А ещё сонному Эрвину запомнились холодные ступни Леви между его бёдер.
— Раз мы не в штабе, то побудку, соответственно, проспали.
— Точно.
Лениво текли минута за минутой, и вот Леви отбросила ненужную сейчас преграду, с наслаждением потянулась всем телом, купаясь в солнечных лучах. Приоткрыла один глаз, а потом перекинула стройную ногу через Эрвина, которому ничего не оставалось, как подчиниться и обнять за талию. Эрвин поцеловал маленький ладный носик, чтобы в следующее мгновение потереться о него своим.
— Хочешь так сразу?
— Не волнуйся, действуй.
Щёки Леви приобрели нежно-розовый оттенок, а губы чуть приоткрылись. Эрвин поцеловал их, затем ненадолго приник к шее, оставляя маленькие поцелуи.
Узнай про такое Кенни, он бы точно либо смачно выплюнул: «Вот дуреха, а ну брысь от этого мужика!», либо от души поржал бы над ней до слёз, выступающих в уголках глаз: «Ха-ха-ха, вот жеж, он тебя пользует, а ты и рада!».
— Запомни, крысеныш, хорошенько запомни, ты — девка. Оттого держи ухо востро. Ни перед кем не смей раздвигать ноги. И обязательно будь быстрее своих врагов, прежде чем решишь, что пора перерезать им глотку, — нравоучительно говорил Кенни, зорко наблюдая, как худенький ребенок жадно поглощал свой ужин. — А если проиграешь, тебя либо обрюхатят, либо убьют. Выбор невелик, да? Так что действовать нужно мгновенно и без раздумий. Поняла?
Однако же все запреты и наказы обернулись крахом, стоило в жизни Леви появиться Эрвину Смиту.
Потом и вовсе стало поздно: все чувства, тщательно хранимые за семью печатями, раскрылись, как розовые бутоны по весне. Они прорвались наружу, как безудержная стихия сметает забытую всеми хилую дамбу, которой не суждено во веки веков защищать от опасности. Но, чёрт возьми, Леви было так головокружительно хорошо! Так что, завали ты, Кенни!
— Не мешай мне, аа-х!
— М-м?.. — Эрвин толкнулся глубже в нежное лоно, прежде чем собраться и спросить.
— Ничего, — Леви вплела тонкие пальцы в мягкие шелковистые волосы Эрвина, — просто…
Эрвин улыбнулся уголком рта и, сильнее сжав маленькие упругие ягодицы Леви, продолжил. Она сжимала бёдра и ёрзала ногами по простыне, дабы приблизить разрядку, но могла лишь подаваться навстречу неспешным движениям Эрвина. Его жаркие поцелуи и плавные, осторожные толчки с каждым мгновением становились всё размашистее и быстрее…
А после, когда они лежали без сил, Леви проворчала:
— Не хочу в ванную переться.
— Ого, и это говоришь ты?
— Просто кто-то слишком хорош в этом деле.
— В каком? — раплылся в улыбке Эрвин.
— В ублажении, — проговорила Леви и потянулась от неги, затем перевернулась на живот, но, скатившись набок, проворчала, что кто-то слишком здоровый и неудобный, но устроилась-таки на груди Эрвина сложив руки в замок на его ключицах.
Эрвин устроил ладони на плечах Леви, начал разминать их, затем провел линию по спине, исписанной шрамами, и наконец собственнически расположился на мягких округлостях, не лишая внимания маленького шрамика.
Леви мирно лежала, собираясь с силами, чтобы встать и начать день. Но напряглась, когда ладони Эрвина исчезли, и её попытались приподнять, словно кошку какую-то, устанавливая зрительный контакт.
Неужели вновь настал этот момент? Потому что всякий раз, когда наступали такие минуты, а они случались часто, Леви очень смущалась. Просто неловкость обуревала отчего-то.
— Я тебя очень люблю, — услышала она из уст Эрвина, и дышать стало тяжелее, а взгляд затуманился из-за непрошенной влаги в глазах. Было в этих словах что-то, разламывающее всё внутри, но вместе с тем делавшее Леви мягче и чувствительней.
— Эрвин…
— Всё в порядке.
Это значит, что он, Эрвин, не требует никаких признаний в ответ. Просто хочет, чтобы Леви знала, что её любят и ценят. Ценят не только за проведеные вместе ночи и великую силу, но за поддержку и дружбу, за верность и доброту, за общую боль и общую радость. И даже если Леви никогда так и не ответила бы ему взаимностью, это не изменило бы отношения Эрвина к ней. Это не перестало бы означать, что уважение и любовь Эрвина к ней безграничны. Пусть и безответны.
— Я лишь хотела сказать… У тебя глаза охренеть какие красивые. И ты опять загнался, да? На лице всё написано.
Застигнутый врасплох Эрвин вскинул разлохматившиеся брови, но, переварив услышанное, искренне улыбнулся. Не удержался, и, крепко обняв Леви, уложил её на спину, будто желая оградить собой от всего мира.
— Ну пусти! — позволив командору минутную слабость, Леви ловко шлёпнула ступнёй по его упругой ягодице. — А то уже дышать тяжело! Разлёгся тут на мне всей своей стокилограммовой тушей.
— Девяносто два килограмма во мне, вообще-то.
— Вот именно.
— К твоему сведению, я не был избалован женским вниманием, так что будь ко мне милосерднее, — промурлыкал Эрвин, удобнее притираясь щекой к упругой груди.
— Ах, святые Мария, Роза и Сина, юный бедняга Смит ни разу не видел белой дамской ручки?
Темы первых разов уже давно были обсуждены, и теперь Леви хотелось всего-навсего позабавиться, чтобы сдвинуть Эрвина с места, вместо того, чтобы расслабиться хотя бы в свои законные выходные, которые Эрвин планировал тщательно и долго. Хотя, если подумать, Эрвин вёл себя сейчас как тот ещё эгоист. Но с другой стороны, Леви при особом желании могла не то что сдвинуть с места, а и вовсе поднять Эрвина.
— До встречи с тобой не особо. Не до дам было, я карьеру в разведке строил.
Леви легко рассмеялась:
— Ха, так и знала, что ты завербовал меня в разведку только ради своих развратных планов! Ещё тогда, в Подземном городе, у тебя такой хищный взгляд был, — озвучив эту небылицу, коварно облизнулась девушка.
Эрвин устало закатил глаза, захотелось потереть переносицу.
— Тем не менее, если вдруг тебе интересна моя точка зрения на наше знакомство, то я, признаться, сперва принял тебя за юношу… А, как ты выразилась, «хищный взгляд» взялся оттого, что твоё умение управляться с УПМ привело меня в восторг. Твои манёвры дали бы фору ветеранам разведки. Знаешь, почему? Потому что ты прирождённый солдат. Это у тебя в крови.
— Тц, ладно, как скажет ваше командорское величество, — сказала Леви, смутившись и не найдя ответа на комплименты, — а теперь умываться топай.
***
На самом деле дом, в котором они остановились, был знаком Эрвину с детства. Здесь он появился на свет — счастье для двух любящих сердец — здесь он рос и воспитывался до определенного отрезка времени. Старая черепица помнит, резвую беготню ребятишек, что кидали камушки или просто сидели на ней, встречая красочные закаты.
Когда маленький мальчик покидал свой дом, в душе у него было тревожно. Но тётя, приехавшая так быстро, как только могла, успокоила его, что всё должно наладиться. И лишь потом станет ясно, что ничего уже не вернуть, как было прежде.
Теперь же обезлюдевший дом совсем просел. Эрвин обжил его как мог, но всё равно бывал здесь очень редко.
Что же до них двоих, то Эрвин говорил, что всегда хотел иметь семью, но не смел этого себе позволить, ведь связать с кем-то свою жизнь, которой может внезапно прийти конец, чересчур жестоко по отношению к человеку, доверившему ему свое сердце. Для Леви же это было наполнено мрачным недоверием, страхом. Поэтому в начале отношений для них было непозволительно и думать о чем-то вроде этого, но затем их общие боль и любовь, взращённые на поле боя, дали почву крепким узам.
— Так я могу считать, что у нас сейчас вроде как медовый месяц? По крайней мере, всё так и выглядит, — сказала Леви, ткнув в Эрвина деревянной ложкой, и отвернулась.
Эрвин оторвался от книги и тепло улыбнулся готовящейся завтрак Леви.
— Ну почему бы и не медовый?
Леви, помешивая овсянку, притихла, ощутив незаметно подошедшего Эрвина рядом. Он обнял и поцеловал её в макушку, обхватил туловище и расположил свои всегда тёплые ладони у неё на животе. Леви слегка улыбнулась. Да она понимала, что не будет у них никогда нормальной жизни и медового месяца им тоже не видать. Но несмотря на это, в своей беспомощности перед судьбой, они просто старались держаться друг друга и не сойти с ума.
***
— Это пятилетний я и мои родители.
— Ты очень похож на них обоих.
— Ты им бы очень понравилась.
— Брось, точно нет.
— Я их знал лучше, — отметил Эрвин.
— Тц, ну ладно, будь по-твоему. О, постой, это что ты? Молоденький? Только посмотрите на эти пухленькие щёки и это важное выражение лица. Ты такая серьезная булочка, — светло рассмеялась Леви, выхватив с полки старый портрет.
— Мне здесь восемнадцать, так что да, детские черты ещё не пропали.
— Прямо как аленький цветочек. Я бы его сорвала, — завороженно разглядывая юношу с портрета, проговорила Леви
— Ох, не знаю ревновать мне или смущаться, — сказал чуть растерявшийся от такого напора Эрвин.
— Начинай, Командор, всё сразу, — Леви вскинула голову, блеснула серебром глаз, как бы вызывая на поединок, который Эрвин обязательно проиграет. Да и проигрывать не так уж и обидно, если тебя в конце концов не лишат жизни, а подарят поцелуй.
***
Наконец покончив с домашними хлопотами, Леви и Эрвин расположились в почти безлюдном местечке под раскидистым деревом. Спасаясь от зноя, в его тени можно было насладиться пением маленьких птичек и теплым дуновение ветерка. И даже досидеть в обнимку до вечера, предвкушая насыщенно-оранжевый закат. Эрвин посмотрел на Леви — сейчас она казалась ему такой маленькой и хрупкой. А ещё необычайно красивой.
Леви, перестав рассматривать венок из одуванчиков, который сплёл для неё Эрвин, встретила его изучающий взгляд и собралась что-то сказать, как вдруг Эрвин достал из кармана брюк маленькую коробочку.
— Эй… Эр-рвин, — рот Леви от неожиданности приоткрылся, а тоненькие брови поднялись вверх, когда она поняла, что за этим последует.
— Это… Мой небольшой тебе подарок. Пусть он станет напоминанием о нас. Если со мной что-то случится, пусть он станет твоим оберегом. Это… очень личное… Знаю, слишком самонадеянно, но позволь мне эту слабость. Пожалуйста.
— Эрвин, это… За что?
«За то, что ты есть в моей жизни. За то, что наполняешь ее смыслом. За то, что помогаешь и спасаешь нас каждый раз… », — хотелось Эрвину произнести, но всё, что он мог, это лишь ждать и надеяться, что его глупый романтический жест примут.
— Ха… — растерялась Леви. Захотелось как обычно заворчать. Ну в самом деле, у них что скоро свадьба, что ли? Столько всего и за эти короткие летние дни… Может Эрвин просто торопится? Что ж, участь разведчиков такова, что лучше поспешить.
И она просто напросто притянула к себе и обняла этого невозможного мужчину. Обняла, вложив в свой жест благодарность и душещипательную нежность, они тесно слились в её душе. Она почувствовала как теряет опору, Эрвин крепко обнял Леви в ответ, и её рубашка начала намокать от его слёз.
— Эрвин, ну какой же ты глупый. Я даже представить боюсь, что с тобой что-то случится, а ты… Такое. Ладно, опусти меня обратно. Я тяжёлая.
Эрвин промолчал, глубоко вдохнул родной запах, ещё крепче обнимая, но затем, подчинившись, спокойно поставил на землю. Леви ласково разгладила и поправила складки на его рубашке.
— Я тебя напугал?
— Не то, чтобы, но… И что значит, «если со мной что-то случится»? Ты что это собрался меня оставить? Эрвин, ты лучше…
Договорить Леви не успела, её прервал тёплый и нежный поцелуй, от которого она притихла на мгновение. Хотелось разозлиться, но она понимала, что это для Эрвина очень важно. Он всегда хранил вещи, связанные тем или иным образом с ними обоими, все подарки и письма, конечно.
— Слушай сюда, Эрвин. Обещай мне, что не будешь так делать больше. Я… верю, хочу верить, что ты выживешь, мы выживем вместе и однажды, как ты и говорил, встретим старость бок о бок. Понял меня?
— Что ж, хорошо, — Эрвин прикрыл усталые глаза, держа Леви в объятиях. Он не мог в полной мере пообещать ей этого, но на этот краткий миг ему удалось обрести покой и представить, что так и случится однажды.
Он, наконец, отстранился, чтобы найти забытое колечко. Взяв Леви за руку, Эрвин надел его на безымянный пальчик.
— Вот, так-то лучше.
***
Уже ночью, лёжа в постели, Леви думала, как так могло всё завертеться в её серой жизни. Казалось бы, вот она малолетняя девчушка, впервые взявшая в руку огромный кинжал. Кенни говорил, что доверять в этой жизни нужно только самой себе. Но кто бы мог подумать, что в жизни появится что-то куда более важное. За что и жизнь свою отдать не грех.
Глаза слипались; им оставался ещё один мирный день, а на следующий им придётся вырваться из этой реальности в другую. Вернуться в штаб и приступить к службе. Наверное Ханджи уже сходит с ума от нагрузки, но ничего, у неё есть помощнички в лице Майка и Моблита, справятся, тем более следующая экспедиция ещё не скоро.
От раздумий Леви отвлёк повернувшийся на бок Эрвин. Сияние догорающей свечи касалось его с шелковистых волос — прекрасное зрелище. Леви протянула руку и погладила светлые пряди — ужасно лохматые, но такие мягкие. А затем провела рукою по колючей щеке, большим пальцем очертила любимую горбинку на носу, нежные, расслабленные губы.
Её запястье перехватила большая мозолистая ладонь. Эрвин прильнул к ней и поцеловал ласковую ладошку в самую середину.
Леви отстранила его руку, чтобы заботливо пригладить чёлку, поцеловала в прохладный, высокий лоб и поправила на Эрвине тонкое одеяло. И лишь когда он, казалось бы, погрузился в сновидения, Леви трепетно, но решительно прошептала:
— Засыпай, Эрвин, с тобой ничего не случится, потому что я всегда тебя защищу.
