Близнецовые пламена & Рождественские поцелуи

Лира знала, где его найти. Мэнор был большим, но не настолько большим. Кроме того, если он избегал её — а она точно знала, что так и было — существовало лишь несколько мест, где он мог скрываться. Не такая уж секретная комната её отца для алкогольных вечеров стала третьим местом, которое проверила Лира. Там он и сидел, ссутулившись в обитом бархатом кресле. Одной рукой подпирал голову, а в другой держал стакан с янтарной жидкостью. Пристально рассматривающий оранжевое пламя камина, этот мужчина казался воплощением созерцания. Лира знала, что он услышал её приближение, по тому, как его задумчивое выражение мгновенно исчезло. В глазах мужчины горел огонь, когда он посмотрел на неё. Не отражение того, что находился перед ними, но нечто голодное и ненавистное. Любой, кто его не знал, мог бы списать такой взгляд на свой счёт. Но не она. Лира знала, что это была его ненависть к самому себе. Она наслаждалась этим. Это удовлетворяло её, успокаивало боль, которую она чувствовала до сих пор. Теодор Нотт. Верховный Чародей Визенгамота. Справедливый, честный волшебник с безупречной моралью. Любимый всеми. Любимый её родителями и, вполне возможно, ею самой. И не настолько безупречный, в конце концов. В особенности, не после того, как однажды целовал её так, как мог целовать только он. — Прекрати, — скомандовал мужчина. Его пристальный взгляд блуждал по ней, впитывая каждую деталь. Это был тот взгляд, который заставлял её чувствовать себя робкой, хотя она никогда не считала себя такой. И тем не менее, пока оценивающий взор Тео скользил по ней так — лениво, тщательно — она была готова поклясться — он мог видеть каждую грязную мысль в её голове. Он видел. — Я ничего не делаю, — солгала она. — Ты думаешь о прошлом разе. Его глаза блестели, затуманенные презрением и желанием. Красивый и уничтожающий. Это та версия его, которую она получила. Вся тьма, которую он прятал от мира, каким-то образом подорвалась рядом с ней. Со всеми остальными Тео был очарователен и вежлив. Она видела его с коллегами — учтивым, профессиональным. С приятелями — лёгким на подъём и искренним. Он становился немного раскованнее, когда находился рядом со своими самыми близкими друзьями, в особенности — её родителями. Но когда дело дошло до Лиры, Тео оказался совсем не таким, каким его ожидали бы увидеть люди. Вместо этого он, кажется, становился той версией самого себя, которой всегда хотел быть. Очевидно, Нотт души в ней не чаял. В конце концов, Лира была его крестницей. Хотя это и не выражалось в той слащаво-приторной манере, в которой могла бы общаться её собственная мать со своими крестниками. Он провоцировал её, дразнил, заставлял чувствовать то, что она никогда раньше не чувствовала. Он всегда был её человеком. Её покровителем. Её источником уверенности. Лира всегда чувствовала, что никто никогда по-настоящему не понимал её так, как он. Они всё время переписывались. Иногда вся её жизнь ощущалась сборником прозы, написанным специально для него. Но, за исключением крупных семейных собраний, они виделись редко. Прошлой осенью, однако, всё изменилось. Лира окончила Хогвартс и была приглашена пройти стажировку у Хранителя драконов в Болгарии по рекомендации Чарли Уизли. Её отец устроил так, что она остановилась в Нотт Резиденс недалеко от Пловдива, и её преданный крёстный настоял на том, чтобы приехать и проведать её. Лира никогда не забудет то, как он остановился и замер, увидев её тогда, впервые примерно за два года. Даже Обливиэйт не достаточно силён, чтобы стереть память о том, каким прекрасно поражённым он выглядел. Объективно, она всегда знала, что Тео красив. Но в тот день что-то щёлкнуло в ней в том смысле, что она не могла объяснить. И дело было не в этих каштановых волосах и глазах цвета виски, острых скулах или точёном подбородке. Просто в том, каким он был. Весь он. Она могла смотреть сквозь оболочку и видеть его суть. Возможно, это был его юмор — то, как Тео ухмыльнулся и сказал, что её любимый рождественский свитер — уродливый. Или, может быть, дело было в том, как он игриво танцевал с ней, пока вокруг падал снег на шумном болгарском рынке. Это определённо было в том, как он позволил своим плечам опуститься. Тео казался таким расслабленным рядом с ней, не чувствуя давления необходимости поступать или даже существовать каким-то определённым образом. С ней он просто был. Был взъерошенным и сонным. Был честным, признаваясь, что предпочитает травяные ликёры крепкому виски и претенциозным винам. Он вновь был ребёнком, который смеялся и шутил, наплевав на всё, что не зажигало бы каждую лампочку в его теле. Но она больше не была ребёнком. Это осознание пришло к ним обоим в Румынии. Их тела горели изнутри, пока Тео и Лира лежали перед камином в его кабинете. Воздух насытился предвкушением, и их умы были ясны. Это была та ясность, которую могла обеспечить лишь истинная безопасность. И напряжение между ними… В нём не было никакой натянутости, потому как ни один из них не сопротивлялся ему. Их пальцы соприкоснулись и переплелись, словно это была самая естественная вещь в мире. Конечности спутались, потому что так и должно было быть. И их губы слились с неизбежностью, которая просто имела смысл. В мире, слишком сложном и изматывающем, поцелуй с Тео был непосредственным и будоражащим. И это заставило её желать гораздо большего. Но затем он ушёл. Они поцеловались, и он ушёл. Лира писала письма, ни на одно из которых он не ответил. Она даже спросила о Тео своих родителей, только чтобы услышать, что они также ничего не слышали и что, вероятно, их друг завален работой. Тем не менее Лира знала правду. Сегодняшний день являлся доказательством. Нотт едва ли ожидал, что она будет в Мэноре. Даже родители Лиры не знали, что она собирается приехать домой на это Рождество. Теперь, когда девушка получила постоянную работу в компании, она сообщила семье, что наступил «сезон линьки» и персонала не хватает. Мало того, что закупки драконьей кожи считались процветающей отраслью, эта работа была сосредоточена вокруг дела, близкого сердцу её матери. Поэтому, когда Лира сообщила, что не сможет присутствовать на праздничном приёме, та её полностью поняла. В настоящий момент все находились в бальном зале: ели, пили и веселились — праздновали недавнюю инагурацию её матери в качестве Министра магии. Но только не они. У них оставалось незавершённое дело, и у Лиры заканчивалось терпение по отношению к нему. — О? Так, значит, мы наконец поговорим о прошлом разе? — спросила она, направляясь к мужчине. — Твоя мать умоляла меня прийти. Я согласился лишь потому, что ты сказала, что не сможешь присутствовать. Он разом осушил стакан виски, который ненавидел, и его лицо исказилось от отвращения. — Да, ты превратился в настоящего отшельника с тех пор, как мы виделись в последний раз. Теперь она стояла прямо перед ним. — Пожалуйста, уходи. Его голос охрип, словно алкоголь обжигал горло. — Нет, — сказала она, придвигаясь ещё ближе, ступая между его раздвинутых ног. — Лира. — Тео. — Она безразлично приподняла бровь. — Ты избегал меня целый год, и я позволила тебе. С меня хватит. Застонав, он вытер лицо свободной рукой. — Я думал, года будет достаточно. Она выдернула бокал у него из рук, отправила в полёт к каминной полке и призналась: — Я тоже. Это было не так, как Лира хотела, чтобы всё прошло. Она хотела быть дерзкой и высокомерной, говоря об этом. Тео прошёл через столько трудностей лишь для того, чтобы целый год избегать её. Она хотела соблазнить его. Смутить его. Сделать хоть немного больно в отместку за болезненную тоску, которую сама вынашивала в себе последние двенадцать месяцев. Её намерением было выследить его, пока вечеринка находилась в разгаре, наложить своё лучшее заклинание уединения, а затем искушать его, пока он не станет таким же сломленным, какой тогда оставил её. Она хотела медленно распустить волосы, раздеться в ещё более ленивом темпе, поцеловать его и заставить кончить. И затем она бы ушла. На целый год. Больше, чем на год. Навсегда. Но Лира не могла остановить честность, рвущуюся из неё. С ними всегда было так. Год разлуки никак не сумел повлиять на эту химию. Они реагировали друг на друга предопределённым образом — ещё один закон природы, исполняемый в совершенной тайне. Не было нужды в словах. Когда его нежные руки легли ей на колени, лаская кожу, когда они забрались под платье — это было единственным извинением, в котором она нуждалась. Когда Лира запустила руки в его волосы и потянула за них сильно, он зашипел, но позволил ей немного мести. В его глазах всё ещё плескалось отвращение к самому себе. Она знала, что оно отражалось в её собственных. Они оба ненавидели тот факт, что ничего не могли с собой поделать. То, что должно было быть язвительными комментариями и гневным отрицанием, не было ничем подобным. Была лишь горячая нежность и необратимый взрыв чувства самосохранения. — Ты — мой грёбаный кошмар, — прохрипел Тео, когда его руки скользнули ещё выше, чувствуя её полностью обнажённой под коротким коктейльным платьем. — Мечтал обо мне? — спросила она, играя пальцами с волосами мужчины, основательно взъерошив их. — Каждую чёртову ночь. Нотт притянул её к себе на колени, и соприкосновение её обнаженной плоти с его эрекцией было одновременно слишком и недостаточно для неё. Она застонала ему в ухо, прижимаясь сильнее. — Ты собираешься разрушить меня? Лира кивнула, тяжело дыша, совершенно не в силах вымолвить ни слова. Но он хотел её слов, требовал их. — Скажи мне, чего ты хочешь. — Тебя. Он схватил её лицо, впиваясь большим и указательным пальцами в щёки. — Я — последнее, чего ты должна хотеть. — Он покачал головой, потёршись носом о её собственный. — Ты — последнее, чего я должен хотеть. Ты мой… — Просто будь моим. Пожалуйста, — взмолилась она. — Даже если это возможно только в украденные моменты, подобные этому. Я просто… ты мне нужен. Его рука скользнула ниже, чтобы полностью обхватить её горло. — Что именно тебе нужно? Скажи мне, любимая. Он практически выдохнул в неё этот вопрос, так близко находились их рты. Лишь миллиметры воздуха разделяли их губы. Она посмотрела ему прямо в глаза, скользнув руками вниз по торсу мужчины так, что они остановились на поясе. — Прямо сейчас, мне нужно, чтобы ты был внутри меня. С остальным мы сможем разобраться позже. Он даже не позволил ей раздеть себя. Не говоря ни слова, Тео магией избавил их от одежды. Внезапный контакт кожи с кожей стал ошеломляющим. Лира не знала, что делать или куда смотреть в первую очередь. Всё, что она знала — это то, как хотела его, всего, во всех смыслах и отношениях. Её руки блуждали повсюду. Как и его. Лира провела ладонями по его сильным плечам, провела ногтями по спине, очертила линии между мышцами. Его руки поглотили её целиком. Тео обхватил её зад и груди и, оставив несколько шлепков, сжал впадины на бёдрах. Их рты не отрывались друг от друга. Всё началось с поцелуя. Или что-то в этом роде. Лира понятия не имела, когда это началось. Это просто было, и было всегда. Но их первый поцелуй стал подтверждением. И так происходило снова. Несомненно, так. Не имело значения, что они были обнажены друг против друга, плотно соприкасаясь телами. Даже когда губы её влагалища тёрлись о его твёрдый член, каким-то образом они оба знали, что это не было бы по-настоящему, пока они бы не поцеловали друг друга. Если бы они не поцеловались, то могли бы списать происходящее на её мелочность и его пьянство, кульминацией которого стала совершенно неуместная интрижка. Это могло бы быть похотливое свидание, о котором впредь бы не упоминалось. Могло бы быть так много всего, если бы они не целовались. Всё, что угодно, кроме правды о происходящем, масштабы которой убийственно непостижимы — особенно для тех, кто не являлся ими. Но они действительно целовали друг друга. И это действительно была любовь. Это была ничтожная, пьяная, неуместная, похотливая любовь. Это была отчаянная любовь. Любовь, которую так жаждали. Любовь, которая оставалась так терпелива в течение многих месяцев. Любовь, которая оставалась добра даже среди ненависти к себе, стыда и трусости. Это была любовь, которой не должно было быть, но которая просто была. Лира чувствовала это по дрожи его губ, по неуверенному движению языка, по случайному стуку зубов. Она почувствовала это в своём сердце достаточно громко, чтобы заглушить остальные физические ощущения. Пока он не скользнул в неё. Губы в губы, сердце к сердцу, её плоть к его — они были связаны всеми возможными способами. Она неистово прижималась к нему, желая большего. Всего. И он отдал это ей. Он вонзился в неё, подстраиваясь под её темп, не сдерживаясь. Желание вспыхнуло внутри, разжигаемое им каждым толчком. С каждым разом Тео входил всё глубже, пока не достиг дна внутри неё. Лира ничего не могла с собой поделать. Она закричала. — Чёрт! Малышка, я… Затем его рука зажала ей рот, заглушая громкие стоны и невнятные ругательства. Её глаза закатились, когда она, содрогаясь, кончила. Тео сразу же последовал за ней, уткнувшись лицом в изгиб её шеи в попытке заглушить собственные стоны. Они оставались в таком состоянии, пока Лира преодолевала последствия афтершоков. — У нас большие неприятности, — выдохнула она, когда, наконец, оправилась от своего посткоитального кайфа. — Так и есть, — подтвердил Тео, благоговейно качая головой. Он щёлкнул её по носу. — Но ты, кажется, стоишь неприятностей. Она пристально смотрела на него, всё ещё тяжело дыша, но затем не выдержала и разразилась приступом хихиканья. Тео последовал её примеру. — Что мы будем делать? — он застонал, изображая опустошение, несмотря на широкую, ослепительную улыбку. — Мы? — Да, — подтвердил он, ущипнув её за бока. — Мы. Как бы волнующе ни звучала для неё концепция «мы», эффект был отрезвляющим. — Мы, — повторила она, пробуя их новое местоимение. Тео наклонился вперёд, чтобы нежно поцеловать её в области сердца. — Моя, — прошептал он, едва касаясь кожи. — Твоя, — пообещала она. — Мы вроде как одинаковые, не так ли? Ты и я? Как бы невероятно это ни звучало. Лира улыбнулась ему. — Да, мы такие. И так, на два различных Рождества, перед двумя различными пламенами, два человека открыли друг другу души и обнаружили, что они обе весьма похожи.