Винтаж

      Питер растерянно оглядел комнату, и зачесав дрожащими пальцами чёлку, лёг обратно на кровать.       Комната была ещё темной, по ней гуляла ночная прохлада, которая холодным ковром стелилась по полу. Лишь лёгкие рыжие мазки солнечных лучей плыли по стенам. В доме стояла тишина, которая нарушалась лишь спокойным дыханием Мэй. Слегка шуршали занавески, на кухне подтекала труба, мерно роняя на пол капли. Питеру стоило бы посмотреть, что можно с этим сделать.       Проследив взглядом тонкую рыжую полосу света, Питер со вздохом протёр усталые глаза, стирая остатки сна. Очень длинного сна. Кажется, Питер прожил в этом сне двадцать семь лет чужой жизни. И сейчас, когда он проснулся, Питеру Паркеру приходится проходить через жесточайшую дереализацию. Он не знал где реальность, а где сон. Сейчас он должен быть мёртв, но при этом он жив. Как такое вообще возможно?       Как сон может быть таким реальным? И что ему теперь со всем этим делать? Кто он вообще такой? Питер Паркер или же Гарри Поттер?       Воспоминания обеих его жизней были слишком реальными, слишком личными, чтобы воспринимать их как какой-то вымысел. Как очередную забаву его сознания.       Питер или Гарри? Обречённо поджимал сухие губы и бегал глазами по потолку, испещренному тонкими трещинами. Его лоб вспотел, а лицо бледной маской обтянуло череп. Паника тихо подкрадывалась к разуму. Гарри-Питер продолжал ворошить свои воспоминания в бесплотных поисках ответа на свой вопрос.       Где реальность?       Его голова кружилась, а к горлу подступила кислая тошнота. В глазах зарябило пятнами, а воздух комьями застревал в груди, но хуже всего этого было только то, что Гарри не находил ответа. Он будто раздваивался и соединялся. Будто был и Гарри Поттером, и Питером Паркером.       Это было полнейшим абсурдом. Конечно, Гарри был знаком с теорией существования мультивселенной, точнее знаком был Питер, который увлекался всякими фантастическими штучками, но эта теория не имела под собой достоверных доказательств. Только пустые слова. И считать собственное психическое расстройство за подтверждение откровенно мутных предположений было бы достаточно глупо. Питер мог бы с уверенностью сказать, что сходит с ума, потому что пятнадцатилетние сопляки вроде него не могут быть волшебным исключением из правил, которым неведомым образом удалось бы попасть во сне в сраный параллельный мир. Уточнение, в сраный волшебный параллельный мир. С настоящими волшебниками, единорогами и целым грёбаным замком. Чёрт, там даже были охуительные драконы! О чём речь? Та жизнь была сказкой. Сказкой в стиле братьев Гримм с их жутковатой атмосферой, но всё же.       Сглотнув горькую слизь с языка, Гарри неуклюже встал с кровати. Ноги дрожали и тело было слабым, будто после долгой лихорадки. Раздался тихий треск. Питер озадаченно посмотрел на край прикроватной тумбочки, которая пошла трещинами под его рукой. Он схватился за неё, чтобы не упасть, кто же знал, что она сломается.       «Всё равно она была старой.» — сдувая с пальцев щепки, растерянно подумал Питер. Многое в их доме было старым и не особо качественным. Смерть дяди Бена сильно ударила по их маленькой семье. Тётя Мэй пыталась обеспечить Гарри всем необходимым, и Питер это действительно ценил, но его беспокоило её наплевательское отношение к себе. Она всегда ставила Питера на первое место, не особо заботясь о своих интересах и нуждах. Это огорчало.       Гарри тряхнул влажной чёлкой и сжал переносицу, отгоняя мимолетные мрачные мысли. Он разберётся с этим позже. У него даже есть несколько артефактов для поиска драгоценных металлов, которые впрочем создавались не для собирания монет, но всё же были способны хоть как-то поправить семейный бюджет Паркеров. Воодушевление покинуло Питера в тот же миг, когда он вспомнил, что все его артефакты остались в старом мире, в его мастерской, где уже наверняка остывало его прошлое тело. Холодок прошил его насквозь. Какое-то иррациональное неприятие ударило ему в голову.       Как он может быть мёртв, если он стоит здесь живее всех живых?       Направившись в крохотную ванную комнату, Питер растерянно оглядел свое отражение. Всё так отличалось.       Глаза были другого оттенка. Тёпло-карие. Строение носа и контур губ. Волосы, разрез глаз. Даже цвет кожи. Хотя, какое тут могло быть отличие? Но Гарри видел это отличие. Эту чуждость. Он одновременно помнил эти черты, но при этом знакомился с ними заново. Разглядывал и узнавал, находил и терял в этой новой-старой внешности себя. Он находил мальчика Питера и терял Гарри Поттера.       Питер-Гарри растерянно закусил губу и снова оглядел своё лицо. Раз тело Питера Паркера, то и звать себя теперь стоит Питер. Это было несложной задачей, оба имени были достаточно близки к его нутру, но какая-то его часть горевала по этому поводу.       Мальчик-который-всегда-выживал, наконец, мёртв.       Он столько боролся. Столько пережил, чтобы закончить вот так? От неизвестно чего? В собственном защищённом доме? Толком, и не пожив для себя? Вечно занятый решением чужих проблем и помощью абсолютно посторонним ему людям? Жил ли Гарри вообще?       У Питера было столько вопросов, которые теперь останутся без ответов.       Питер со вздохом дёрнул ручку смесителя, который с жалобным скрежетом лопнул, брызнув в разные стороны холодной водой. Вздрогнув, Паркер раздражённо сжал зубы и мокрой ладонью зачесал чёлку назад. Попытался прикрыть струю воды и подозрительно легко смял в руках то, что осталось от смесителя. Вода перестала течь, а Питер продолжал стоять перед раковиной. Он упёрся об бортики умывальника руками и склонил голову, прикрыв усталые глаза.       Сегодня определённо будет плохой день.       Послышались торопливые шаги и через минуту в дверь комнаты тихо постучались.       — Питер? — голос тёти Мэй был глухим и хриплым со сна. — Это ты? С тобой всё хорошо? Можно войти? — обеспокоенно спросила женщина. Питер мрачно посмотрев на своё отражение, пошёл открывать дверь.       Тётя Мэй стояла в тёмном коридоре и сонно щурила красные глаза. Её хрупкая фигура слегка дрожала от прохлады дома. Она куталась в тонкий халат в тщетной попытке сохранить тепло. Мэй оглядела Питера нежным взглядом. Уже холодными пальцами слегка провела по его лбу, стирая капельки воды и положила ладонь на его щеку.       — Ты в порядке? — уже более спокойно спросила Мэй. Бросила любопытный взгляд в сторону ванны.       — Дурной сон приснился, — просто ответил Питер, потрепав мокрые волосы. Смущённо отвёл глаза и кашлянул, прочищая горло.       — Ох, — выдохнула Мэй и ласково провела большим пальцем по бледной щеке, — Сейчас принесу тебе тёплого молока, — быстро чмокнув куда-то в висок, Мэй скрылась в направлении кухни. Питер и слово сказать не успел.       Загремели кухонные приборы и послышались лёгкие шаги по деревянному паркету. Питер тяжело сел на край кровати и спрятал лицо в ладонях. Он не знал сколько так сидел, но в какой-то момент его плеча коснулась рука Мэй. Она протягивала стакан с молоком.       — Выпей, и станет легче, — прошептала женщина, и положив ладонь на его спину слегка похлопала, а потом начала растирать круговыми движениями. Питер залпом выпил молоко, и склонив голову, положил её на плечо Мэй. Она нежно провела пальцами по волосам, приглаживая кудри и смазано поцеловала макушку, — Ничего страшного. Просто кошмар. Постарайся не думать о нём, — тихо шептала женщина и медленно закачалась из стороны в сторону, будто укачивая Питера, как младенца.       Это было так непривычно. Он всегда был сам за себя и сейчас, когда к нему проявляли подобное внимание, Гарри чувствовал щемящую нежность к Мэй. Трепетную привязанность и почти щенячье обожание. Он был благодарен.       Спрятав слезящие глаза у шеи Мэй, Питер сделал глубокий вдох. Пахло молоком.       — Спи, — обхватив его плечи, Мэй крепко прижала его к себе, — Я буду рядом.       Питер Паркер был всё ещё потерян от двойственности в своём разуме, но от этих слов ему стало чуточку легче.       Возможно, всё не так плохо, как ему кажется?       У него есть тётя Мэй.       Она будет рядом.