Калле, который не любил Рождество

Калле не любил Рождество. Семейный праздник, подарки, весёлые колядки, застолье, а главное, ожидание чуда — остались где-то далеко в прошлом, в детстве. С тех пор, как поселился один в лесной хижине в стороне от человеческого жилья, нелюдимость все росла и увеличивалась, заполняя все его естество. Лесорубу сподручнее жить в лесу — так Калле объяснял самому себе причину своего одинокого существования. Да и с кем общаться? Родители уже ушли из жизни, сестры выскочили замуж одна за другой и уехали к мужьям, а он продолжил работу отца. С женщинами не ладилось, хотя парень он был видный — высокий и сильный, но уж больно мрачный с некоторых пор. Густые чёрные волосы и лохматые брови, из-под которых Калле смотрел на мир, делали его вид грозным и пугающим для простых деревенских девушек. С тех пор, как капризная Марта устроила скандал из-за снежного шара, который он будто бы потерял, новых попыток сблизиться с кем-то из женского племени парень больше не предпринимал. И все шумные праздники обходили его стороной. Вот и сейчас, если бы не выбрался в село пару дней назад за продуктами и не обнаружил большую украшенную ёлку на сельской площади, про Рождество и не вспомнил бы. Калле оделся и вышел во двор. Праздник — не праздник, а повседневные дела никто не отменял: снег с дорожек почистить, дров нарубить, воды натаскать, кур покормить. Потом еще надо в лес сходить, силки проверить. Работы всегда хватает. Уже взявшись за лопату, вдруг заметил посреди дорожки пирамидку из снежков. Она отчетливо выделялась на снегу, потому что основание её покоилось на еловых веточках. А на вершине что-то оранжевое притягивало взгляд. Калле недоумевая подошел ближе. Действительно, пирамидка из снежков, какие строят дети для Рождественского Деда. Внутри еще можно оставить пещерку и зажечь маленькую свечку, и тогда в темноте пирамидка будет светиться тёплым ласковым ночником. У этой не было пещерки, зато на вершине было углубление, в котором лежала морошка. Калле глазам не поверил! Морошка?! Посреди зимы?! Откуда?! Как завороженный, протянул руку и взял яркую оранжевую ягодку, будто лучащуюся летним теплом и солнцем. Ягодка была твердая. — Замороженная! — догадался Калле. — Но как? Задумчиво положил находку в рот. Язык и нёбо опалило холодом. Морошка в тепле начала оттаивать, и вскоре рот наполнился её ярким медовым вкусом и ягодным ароматом. Рука невольно потянулась ещё за одной, и ещё… Калле остановился, когда рот почти онемел от холода. Но откуда здесь ягода? Он оглянулся по сторонам. Кто-то балуется? Дети из села? Никто не будет добираться на лыжах час через лес, чтобы пошутить над ним. Лесной народец шалит? Или это… послание? Калле вернулся в дом, оделся потеплее, взял сумку «для леса», ружьё и лыжи. Сыпанул курам зерна с запасом. И направился в сторону старого болота. Только там и растёт морошка. Парень ходко скользил на лыжах через знакомый лес. Низкое солнце насквозь прошивало полупрозрачный сосновый бор, заполняя его полосатыми тенями. Снег поскрипывал под широкими охотничьими лыжами, подбитыми оленьим мехом. Пересвистывались птицы, где-то выбивал барабанную дробь дятел, скрипели, покачиваясь, сосны. А из головы не шли мысли. Откуда морошка? Вспомнилось одно происшествие на болоте. Давно ещё, ребёнком был. Возвращался домой, поздно совсем, задержался у отца на вырубке. Темнело уже. Торопился как мог, лесной народец опасен в ночи. Решил сократить путь через старое болото, несильно, по краю. И вдруг заметил какое-то движение и шум. Что-то шевелилось справа от тропы, сухой шелестящий шёпот, шлёпанье маленьких ножек и бульканье достигли ушей Калле. Болотные карлики! — Попалс-с-ся… морош-ш-шки покуш-ш-шать з-з-захотел?.. Теперь не с-с-спрячеш-ш-шьс-с-ся от нас-с-с… на коряге не выс-с-сидиш-ш-шь… з-з-зас-с-снёш-ш-шь и с-с-свалиш-ш-шьс-с-ся… вкус-с-сненький… с-с-слабенький… а мы тут как тут… ж-ж-ждём… — разобрал остолбеневший от страха ребенок. И вдруг понял, что это не про него. Карлики кого-то караулят. Присмотревшись, в сгущающемся полумраке разглядел вцепившегося в торчащий из болота трухлявый ствол медвежонка. Вроде бы… — А это кто? Ещ-щ-щё один вкус-с-сненький малыш-ш-ш… с-с-сам приш-ш-шёл… на уж-ж-жин к нам… з-з-завтрак подож-ж-ждёт… никуда не денетс-с-ся… Бурые тени двинулись в сторону Калле. Бежать бесполезно. На болоте карликов не обойти, загонят, запутают, в трясину заведут. С собой только слега — палка, чтобы проверять глубину, — и наплечная сумка. А в ней… Калле сорвал с плеча сумку, выхватил всегда готовую на такой случай сухую ветошь, недрогнувшей рукой туго намотал на конец слеги и чиркнул спичкой. От карликов одно спасение — огонь! Ветошь вспыхнула, превращая палку в факел. Вокруг раздался испуганный писк и злобное шипение. — Прочь! Пошли прочь, противные карлики! Убирайтесь в своё болото! — Калле, размахивая факелом, двинулся в сторону коряги. Карлики, похожие на зелёные моховые кочки, прыснули в разные стороны, глухо плюхаясь в болотную жижу и мерзко шипя. Медвежонок неловко сполз с коряги, шлёпнулся на землю и припустил куда-то в темноту. Только шорох камышей и плеск воды подсказал, в какую сторону он убежал. Хотя, наверное, всё-таки не медвежонок… Сейчас болото под снегом ничем не отличалось от остального леса. Только деревья здесь были реже, ниже и корявее. Естественно, никакой морошки здесь не нашлось. Зато нашлась еще одна пирамидка. Точно такая же. Но на вершине лежал снежный шар. Тот самый! Который он не донес капризной Марте. Калле стянул рукавицу, взял в руки холодную игрушку, перевернул туда-сюда, заставив снежинки-точечки плавно взмыть вверх, а затем медленно и торжественно опуститься на крошечный домик, замурованный в стекле. Ещё одна загадка. Он снова огляделся, от самого дома не покидало ощущение взгляда в спину. Кто-то следит за ним? Тот, кто оставил эти пирамидки-указатели? А это именно указатели, теперь сомнения нет. Потому что он абсолютно точно помнил, как и почему шарик, предназначенный Марте в подарок, до неё не доехал. И помнил, где это произошло — на крутом лесистом склоне Вдовьей горы. Калле бережно опустил снежный шарик в сумку и пустился в путь. Он принял правила игры. Произошло это лет пять назад, ещё были живы родители. Да, это было последнее Рождество, которое они отпраздновали все вместе. Калле был уже подростком, ещё не вошёл в полный рост и плечи не раздались, как сейчас. Но уже начал, подражая деревенским парням, присматриваться к девушкам и пытался ухаживать за симпатичной дочкой мельника — Мартой. Девушка она была бойкая и знала себе цену. Ухаживания принимала благосклонно, но только в материальном виде. Гулять под звёздами ей было неинтересно, а вот за сладкий печатный пряник на меду или яркие бусы из разноцветного агата, что находили в быстрых горных речках, могла наградить поцелуем в щёчку. Калле возвращался из большого села за перевалом, где на рождественской ярмарке купил подарок — такой желанный для красавицы Марты волшебный снежный шар. Он потратил на него последние деньги и даже занял немного у сестры Анны. И вот, весь горя радостным предвкушением, спешил на лыжах по крутому лесистому склону Вдовьей горы, когда услышал одинокий волчий вой, сразу подхваченный еще десятком голосов. Волчья стая! Уже подали голос, значит, погоня началась. Сердце замерло на миг и пустилось в пляс, все волосы на теле разом встали дыбом, а в животе поселилась противная слабость. Ужас подхлестнул, заставив припустить изо всех сил вниз по склону. От волков не убежать, но и стоять, ждать смерти он не будет! Да, опасно, но не страшнее, чем быть разорванным волчьими клыками. Началась бешеная гонка. Парень летел на лыжах, лавируя между стволами, когда впереди вдруг раздался оглушительный рёв. Между деревьями мелькнула огромная туша. Медведь?! Калле вывернул лыжи поперёк в отчаянной попытке остановиться, естественно, тут же кувыркнулся и, пропахав собой снег, зарылся глубоко в сугроб. И замер там. Голову руками закрыл и лежал чуть дыша, не смея пошевелиться. Вокруг повисла тишина, лишь бешено стучало сердце. Волчий вой раздался где-то в отдалении. Они ушли, кто-то более страшный спугнул их. Если это медведь, то и на дереве не спастись. Говорят, если притвориться мёртвым, сытый медведь не тронет. А если не сытый? А если не медведь? Ведь бывают еще снежные великаны-йети — хозяева гор. Иногда они спускаются к человеческому жилью и крадут людей. Кто-то большой и шумный подошёл, с хрустом ломая снежный наст и проваливаясь. Калле почти перестал дышать, превратившись в один слух. Потом начали происходить странности. Его откопали и аккуратно вытащили из сугроба. Уложили на снег, шумно понюхали и лизнули лицо большим горячим языком. Калле не шевелился и не открывал глаза, упорно изображая мёртвого. Чудовище утробно зарычало… и удалилось. Его громкое перемещение стихло в отдалении. Только ветер шумел кронами сосен да птицы пересвистывались. Парень некоторое время ещё лежал, боясь двинуться. Потом осторожно открыл глаза. Рядом никого не было, только снег весь вспахан. Широкий след большого тела уходил вверх по склону. А возле лежащего Калле торчали воткнутые в снег лыжи. Они свалились с ног при падении. Значит, этот кто-то не только спас его, но и заботливо подобрал и принёс укатившиеся по склону лыжи. Парень ошарашенно почесал в затылке, соображая, не поехал ли он умом, потому что в рычании зверя ему послышались слова: «Не лежи на снегу, дуралей — замёрзнешь!» Однако за спасение жизни нужно было как-то отблагодарить. Калле, подумав, вытащил из сумки снежный шар и положил его в развилку веток на соседнем дереве. Крикнул в сторону гор: — Спасибо вам, господин Снорри! Я оставил вам подарок. Это волшебный снежный шар. Больше мне нечем отблагодарить за своё спасение. Возьмите его, пожалуйста! И вот шарик вернулся. Теперь сомнений не было, кто затеял эту игру. Снорри — ревущий, так с тех пор называл Калле про себя монстра, спасшего его от волчьей стаи. Конечно, это был не первый и не последний раз, когда смерть дышала в затылок. Дикий лес полон опасностей. Доводилось и отсиживаться из-за матёрого секача на дереве, и спасаться в реке от сохатого, а после спасаться из реки. Лесной народец тоже любит пошутить совсем не мило. Все знают, что после захода солнца нельзя появляться возле гномьих пещер, слушать песни диких виттр и следовать за болотными огоньками. Да мало ли опасностей кругом? Калле стал осторожнее, изучил повадки диких животных и характер лесного народца. И никогда не выходил в лес без оружия. На склоне Вдовьей горы на памятном месте возле дерева с развилкой его ждала третья пирамидка. На ее вершине лежал каменный уголь. Калле постоял в задумчивости пару минут и двинулся выше в горы. Интересно, что хочет от него снежный великан Снорри? Решил потребовать вернуть долг жизни? Такой уголь добывали в старой штольне. Это место считалось недобрым после того, как обвал унёс жизни четверых углекопов и туда никто с тех пор не совался. Но в тот день пару лет назад возле входа в заброшенную шахту собралась чуть не половина мужчин из села. Все кричали и размахивали руками, столпившись вокруг старого Петерсона. — Там прячется монстр! — Он похитил малышку Линн! — Петерсон видел, как зверь бежал сюда. Надо убить его, пока он не расправился с нами по одному! — Несите факелы! Зовите людей! — Ружья у всех с собой? Калле знал, что с Линн все в порядке. Она с его сестрицей Анной завернула по дороге с пасеки к ним в избушку, где девушки и сидели второй час болтали о своём, девичьем. Об этом парень и сказал людям, как только прибежал на место, услышав о происшествии. Но толпа уже разошлась не на шутку. Мужчины принялись вспоминать, у кого кто пропал из скотины за последнее время. Все грехи дружно повесили на затаившегося в штольне монстра и жаждали мести. Однако внутрь заходить не спешили, становиться еще одной жертвой чудовища никто не рвался. Тогда Калле вызвался проверить, есть ли там кто-нибудь. Взял фонарь и ружьё и смело направился внутрь. Никаких монстров, кроме Снорри, в округе не встречалось, а тот скорее сам находился в опасности. В штольне было темно и сухо. И тихо. Калле осторожно прошёл её до самого обрыва, уходящего в темноту. Дальше ходу нет. — Если ты здесь, Снорри, не спеши выходить. Я уведу людей, уговорю их. Потом иди. Ответом ему была тишина. — Если тебе нужна помощь, дай знак. И опять тишина. Только будто чьё-то дыхание слышалось из темноты. Или показалось? Калле повернул назад, махнул над головой фонарём, спугнув стаю летучих мышей, которые с визгом ринулись наружу. — Нет там никого, Петерсону нужно глазные капли купить, — заявил невозмутимо парень, показавшись из пещеры. Мужики заворчали, демонстрируя разочарование, но на самом деле с облегчением. Никто не хотел рисковать собственной шкурой. — Ты хорошо смотрел? Во все углы заглянул? — прицепился уязвленный Петерсон и направился было к входу. — Во все. Там только летучие мыши и гадюки. Больше никого. Тут и Петерсон передумал проверять. Калле поднялся к входу в заброшенную штольню и остановился отдышаться. Встал на краю ровной площадки, осмотрелся. Довольно высоко. Крутой склон, кое-где поросший редкими деревьями и кустарником, укрыт абсолютно ровным и чистым одеялом снега. Идеальную поверхность, искрящуюся под косыми лучами зимнего солнца, нарушал только один след — след лыж самого Калле, проходящий по более пологой части. Значит, здесь сейчас он один, пройти по мягкому только выпавшему снегу и не оставить следов невозможно. Вдруг каким-то шестым чувством ощутил чужое присутствие, обернулся и его прошибло холодным потом. В десятке шагов за спиной выросла огромная живая гора, покрытая длинной белой шерстью. Калле дёрнулся от неожиданности, потерял равновесие, переступил, увязая лыжами в мягком снегу. И тут чудище с рычанием бросилось на него, выставив огромные лапы с мощными когтями. Стало по-настоящему страшно. Внутренности обдало кипятком, а руки сами потянулись за спину к ружью. Но Калле сделать уже ничего не успевал, чувствуя, как одна лыжа начинает неотвратимое движение вниз, увлекая его за собой, а вторая соскальзывает с ноги, завязнув в глубоком снегу. С этой стороны спуск слишком крутой, ехать по нему невозможно, только падать, собирая собой снег и создавая из него лавину. Калле обрушил собой часть склона, но, хвала Богам, в настоящую лавину это не превратилось, затормозив в группе деревьев. Об ствол одного из них парень хорошенько приложился спиной и затылком, так что перед глазами всё поплыло. Только и успел разглядеть, как следом с невероятной скоростью мчится белое чудище, раззявив красную пасть, усеянную клыками. «Ну вот и конец…» — мелькнула мысль, прежде чем перед глазами все погасло. «Вот так сон мне приснился!» — пришло в голову Калле, когда проснулся в своей постели. Было так тепло и уютно, что вставать вовсе не хотелось. Он тихонько лежал, слушая, как мать хлопочет на кухне, вдыхая запахи свежей выпечки, жаркого и маринадов, и наполнялся радостным предчувствием. Точно! Сегодня же Рождество! Он как раз думал об этом с утра… И вдруг воспоминания о последних событиях хлынули потоком, выдернув из сладкой полудрёмы. Парень подскочил на кровати, сразу ощутив ушибленную спину и затылок, тревожно осмотрелся. Место было незнакомое. Небольшая комната без окон, почти полностью занятая кроватью. Через открытую дверь проникает свет из соседнего помещения. Там явно кто-то есть. Но кто? Калле, стараясь не шуметь, спустил ноги с кровати и встал. Под ступнёй предательски скрипнули мелкие камешки, и в проёме двери моментально возник силуэт. Калле незаметно облегчённо выдохнул. Он и сам не знал, кого ожидал увидеть, не снежного великана же! Но заглянул невысокий паренёк. — Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался он. — Что-нибудь болит? — Нормально, спасибо. Где я? — У меня дома. Пришлось принести тебя сюда. Здорово же ты меня напугал! Выходит, парнишка нашел бессознательное тело на склоне и дотащил до своего дома. Спас. Но почему монстр не тронул, хотя Калле успел уже проститься с жизнью? — А там больше никого не было? Ну, где ты меня нашел? — Нет. Калле вышел в соседнюю комнату вслед за хозяином и осмотрелся. Это было довольно просторное помещение с высоким потолком, небольшой кухонькой в углу, накрытым праздничным столом по центру и наряженной рождественской ёлкой. Повсюду горели свечи и газовые фонари, жарко пылал очаг. В этом доме готовились встречать праздник. И Калле здесь определенно лишний. — Огромное спасибо, что спас меня. Не знаю даже, чем отблагодарить… — Это было совсем не трудно. И ты уже поблагодарил. Два раза, — парнишка радостно улыбнулся. Он был светленький и голубоглазый, с курносым носом и по-детски пухлыми щеками, на которых сейчас проступили смешливые ямочки. Симпатичный паренёк. Только улыбка показалась чем-то странной. — Мне, наверное, пора. Ты ведь ждёшь гостей, — засобирался Калле. — Нет! Не уходи! Там уже совсем темно. И-и-и… я никого не жду… больше. А еды вон сколько получилось. Мне одному не съесть столько. Оставайся до утра хотя бы. Калле заколебался в нерешительности. Странно это как-то… Но тут от плиты послышалось шипение, и парнишка побежал спасать очередное блюдо. Какие у него забавные волосы! Будто кроличья шерстка пушистая топорщится одуванчиком вокруг головы, сбегает по шее и прячется в воротнике нарядной рубашки. — Я ведь ещё ни разу не праздновал Рождество с другими людьми. Мне было так интересно! Я всё-всё разузнал. Что и как надо делать. Пришлось домовых эльфов приваживать, чтобы это выяснить. Они так-то не очень общительные, но подарки любят. Не то что кобольды… Даже книжки давали читать. Да, я и читать умею, — паренёк обернулся и с гордостью глянул на Калле, а потом продолжил хлопотать у плиты, не прекращая болтать, всё больше вгоняя в шок. — Так что я уже все сказки прочитал, и учебники, и атласы, и кулинарную книгу. Я её пока не вернул, прости. Мне показалось, ты ею не пользуешься. Но если она тебе нужна, я, конечно, отдам. Ты не очень сердишься? — Что? Э-э-э, нет… — Это хорошо. Я так рад. Так волновался. Вдруг тебе не понравится? Или я что-нибудь перепутаю, не так сделаю. Вдруг ты не захочешь со мной… таким вот… Наши если узнают. Ой, что будет! Дедушка строго-настрого запретил в долину спускаться. А уж к деревне ходить… А мне интересно. Люди такие занятные! Всё время что-то придумывают. Праздники всякие, книжки, штучки интересные, непонятные. Как-то хитро так делают, что без магии всё работает. Я раньше думал, это колдовство такое, а потом понял — нет, механизмы. Изобретения. Вот хотя бы снежный шарик. Знаешь, сколько я его вертел и рассматривал, прежде чем понял, как там всё устроено? Ты ведь его не потерял, Калле? Можешь мне его вернуть? Это же подарок был. И паренёк просяще посмотрел на Калле. А тот стоял, оглушённый внезапной догадкой. Неужели?.. Он будто посмотрел вокруг другими глазами. Вот почему тут всё такое… немного странное. И живая ёлка прямо с комом земли, обложенная камнями и украшенная всякой пёстрой ерундой типа носков и фантиков — чем смог, тем и украсил, и грубая мебель, больше похожая на приспособленные обломки деревьев и камней, отсутствие окон — для пещеры это объяснимо, да и фонарики, похоже, вовсе не газовые. — Снорри? Паренёк снова заулыбался, и Калле разглядел на этот раз чуть более длинные, чем у людей, клыки. — Да. У меня есть другое имя, но тебе его не выговорить. Снорри мне нравится, можешь так меня называть. — Но… как? А чудище? — А, это просто шуба. У нас у всех такая есть. Для оборота. Прости, что напугал, я просто пошутить хотел… Не думал, что ты можешь упасть. — Да уж… — пробормотал ошарашенно Калле, разглядывая необычного знакомого. Тот вдруг покраснел под пристальным взглядом и отвернулся к плите, проговорил негромко: — Я бы хотел шарик обратно. — Конечно. Он в сумке… был… — Калле заозирался по сторонам, испугавшись, что мог выронить игрушку во время экстремального спуска. Увидел сумку, вместе с остальными вещами висящую на лосиных рогах возле двери, пошарил в ней и достал снежный шар. — Вот, — протянул его пареньку. Но когда тот взял игрушку, накрыл его пальцы второй рукой. — Скажи, Снорри, зачем ты всё это затеял? Они вдруг оказались совсем близко, и это отчего-то очень смущало. А Снорри вообще опустил лицо, и только порозовевшие уши выдавали его волнение. Маленький снежный великан вздохнул, поднял на Калле взгляд и сказал: — Хотел сделать тебе приятное. Ты стал так одинок, Калле. И Рождество больше не встречаешь. Мне захотелось подарить тебе праздник. И провести его с тобой. Ты не против? Что скажешь? Калле смотрел на паренька и понимал, что знает его уже много лет. Они росли рядом, ходили по тем же тропам в лесу и встречались многократно. А сколько раз спасали друг друга от опасностей! Выходит, этот смущённый, как нашкодивший ребенок, йети — самая близкая душа после родных. — Отличная идея, Снорри. Спасибо, — И поддавшись внезапному порыву, он сгреб парнишку в объятия. А тот доверчиво уткнулся в грудь, щекоча подбородок пушистой шевелюрой, и тоже неловко обхватил Калле руками. Как же всё-таки хорошо, когда есть близкий человек или великан, с которым можно встречать Рождество! И не только.