Пофристайлим?

— Охуеть, — прошептал Минхо, стоя напротив сцены в небольшом клубе. — Просто охуеть.       Минхо особо не любил шумные места, скопления людей и лишний раз выходить из дома. В своей «гавани» было всегда уютнее, комфортнее и просто лучше. Он любил приходить домой после утомительных пар и подработки, падать лицом в кровать, просто исчезая в небытие и стараясь хоть как-то отдохнуть от прожитого им дня. Поэтому, когда его друзья позвали его сходить в клуб и посмотреть на их своеобразный дебют, он отнёсся к такому предложению скептически и без особого рвения. Однако, отказать своему лучшему другу — Джисону, когда тот смотрел своими круглыми глазами, в которых было столько энтузиазма, что хватило бы на всех его одногруппников вместе взятых, лишь бы им поставили автомат, он не смог.       Если говорить откровенно, Минхо никогда не мог отказать Джисону: ни когда тот просил по пути на учёбу захватить ему стаканчик кофе, ни когда просил заценить бит, в котором Ли, откровенно говоря, нихрена не понимал, но усердно слушал и говорил своё мнение, ни когда Хан приперался к нему в квартиру пьянючий посреди ночи, ни когда он лез в этом своём пьяном угаре целоваться. Никогда. В своих чувствах Минхо был с собой честен, но быть честным с Джисоном пока не готов, и вряд ли сказал бы хоть когда-нибудь, что влюблён до коликов в животе и жгучего чувства ревности даже к их общим друзьям, хотя казалось бы это уже последняя стадия идиотизма.       И сейчас, стоя в прокуренном дешёвом клубе, он смотрел на то, как его лучший друг читает, мать его, самый лучший рэп, который Минхо слышал в своей жизни. Нет, фанатом хип-хопа Ли не был, но черт побери, по его мнению это было действительно отвалом не только жопы, но и всей души. Джисон так быстро выплевывал слова, так чётко и то, какие это были слова и как легко они давались на восприятие, это все посылало по телу Минхо мурашки. Это было действительно восхитительно. И так грустно, что быстро закончилось. — Как тебе? — запыхавшийся, с влажной чёлкой и каплями пота, что стекали по шее под ворот достаточно открытой безрукавки, Джисон подошёл к Минхо после выступления. — Это было… Вау, — выдохнул Ли и сглотнул. Слов и правда не было, он не знал, как можно описать все то, что испытал за короткие двадцать минут выступления Джисона. Ему надо было выпить и очень срочно, что он и предложил своим друзьям, которые охотно согласились. Все же и дебют было нужно отпраздновать.       Вчетвером они сели за какую-то стойку, обсуждая, что сам Джисон, Чан и Чанбин преодолели, чтобы написать текст, музыку, аранжировку и через какой ад они прошли, чтобы просто сюда попасть. Минхо же делился впечатлениями от того, как парни выглядели со стороны. Ему было неловко, потому что смотря на Хана он абсолютно забыл о том, что рядом с ним на сцене были ещё и Чан с Чанбином, но он смог тактично выразить всеобщее восхищение и остаться незамеченным.       Также к парням подходили и другие люди, которые понимали в музыке явно больше, чем Минхо, но ему за это не было стыдно, ведь у каждого свои увлечения, а он простой потребитель, не углубляющийся в тонкости, лишь способный оценить итог, как танцор. Точку зрения танцора, кстати, Минхо выражать не стал, потому что под такую музыку приличный танец не станцуешь, а то, что он умеет неприличные, никому знать не обязательно. — Поздравляю с дебютом, вы были неподражаемы, особенно ты, Сонни.       Минхо старался игнорировать руки Хван Хенджина, парня, который учился на два курса младше Минхо, на бицепсах Джисона, свой дергающийся глаз и то, что парень шепчет Хану что-то на ухо, получая в ответ пьянящую улыбку и лёгкий смех. Кажется, Хенджин откровенно флиртовал, от чего Минхо становилось дурно и не по себе. Внутри накатывала откровенная злоба. — Ты сейчас его глазами убьёшь, — сказал Чан, наблюдая за всей картиной. — Так заметно? — облизав губы и не отводя презрительного взгляда от шепчущейся парочки, выдохнул Ли.       Он был чертовски ревнивый даже несмотря на то, что Джисон ему не принадлежал. Было бы глупо отрицать красоту Хенджина. Он и впрямь был высоким, стройным и очень пластичным красавчиком, который своими танцами мог заставить задохнуться. И то, как Хенджин смотрит на Джисона, не могло укрыться от глаз Минхо и, черт возьми, он был уверен, что сам Хван в курсе чувств Ли. Ведь даже сейчас, когда Хенджин бросил взгляд в сторону Минхо, в нем было какое-то торжество, мол, посмотри, я могу опустить руки на обнаженные плечи, пофлиртовать, даже коснуться его щеки губами, и он мне ответит. Мне, а не тебе. — Можешь не отвечать, — Минхо фыркнул и залпом выпил свой напиток.       В душе разливалось бешенство. Очень хотелось сломать чёртовому красавчику нос и желательно так, чтобы он умылся кровью. Но это было ниже достоинства Минхо. До такого он опускаться не собирается. А вот действовать, похоже, пора. Трехлетняя френдзона либо должна закончиться, либо не давать надежд. Потому что пока Джисон приходил, Минхо надеялся. Все было очень просто и чертовски сложно одновременно.       Бокалом за пятым какого-то коктейля Минхо понял, что его уже ведёт и как-то эта доза слегка великовата для него, можно и заканчивать. К тому же и сами парни были уставшими, потратив столько сил и нервов на выступление, так что на предложение Ли все, в принципе, были согласны. — Уже? — обиженно произнёс Хенджин. — Может останетесь ещё ненадолго, а? Ну пожалуйста, Сонни.       Минхо был уверен, что помимо глаза у него задергалась ещё и губа. Он, конечно, постарался не показать своего раздражения, но почему-то знал, что получилось очень плохо. Он правда очень надеялся на то, что Джисон не примет предложение Хенджина. — Я бы с радостью, но сегодня в моих планах общение с самым невероятным красавчиком этого мира, — Джисон подмигнул Минхо и, честно, Ли поплыл. Прямо растаял. А еще было жутко приятно видеть недовольное лицо Хвана. Урыл. Урыл и закопал.       До дома Минхо они добрались довольно быстро, правда он уверен, что соседям явно не понравилось пять минут пьяных хохотаний двух парней, что вспоминали, как однажды вусмерть пьяный Чанбин неудачно подкатил к парню, назвав его «нуной», потому что, как он выразился, потерял дар речи от его красоты. От того факта, что этим парнем был никто иной, как Хван Хенджин, хотелось умереть со смеху. — Мы ведь даже трек написали на эту тему, — хохотнул Джисон, когда они ввалились в квартиру старшего. — Настолько достали Чанбина, что он тоже написал партию, конечно послал нас, но написал. — Хотел бы я это услышать, — Минхо смеялся очень звонко и так по-детски счастливо. Кажется, он мог так только в компании Джисона.       Квартира Минхо была лишь небольшой студией. Ему одному в принципе места хватало. Что ещё нужно одинокому студенту? Кровать, стол, стул и ванная. Поэтому, когда Джисон оставался у него, то они всегда спали на одной кровати, и не было ничего в этом такого, только вот Хан сам по себе был очень тактильным и во сне тоже. Он очень любил обниматься, и Минхо был благодарен всему миру за эту его привычку. То, как они постоянно жались друг к другу, как Джисон утыкался ему в висок, как сам Минхо дышал ему в шею: это все было так прекрасно, что Ли был до невозможности счастлив. Какое-то время после того, как он осознал свою влюблённость, ему этого хватало, но не сейчас. Не когда Хенджин пытался отобрать у Минхо самое ценное.       Они лежали, снова обнимаясь, переплетая конечности, и находились в полной темноте. Это было так приятно и комфортно. Минхо лежал на груди Джисона. Тело младшего для него было чем-то невероятным. Когда Ли увидел Джисона впервые без футболки, он думал, что откинется прямо вот на месте. То, что Чанбин заставлял Хана ходить в качалку, Минхо знал, то, что из этого получилось, вполне могло заставить сходить к кардиологу абсолютно любого человека. Джисон и сам по себе обладал восхитительной фигурой, но то, что груда железа сделала с его мышцами, заставляло Минхо исходить на слюни, а его сердце на тахикардию. Он действительно казался старшему самым прекрасным человеком на свете во всех аспектах, не только его душа, тело, но ещё и характер, эти тупые шутки, заразительная, самая красивая улыбка на свете, его губы, глаза, да все в Джисоне сводило с ума. И, кажется то, как он читает рэп, было последней каплей. — Знаешь, — тихо поинтересовался Ли, облизывая губы и дико нервничая, — я как-то слышал фразу, правда не помню где, и мне очень интересно узнать. — Что именно? — заинтересованно спросил Джисон, поглаживая плечо Минхо. Его голова была повернута к старшему, и он вдыхал запах его шампуня, невольно зарываясь лицом в волосы. — Правда, что как человек читает рэп, так он и трахается?       Джисон поперхнулся воздухом и закашлялся прямо в Минхо. Сам же Ли так и не верил, что смог такое спросить. Они хоть и лучшие друзья, но как-то опускали такие темы, никогда не обсуждая. А тут сразу так в лоб. Минхо уверен, что щёки его выглядят словно два спелых помидора, он ощущал ужасный жар и был рад полной темноте, что их окружала. — С чего такие вопросы?       Казалось, Джисон правда чуть не помер, пока не откашлялся. Ему пришлось сесть на кровати, чтобы прочистить дыхательные пути. Минхо же поднялся следом. Он понимал, что после того, как его губы произнесли этот вопрос, обратной дороги не будет. — Я… — Ли замялся, собирая всю свою волю в кулак, решаясь крушить всё до конца, потому что после этого дружба точно будет разрушена при любом раскладе. — Знаешь, я хочу проверить.       Казалось, что оба парня потеряли дар речи. Тишина, что длилась всего несколько секунд, по ощущениям — вечность, морально очень давила. Минхо боялся даже дышать, потому что ответ, который он мог получить, действительно пугал его до ужаса. Джисон же слегка завозился и повернулся, смотря на Минхо, положил свою ладонь на чужое бедро. Это прикосновение ощущалось огнём для обоих, хоть и было прикрыто тканью одежды. — Тогда ты сначала должен дать оценку моему рэпу, чтобы нам было понятно, чего ты ждёшь и с чем мы будем сравнивать.       То, что происходило в душе у Минхо, можно было бы охарактеризовать только одним словом — пиздец. Он действительно умирал от того, что Джисон принял правила его своеобразной игры. Эту фразу никак не понять иначе, чем она есть. Хан согласен. О, боже! Казалось, что старший только сейчас смог вздохнуть полной грудью. Волнение только усиливалось, но уже оседало где-то внутри приятным теплом. Его не оттолкнули. — Когда я сегодня увидел тебя на сцене, — Минхо взял себя в руки и привстал, положив ладони на плечи Хана, переходя на шёпот, — я сказал лишь одно единственное слово — «охуеть».       Минхо не стал углубляться в подробности того, как постепенно лёгкая читка Джисона переходила в жёсткий, даже можно сказать, агрессивный рэп, который сметал всё на своём пути. Минхо хотелось вот именно так же развалиться в руках Джисона. Постепенно, неспешно, а потом попасть в ураган.       Ли склонился над Джисоном, касаясь влажными искусанными губами его шеи. Сначала он просто прикоснулся, потом опалил горячим дыханием, после чего прошёлся языком за ухом. Он чувствовал, как по телу младшего пробежали мурашки, как он тяжело выдохнул, почувствовал, как джисоновы руки оказались на его талии. Это казалось невероятно правильным. Это казалось самым нужным. — Ого, спасибо, что воспользовались нашим приложением и поставили ему такую высокую оценку. Мы обязательно постараемся оправдать ваши ожидания.       Шёпот в самые губы. Господи, кто бы знал, как Минхо сейчас хорошо. Он так любил все эти ленивые, осторожные поцелуи с Джисоном. Они всегда были внезапными и, если честно, их можно по пальцам одной руки пересчитать, но как же они были хороши. Минхо всегда казалось, что их губы созданы, чтобы вечно целоваться. Они так идеально подходили друг другу: пухлая, нижняя губа Хана и тонкая, совершенно изящная верхняя так гармонично подходили к пухлой верхней губе старшего и нижней, что была в объёме чуть меньше. Когда они сливались в поцелуе это было правильно. Вот и сейчас они совершенно аккуратно целуются, изучая, пытаясь сделать всё по их мнению «правильно», хотя, конечно, никто не знает, как должно быть. Минхо совершенно уверен, что должен находиться на коленях Джисона, где он и оказывается, перемещаясь на младшего, не разрывая поцелуй.       Джисон действует смелее, чем Минхо, залезая пальцами под домашнюю футболку, изучая его тело. Кожа под пальцами невероятно мягкая, и не то чтобы Хан об этом не знал, нет, просто то, при каких обстоятельствах происходит это сейчас, завораживает и обостряет ощущения. Минхо кладёт свои руки на шею младшего, поглаживает, а потом слегка царапает, от чего Джисон выдыхает ему в губы, и это так невероятно восхитительно, потому что Ли знает — сделал приятно. Шея — это эрогенная зона младшего, можно без зазрения совести её поцеловать. Чем он и занимается.       Дыхание Джисона сбивается от прикосновения губ. Минхо нравится это слышать. Руки исследуют чужое тело так, как им вздумается: перемещаясь от шеи к плечам, после спускаясь по сильным рукам ниже на накачанную грудь и повторяют свои движения в хаотичном порядке. Джисон был своего рода знакомой, но так до конца и не изученной вселенной и сейчас, когда в Минхо есть алкоголь для храбрости и разрешение на «исследование», он не хочет себе отказывать в этом удовольствии.       Старший чувствует, как горят его щеки, но это ничто по сравнению с жаром чужого тела. Джисон обнимает его, аккуратно поглаживая спину, после чего лезет под футболку выше, вызывая табун мурашек. Минхо вздрагивает и размашисто проводит языком вдоль джисоновой шеи, очерчивая линию подбородка, после чего отстраняется и дует на влажные следы. Если честно, ему хочется запищать от восторга.       Чувства Минхо всё ещё не озвучены и то, что к нему испытывает Джисон, непонятно. Однако то, что они сейчас делают, отметает любые сомнения. О них Минхо позаботится позже. Сейчас есть только они двое, безумно возбужденные лишь от такого контакта, готовые пойти на всё, чтобы оказаться друг к другу ещё ближе.       Когда и куда девается одежда, Минхо уследить не успевает, но ему так нравится то, что даже в темноте он может рассмотреть Джисона достаточно чётко, для того чтобы захлебнуться слюной. Хан поменял их местами, нависая над Минхо, рассматривая его. Та ухмылка, которую он дарит старшему в этот момент, заставляет замереть в ожидании. Минхо не видел его таким никогда. От этого становится так хорошо, что в какой-то степени даже плохо. Кажется, они не продвинутся дальше, потому что сердце Ли остановится раньше, чем что-либо ещё успеет произойти. И оно практически останавливается, когда Джисон переплетает их пальцы и оставляет лёгкий поцелуй где-то на плече, спускаясь на обнаженную грудь, а после переходит лёгким касанием кончика языка на чувствительный сосок. Минхо практически вскрикивает от неожиданности, успевая в последний момент прикусить до боли губу.       Надо отдать должное — Джисон ласкал умело. Как будто на интуитивном уровне чувствовал, куда лучше положить руки, где прикусить, где поцеловать. Минхо, откровенно говоря, плавился и превратился в кусок глины, из которой младший мог сотворить что угодно. Он без стыда этим пользовался. Губы Джисона, казалось, были везде. Может, это тактика такая — заставить Минхо развалиться на части только губами. А если ещё и руки добавить, то нокаут, конечно же, обеспечен. К чему он и переходит, легко поглаживая кожу старшего от кистей рук, переходя через все тело, до бёдер.       Возбуждение Минхо в этот момент было сродни сумасшествию. Его откровенно уже потряхивало в объятиях Хана, но это было до безумия хорошо. В какой-то момент Джисон садится на колени и поудобнее устраивает свои руки на ягодицах старшего, резко поднимая его и вжимая в свой пах. Минхо готов поклясться, что увидел в этот момент звезды. Как там говорится, показать небо в алмазах? Нет, весь мир в прикосновениях Хан Джисона.       Минхо решает, что вот так бесстыдно предоставить работу над общим удовольствием одному Джисону несправедливо, но как только он пытается приподняться, младший валит его всем своим весом обратно. — Сегодня ты оцениваешь мой фристайл, — игриво говорит Хан, — так что расслабься и получай удовольствие.       Минхо может и возмутился бы такому отношению, но от того, насколько Джисон был в этот момент горяч, напорист и чертовски сексуален, неосознанно хотелось подчиняться. — Хорошо, раз у нас такие правила игры, то я их принимаю.       Старшему показалось, что голос сел. Мало того, что он предательски дрожал, так ещё и тональность была настолько низкой, насколько вообще могли позволить его голосовые связки. После этих слов что-то хищное сверкнуло в глазах Джисона, и он поцелуями спустился ниже: по груди, к животу, после опаляя стоящий член Минхо горячим дыханием, но не прикоснулся. Он пошёл ещё ниже, выцеловывая упругие бедра, касаясь внутренней стороны и с силой сжимая их.       То, что бедра Минхо были не менее чувствительнее шеи Джисона, он никогда не рассказывал. Так что можно считать это за самостоятельное открытие младшего. Минхо не смог сдержать откровенного стона удовольствия, когда Джисон оставил алеть на правом бедре будущий «засос» и продолжил оставлять их снова и снова, заставляя старшего стонать всё чаще и громче.       Когда же Минхо казалось, что он вот-вот сорвёт голос, Джисон отстранился, вызывая смешанные эмоции. Минхо испытал одновременно и облегчение, и разочарование, потому что младший встал с кровати. — Смазка как обычно в тумбочке? — непринуждённо, совсем обыденно спросил он. Как будто каждый день спрашивает о чём-то таком. — А ты откуда знаешь, что она там? — Минхо изогнул бровь в удивление. — Я тщательно изучил всё твоё личное пространство, — ярко улыбнувшись, Джисон достал из тумбочки флакон со смазкой и презервативы, — а теперь я собираюсь тщательно изучить тебя.       «Господи, помоги» — пронеслось в голове Минхо. Он не уверен, что в такой момент стоит взывать к богу. Но так же он не уверен, что богом не является сам Джисон. Обзор открывался на всё его тело, даже несмотря на темноту в комнате.       Джисон вернулся к нему в тот же момент, припадая к губам Минхо. Поцелуй в этот раз был более напорист. Джисон явно стремился начать изучение Минхо с его полости рта — так глубоко он его целовал. Старший ни в коем случае не был против этого, активнее двигая губами и отвечая. — Перевернись.       Минхо послушно переворачивается на живот, но сильные руки тут же приподнимают его за талию, заставляя принять коленно-локтевую позу. Губы Джисона ласкают его спину, совсем нежно и аккуратно выцеловывая, казалось, каждый миллиметр кожи, не пропуская ничего и особенно трепетно касаясь там, где есть родинки. Кажется, Джисон стремился их все пересчитать губами. Он спускался всё ниже и, дойдя до ягодиц, развёл их руками в стороны. Тёплый, влажный язык прошёлся по сжатому колечку мышц сначала на пробу, а потом активно начал вылизывать. Минхо перестал дышать, изогнувшись в спине сильнее и простонал в подушку. Такого опыта в его жизни ещё не было.       Джисон же чувствовал себя словно в своей тарелке, постепенно вылизывая всё больше пространства. Минхо даже показалось, что младший сам наслаждается процессом. А может и не показалось, потому что в какой-то момент язык Джисона начал совершенно бесстыдно его трахать. Если бы Минхо мог позволить себе такое, он бы натурально завыл в голос, но в данной ситуации ничему натуральному нет места, и он просто кусает губы практически до крови и стонет-стонет-стонет, совершенно не прекращая, с каждым толчком переходя на тональность выше.       Всё это сводило с ума, особенно когда Джисон помимо языка начал трахать ещё и пальцами, сначала одним, а потом постепенно добавляя второй и третий, не оставляя в голове Минхо ни единой мысли о чём бы то ни было, кроме этих ощущений. То, как язык двигался, не давало спокойно вздохнуть, а после того, как пальцы нащупали простату, воздух практически окончательно покинул лёгкие. Для того, чтобы вдохнуть, приходилось прилагать немало усилий. Минхо ощущал себя сверхчеловеком, потому что дышать было невозможно, но так нужно. И он дышал. Медленно, глоток за глотком пропуская кислород в лёгкие, который стремительно их покидал, не давая надышаться. Старший двигал бёдрами в такт движений Джисона, стараясь принять больше и ощущая, что вот-вот кончит. — Не так быстро, — отстранившись от задницы Минхо, томным голосом прошептал Джисон.       Старший разочарованно выдохнул, когда понял, что и язык, и пальцы покинули его тело, отстранившись. Но разочарование длилось недолго. Джисон, надев презерватив и обильно вылив лубрикант на свой член, прошёлся головкой по колечку мышц, сначала поддразнивая, а потом медленно проникая внутрь. Минхо буквально распирало во всех смыслах: от горячего члена, что наполнил его, и эмоций, что лились через край. Он всё ещё не мог поверить, что это происходит наяву, что это не очередной мокрый сон или мечты, которые изредка появлялись в его голове. Но вполне себе реальные руки, удерживающие его за талию, и ощущение желанного тела сзади говорили о том, что он не спит. — Блять, — выстанывает Джисон, когда полностью оказывается внутри. — Нравится? — Минхо не верит, что спросил это. Если бы он мог покраснеть ещё сильнее, то сделал бы это. — Невероятно. И ты тоже нравишься.       Казалось, что Минхо находился в настолько сильной эйфории от всего происходящего, что ему просто послышалось. Но даже если это и правда то, что он услышал, отреагировать он успел лишь мычанием, потому что Джисон начал двигаться. Сначала он был аккуратен, подаваясь вперёд медленно и осторожно, боясь навредить, а уже после постепенно наращивал темп.       Минхо лежал лицом в подушку, сжимая руками её края. Дышать в этой позе было тяжело, но из-за того, как размеренно Джисон его трахал, казалось, что воздух вовсе и не нужен, потому что выдыхал он явно стремительнее, чем вдыхал. Джисон двигался уверенно, вбиваясь до конца и выходя практически полностью, после чего насаживал Минхо, держа за бедра по самое основание. Периодически нежная кожа ягодиц старшего получала шлепки от джисоновой ладони, после которых оставались красные следы. Минхо не мог сказать, что ему это не нравится. В данной ситуации он вообще ничего не мог сказать, поэтому до слуха Джисона доносились лишь довольные стоны и мычания.       То, как Джисон сначала любил тело Минхо, ласкал и нежил, оставляло светлые трепетные эмоции и то, как дальше он брал его с силой и уверенностью, не могло не сводить с ума. Кажется, именно о таком занятии любовью Минхо мечтал всю жизнь. Он не был уверен, что этот процесс в данный момент можно было охарактеризовать именно как «любовь», но со своей стороны Минхо точно мог сказать, что для него это значит ничуть не меньше такого громкого слова.       В какой-то момент Хан тянет его на себя, плотно обхватывая торс ладонями, продолжает двигаться. Эти самые ладони творят все, что Джисону вздумается. Они двигаются по всей доступной площади тела, заставляя Минхо вскрикнуть, когда задерживаются на сосках, лаская их. Губы старшего горели от того, насколько сильно были искусаны, и Джисон, заметив это, приник к ним с поцелуем, поочерёдно посасывая то верхнюю, то нижнюю губу аккуратно и нежно, словно пытаясь залечить.       От всего происходящего Минхо терялся, не в силах сохранить хотя бы остатки разума. Он сам насаживался на член Джисона, прося еще, больше и быстрее, хотя казалось бы — быстрее того бешеного темпа, в котором все происходило, некуда. Он чувствовал, что вот-вот кончит, даже не прикоснувшись к себе, и это его немного расстраивало. Хотелось максимально продлить приятные ощущения и момент такой близости с любимым человеком. Минхо прикусил губу Джисона, заставив отстраниться, просто потому, что хотел смотреть в его лицо в момент, когда бурно, как никогда в своей жизни, кончает на простыни и стонет так, словно от этого зависит его жизнь.       Джисон ухмыляется, шепчет что-то на ухо теряющему всякую связь с реальностью Минхо и выходит из него. С его стороны было даже благородно не доводить и без того измученное и гипер-чувствительное тело до потери сознания, поэтому он опускает Минхо на кровать, снимает презерватив и доводит себя до оргазма рукой, кончая на привлекательные бедра старшего.       Минхо слышит его довольный стон и уверен, что если бы Хан вышел на сцену и издал хотя бы что-то наподобие этого звука в микрофон, весь клуб попадал бы от инфаркта. Ему льстит, что этот стон адресован только ему одному, а все происходящее ощущается так, словно он получил соло концерт как вип-персона.       Сил на что-либо не было от слова совсем, поэтому Минхо просто лежит, стараясь прийти в себя. Джисон, надо отметить, был более активным и как будто ещё более полным сил, поэтому Минхо оставляет всю уборку и заботу о себе на него. Он вообще-то после такого может себе позволить. — И как прошла твоя сравнительная операция? — Джисон заваливается рядом, обнимая Минхо, который просто утыкается ему в плечо.       Глаза Минхо закрыты, а в мыслях полный кавардак. Он не пытается даже думать над тем, что говорит, словно его язык был развязан. — Из меня только что морально, физически и духовно вытрахали всю душу, а ты ещё и спрашиваешь? — Очень интересно узнать твоё мнение, — нахальство в голосе Джисона ощущалось уже чем-то родным во время этого вечера, после он стал более нежным и ласковым, — не каждый день выпадает возможность заняться сексом с любимым человеком.       Минхо пытается подскочить, но сильные руки Джисона держат его на месте ровно с такой же силой, как и боль в пояснице. — Что ты сказал? Кажется, я все ещё не пришёл в себя, и мне мерещатся всякие бредни. — Я сказал, что люблю тебя, Ли Минхо, и благодарен за такую прекрасную возможность быть с тобой вместе.       Всё же это Минхо нужно быть благодарным за то, как Джисон читает рэп. А еще нескольким стаканами алкоголя, которые подтолкнули его на эти, как казалось в тот момент, глупые слова. Всё же каждое слово в этом мире имеет вес, главное знать, как правильно этим весом пользоваться.       Счастливый Минхо всё ещё не верит в происходящее, но улыбается, как последний дурак, притягивая Джисона ближе к себе, и шепчет прямо в поцелуй самые глупые признания в любви, которые только смог произнести. Наверное, именно так должно ощущаться счастье? Да, Минхо был уверен, что так.