Соцветия божественной любви двух солнц и луны.

When it crumbles We will stand tall, Face it all together. Let the sky fall. © Skyfall [ Adele ]

      Мерцающий снег за окном мог бы заворожить невольного путешественника своим очаровательным, нетронутым одиночеством. Вся земля казалась покрытой тёплым, белым одеялом, под которым тихо спала природа. Только вот в эти места никогда не ступит нога бродячего торговца, простого заклинателя и даже императора. Лишь сущности, наделённые силами небес, имели возможность пересечь предел — невидимую границу между миром смертных и богов. Однако... скажи вы это в лицо молодому юноше с локонами волос цвета полуденного солнца, он бы рассмеялся вам в лицо и улыбнулся так ослепительно, что вы бы забыли о своих предыдущих словах.        Непозволительно красивый, элегантный — он был недосягаем, даже если выпивал в обычном дворике, если лукаво щурил пронзительные глаза, подмигивая краснеющим девушкам. Никто почему-то не заметил его прихода. Он влился в компанию, будто свой и завсегдатай. Разговорился и разговорил других. Всё происходящее было так приятно, будто сон, что язык сам собой заплетался при пересказе последних событий. В глазах незнакомца отражалось голубое небо, гипнотизируя переливами граней. Его уход так же никто не заметил. Золотой юноша исчез вместе с холодным, морозным дуновением ветра из-за распахнувшейся двери. Молодая хозяйка, прикрывая голову руками, подбежала и с силой захлопнула скрипучие петли. Постояльцы и местные пьянчуги озадаченно переглянулись между собой. В глазах у людей читалось непонимание. Казалось, они упустили что-то. Что-то важное и значимое, но никто так и не смог вспомнить, что именно. Медленно гул голосов вновь наполнил светлую залу, вновь по помещению растеклись приятные запахи горячей еды и пряностей. Жизнь вновь закипела своим чередом.       А по небу в то же время неслись с порывами ветра две золотых молнии, перегоняя друг друга. В воздухе будто бы был слышен смех и перезвон украшений, но случайные прохожие лишь поднимали головы и вглядывались в заснеженную даль, не понимая, откуда на коже холодком прошлось столь странное чувство чужого присутствия.       Хмурый, светлоликий юноша тяжелым взглядом пытался устыдить брата, на что второй лишь хохотал, бренча голубыми подвесками, сверкающими в волосах.       – Не хмурься так, гэгэ! – шелестом зимней метели пронёсся задорный голос, – Нужно ведь Мэн-мэну принести новостей! Ты ведь видел, какой он печальный ходит в последнее время по дворцу!       Старший из двух похожих друг на друга мужчин вздохнул, но, соглашаясь с чужими словами, кивнул. Второй довольно улыбнулся и стремглав бросился вперед, будто торопясь на встречу с судьбой. Хотя, по мнению обоих Мэй Ханьсюэ, подобное было не далеко от правды. Сквозь облака, сквозь холод снега и ветра, две стрелы взмыли в небо и золотыми бликами застыли в воздухе. Впереди, лишь слегка возвышаясь над облаками, виднелся пик горы Куньлунь. И почти прямо над этой священной землей парил дворец, будто опираясь на невесомые облака. Больше в спешке не было нужды, но младший Ханьсюэ торопливо взмахнул рукавами роскошного ханьфу и эфемерным призраком своей силы понёсся к дому. Старший лишь тяжело вздохнул и медленно двинулся вслед за братом, скользя подолами по пушистым облакам, оставляя за собой морозный след.       Младший Мэй Ханьсюэ тихо отворил дверь и проскользнул внутрь, сбрасывая холодный снег, как золотистый пёс, пришедший домой с прогулки. Однако радость, искрившуюся первым снегом на лице молодого бога, быстро оттенила обеспокоенность. Во дворце царила мёртвая тишина. Не было слышно ни лязга мечей, с которыми Сюэ Мэн уже давно стал тренироваться, ни шелеста книг – к ним гость пристрастился после полугода пребывания во дворце двух богов. Бесшумно шествуя по собственным владениям, Ханьсюэ уже не чувствовал задора и радости. Всё стало здесь в одно мгновение чуждым для него, всё здесь покрылось невидимым инеем старшего.       – Мэн-мэн? - тихо и предельно ласково позвал младший дорогого двум сердцам юношу, когда дверь в отдельные покои отворилась. И к облегчению хозяина на голос откликнулись — молча обернулись, пронзая темными глазами. Эта бездна безжалостно утягивала в себя любого, кто смотрел в неё дольше положенного, а Мэй Ханьсюэ без сожалений окунулись в неё с головой.       – Ты в порядке? – второй голос звучит чуть холоднее, но в нём точно так же слышно беспокойство. Старший уже успел преодолеть всё расстояние до них — и ведь явно спешил, хоть не показывал этого.       Сюэ Мэн как-то неловко улыбнулся, отодвигаясь в сторону от большого окна, и встал, почесывая затылок. Младший Мэй не смог сдержаться от улыбки – всё же такой Мэн-мэн ему нравится намного больше, чем потерянный и разбитый, коим они его с братом встретили почти год назад. Конечно, тогда он был так же прекрасен, но, тем не менее, искра осмысленной жизни в карих глазах пленила.       – Ты чего лыбишься?! - внезапно, поджав губы и сложив руки на груди, Сюэ Мэн выпрямился напряженной струной. Выглядел он забавно, даже по-детски очаровательно. Только вот ни один из Мэй Ханьсюэ не смог поверить этому образу. Цзымин устал, он напряжён и чем-то обеспокоен. На ум приходило несколько причин и все они были неутешительны.       – Ты просто так прекрасен, что я невольно теряю над собой контроль! – урча от удовольствия, младший из братьев ловко проскользнул в комнату и быстро оказался прямо рядом с Сюэ Мэном. Тот вздрогнул, но лишь от неожиданности. Подобные выходки стали привычными, просто иногда были слишком непредсказуемыми.       – Хватит пороть чушь! – молодой заклинатель взъерошил и без того неаккуратно заплетенные волосы и дёрнул головой в сторону, показательно не глядя в наглое лицо.       – Я редко соглашаюсь с ним, но он прав, – морозный голос ласково тронул чужую кожу. Старший Мэй Ханьсюэ подошел ближе, следуя примеру брата, и первым взял Сюэ Цзымина за руку.       – Дураки. Два дурака, - со вздохом пробормотал юноша, но, не обращая внимания на шипящее возмущение, позволил одному богоподобному человеку себя обнять, а второму переплести тонкие и изящные пальцы с его собственными. И... братьям этого будто бы было достаточно. Сюэ Мэн видел в паре индиголитовых глаз очарование, влюблённость, преданность. Но больше чем редкие объятия и прикосновения к рукам или плечам они не пытались получить. Поэтому юноша, прикусив губу, непроизвольно расслабляется в кольце теплых рук, пока его ладонь слегка морозит от присутствия второго. И это не раздражает. Наоборот, помогает избавиться от лишних мыслей и стать ещё чуточку ближе к небу.       – У тебя растрепалась прическа, – бархатный шёпот проникает под кожу, согревая все внутренности сильнее тёплых, сонных объятий.       Сюэ Мэн недовольно открывает глаза и смотрит в спокойное лицо старшего Мэй Ханьсюэ. Тот смотрит в ответ и тихонько тянет на себя, выпутывая его под недовольное бормотание из рук младшего. Тянет ближе к кровати и показывает на небольшую подушку прямо у подножия. Сюэ Цзымин приподнимает в недоумении бровь, но без вопросов садится спиной к кровати. Редко бывает такое, что старший из братьев что-то просил. Подобные случаи можно было пересчитать по пальцам, поэтому хочется узнать чем же вызвана такая настойчивость.       – Гэгэ такой жадный, – ворчит оставшийся в стороне Мэй Ханьсюэ. На него смотрят две пары осуждающих глаз, но это не может заставить такого человека замолчать или остановиться, – Раз Гэгэ забирает себе верхнюю часть Мэн-мэна, я заберу нижнюю...       И, не обращая внимания на странные, смущенные взгляды, Мэй ловко подскакивает к брату и возлюбленному, отпускается на колени и... довольным котом укладывает голову на бёдра Сюэ Цзымина. Тот снова поджимает губы и отводит взгляд в сторону, слыша в ответ игривый смех.       – О чем ты подумал Мэн-мэн? Почему ты так покраснел? – Мэй Ханьсюэ даже не пытается спрятать свою наглейшую улыбку, когда поднимает руку вверх и тыкает Сюэ Мэна в слегка порозовевшую щёку. Заклинатель на это раздраженно закатывает глаза и злобно отпихивает чужую ладонь, собираясь выругаться, но старший Мэй за спиной вздыхает. Этот звук заставляет Цзымина проглотить все проклятия.       Старший молча, с трепетной любовью, оглаживает тёмные волосы, бережно распускает их – на одно это движение реагируют сразу двое, замирая. Ласковые, но ледяные от внутреннего холода, руки медленно перебирают тёмные локоны. Сюэ Мэн расслабляется под этими прикосновениями и даже начинает перебирать между пальцами золотые прядки младшего, который так и застыл, лёжа у него на коленях. Он даже не сразу замечает, как внимательно на него снизу вверх смотрят глаза небесной чистоты.       – Что такое? – вздыхая, ворчит Сюэ Мэн и опускает взгляд к прекрасному лицу, при том старательно не дёргая головой — старший Мэй позади всё ещё аккуратно плёл какие-то косы и даже звенел чем-то драгоценным. Тяжесть не сильно ощущалась на голове, но всё же не могла быть незамеченной. Хотелось скорее посмотреть, что же там, но спешить некуда. У них будет ещё время.       – Ты такой красивый, – младший щурит лисьи глаза и подскакивает, снова выпрямляясь и оказываясь на уровне глаз уже чуть покрасневшего заклинателя, не давая тому вставить ни слова, – Заплетёшь мне косу тоже? Мне нечего делать, пока гэ занят!       – О Боги... – бормочет Цзымин и протягивает руки в молчаливом согласии.       – Ну да, это мы, – хихикает Мэй Ханьсюэ, подсаживаясь ближе, теперь уже спиной. За ним оба молодых человека закатывают глаза на "удачную" шутку, но молчат. А младший довольно быстро снимает с себя все украшения, включая подвеску с камнем в виде голубой капли. Он слегка встряхивает головой, заставляя дневной свет из окна игриво скользить между прядями, и отклоняется назад.       Руки Сюэ Мэна действуют немного неуверенно, когда поднимают волосы, плетённые как из золотого шёлка. Он не совсем помнит, что нужно делать. И, видимо, заметив странную заминку, старший Мэй Ханьсюэ слегка нагибается вперёд. Каждое движение его сопровождается колебаниями холодного воздуха, от чего под кожей начинает покалывать. Но даже к этому можно привыкнуть – у Сюэ Мэна, по крайней мере, получилось. И Ханьсюэ тихим баритоном направляет неумелые руки возлюбленного. Локон за локоном пушистые кудри волос медленно стали складываться в большую косу, пусть и слегка неаккуратную. Сюэ Цзымин незаметно сглотнул и нахмурил брови, сосредотачиваясь на своём деле. Хотелось всё сделать в лучшем виде, даже если с характером младшего все его труды пойдут прахом уже через шичэнь. Хотя сейчас этот неугомонный почему-то замолчал... Вдруг сбоку, на перефирии, что-то движется. Заклинатель поворачивает голову, крепко сжимая концы недоделанной косы, и смотрит с удивлением на то что ему протягивает Мэй Ханьсюэ. Он, видимо, уже закончил с чужой прической и теперь был готов помочь. В коробочке – на деле довольно прекрасной шкатулке с драгоценностями по всему периметру – лежали совершенно разные украшения. От пёстрых подвесок и ожерелий, до сдержанных серьг и диадем. Сюэ Мэн неуверенно протягивает руку к этим сокровищам и поднимает осторожный взгляд на старшего из братьев.       – Бери. Всё что хочешь. Это для тебя, – холодный и почти всегда спокойный Мэй вдруг улыбнулся. Улыбнулся как умел — сдержанно и лишь одними уголками губ, но его лицо будто озарило солнце. Но Цзымин видел в отражении аквамариновых глаз всю палитру непередаваемых эмоций, от чего в груди защемило, а в уголках глаз выступили слёзы, и юноша схватил первую попавшуюся заколку, отворачиваясь от внимательных зеркал божественной души. На него так редко смотрели подобным образом... это мгновение ему показалось таким сокровенным и драгоценным...       Руки немного подрагивали, когда Сюэ Цзымин всё же вплёл в пшеничную копну волос пару украшений — яркие голубые и белые камни разных пород приятным блеском отражались и переливались на свету. Своей работой он почему-то остался не очень доволен. Был уверен, что у старшего Мэй Ханьсюэ даже с его куцыми почти чёрными волосами вышло лучше. Но от созерцания своего творения Сюэ Мэна отвлёк второй прекрасный бог – такой же ненасытный и жадный, только умеющий прятаться под маской заиндевелого безразличия.       Мэй Ханьсюэ пододвинулся ближе к всё ещё сидящему на подушке юноше и заглянул прямо в глаза.       – Ты хорошо себя чувствуешь? – вопрос такой простой, такой банальный. Но в отражении ледяных озёр виднелась подлинная обеспокоенность и нежная тревога. Цзымин уже научился различать эти оттенки эмоций на чужом лице.       – Более чем, – конечно кривая ухмылка и неуверенный прищур тёмных глаз не смогли бы обмануть даже простого смертного, не то что богов. Но... Сюэ Мэн действительно почувствовал себя лучше. В компании этих двух его тяжёлые тревоги растворялись вместе с маревом волшебного сна младшего Ханьсюэ, а усталось и беспокойство о необозримом будущем словно покрывались инием безразличия старшего.       – Ты всё? – вдруг всё же подал голос младший Мэй Ханьсюэ, сидящий до этого предельно и подозрительно спокойно. Неужели подменили?       – Хм, – Сюэ Мэн издал неопределенный звук и слегка отклонился назад, осматривая своё творение. Немного неаккуратная, пышная коса сверкала голубыми бусинами, вплетенными в золотые нити волос, – Думаю да.       – А теперь дай поглядеть! – воскликнул юноша и подскочил с места с ловкостью горной антилопы, подлетая к большому зеркалу в углу комнаты. Будто девица на выданье, он принялся крутиться перед отражением, рассматривая новую прическу и так, и сяк, улыбаясь во все белоснежные зубы. Даже если из косы торчали неаккуратно волоски, а некоторые локоны были до ужаса несимметричны, младший выглядел до безобразия счастливым. Такой яркий, сияющий от восторга, одно его задорное присутствие грело душу, – Потрясающе! Так красиво! Ты просто мастер на все руки, Мэн-мэн!       Цзымин в ответ лишь хмыкнул, глядя на сверкающее чудо в перьях, а затем посмотрел с вопросом на старшего – конечно, он не поверил хвалебным возгласам, но был не против сделать похожую и второму брату. Мэй Ханьсюэ прищурил глубокие глаза цвета морской волны, прикрыл веки и тихо вздохнул, медленно спускаясь с кровати на подушку перед молодым Сюэ. Младший Мэй заметил поползновения брата в зеркале и с озорной улыбкой лисицы подошёл к двум своим самым любимым людям во всех мирах и при любых обстоятельствах судьбы. Сюэ Мэн скосил чуть недовольный взгляд в сторону, но не услышал никаких шуточек в сторону его "работы", поэтому отвернулся и полностью сосредоточился на деле – теперь всё выходило чуточку лучше, руки медленно стягивали пшеничные волосы, переплетая их с более тяжёлыми украшениями. Так или иначе, в облике старшего Мэй Ханьсюэ не было той свободной беззаботности, которую источал всем своим существом младший. Одному более лёгкие и свободные украшения, а второму чуть объёмнее, чтобы подчеркнуть его характер. Сюэ Мэну нравилось такое сравнение.       – Мэн-мэн! – Мэй Ханьсюэ просто не мог молчать дольше одной минуты. Его распирало от желания дотронуться до брата или Сюэ Цзымина, но те были заняты, поэтому вся энергия божественного тела перенаправлялась выше, – У меня ведь для тебя столько новостей! Я же спускался с Кунлунь и посидел пару часов в одной из питейных пригорода! Та девчонка, которая в прошлый раз тебе пыталась продать муфту, вышла замуж за....       Сюэ Мэн почти не вникал в болтовню, что лилась из уст словно медовая река, кружащая невидимым потоком по залитой небесным светом комнате, но прислушивался к музыкальному переливу. Голос младшего из братьев удивительным образом успокаивал, дарил сонное спокойствие. Возможно он вложил чуточку своих божественных сил в слова, но сейчас это было не так уж важно. Цзымин неторопливо украшал голову Мэй Ханьсюэ и расслаблялся. Конец волос ловкие пальцы заклинателя аккуратно повязали лазурной лентой и отпустили косу с мелодичным перезвоном. Воодушевлённый монолог младшего тоже прекратился. Старший Мэй в свою очередь повернул голову к Сюэ Мэну, позволяя брату рассматривать свою прическу, и снова улыбнулся.       Сюэ Цзымин ощутил, как персиковый румянец покрыл его щёки, и отвернулся от пронзительного взгляда. Его собственная коса дернулась на плече и мысли молодого человека переключились уже на неё. В большом зеркале, которое только недавно занял своим интересом младший Мэй, виднелись два злотовласых солнца и он – будто их ночное светило. Два Бога, два брата сияли рядом с ним как звезды вокруг луны, питая его своим светом.       В душе закололо от горького осознания: луна, став полной, пойдет на убыль, а вода, наполнив емкость доверху, перельется через край. Пусть он и был заклинателем...       ...Пусть его совершенствование могло обеспечить ему долгую жизнь, но всё же только боги истинно бессмертны...       – О чём ты так задумался, Мэн-мэн? – Мэй Ханьсюэ обеспокоенно скривил брови домиком, заглядывая прямо в лицо молодого человека, – Мне совсем не нравится то, как ты печален! Поднимайся и бери свою накидку! Ты тоже, гэ! Давай-давай!       Губы Сюэ Цзымина дёрнулись в усталой улыбке и он всё же поднялся с пола, отряхнулся и стянул с изголовья кровати тёмно-синий, обитый мехом уличный плащ. Обернись он чуть раньше, то наверняка бы увидел сложные и хмурые лица двух своих богов, но когда он всё же посмотрел на них, на лице одного сияла беззаботная улыбка, а другой внимательно наблюдал за Сюэ Мэном. Такие привычные и такие... родные. Заклинатель улыбнулся в ответ и сделал шаг вперед.       Мэй Ханьсюэ действительно потащил их обоих на улицу. Пушистые облака прогибались под темными сапогами, а всё марево небес сверкало ярчайшим светом. Только на этом младший не остановился. Он аккуратно взял Сюэ Мэна под руку, переплетая с ним пальцы, – старший так же последовал его примеру – и взмахом руки отодвинул облака. Золотое сияние спустилось на вершину горы Куньлунь медленно, будто по лестнице, и опустилось прямо в снег. Ноги утопали в холодном покрывале природы, снежинки падали оттуда, где еще пару мгновений назад стояли трое мужчин. Удивительно, но Мэй Ханьсюэ не стал вновь тащить куда-то Цзымина, он переключился на брата, оставляя их человека наедине со своими мыслями.       Сюэ Мэн, глядя на резвящегося вокруг брата младшего Ханьсюэ, улыбнулся – радостно, будто его жизнь вновь обрела смысл. Два ярких пятна, начавшие странный танец, забавно выделялись посреди белой долины, приковывая к себе взгляд единственного наблюдателя. Внезапно в поле зрения появилось маленькое белое пятнышко, обращая на себя внимание. Снежинка сделала круг перед темными глазами заклинателя и опустилась ему прямо на нос. Цзымин тихо усмехнулся и смахнул льдинку, обращая свой взор на белые облака. Сотни, тысячи, а то и миллионы маленьких мошек зимы кружили в только им известном танце под музыку природы. Сюэ Мэн протянул руку вверх, ловя на ладонь крохотные пятнышки, которые почти моментально обращались водой на горячей коже человека.       – Мэн-мэн! – задорный голос разрезал перезвоном колокольчиков приятную тишину. Сюэ Цзымин заторможенно моргнул и взглянул на кричащего, – Иди сюда! Иди к нам!       И Сюэ Мэн пошёл.       Приподнимая подолы тёмного ханьфу, шмыгая уже слегка покрасневшим носом, он пошёл к братьям Мэй. Те ждали его. Как ждали и до этого, как будут ждать и после – всю вечность, что им предоставлена небесами.       – Сюэ Мэн, – тихий голос старшего послал табун легких, приятных мурашек по коже. Небесных переливов глаза, смотрящие поначалу в темные омуты, вдруг встрепенулись наверх, к таким же искрящимся глазам. Приятный звук звона украшений дал волю думать, что второй кивнул, - Позволь нам кое-что сделать.       И не дав и секунды на раздумия, Мэй Ханьсюэ обхватил красные от холода щеки Сюэ Цзымина и притянул к себе. Заклинатель вздрогнул и ощутил, как мягкие губы прикоснулись к его лбу. А затем его тело наполнила невесомая лёгкость, проникающая в каждый волосок вороных волос. Дышать на мгновение стало тяжело и Сюэ Мэн ухватился за чужие руки. И чье-то присутствие, прямо внутри него, где-то в груди или районе даньтяня теплым огнём зажгло нечто, до этого не достигнутое. Такого он никогда не ощущал... И так же внезапно, как и началось, всё померкло. Свет, окружавший их с Мэй Ханьсюэ исчез, возвращая глазам возможность видеть. Перед ними была всё та же белоснежная долина из снега.       – Теперь моя очередь, – раздалось за спиной и Сюэ Мэна развернули ловкие руки. Перед взором блеснули лазурные глаза и такие же мягкие губы накрыли уже его собственные.       Вскипевшее в миг возмущение, смыло волной ярчайшего света, который зажёгся в груди вновь. Та же лёгкость, и то же тепло. Сюэ Мэн не понимал, что происходит, но терял над собой контроль от сладкого вкуса на губах – тянулся вслед за ним, сжимая между пальцами мягкую ткань накидки, а затем отпрянул, как только свет погас.       Перед ним был всё тот же наглый, довольный от совершенного Мэй Ханьсюэ. Только вот что-то отличалось. Тепло в дяньтяне... было другим. Цзымин ошарашенно посмотрел сначала на свои руки, затем грудь и только после поднял ничего не понимающий взгляд на близнецов.       – Что вы...       – Всё в порядке. Просто... – Мэй Ханьсюэ нервно хихикнул и отвел взгляд в сторону, не находя подходящих слов.       – Мы отдали тебе частички наших божественных сил. Ещё немного и ты сможешь вознестись, – продолжил старший, смотря прямо в глаза напротив, – И мы бы хотели предложить тебе остаться с нами.       – Но ты волен делать что хочешь, Мэн-мэн, – не дав вставить ни слова, воскликнул тут же младший Мэй, улыбаясь привычно ярко, – Однако... всё же... останься с нами. Ты нам нужен.       Сюэ Мэн лишь на последних словах понял, что забыл даже дышать. Два одинаковых лица перед ним были до смешного похожи друг на друга в этот момент. Оба растерянные, окрыленные надеждой и затянутые поволокой беспокойства. Такие чуткие, такие нужные. Сюэ Мэн сделал глубокий вдох, обжигая лёгкие морозным воздухом и ринулся в объятия Мэй Ханьсюэ, сгребая их обоих как можно ближе к себе. Братья ошарашенно переглянулись, но обняли своего драгоценного в ответ. Он дрожал от переполняющих его чувств, бормотал что-то невнятное, непоятное, но очень эмоциональное и такое нужное ему сейчас. А тихие всхлипы потонули в белоснежном мехе.       Мэй Ханьсюэ улыбались друг другу и прижимали их милого Мэн-мэна к себе, пряча от невзгод жесткого мира. У них будет впереди много времени. И проведут они его вместе, рука об руку.