Seven maidens

Очередной учебный день на факультете британской истории пролетел почти незаметно за написанием эссе и чтением дополнительной литературы. Гермиона очнулась, когда ее довольно странная соседка — Луна Лавгуд — потрясла ее за плечо, что-то спрашивая. Гермиона училась здесь уже две недели. Поступить в этот университет было ее давней мечтой: целое лето до начала семестра читала она книги по истории кампуса и факультетов, рассматривала фотографии старинных стен. Но реальность оказалась ещё более впечатляющей. Свой первый день в университете она помнила как вчера. Такси остановилось почти у самых резных ворот старинного здания, в котором располагался корпус университета. Позади него виднелись серые крыши зданий разных факультетов и студенческих объединений. Но все они меркли перед впечатляющим центральным зданием. Когда-то, очевидно, это был особняк какого-нибудь лорда, повидавший несколько поколений. Темные окна с лепкой, колонны у фронтона, резные ставни — неужели ей действительно предстоит здесь учиться? Подхватив крепче ручку своего новенького кремового чемодана на колесах, Гермиона направилась к входу. В руках она сжимала уже порядком потрёпанный проспект, который представлял собой карту кампуса, описание предстоящих активностей и административных мероприятий для первокурсников и список университетских клубов. Университет обещал стать обителью не только знаний, но и традиций и благородной дружбы, как обещали все они. Традиции сплели герб, венчающий холл общежития и сотворили из запаха старины — ладан, цветы, старая бумага — консьержку, будто вышедшую из стен музея. Коридоры были отделаны панелями темного дерева и освещены тусклым светом старых, жёлтых абажуров. Ставни на окнах, мрачные портреты каких-то донов и основателей университета — Гермиона даже поежилась, чувствуя как давит на нее эта атмосфера. Но на ее этаже это ощущение разрушилось — внезапно хлынула толпа студентов, захлопали двери, послышался смех, топот, вскрики и разговоры. Ее соседкой по комнате оказалась худая, в россыпи странной бижутерии девушка с длинными, почти белыми волосами. Она представилась Луной и отстраненно уставилась в экран ноутбука, будто была в комнате одна. Они практически не общались в последующие дни. Поэтому внезапное вторжение Луны в ее личное пространство сейчас слегка удивило Гермиону. — Что? — Говорю, ты пойдёшь на вечеринку-посвещение для первокурсников? Весь кампус уже там. Только сейчас Гермиона увидела, что Луна переоделась в серебристое платье странной формы, перехваченное лентой под грудью и обвела глаза красными, почти неоновыми тенями. В ушах раскачивались огромные серьги в форме перевитых между собой рук. — Я не уверена, что собираюсь на нее идти. Вечеринки немного не мое... Я... Мне нечего даже надеть. Луна закатила глаза, потянув ее за руку и заставляя подняться с кровати. Было в ее нетерпении что-то, что вызывало любопытство и желание поддаться. Но взгляд оставался отстранённым и отсутствующим, будто она видела сны наяву. Ощущение не от мира сего усиливал лунный свет, льющийся в окно и падающий на высокие скулы девушки, обрамлённые светлыми волосами. Делающий ее немного более дикой. Гермиона удивилась, что не заметила, как наступил вечер. В гардеробе Луны нашлись не только наряды застрявшего между эпохами хиппи, но и несколько красивых, необычных и броских вещей. Не пошло и четверти часа, как Гермиона стояла перед зеркалом в струящемся, на ладонь ниже колена алом платье. Оно переливалось в складках багровыми вспышками, внезапно до дрожи напомнившими ей кровь. Непослушные локоны скрепила в высокую прическу, открывающую ее тонкую шею — и Гермиона не узнала в зеркале саму себя. Вечеринка для первокурсников проходила в другом крыле, в помещении, напоминавшем зоны для коворкнига или читальные залы в городской библиотеке. Только теперь столы были сдвинуты к окнам, закрытым плотными шторами, и единственный свет проникал от развешанных на стенах старинных светильников из витой бронзы, напоминающих руки, обхватывающие факел нежно кремового цвета с горящей посередине свечой. Вдоль столов были расставлены этажерки с закусками и бокалы с пуншем и шампанским. И студенты, одетые не менее вычурно и странно чем ее новая знакомая, идеально вписывались в антураж. Парни в вечерних смокингах, но оттороченных цветными вставками, несколько молодых людей в смокингах без рубашки, открывающих грудь, девушки в масках или диадемах, в вечерних платьях глубоких тонов. Гермиона, поражённая великолепием всего этого, обернулась к Луне, спрашивая взглядом, не ошиблись ли они дверью. Но Луна лишь улыбнулась в ответ и подхватив ее под руку, повела к одному из столов. — Сегодня — посвящение и клятва первокурсников и сегодня же многие буду выбирать братства, в которые собираются вступить. Конечно, они тщательно подготовились. А что ожидала увидеть ты? Гермиона не нашлась с ответом и последовав примеру Луны, взяла со стола бокал с чем-то, напоминающим скорее алый туман, пойманный в стеклянные грани, нежели питье. — Что это? — Она задумчиво повернула бокал в руках, и алое вспыхнуло золотым в глубине. Такого ей ещё не приходилось видеть. — О, какой-то коктейль, популярный среди старшекурсников. Попробуй, тебе понравится. Гермиона хотела спросить что-то ещё, но Луна уже отошла, увлечённо о чем-то разговаривая с мулатом в смокинге с алыми отворотами и казалось, совершенно забыв, с кем пришла сюда. Воспользовавшись возможностью, Гермиона решила обойти залу и осмотреть ее. Она не решилась пока сделать глоток из своего бокала и, привлеченная звуками ритмичной и дерзкой музыки, направилась на другой конец помещения. Оно действительно было впечатляющим: здесь, как и в холле, на стенах висели портреты прежних ректоров и деканов и судя по всему, наиболее успешных в обществе выпускников, гордости университета. Ниже картин блестели отполированные древесные панели с тянущимся вдоль повторяющимся изгибом канвы девиза университета на латыни. Незнакомая с языком, Гермиона не смогла понять смысл надписи, лишь провела рукой по ней, подумав обязательно прочитать историю этого здания в библиотеке. Она прошла мимо диджея за ограждением, подмигнувшего ей, мимо смеющихся и пробующих десерты групп студентов и снова повернулась в сторону входа, на этот раз в увлечении забыв о своем намерении быть осторожнее с алкоголем и делая глоток. И ещё один. Мягкая, холодная жидкость почти незаметно скользнула по горлу шелком. Сперва ничего не изменилось и вряд ли потом Гермиона смогла бы определить тот краткий миг, когда кто-то будто щёлкнул пальцем и переключил реальность, а потом кровь застучала в ушах, оглашая на доли секунды, и мир замер и перевернулся. Ритмичные басы электронной музыки сменились глубокой и чувственной мелодией, напоминающей смесь барабанов и виолончели. Алая жидкость в бокале вспыхнула, словно уголёк, освещая руку искрящимся светом. Тени и свет словно изменились, углубляясь и окружая центр кольцом. Даже лица и наряды студентов вокруг, казалось, стали ещё более вычурными в этом свете. Все чувства обострились и смех и разговоры стали ближе, сбивая с ног как волной. Не успела Гермиона сделать удивленный вздох — хотя ей казалось, что прошло не несколько секунд, а долгий час — как совершенно неожиданно заметила странное свечение, парящее то тут то там в зале и устремившееся к ней, словно заметив взгляд. Инстинктивно она протянула навстречу руку — и увидела странных, похожих на призрачных маленьких полу-птиц полу-людей существ, пронесшихся мимо нее. Гермиона подавила восторженный возглас. Где-то отдаленно, в глубине мыслей промелькнуло, что в напиток что-то подмешали. Это не может быть реальностью. Мать всегда учила ее быть осторожнее и не пить на вечеринках у незнакомых людей, следить за своим стаканом и не давать повода. Но происходящее в центре зала отвлекло ее. Вновь застучали в надрывающем ритме барабаны и мелодия стала более дикой, когда в центр, освещённый кругом света, вышло пять девушек, по возрасту подходящих на старшекурсниц, с красной краской, обводившей их глаза и губы, в струящихся одеждах, с ножами в руках. В одной из них Гермиона с удивлением узнала Луну. Они вывели за руки и бросили на колени в центре круга девушку с повязкой на глазах в простом черном платье. Та казалась одурманенной, потому что не переставала раскачиваться и что-то бормотать, хватаясь за края одежд остальных девушек, которые отвечали на это смехом. Они встали в круг, высоко подняв над головами руки с занесенными кинжалами и стали нараспев читать что-то на латыни — а может быть, другом каком-то древнем языке. В центре круга они поставили неглубокую чашу — вроде тех, в которых растирают травы и специи. Внезапно толпа перед ними расступилась, пропуская вперёд мужскую фигуру в темном плаще с надвинутом на самые глаза капюшоном. Он присоединился к чтению, и его сильный и глубокий голос разнёсся под сводами зала мощной, почти ощутимой волной. Пламя свечей в канделябрах задрожало и вытянулось, голоса слились в один и затем кинжалы со свистом рассекли воздух — для оглушенной и замершей Гермионы этот звук прозвучал даже громче давящей на уши музыки — и обрушились на девушку в центре круга. Ровно пять ударов — в каждую руку, ногу — и в сердце. С разрывающим душу криком девушка рухнула на каменный пол и вокруг нее кровь растеклась, образуя идеальный круг — только сейчас Гермиона увидела, что тот действительно был выбит в центре зала, едва заметный взгляду, неизвестно когда и кем. Женские голоса стали громче, почти завывая, мужской же смолк, и темный силуэт в плаще опустился на колени перед девушкой. Блеск кинжала и удар был столь молниеносным, что его почти не возможно было различить, а затем он точными, будто хирургически выверенными движениями вскрыл грудную клетку девушки и вынул ее сердце. И поднял его обеими руками, багровыми от крови, ещё — она не могла поверить своим глазам — бьющееся и живое, ввысь. Кровь стекала с его рук по одежде. И именно в этот миг Гермиона будто сбросила с себя оцепенение и осознала происходящее, мгновенно приходя в ужас и с криком бросаясь к дверям. Не отдавая себе отчёта в том, что делает, движимая лишь желанием убраться из этого безумия, вырваться на воздух, в нормальный мир, позвать на помощь — что угодно. Бокал выпал у нее из рук, разлетаясь на осколки и окрашивая пол в цвет, слишком напоминающим ту же кровь. Но у самых дверей перед ней оказался тот самый мужчина, что минутой назад держал сердце голыми руками. На этот раз он был без капюшона и распахнувшийся плащ открывал его окровавленную рубашку и обагренные темной кровью рукава. Теперь она могла видеть, что он молод — не намного старше ее, тоже студент — и очень красив. Худое и бледное надменное лицо с идеальными, даже слишком симметричными чертами, в чем было что-то жуткое, густые, вьющиеся темные волосы и горящие глаза. Она врезалась в него на бегу и замерла в ужасе, почувствовав, как крепкие руки берут ее за плечи и мягко отстраняют. Она закричала. В тот же миг все исчезло. Вновь вспыхнули свечи и зал стал светлее, резанули по барабанным перепонкам басы электронной музыки, послышался смех, разговоры, звон бокалов и обернувшись, она увидела что в центре зала стоит стол с напитками и блюдцами с закусками, возле которого совершенно обычные студенты о чем-то болтают. Ни крови, ни брошенного на плитах трупа, ни девушек с кинжалами. Обычная вечеринка. Она вновь посмотрела на парня, все ещё мягко придерживающего ее за плечи. Он больше не был одет в плащ, лишь обычные черные брюки и белоснежную рубашку, на которой не было ни единой капли. Свет свечей смягчил черты его лица и он выглядел обеспокоенно. Гермиона в панике стала оглядываться, уже не зная, стоит ли верить своим органам чувств. — Кровь... Я... же только что видела! Там была кровь и барабаны, и они убили ее и сердце... — она замолкла, увидев изумление и хмурый взгляд парня, обратившего внимание теперь на ее руки. Она с удивлением увидела, что бокал, что она всего несколько минут назад отбросила от себя, целый и невредимый все ещё был в ее руке. Красная жидкость все ещё обнимала туманными языками его стенки. Она задохнулась от шока. — Надо будет сказать декану, что кто-то опять пронес запрещенные вещества на вечер и спаивает первокурсников. Я отведу тебя в медкабинет, пошли. Меня кстати, зовут Том. Том Риддл. — Гермиона — машинально ответила она, пытаясь прийти в себя. Только что она видела его совершающим жестокое и хладнокровное убийство в каком-то странном и жестоком обряде, но сейчас она и сама уже с трудом верила, что все происшедшее было правдой. У него был мягкий, успокаивающий голос, лёгкие касания его рук были тёплыми и вызывали желание расслабиться и забыть об увиденном. Даже лицо его будто изменилось — смягчились черты, ушла надменность, а улыбка из жестокой стала приветливой. Он все еще был до смущающего красив — но теперь его красота больше не казалась пугающей и неестественной. — Кто привел тебя сюда? Ты же пришла с кем-то? Обычно на такие вечеринки получают приглашение от старшекурсников. — его голос отвлёк ее от раздумий, снова возвращая в реальность. — Да, моя соседка. Луна... Луна Лавгуд. Она сказала, что это вечеринка для первокурсников. Посвящение. Риддл усмехнулся в ответ. Они дошли до конца крыла, оказавшись перед простой серой дверью с надписью "медицинский кабинет". Здесь он остановился и забрал бокал из ее рук. — Я пойду к декану, сообщу о произошедшем. Наша медсестра даст тебе что-нибудь успокаивающее. А потом я бы советовал тебе лечь спать. Все будет хорошо. Он сказал это так уверенно и спокойно, что Гермиона ощутила, как неприятный сухой комок в горле постепенно рассасывается и она согревается. Он обладал редким талантом — лишь одного его присутствие располагало к доверию и ощущению комфорта. Хотелось... полагаться на него. Она сглотнула, чувствуя себя значительно более живой, чем полчаса назад. — Спасибо. Он улыбнулся в ответ и исчез за поворотом. Гермиона ещё какое-то время бездумно смотрела ему вслед. Видение мертвой девушки все ещё стояло у нее перед глазами — это было то, что она не была уверена, что сможет забыть. Оно было столь чётким, столь реальным, что ей хотелось отмыться, соскрести липкое чувство ужаса с себя. Как ее создание, даже в бреду, могло подбросить ей столь ужасающую картину? *** Вскоре после злополучного вечера соседку Гермионы выселили из общежития и ее место заняла новая. Беззаботная и языкастая Джинни Уизли была полной противоположностью Луны. Живая, бойкая, шумная и принесшая с собой хаос и беспорядок, она сразу понравилась хотя бы потому, что не отталкивала и не пугала, как странная и не от мира сего Лавгуд. Временами Гермиона думала что именно столь странный образ Луны и спровоцировал именно столь странную галлюцинацию, искажение реальности — недаром она была одной из центральных фигур в видении. Время шло, и страх почти не преследовал Гермиону. Редкие приступы панических атак, внезапные и ощущаемые так, будто ей на шею накидывали тугой жгут, не дающий вдохнуть живительный воздух, провоцировались мрачной атмосферой пустующего вечером кампуса. Но вскоре она стала меньше куда-то выходить одна с наступлением темноты. Иногда ее сопровождала Джинни. Иногда — Том. На следующий же день после того, как отвёл ее в медпункт, он навестил ее в общежитии и искренне, казалось, интересовался ее самочувствием. Он оказался старостой и студентом последнего курса на ее специальности. В тот день он должен был следить за порядком в стенах северного крыла — и произошедшее, как он с горечью и опустив глаза, признался ей — отчасти его вина. После они встречались все чаще, иногда пересекаясь в библиотеке или кафе. Том оказался превосходным собеседником — даже более начитанным, чем она, и имевшем способность глубоко рассуждать практически на любые темы. Гермиона поняла, что получает удовольствие от их встреч. Они становились все ближе. Злополучный вечер наверное уже окончательно изгладился бы из ее памяти, если бы не задание преподавателя истории написать эссе о культурной жизни университета и влиянии на нее его прошлого. Гермиона не стала ограничиваться материалами библиотеки, начав изучать статьи о последних событиях кампусе. Она попалась ей, как ни странно, далеко не сразу. Ещё более невероятным было то, что когда Гермиона читала все об университете перед поступлением, она не наткнулась ни на малейший намек на описанные в статье события. Статья о пропавшей ещё в начале семестра с территории кампуса девушки, по словам ее подруг, отправившейся на студенческую вечеринку в честь нового учебного года. Ту самую, на которой была Гермиона. В тот же день. Осознание нахлынуло на нее как волна, когда она ощутила приближение паники и нехватку кислорода. Откинув ноутбук, Гермиона на подгибающихся ногах подошла к окну, распахивая его настежь и прижимаясь к холодной решетке лбом, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. На сайте была фотография пропавшей девушки — но лицо той, что она видела в наркотическом бреду в тот вечер было скрыто плотной и широкой повязкой. Тусклый свет не давал возможности разглядеть ее. Точно утверждать, что это была именно она, Гермиона не могла — но разве бывают подобные совпадения? Немного придя в себя и чувствуя, что дышать становится легче, она опустилась обратно на постель, лихорадочно соображая. Быть может, она в тот вечер действительно стала свидетелем чего-то плохого, что потом вылилось в бред, и забыла об этом? Звучало невероятно, но как ещё объяснить все это, Гермиона не знала. В пророческие видения, духов и предсказания она не верила. А вот в то, что человеческая память вещь довольно сложная и хрупкая и ее можно подкорректировать и исказить при должном желании, вполне научно, что чувства можно обмануть — да. Откинув волосы с холодного и влажного лба, она снова взяла ноутбук в руки и пролистала статью до конца, погружаясь в текст на экране. Как выяснилось, за последние три года на кампусе без вести пропало ещё пять девушек — несчастная Миллисента Буллстроуд была шестой. Все девушки не были самыми популярными и любимыми в университете и среди сокурсников. Некоторые — просто серые мышки, сироты и без того почти невидимые, кто-то как Буллстроуд просто слыл редкостной стервой и откровенно заблудшей девицей, имеющей проблемы с наркотиками и родителями. Они все были теми, кого не особенно старались искать. Даже самому факту их пропажи почти не уделяли внимания — что не укладывалось у нее в голове. Но должна же быть ещё какая-то связь? Гермиона на секунду задумалась, прикусывая губу и занесла руку над клавиатурой. Слишком странное совпадение, вряд ли действительно она окажется права, но попробовать стоит. И она решительно вбила в поисковик университетского сайта одну за другой даты предполагаемого исчезновения всех девушек. И охнула. В каждую из этих дат в университете проходило студенческое мероприятие: вечеринка в честь начала или конца года, рождественский бал, Хеллоуинская вечеринка. Это просто не могло быть совпадением. *** О своих догадках и опасениях в следующую же встречу она рассказала Тому, когда они вместе сидели в беседке, расположенной в южной части обширной территории кампуса с прихваченным из кафе кофе. Не сразу, конечно. Но он был столь чутким и внимательным — ей давно так ни с кем не было комфортно — что заметил ее взвинченное состояние и мягко поинтересовался, все ли у нее в порядке. Не выдержав, она рассказала о том, что узнала. Было немного безумно говорить все это человеку, чей образ стал частью ее кошмарного видения, но глядя сейчас, при свете дня, Тому в глаза, она сомневалась, что вообще видела именно его. Он выслушал ее внимательно, но не особенно поверил. — И ты думаешь, что... что? В университете орудует маньяк, убивающий девушек уже который год? И он ни разу не попался, никто не нашел тел. — Я уже не знаю, что мне думать. Но тебе не кажется, что все это выглядит довольно подозрительно? Скоро Хеллоуинская вечеринка... Меня мучает непонятная тревога. Он наклонился к ней и успокаивающе погладил по руке. — Я думаю что та отрава, что тебе подмешали тогда, очень сильно воздействовала на твою психику и воображение и тебе нужно постараться дистанцироваться от этого. Если хочешь — он приободряюще улыбнулся — на вечеринку мы можем пойти вместе. Он придвинулся ближе, осторожно гладя ее по щеке, и в следующий миг его мягкие губы и язык, сплетающийся с ее, заставили мышцы расслабиться и тревогу отступить. Лишь на время — но в последнее время и это было для нее бесценно. Вечер Хеллоуина наступил почти незаметно быстро, и Гермиона испытывала острый приступ дежавю, когда стояла перед зеркалом и поправляла платье — другое, чёрное и подчёркивающее ее стройные ноги вырезом от бедра — смесь тревоги и предвкушения. Лицо ее закрывала черная кружевная маска, выбранная для нее Джинни буквально в последний день. Тогда это казалось хорошей идеей, предстать этакой загадочной леди. Но сейчас сходство маски с повязкой на глаза и образа мертвой девушки из памяти с отражением в зеркале заставило ее вздрогнуть. Горечь неумолимо подступала к горлу и оседала липким страхом на ладонях, но Гермиона старалась запрятать ее как можно глубже. За дверью ее ждал Том — и сегодня она намерена была забыть все, что случилось в этих стенах в прошлый раз. Для Хеллоуина был выбран тот же самый зал, со свечами в канделябрах, столами с напитками и плотными шторами на решетчатых окнах. С той лишь разницей, что в этот раз играла другая музыка и повсюду стояли зловеще ухмыляющиеся тыквы и развешанные на стенах паутина и жуткие маски. Было светлее и спокойнее и Гермиона на какое-то время расслабилась, отдалась вниманию Тома и танцу, не замечая ничего вокруг. По дороге в зал они встретили Джинни, нарядившуюся в короткое чёрное платье и остроконечную шляпу. Она со смехом повисла на плече какого-то улыбчивого привлекательного мулата. Но на краю сознания продолжала ввинчиваться в мозг тревога. Иногда Гермионе казалось, в те моменты когда она крутилась в танце в середине зала — что на периферии зрения она улавливает отголоски того видения. Тени сгущались по углам, тыквы вспыхивали красным огнем, на лице одной девушки внезапно мерещилась багровая краска. Иногда ей казалось, что лёгкая медленная мелодия сменяется тем самым жёстким ритмом барабанов, до сих пор преследующем ее во сне. Порой слышался зловещий шепот и слова на давно забытом языке, читаемые на распев, казалось, над самым ее ухом. Руки Тома казались холодными на ее теле и сам он — далёким и призрачным. Не настоящим. Сливаясь в единый ком, ощущения душили ее и Гермионе начало казаться, что она сходит с ума. Комната плыла перед ней и реальность будто раздваивалась. Она оттолкнула удивленного Тома и отошла к окну, возле которого стоял стол. Ее внимание привлек тот самый алый, будто живой туман в хрустале, напиток, и внезапная решимость пробежала по венам. Что-то внутри, возможно интуиция или другое чувство, подсказало ей следущий шаг. Ей казалось, что что-то ускользает от ее внимания: скрыто от глаз. Наклонившись к столу и схватив бокал, она залпом опустошила его. Все произошло в точности как в прошлый раз. Темнота хлынула из углов зала и сжала свет в небольшой круг. Ударили барабаны, ускоряя и без того тревожное сердцебиение, и стройный девичий хор голосов раздался под сводами. Она оглянулась — и кровь застыла в ее жилах. В круге света, перед занесшими кинжалами девушками в мантиях на коленях стояла Джинни. Ее волосы были спутаны и черная повязка скрыла половину лица, но не узнать её было невозможно. Гермиона закричала не своим голосом и рванула к ней, но тут же чьи-то крепкие, хлесткие руки с цепкими пальцами обхватили ее шею и талию, вжимая в твердое мужское тело. Горячее дыхание обожгло ухо и глубокий и сильный голос — тот, что она так часто слышала мягким и нежным — хрипло рассмеялся. — Я сразу понял, что ты не обычная и умная девочка. — Том, — ещё не до конца веря и холодея, прошептала она. Он снова рассмеялся, обхватывая ее горло сильнее почти лишая возможности дышать и направляя голову в сторону круга света, в котором Джинни уже лежала в обрамлении багровой крови. Неконтролируемая дрожь прошила тело и слезы хлынули из ее глаз. — Нет, нет! За что? — Тшшш — почти мягко и успокаивающе произнес Том, поглаживая ее горло большим пальцем, плотнее прижимая к себе. Она вновь почувствовала, как обострились как и в тот раз все ее чувства и в странный, безумный коктейль смешались эмоции. Страх, паника, неверие — и горячая, обжигающая волна возбуждения, когда одна его рука спустилась по талии ниже, обводя бедренные косточки, когда шепот снова раздался позади нее. Отвращение к себе тошнотворной волной прошлось по нёбу. — Ты уже ничем не можешь ей помочь. Ты знаешь, что на самом деле на ее месте сейчас должна была быть ты? Он развернул ее к себе одним движением и она заглянула ему в лицо, поражаясь произошедшей перемене. В нем больше не было ничего от уверенного и приятного парня, с которым она пришла на праздник и танцевала всего несколько минут назад. Черты лица заострились, кожа стала более бледной и тонкой и на мгновение ей даже померещились алые вспышки в его темных глазах. Он смотрел на нее с выражением превосходства и грубой, пугающей страсти на красивом лице. Отчего-то ей пришло в голову что страсть, исказившая его черты, вызвана кровавым жертвоприношением. — Но ты почти сразу показала, что слишком умна, слишком ценна и необычна для того, чтобы стать просто последней жертвой. Ты можешь видеть то, что дано не каждому. Я сразу почувствовал мощный поток силы, идущий через твои вены. И я подумал — он обводит ее губы большим пальцем и она с ужасом понимает, что он испачкан в крови — Что если я собираюсь стать королем, мне нужна... подходящяя мне королева. Мост между мной и простыми людьми. Ты не только умна, ты ещё и красива. И я разделю с тобой дар сегодняшней ночи, дабы сохранить твою красоту. Гермиона лишь смутно различала слова, что он произносил, дрожа от обуреваемых чувств. Она не понимала, о чем он говорит, о каком даре и какой силы, все, о чем она могла думать — кровавый отпечаток на ее губах и девушка, которую она считала своей подругой, что теперь лежала бездыханной на плитах залы. — Зачем... Зачем ты их убил? Что ты хочешь от меня? — прохрипела она. Том — или тот демон, то дьявольское отродье, в которое он превратился, которое притворялось Томом — улыбнулся и невесомо поцеловал ее в уголок губ. Даже самой себе она не смогла бы ответить, задрожала она от отвращения или удовольствия, потому что все мысли пытались, с трудом цеплялась она за отрывки ясного сознания — и гормоны плясали под кожей как сумасшедшие. — Хороший вопрос. Ты когда-нибудь читала о магическом значении чисел? В древности число семь считалось священным. Небесным числом. Древние вавилоняне построили семиступенчатую пирамиду — Зиккурат, как знак восхождения к Небесам — к Богу. Они использовали его в клятвах — и, позднее, другие цивилизации, в ритуалах. Семь девушек, семь жертв, семь капель из их сердец — сегодня благодаря этому я сам стану одним из богов. Это ритуал, дающий бессмертие и власть на завесой мира смертных и мира богов — той самой, которую ты случайно приоткрыла, сама ещё не понимая того. Потому что в тебе тоже течет древняя кровь. Потому ты и достойна быть рядом со мной. С этими словами он наклонился и поцеловал ее, жадно раздвигая ее губы языком, удерживая челюсть и заставляя дрожать от бессилия. Одна из пяти девушек в черной мантии подошла к нему, протягивая миску с темной жидкостью на самом дне — и осознание того, что это, заставило Гермиону отпрянуть. Но тут же две другие девушки, оказавшиеся на удивление сильными, схватили ее за руки, удерживая на месте, пока Том делал глоток из чаши. Тошнота сделалась невыносимой, удары пульса в ушах смешались с грохотом барабанов, когда он подошёл к ней — с очевидным намерением. — Нет! Нет! Она забилась в чужих руках, пытаясь вырваться, отвернулась, стискивая челюсть, но Риддл сжал ее подбородок железной хваткой и силой влил в рот вязкую жидкость. В тот же миг она почувствовала, как огнем загорелись все ее внутренности, замедлился пульс и обострились ощущения — ещё сильнее, чем прежде. Что-то огненное, сильное и дикое разливалось по ее венам. Внезапно будто кто-то выключателем вырубил все ее чувства: исчезли страх, отвращение и гнев. Лёгкость наполнила ее тело, захотелось запрокинуть голову и громко, свободно рассмеяться. И когда Том приблизился к ней, обнимая за талию, она сама прижалась к нему и впилась в губы ликующим поцелуем. Окончательно забывая тот мир, откуда пришла.