Эффект бабочки

Уроки близились к окончанию, а время обеда только пришло. У Амане не было никакого вожделения идти в столовую или на крышу, где обычно и ест большая часть школы. Желание иметь потребность в еде именно сейчас и ушло. Он сидел за партой, положив голову на ладонь, и смотрел в окно. Пытаясь сосредоточиться на мысленном повторении темы следующего урока, Амане закрыл глаза. По его парте кто-то мягко постучал, вырывая из плена мыслей. Нехотя повернув голову, Амане мигом поймал на себе взгляд голубых глаз Коу, одна рука которого лежала на парте Амане и являлась как раз таки той причиной, из-за которой тому пришлось отвлечься от повторения раздела по ядерной физике. — А ты не пойдешь есть? Коу, поняв, что ему получилось привлечь его внимание, опустил руку и положил к себе на колено. — Нет. Амане отрицательно покачал головой, уточняя свой ответ. — Почему? — Не люблю есть в школе. Коу вопросительно поднял брови. — Серьезно? Ты весь день голодный что ли ходишь? Амане безмолвно кивнул головой в знак согласия. — И как ты еще жив? Коу наклонил голову. — Может, раз у тебя сейчас есть время, покажешь мне школу? Амане слегка удивился заданному вопросу, хотя он был довольно предсказуемым — новый ученик, пришедший три часа назад в школу, хочет узнать то место, где ему придется учиться в будущем. — Хорошо, покажу. И он, встав со стула, остановился напротив парты Коу. — Давай быстрее, перемена не резиновая. Амане улыбнулся, когда убедился, что его слова имеют результат — Коу начал поторапливаться, складывать ручки и карандаши в пенал. — Готово! Парень крикнул, вскочив со стула и вскинув руки кверху, показывая свое освобождение от дела. На лице Коу снова засияла яркая улыбка. — Пошли, старший из братьев. Быстрее пойдем — быстрее успеем вернуться, и ты сможешь продолжить свое безмолвное рассматривание окна, в котором реально скоро образуется дырка, потому что так пристально на него еще никто не смотрел и не разглядывал так. Что ты там увидал, а? Амане лишь покачал головой и сделал пару шагов в сторону двери, чтобы показать своему новому знакомому, что тот всё-таки горел желанием осмотреть школу. Слегка затормозив, Амане обернулся и заметил, что Коу как стоял около парты, так и стоит, смотря на него. — Идём. Коу кивнул головой и, пробежав разницу в расстоянии между ним и Амане, поравнялся с ним. — Так, а что ты всё-таки там так усердно рассматривал? Амане вздохнул. — Ничего особенного. Просто повторял материал перед уроком. — М-м-м… Коу, смотревший перед этим на него, скучающе промычал и, закинув руки за голову, повернул голову в обратную от Амане сторону, рассматривая большие окна, между которыми висели небольшие фотографии. — Тяжело вам на математическом учиться. Амане улыбнулся. — Да ты и сам недалеко ушел. — Я раньше гуманитарием был, но спустя пару месяцев изучения истории и географии… Коу, все также рассматривая противоположную от них стену, начал говорить о том, что буквально за пару недель до перехода в другую школу, он перешел на математическое направление, потому что оно привлекало его намного сильнее, чем все остальное, проще говоря, его тянуло к подобным вещам. — Мне сначала говорили, что переводиться с одного факультета на другой — глупо и необдуманно, но это, как по мне, оказалось даже проще. Скажу честно… Коу теперь уже перевел взгляд на Амане. — Я никогда не был гуманитарием. Мне не нравились ни история, ни география. Я их учил, потому что так хотели мои родители. Теру, полностью ушедший в естественные науки, был для меня примером, потому что тогда мне вообще не на кого было ровняться, поэтому мой брат, закончивший два разных университета с отличием, стал для меня примером — объектом для подражания. Я хотел быть им. В прямом смысле им. Амане слушал и внимательно вникал во все, что ему говорят. — Я хотел, чтобы родители смотрели на меня с таким же восхищением, как на него, с такой же любовью и гордостью. И я делал для этого всё. Правда, всё. Закончив девятый класс с красным аттестатом, сдав экзамены на отлично, я пришел домой с улыбкой и гордостью за самого себя, но в ответ ничего так и не получил. Было видно, что Коу грустно вспоминать всё то, что с ним произошло. Он улыбнулся. Улыбнулся фальшивой улыбкой, пытаясь скрыть свои истинные эмоции. Руки его уже давно были опущены и сложены на груди, а голова опустилась — он смотрел в пол. — Тогда, когда я пришел домой и показал всем всё то, ради чего я так усердно старался, не высыпаясь от слова «совсем». Последние дни, когда многие начали плавно забивать на учебу, я делал все то же самое наоборот. Учился день и ночь, надеясь, что когда я принесу домой золотую медаль и красный аттестат, смогу услышать от родителей похвалу. Похвалу, адресованную мне, а не брату. Мою похвалу, а не Теру. И Коу улыбнулся еще шире. — Но, войдя в дом, я пошел на кухню и, увидев родителей, показал им то, что так хотел показать. Улыбка не сходила с моего лица, а на лице родителей она так и не появилась. Они, увидев все это, лишь молча кивнули головами, даже не сказав: «Молодец, Коу». Нет, они этого не сказали. Именно в тот момент я понял, что что бы я не делал, как бы не старался — все бесполезно. Никому кроме меня мои заслуги не нужны. Коу замолчал и, подойдя к одному из окон, оперся о подоконник. Амане встал рядом, не говоря ни слова, дожидаясь, когда Минамото продолжит. И он продолжил: — Я точнее так думал. В тот вечер я просидел всё оставшееся время дома, в своей комнате. Я не плакал. Вообще. Хотя это было обидно. Чертовски обидно. И вечером, довольно поздним вечером, я собирался уже ложиться спать, как вдруг ко мне в комнату кто-то постучался. Скажу честно, я до последнего надеялся, что это были родители, но это был Теру. Он пришел ко мне в комнату, полный радости. Одет был в простую одежду, ничем не примечательную. Он вошел ко мне в комнату с тортом в руках. И поздравил меня. Понимаешь, Амане, Теру, скажу по чесноку, вообще не знал ни о том, как я закончил девятый класс, ни о красном аттестате. Он просто пришел меня поздравить с завершением учебы. Единственный момент, когда я заплакал, был именно этот. Я уже и не помню, что мной тогда двигало, но я плакал. А Теру вообще и не понимал ничего, молча утешая. После того, как я нехотя рассказал ему всю историю, он сказал пару слов, которые в какой-то степени определи мою судьбу: «Коу, ты не должен ни на кого ровняться. Даже на меня и родителей. Есть только ты и то, что находится у тебя внутри: душа и сердце. Пойми, ты молодец. Я горжусь тобой. И я благодарен богам за то, что именно ты стал моим родным и кровным братом. Лучше тебя, поверь мне, я еще никого не встретил. Я приму любое твое действие, как правильное, но только если это не нарушает закон, конечно. Делай так, как ты сам считаешь нужным, пусть ты не сможешь заполучить похвалу родителей, но могу сказать так: от меня ты услышишь ее точно. Если тебе не нравится всё это — просто возьмись за другое. Я видел, как ты измываешься каждый день над учебниками и злишься каждый раз, когда находишь хоть какой-нибудь изъян в своих творениях. Я не раз замечал то, как ты нервно рвешь тетради, но не знал причину. Ты сильный малый, и твои старания точно окупятся, это я говорю тебе честно. Не смотри ни на меня, ни на родителей, просто существуй, как электрон в проводнике при подключение силы тока. Будь собой.» Коу опять замолчал и улыбнулся, теперь уже искренней улыбкой. Амане был ошарашен. Он испытывал смешанные чувства: переживание, ненависть к его родителям, все эмоции, которые только может испытывать человеческая оболочка. Коу посмотрел на Амане после секундного молчания. — По твоему лицу ясно, что у тебя лишь один вопрос: «А нафиг какой-то левый парень, с которым я только недавно познакомился и вообще не знаю его, говорит мне столько ненужной мне информации, которая вообще никакой частицей не повлияет на меня?» Я прав? Его улыбка стала шире. Амане был удивлен еще сильнее. Нет, конечно его интересовал вопрос: «А почему именно мне он рассказывает столь личный период в своей жизни?» Но он не выражал и не думал об этом вопросе в такой грубой форме. Коу засмеялся. — Ты так смешно выглядишь, Юги. Расслабься, все нормально. Я это рассказал просто, надо же было как-то дать толчок для развития нашей дружбы, — он пожал плечами. — Хотя до меня только сейчас доперло, что это был слабый метод, но ладно. Коу не переставал улыбаться и смеяться, похлопывая Амане по плечу. Тот в свою очередь пытался разложить свои эмоции и мысли по полочкам. Хотя лучше было бы запихнуть в глубокий ящик и спустить в подвал, для большей безопасности. Ему не нравилось показывать свои эмоции в чересчур ярко выраженной форме. А сейчас он сам понимал, что проиграл битву самому себе. А что ему сейчас говорить? Да он и сам не знал. Хоть Коу и говорит то, что он это сказал ради сближения и знакомства, Амане не мог промолчать. Во-первых, молчать было нельзя, потому что он видел с какой болью в глазах Коу обо всем этом говорил. Это во-первых. Во-вторых, молчать сейчас было бы самой эгоистичной ошибкой. А в-третьих… А что «в-третьих»? И первых двух более чем достаточно. Но третий пункт должен быть. В-третьих, это плохо. Блин, Амане, ты гений — продумывать причину для разговора с человеком. Амане вздохнул и закрыл глаза, сдаваясь, потому что подборка слов для поддержки человека была его слабостью с первого класса, когда по его вине плакала одноклассница. Амане молился, но не факт, что богам, но все равно молился, чтобы сейчас кто-нибудь прошел мимо и, прервав это чертовски неловкое молчание, заговорил с одним из них. — О, Коу, привет. Ты всё-таки перевелся или просто навестить пришел? И, о боги, молитвы были услышаны. Амане поднял глаза, которые поневоле смотрели в пол. Напротив Коу стоял ещё один парень. Вроде бы парень. Амане наклонил голову, пытаясь понять какого пола был человек перед ним. Да, вроде парень. Но если издали посмотришь, то не распознаешь. Волосы парня были выкрашены в розовый цвет, что было довольно странно. По возрасту он примерно был одногодкой с Амане и Коу, но из-за странного внешнего вида и слегка смазливого личика точно было сказать нельзя. Амане все сильнее вглядывался в незнакомца, пытаясь изучить его полностью, но видимо делал это опять «громко», потому что тот, видимо разделявший чуйку с Коу, повернул голову в сторону Амане и, абсолютно так же как и Коу, наклонил голову с чисто выраженным вопросом в глазах. — Я знаю, что красивый, но рассматривать меня с таким интересом не нужно, меня парни не интересуют. Совладать с эмоциями Амане смог и не показал резко появившиеся отвращение и ненависть. — Это старший Юги, Мицуба. Коу положил руку Мицубе на плечо, переведя полностью его внимание на себя. А Амане в ответ лишь слегка склонил голову, потому что сказать он что-либо побоялся. Да ему что не скажи — мигом найдет к чему прицепится. Про Мицубу Амане был наслышан от Цукасы, который с тем тесно дружил ещё со времени его перевода из другой школы. — Амане Юги. Амане протянул руку в знак приветствия и стал ждать, когда это создание ее пожмет. Но ждать было бесполезно. Мицуба развернулся к нему спиной, разговаривая с Коу. Амане опять чуть было не передернуло от отвращения. Да, о нем он был наслышан, но совершенно имел другое представление. Цукаса описывал его, как веселого и доброго человека, а сейчас перед ним предстал совершенно противоположный его ожиданиям тип. Амане стоял в стороне, переваривая происходящие и дожидаясь Коу, который, разговаривая со своим другом, иногда бросал на него обеспокоенные взгляды. Спустя время Коу улыбнулся Мицубе и, похлопав того по плечу, бросил слова прощания. Мицуба улыбнулся ему. О-фи-геть! Так он ещё и улыбается. Но, заметив, что Коу уходит в сторону Амане, скривился, показывая отвращение. Амане в ответ ему улыбнулся, от чего того передернуло ещё сильнее. Когда Мицуба развернулся спиной к бывшим собеседникам, Коу переключился на Амане. — Он нормальный, честно. Просто у него плохо получается ладить с новыми знакомыми. Не беспокойся, вы с ним еще сдружитесь, ему просто нужно лучше с тобой познакомиться. Ты думаешь, что они с Цукасой сразу стали друзьяшками, а? Коу опять улыбнулся, показывая свои все еще такие же маленькие белоснежные клыки, и положил руку Амане на плечо. — Ты знаешь, сколько он мне раз говорил о том, что какой-то сумасшедший литератор за ним постоянно бегает, изучая? Он его даже с котом сравнивал, потому что тот иногда вис на нем, как одежда на вешалке. И это продолжалось около полугода, пока Мицуба не сдался и просто не стал обреченно плыть по течению, отдавая себя в компанию этого «надоедливого». А когда Цукаса начинал говорить о тебе, то Мицуба молился — лишь бы не встретиться с еще одним котом, только уже с математическим, а точнее с физическим уклоном. Амане засмеялся. Слушать о том, как Цукаса пытался вытаскивать слова из Мицубы, было весело и смешно. А сравнение с котом было удивительным. Потому что это животное идеально того описывало. Если приделать Цукасе хвост и кошачьи уши и поставить того напротив самой большой кошки в мире — мейн-кун, то издалека и не поймешь где есть кто. Хотя это было резкое сравнение, но идеальное сочетание кота и Цукасы резким вовсе не было. Характер и повадки были кошачьими, но бог решил даровать этой душе человеческое тело, а не тело домашнего четвероногого создания. — Во-во, я тоже смеялся, когда выслушивал эти жалобы о твоем брате. Я даже хотел с ним познакомиться, но между школами было большое расстояние, а досюда топать мне не хотелось, поэтому это желание быстро пропало. Но сейчас встреча с котом будет, мне кажется, довольно скоро. Коу продолжал улыбаться, а в его голубых глазах плясали радостные искры. Амане, перестав смеяться, тоже улыбался. — Мне кажется, твое представление о моем брате будет таким же, как мое о Мицубе. Коу вскинул брови. — В смысле? — Как теории Ньютона и Гюйгенса о представлении света. Вроде бы и правильные, но совершенно разные. Амане улыбнулся еще шире, заметив, как Коу ещё выше вскинул брови, безмолвно спрашивая: «Чего?» Амане не смог скрыть смеха. — Пройдет время, поймешь. Пошли, а то скоро звонок Теперь уже Амане похлопал Коу по плечу, что для него тоже было странным и непонятным действием, равносильным цоканью языком, но он быстро с ним смирился и пошёл в сторону класса. Коу ждать не пришлось — тот быстро поравнялся с Амане.