Я больше никогда тебя не отпущу, мой Цинхуа

Прекрасный солнечный день, когда яркое солнце отражается от серебристой поверхности снега, сопровождается невнятным бормотанием молодого человека. Пентхаус на 85-ом этаже в самом высоком небоскребе этого бренного города выглядит так, будто в нем жила команда геймеров целую неделю. Содержимое всех ящиков свалено в кучи на диване, столах или же просто на полу. Однако среди всех мелочей нет одной самой важной. - Нет, нет, нет. Я не мог его потерять, только не его. Пожалуйста, пусть я закрою глаза, а оно будет лежать на тумбочке. Отчаяние четырех часов безуспешных поисков исказило изящные черты молодого человека. В том, что его лицу были присущи некоторые аспекты красоты, убеждал его спутник, отсутствующий в данный момент. Он начал прочищать себе путь в спальню словно бульдозер, раздвигая кучи, валявшихся на полу полотенец, ручек, фотографий и прочих мелочей. Как только Цинхуа поднялся в спальню, он в который раз медленно подошел к тумбочке, проверил ее поверхность, ящики, за и под кроватью, пол, но результат не изменился. Мобэй вернулся спустя несколько часов. Намного раньше, чем обычно. Он был в приподнятом настроении, хотя по его лицу можно было сказать, что он отправляется на битву, чтобы вытрясти дух из парочки демонов. Открыв дверь, Мобэй столкнулся с полной темнотой в квартире, чего никогда не бывало, ведь Цинхуа оставлял свет даже тогда, когда уходил. Закрыв дверь, Мобэй позволил глазам привыкнуть к темноте и только начал различать кучи различных вещей, возвышающихся прямо посреди гостиной как Тайшань, Тяньмэнь и остальные горы Китая, как взглядом выловил одну маленькую фигурку, привалившуюся к панорамному окну. Большой город отбрасывал на тело этой фигурки ночные огни, размывая ее очертания. - Малыш,- позвал Мобэй, но Цинхуа не отвечает и даже не двигается, что рождает щемящее чувство беспокойства в груди его спутника. Быстрыми шагами Мобэй пробирается к дальней части квартиры, перебирая в голове варианты от ограбления до просто гневных комментариев, которые так разозлили Цинхуа, что тот разнес всю квартиру. Уж лучше пусть это будут грабители. Цинхуа разлепляет глаза только тогда, когда его начинают истошно трясти, и поворачивает голову в сторону незваного гостя. Только трижды проморгавшись, он видит обеспокоенное лицо его ледяной скалы. В свою очередь Мобэй лицезреет помятое лицо Цинхуа с разводами от высохших слез и футболку, которую он купил ему только два дня назад, запачканную пятнами от вина. - Мой король, - протяжно произносит хриплым голосом Цинхуа так, что сердце этого самого короля падает куда-то глубоко вниз. Как же он любит и ненавидит это прозвище. Хотя оно напоминает ему те первые неловкие дни, когда они только начали сближаться и понимать друг друга. Но об этом он подумает позже, сейчас важнее понять, что же произошло с его красивым, но сейчас таким потрепанным партнером. - Цинхуа, - аккуратно начинает Мобэй. - Что произошло? Кто тебя обидел? Если это опять Цингэ, то я клянусь, что в этот раз я не спущу все на тормозах, а сдержу свое слово и повешу его голову в кабинете над синим диваном, который тебе так нравится. - Что? Какая голова? Какой диван? Цинхуа явно настиг новый винный девятый вал, а мысли постепенно утекали, не желая становится хоть чем-то похожим на разумное осмысление услышанного, что точно никак не радовало его короля и заставляло постепенно терять терпение. Сделав небольшую дыхательную практику, Мобэй предпринял новую попытку: - Цинхуа, я спросил, что случилось с квартирой, и почему ты в таком состоянии? Как только Цинхуа напомнили про то самое состояние, которое он так усердно пытался залить уже четвертой или пятой бутылкой вина, хотя черт их разберешь, на пятой он уже не помнил, вино ли это было или же нет, он вздрогнул и вдруг неожиданно разрыдался. Мобэй, не ожидавший, что от его строгого тона эта депрессивная кучка ударится в слезы, не знал что делать. Особенно осложняло все то, что Цинхуа содрогался всем телом, а бокал с вином, который он все еще крепко прижимал к груди, потихоньку заливал все пространство вокруг. Для короля настало время решительных действий. Взяв на руки маленького питомца, он проложил путь к ванной, чтобы смыть все пятна, слезы и, что уж греха таить, слюни с бедного Цинхуа. Надев на все еще всхлипывающую ношу приятную к телу пижаму, Мобэй отвел ее на кухню. Мягкая забота вернула Цинхуа часть рассудка, вызвав небольшое чувство вины за весь этот спектакль. Небольшое потому что ему все еще было плохо, он не знал, что делать, а воспоминание о пропаже каждый раз отдавалось пронзающей болью в голове, хотя это могло быть и последствием выпитого алкоголя, точно Цинхуа не знал. Пока Цинхуа предавался размышлениям, Мобэй уже включил свет, успел стряхнуть кучу кухонных приборов со стола прямо на пол, отыскать в холодильнике еду, которую Цинхуа готовил еще вчера вечером, и поставить ее греться. Напряженную тишину прерывали звуки работы микроволновки. Мобэй не торопил Цинхуа с ответом, так как боялся очередного фонтана слез, но все же ждал разъяснения причин всего этого бардака. А Цинхуа было просто стыдно. Он опять выставил себя полным дураком перед своим королем, облил его слезами и вином, поэтому, понимая всю безысходность данной ситуации, сидел молча, скрючившись и низко опустив голову. Дальше следовал такой же ужин, тишину которого вдруг прервал громкий рингтон телефона, означающий, что его владельцу кто-то звонит. Цинхуа испугался неожиданно раздавшейся трели, но продолжил есть, не понимая, почему Мобэй никак не ответит на этот дурацкий звонок, и уплывая опять в отвлеченные размышления о бренности бытия, жестокости судьбы и самоуверенной удаче, которая выбирает кого угодно, только не бедняжку Цинхуа. Покашливание вывело его из раздумий спустя несколько минут. Он поднял голову, пытаясь понять, как Мобэй мог подавиться обычной цветной капустой. Тот, в свою очередь, указал своим взглядом на телефон Цинхуа, и только тогда до него дошло, что противный звук - это результат желания Цинцю пробиться к нему. Тяжело вздохнув, как будто спустя пару секунд на него навесят все бремя этого мира, он ответил: - Цинцю, сейчас не самое лучшее время, давай поговорим завтра или…или через пару дней. Но печальный тон собеседника никак не убавил гнева звонившего: - Цинхуа, гребанный ты писака, где тебя черти носят? Да еще и трубку не берешь. Я звонил тебе раз 20. Где ты? Я жду тебя в баре. Мы договорились еще на прошлой неделе, что встретимся сегодня. Или ты опять настолько укопался в чтение форума о своей недоработе, что совсем обо всем забыл? - Твою мать. Это правда сегодня? Прости, Цинцю, я сейчас же приеду. Подожди буквально 15 минут, выпивка с меня. - Конечно с тебя, и у тебя всего 10 минут. Иначе я расскажу Бинхэ о том, что на самом деле случилось после нашей прошлой попойки. Цинхуа подскочил, запутавшись в своих же ногах, быстро взлетел по лестнице, чтобы надеть что-то более приличное, чем мягкая пижамка с пандами, хорошо, что Мобэй успел его помыть. Этот писака, как его частенько называл Цинцю, так же быстро сбежал по лестнице, хлопнул дверью и уже отправился к другу, который даже в случае того, что Цинхуа уложится в эти 10 минут, надает ему по пустой голове. Мобэй так и застыл, все еще переваривая желание подхватить Цинхуа, когда тот чуть не прополол пол носом. Подобно ветру Цинхуа быстро изменил свое поведение, как только услышал злобный голос Цинцю, и также быстро смотался, что явно отзывалось нотками ревности в Мобэй-Цзюне. Что ж поделать, Цинхуа уже усвистел, похоже в этот раз придется вызывать уборщицу намного раньше. Вернувшись глубоким утром, Цинхуа, по его мнению, тихо пробирался в спальню, бросив свои любимые кроссы в одну из китайских гор, которые успел выстроить вчера. В спальне никого не было, что означало лишь одно, Мобэй опять не спал всю ночь и работал в кабинете. Борясь с забастовкой вестибулярного аппарата, Цинхуа, покачиваясь, отправился в рабочий кабинет своего короля. Как только он вошел, то даже не взглянул на того, кого искал, а просто завалился на этот самый удобный в мире синий диван. Мобэй же это никак не прокомментировал, обрадовавшись тому, что ему не пришлось в этот раз отправляться с Ло Бинхэ на опасные поиски двух пьянчужек, ушедших в трехдневный загул. Укрыв Цинхуа пледом, Мобэй вернулся на свое место и продолжил заниматься тем же, что занимало его последние пару часов. Цинхуа ошибся, Мобэй-Цзюнь не работал. Он боялся, что Цинхуа начал кое о чем догадываться, что явно не было частью его плана. Главное, чтобы Шан Цинхуа до последнего был не осведомлен о том, что его ждет через пару дней. Проснувшись, Цинхуа ждал, что у него будет ломить все тело, так как он заснул в не самой подходящей для сна позе на диване, как в тот раз, когда спал всю ночь на кухонном столе в обнимку с ноутбуком, потому что Мобэй уехал в командировку, и некому было стащить его с мраморной поверхности и отправить спать на мягеньких простынях. Однако его предположение не оправдалось. Тело не ломило, хотя голова явно раскалывалась на мелкие кусочки. Видимо все-таки не стоило вчера столько пить. Но жалобное и одновременно угрожающее лицо Цинцю просто не оставило ему выбора. Цинхуа встал и отправился на поиски спасательного обезболивающего для своей хрупкой черепной коробки. Мобэй уже сидел на кухне и пил кофе, параллельно печатая что-то в ноутбуке. К подъему Цинхуа вся квартира было вычищена до блеска, а вещи лежали на своих законных местах, а не там где решил их оставить вчера горе искатель. Под напряженным взглядом Мобэй-Цзюня Цинхуа налил себе кружечку кофе и достал хрустящие печеньки, которые выкрал из кухни Бинхэ и Цинцю и теперь ел по кусочку в те времена, когда было особо хреново на душе, что не укрылось от внимательных глаз его короля. - Тебе лучше? - спустя пары долгих похрустований осведомился Мобэй. - Ммм, да, наверное. - Ты мне расскажешь, что вчера случилось? По тону Мобэя Цинхуа понял, что тот не хотел на него давить, но явно ждал ответа. Он опять вспомнил причину, которая вчера привела к тому хаосу, который, слава богу, разгребал кто-то вместо него. Глубоко вздохнув, Цинхуа попытался объясниться: - Кольцо. Я потерял его. По печальному голосу Цинхуа и блеснувшим глазам можно было понять, что это очень важно, но Мобэй все же решил уточнить: - Ты потерял кольцо? Последовал легкий кивок. - И поэтому разнес все в доме, потому что не мог его найти? Еще один кивок. - А ты не думал, что мог его потерять где-то на улице, у Цинцю или в той кофейне, где часто пишешь? - Нет, я уверен. Я лег вечером и положил его на тумбочку, как делаю это всегда. - Постой. О каком кольце идет речь? - О том самом. То самое кольцо обладало очень богатой историей и имело значение для обоих спутников. Дело в том, что как только Цинхуа начал свою настоящую карьеру писателя и получил первый гонорар, то решил выйти прогуляться, чтобы найти новое место, где можно выпить кофе со вкусным тортиком и в спокойной вдохновенной обстановке писать новые главы своего детища. Заблудившись как и обычно, он пытался безуспешно выйти на аллею, которую на одном форуме называли раем для фрилансеров, когда его внимание привлекла красивая вывеска ювелирных украшений, а глаза ослепили яркие переливающиеся драгоценные камни. Не долго думая, Цинхуа решил заглянуть на минутку, все равно он потерялся, поиски точки старта его путешествия не дали никаких результатов, так пусть хоть полюбуется на красоту, которая вряд ли будет доступна ему на протяжении еще, дайте-ка подумать, еще трех-четырех жизней. Именно эта минутка стала причиной того, что его жизнь на ближайшие пару месяцев получила название “горькие лишения”. Все дело было в кольце. Просматривая витрины, Цинхуа удивлялся излишней помпезности и вычурности. Каждое украшение было выразительнее другого, драгоценные камни все больше, а дизайн все более замысловатый. И когда в голове уже возникла мысль, что это была дурацкая идея, Цинхуа вдруг увидел какой-то блеск, отразившийся от огромного бриллианта в сережке, которую вряд ли выдержит голова какой-то девушки, и которую в этот момент рассматривал Цинхуа. Блеск принадлежал аккуратному незамысловатому кольцу из белого золота, однако это было не главное. Невероятной насыщенности синий камень дополнял всю конструкцию и делал кольцо самым симпатичным предметом в этом бутике. По тому, как Цинхуа застыл и вперился взглядом в эту прелесть, консультант понял, что пришло время продаж. Он начал рассказывать Цинхуа об истории создании этого кольца, жизни ювелира, трудностях добычи такого вида камня и его уникальности, при этом Цинхуа не слышал ничего из этого, он хотел быстрее примерить кольцо. Только когда консультант закончил пламенную речь и предложил примерить аксессуар, Цинхуа отмер и протянул руку вперед. Что и говорить, кольцо идеально подошло по размеру, красиво контрастировало с кожей цвета слоновой кости. Это была мечта, сон. Но как и все прекрасные видения кончаются, так и воодушевление смыло с лица Цинхуа, как только он услышал, во сколько встанет ему покупка данной цацки. Не думая ни минуты, он набросился на консультанта, умоляя отложить кольцо на пару месяцев, пока он всеми правдами и неправдами заработает нужную сумму. Опешивший консультант быстро согласился, составил какой-то документ, где указал все данные Цинхуа, и сказал, что у него есть 4 месяца, или его брюлик цвета моря уплывет в чужие руки. Так и начался тяжелый путь Цинхуа по откладыванию денег. Хоть он и зарекся больше никогда не писать те ужасные работы, читатели которых покупают развитие сюжета за донаты, он быстро смирился, что снова будет слушать и читать подколки брата-огурца. Кольцо ему куда важнее, чем собственная совесть или репутация. Спустя обещанных четыре месяца он вышел с заветным кольцом на руке и побежал скорее к Цинцю на вечеринку в честь какой-то там годовщины, чтобы скорее показать то, ради чего он терпел все эти издевательства. Расплатившись с таксистом, он направился к дому друга, предвкушая как увидит исказившееся и удивленное лицо Цинцю. Он постучал в дверь и с глупой улыбкой стал ждать, пока эта самая дверь откроется, продолжая любоваться кольцом. После пяти минут ожидания дверь открыл какой-то высокий мужчина, которого Цинхуа видел впервые жизни, но вот его невероятные глаза насыщенного синего цвета были точной копией камня на кольце Цинхуа. Мобэй вздрогнул, когда понял, что сделало его Цинхуа таким несчастным. Тишина. Десять минут каждый сидел и думал о своем. Мобэй, что не мог рассказать всей правды, по крайней мере сейчас. Как утешить Цинхуа, чтоб он ни о чем не догадался, но при этом мог успокоиться, он тоже не знал. Цинхуа же думал, что он и вправду бестолковый и, скорее всего, потерял кольцо по дороге домой, а мысль, что он положил его на тумбочку была обманчива, потому что он делал так много раз, вот это и отложилось в его больной головушке. Так как все происходило утром в четверг, им ничего не оставалось как замять данную тему до выходных и вернуться в свой привычный темп. Таким образом, Мобэй как обычно поехал в офис, а Цинхуа отправился на свое рабочее место - синий диван в кабинете Мобэй-Цзюня, прихватив по дороге ноутбук. Все это продлилось вплоть до выходных. Дальше тянуть было некуда, поэтому Мобэй решил разрешить все недомолвки. Несмотря на ауру уверенности, которую так ярко излучал Мобэй-Цзюнь, он был в растерянности, не имел понятия, как подвести Цинхуа к той мысли, которую сам хотел озвучить. По итогу, он просто оставил записку рядом со спящим Цинхуа с просьбой приехать вечером в 6 в ресторан “Полная луна”, который они так давно хотели посетить вместе, но у Мобэя был просто непомерный завал на работе, поэтому визит каждый раз откладывался на неопределенный срок. Убедившись, что сделал все правильно, он смылся готовиться к предстоящему разговору, в том числе и морально. Изнуренный страданиями по своему с таким трудом купленному кольцу Цинхуа все время вплоть до выходных писал, писал и еще раз писал. Даже Цинцю удивился такой производительности, хотя и в плохие дни он редко жаловался на то, что Самолет отправляет мало глав. Постоянная работа позволяла ненадолго забывать о потере, но ночью даже крепкие и теплые объятия его короля не могли вытеснить отрицательные мысли Цинхуа. Однако тело, подверженное таким хоть и непродолжительным, но все же пыткам, взбунтовалось и выбило себе 10 часов сна в субботу. Поэтому, проснувшись в полдень, Цинхуа хоть все еще страдал, но зато выспался. Решив прекратить пытать свой разум и тело, Цинхуа взял курс на позитивное отношение ко всему. Ну потерял он кольцо, которое постоянно напоминало о Мобэй-Цзюне. Ну выставил себя как обычно дураком, который даже за своими вещами не может уследить. Ну не увидит он больше блеск в глазах своего короля, когда он гладит его руку с этим кольцом. То как этот блеск плавно перетекает в тепло, а после чего в жар, от которого скручивается узел в животе, а сердце начинает биться быстрее. С каждой новой мыслью позитив Цинхуа все больше вещей складывал в свой чемодан для дальнего путешествия, напоследок громко хлопнув дверью, отправляясь в Калифорнию. И вот ничтожный писака уже сидит, заливаясь слезами, полностью растеряв настрой, который пытался сам себе создать. - Ладно. Хватит жалеть себя. Только я здесь виноват. Смирюсь и двинусь дальше. Как и всегда. Где кстати Мобэй? Только когда Цинхуа начал оглядываться по сторонам, он заметил какой-то лист на той самой злосчастной тумбе. Быстро пробежавшись глазами по ровным линия почерка его короля, он выругался. - “Жду тебя в “Полной луне” в 6. Оденься подобающе.”, - плохо сымитировал низкий голос Мобэя Цинхуа. Отвратительное настроение в добавок к пренебрежительной записке окончательно вывело Цинхуа из равновесия. - То есть обычно я выгляжу неподобающе, хах. Я тебе устрою такое, что твоя челюсть будет плавать на дне тарелки с супом, название которого я не смогу выговорить, даже если буду тренироваться каждый день до конца своей жизни. Когда Цинхуа нервничал, он мог болтать так много, что любой готов был согласиться скорее отправиться к праотцам, чем еще минуту слушать его беспрерывную болтовню. Но у этой монеты была и другая сторона. Когда Цинхуа злился, от него было сложно добиться хоть одного слова, но можно было буквально услышать, что в своих мыслях он делает с тобой, твоей семьей и другими предками. И, учитывая, что большинство времени Цинхуа не затыкался, это было поистине пугающе. Своей запиской Мобэй непреднамеренно вызвал это пугающее состояние Цинхуа, так что всем небесным карам в скором времени придется встретится с этим ледяным королем. Поскольку у Цинхуа еще было чуть меньше 6 часов в запасе, он быстро набрал Цинцю: - Код 1-8. У нас 5 часов в запасе. - Сейчас избавлюсь от Бинхэ. Буду ждать тебя через полчаса. Хотя Цинцю был тем еще высокомерным засранцем с замашками аристократа, он понял, что дело серьезное, поэтому отобрал у Бинхэ красную веревку, кинул ему одежду и быстренько выгнал из дома, пообещав в следующий раз связать и его, и себя. Мобэй нервничал. Сильно. Ничего не могло вывести из перманентного состояния спокойствия этого ледяного лорда. Но то, что он собирался сделать… Неизвестно как Цинхуа на все это отреагирует. А если он уже все знает? Нет, нет, он вряд ли догадывается. Он придет через 10 минут. Скорее через 20-30, так как постоянно опаздывает. Усмехнувшись, Мобэй сделал заключение, что даже эта привычка милая. Не успел Мобэй решить, что все таки милее, что Цинхуа постоянно опаздывает, или его неуклюжесть, как дверь приватной комнаты в ресторане открылась, а Цинхуа в сопровождении восхищенного официанта непринужденно прошел к своему месту. Прежде, чем он сел, Мобэй-Цзюнь заметил, что его спутник явно готовился, тут точно не обошлось без Цинцю. Деловой приталенный костюм цвета чистой воды приятно контрастировал с обсидиановым цветом костюма Мобэя. Официант деликатно удалился. Поправив свою прическу, Цинхуа с превосходством посмотрел на своего короля, чего он никогда себе не позволял. Мобэя явно удивила такая перемена, хотя его лицо никак не изменилось, зато глаза стали более темного цвета. - Ну что ж. Вот мы и здесь. Наконец после шести, семи месяцев ожидания. Надеюсь, мой вид подобающ, подходит для такого помпезного интерьера и оттеняет красоту моего короля. Он растягивал каждое слово, чтобы показать весь градус своего недовольства. Язвительность Цинхуа можно было разливать по бокалам и подавать на политических дебатах. Мобэй надеялся на другой настрой своего спутника, но все же не был готов отступить от намеченного плана, поэтому спокойно произнес: - Дай, пожалуйста, свою левую руку. - Зачем? - Это важно. Не задавай вопросов. Просто делай, как я говорю, и выслушай, что скажу. Прицокнув языком, Цинхуа протянул руку и отвернулся к виду на город, который открывался из панорамного окна. Почувствовав что-то холодное на своем среднем пальце, он быстро посмотрел на свою руку. Краски схлынули с его лица. Это было его кольцо. Его пропавшее кольцо. - Мобэй. Мобэй. Как…как ты его нашел? Я же все перевернул, даже в доме Цинцю. Мне правда за такое Бинхэ чуть голову не оторвал, но кольца там не было. Я даже смотрел в кофейне, где часто сижу. Спрашивал у бариста, который мне печеньки бесплатно дает. Смотрел по пути к дому, но его не было нигде. Как же ты, как же ты… На фразе про бариста Мобэй явно скривился. Не нравился ему этот тип и печеньки для его Цинхуа. Но одного было понятно точно. Цинхуа много болтает, он в шоке, даже чуть не плакал. Но это было не все. Поэтому Мобэй продолжил: - Это я его взял. Как только он увидел, как белое лицо Цинхуа становится красным, он быстро продолжил: - Ты согласился молчать, пока я не закончу. Твое кольцо. Ты его не терял. Я взял его в тот день утром, когда ты устроил поиски. Это было необходимой мерой. Я… Тут он прервался. Все-таки следующий шаг требовал немалого мужества. Встав из-за стола, Мобэй подошел к Цинхуа, опустился на одно колено и взял его левую руку в свои. После минуты молчания Мобэй-цзюнь сказал то, что перевернуло мир Цинхуа: - Я люблю тебя. Хочу каждый день просыпаться и слышать, как ты тихо спишь рядом. Если ты уснешь на синем диване, пока я работаю, хочу укрывать тебя пледом, а после уносить в спальню, чтобы наутро твое тело не болело. Хочу слышать, как ты ругаешься с партнером Бинхэ. Хочу привозить тебя после твоих гулянок и заботиться о твоем похмелье на следующий день. Хочу любоваться твоим изящным лицом и телом как сейчас. Хочу, чтобы только я видел, как меняется твое лицо в постели, слышал, как ты громко и протяжно стонешь, когда я беру тебя, как просишь целовать тебя. Хочу любить тебя, быть твоей опорой, потакать, баловать, давать все, что тебе нужно, и все, что ты только захочешь, только оставайся рядом со мной. Ты станешь моим спутником, моей звездой, моим мужем? Мобэй-цзюнь достал синюю бархатную коробку, в которой лежало кольцо из белого золота с изумрудом, который так напоминал ему глаза его любимого Цинхуа. Цинхуа все еще молчал. Он впал в ступор, не мог говорить. Его мозг просто перестал работать, а тело реагировать. Он не произносил ни слова, а время шло. Мобэй подумал, что все же поторопился, поэтому спросил: - Слишком неожиданно? Ты не хочешь? Ледяной король испугался, что Цинхуа опять уйдет, как было однажды, поэтому стиснул его руку, свел брови и сурово добавил: - Ты никуда не уйдешь, я тебя не отпущу. И тут Цинхуа отмер, вцепился в Мобэй-Цзюня и начал тараторить: - Нет. То есть да. Я хочу. Я стану. Спутником, звездой, мужем, кем угодно. Мобэй, мой король, я люблю тебя. Разве я могу отказаться или уйти? Только после невнятного признания Цинхуа Мобэй расслабился, взял кольцо из коробки и надел на безымянный палец его, теперь точно только его Цинхуа. Дальше все пошло так, как и должно быть. Они говорили о еде, работе, планах на завтра. Как вдруг Цинхуа прекратил есть, отложил столовые приборы, посмотрел строго на Мобэя и спросил: - А мое кольцо. Оно-то тебе зачем было? Ты же видел, как я страдал, искал его. И ты все это время молчал. Мобэй также отложил свои приборы. Что ж ему придется ответить. - Я не знал, какой у тебя размер. Ужасно, когда во время предложения выясняется, что размер не подходящий. Потом приходится менять кольцо или подгонять размер, что показывает партнера как не самого заботливого спутника. А я хотел это кольцо с изумрудом, и чтобы оно идеально сидело на твоем пальце, чтобы ты не мог и не хотел его снять. Поэтому взял твое любимое кольцо. Оно ведь вообще-то у тебя единственное. Ты не оставил мне выбора. Мобэй был похож на обиженного ребенка, которому не оставили другого выбора как есть брокколи. При этом он произносил неожиданно много слов, что не могло не радовать Цинхуа, который сегодня будто показательно молчит. Громкий смех испугал официанта, который принес шампанское, поскольку план Мобэй-Цзюня как будто был успешно завершен. Цинхуа еще долго смеялся, пока недоумевающий официант разливал шампанское, а Мобэй смотрел на него так, будто прямо сейчас рукой проделает в нем дыру, если он как можно быстрее не ретируется, что он и сделал. Отсмеявшись, Цинхуа пытался вдохнуть и говорить одновременно: - Боже, мой король. Я люблю тебя. Ты такой…такой невероятный сегодня, ха-ха. Я просто…просто не верю, что это все было…было спланировано. А я так…так убивался. - Цинхуа, - грозно гаркнул Мобэй. - Быстро выпивай свое шампанское, ешь десерт, и поехали домой, нас ждет первая брачная ночь. На этой фразе Цинхуа быстро замолк. После как какой-то девственик он тихо прошептал, делая небольшие паузы: - Но это же предложение, а не свадьба, как же, - выразительный взгляд Мобэя быстро расставил все на места. - Да, хорошо, брачная ночь, так брачная ночь. Уже допиваю шампанское, к черту десерт. Дверь громко распахнулась от пинка, так как Мобэй не мог ждать. Те несколько дней, что Цинхуа убивался по кольцу, а Мобэй из-за того же кольца, что взял без спроса, им явно было не до постельных утех. Мобэй жадно целовал, одновременно затаскивая Цинхуа в квартиру. Дверь громко хлопнула, но двум спутникам явно было не до нее. Избавившись от своего и чужого пальто, Мобэй-цзюнь приподнял Цинхуа за талию, позволяя обхватить себя ногами. Подъем по лестнице к спальне дался легко, так как это был уже не первый их страстный порыв пробраться к постели в таком состоянии. Хотя один раз Мобэй чуть не уронил свою бесценную ношу, когда Цинхуа начал оставлять укусы чуть выше левой ключицы. Стоило скорее заканчивать подъем, иначе они оба останутся без брачной ночи. - Мой король, мой король. Цинхуа мог лишь повторять прозвище своего любимого, так как его мозг уже отказался работать из-за горячих губ и прохладных рук его будущего мужа, а весь фокус сместился вниз, где и творилось все действо. Цинхуа шептал, что больше не может, просил его короля ускориться и быстрее взять его. Мобэй тоже не выдерживал, поэтому перешел к активным действиям. Бережно положив Цинхуа на постель, Мобэй начал снимать пиджак, а потом и рубашку с Цинхуа. Он не мог не замереть в восхищении. Все это прекрасное тело, каждый изгиб, каждая родинка, каждый сантиметр кожи теперь точно принадлежит только ему. Мобэй-Цзюнь поцеловал шею Цинхуа, то самое место, которое заставляло его спутника еще больше дрожать, глотая тихие стоны. Ледяному королю не нравилось, что его муж сдерживается, но все еще впереди, скоро он так его изведет, что Цинхуа просто не сможет сдерживаться. Оставляя поцелуи, укусы и засосы на коже Цинхуа, Мобэй спускался все ниже. Он уже хотел избавиться от брюк Цинхуа, когда его резко перевернули. Поменявшийся местами с Мобэем Цинхуа выглядел взъерошенным и перевозбужденным. Он опустился, чтобы томно прошептать: - Если мой король будет продолжать так меня изводить, то я подам на развод еще до того, как мы поженимся. И почему на тебе все еще так много одежды? Скинув пиджак Мобэя с кровати, Цинхуа начал расстегивать пуговицы на рубашке, но его руки так тряслись, что он решил попытать удачу с ремнем. Ремень на брюках поддался, а когда Цинхуа решил избавить его еще и от брюк, их положение снова поменялось. Теперь Цинхуа прижимали к кровати, Мобэй жадно на него смотрел, а его взгляд походил на бушующее синее пламя, из-за чего слова, которые хотел произнести Цинхуа тут же испарились. Не теряя времени, Мобэй выдернул ремень из брюк и с сожалением бросил на пол, так как связывание мужа не входило в его планы сегодня. В первую брачную ночь все же нужно быть нежнее. Далее он избавился от рубашки, чтобы Цинхуа тоже получил свое долю удовольствия от созерцания этого невероятного тела. Насладившись поплывшим взглядом партнера, Мобэй предпринял новую попытку стянуть брюки с Цинхуа, что было успешно выполнено. Цинхуа же потянулся за поцелуем и обнял Мобэя обеими руками. Мобэй не был против, поэтому отвечая, снял с Цинхуа боксеры и потянулся к его хризантеме. Однако что-то помешало ему прощупать спутника изнутри, поэтому он разорвал поцелуй и потянулся посмотреть, но был прерван яростным криком владельца хризантемы. - Нет, не смотри. Это…это. Я просто… Цинхуа никак не мог закончить фразу, так как градус его нервозности рос пропорционально гневу Мобэя. Следующие слова Мобэя заставили бояться Цинхуа не только за сохранность своей задницы, но и жизнь друга: - Это Цинцю с тобой сделал? Так вы с ним готовились к нашему ужину? Сказать было нечего. Цинхуа так и замер. Но грозный взгляд его короля требовал немедленного ответа, который позволит избежать последующей расправы. - Что? Цинцю? Причем тут Цинцю? Мы с ним ничем таким не занимаемся. Он же просто мой друг. Когда же ты перестанешь ревновать меня к каждому, у кого есть ноги? - Никогда. Объясняй. Хоть весь флер возбуждения еще не схлынул, но явно начал угасать, поэтому Цинхуа поторопился пояснить, хоть и с неохотой: - Хоть я и злится на тебя из-за той дурацкой записки, но не собирался расставаться. Просто хотел немного проучить. Я знал, что в конце концов наше примирение кончится постелью, поэтому заранее подготовился, чтобы растяжка не отнимала время. Вот. По мере речи Цинхуа лицо Мобэя становилось все более довольным, а дыхание тяжелело. Значит он готовился для него. Слава богу не придется убивать Цинцю, а потом и Бинхэ следом, который явно не простит такой поступок. Не долго думая, Мобэй набросился на Цинхуа с поцелуем. Подхватив его под колени, Мобэй-Цзюнь одной рукой стягивал свои брюки и боксеры, а другой резко вытащил пробку из Цинхуа, получив в ответ долгожданный стон. Двое еще некоторое время наслаждались друг другом, пока Мобэй не потянулся к тумбочке. - Не надо. Давай сегодня без них. Хочу, ощутить тебя в себе полностью. Глаза Цинхуа горели. Небесный столп ледяного короля тоже. Поэтому он подтянул Цинхуа к себе, прижался к его лбу своим и вошел. Наконец-то Цинхуа получил то, чего по-настоящему хотел весь вечер. Он прогнулся в спине, ближе прижимаясь к Мобэй-Цзюню, обхватывая его шею руками. Как только они привыкли к первому проникновению и немного отдышались, Мобэя начал двигаться, постепенно наращивая темп, выбивая все более громкие и высокие стоны из Цинхуа. Когда по особой точке Цинхуа проехался небесный столп Мобэя, то он содрогнулся и весь сжался. Его король же начал вбиваться еще быстрее и яростнее. Он хотел довести Цинхуа до грани, чтобы вновь насладиться его состоянием. К радости Мобэя Цинхуа сегодня был особенно чувствительным, поэтому начал царапать его спину и левое плечо, жаться к нему все ближе и задыхаясь просить, чтобы его король позволил ему кончить. - Потерпи немного Цинхуа. Я тоже на пределе. Хочу вознестись с тобой вместе. Еще пара толчков и оба спутника ненадолго потеряли ориентацию в пространстве и времени, крепко сжимая друг друга. Как Цинхуа и хотел, Мобэй кончил в него, после перевернулся и лег на спину, прижимая своего мужа к груди. В таком состоянии они пролежали около получаса, нежно касаясь друг друга и готовясь к новому заходу. Утро ослепило Цинхуа ярким солнечным светом, похоже вчера они настолько увлеклись, что забыли задернуть шторы. Он повернулся на другой бок, чтобы любоваться лицом все еще спящего Мобэй-Цзюня. Разглядывая черты своего короля, Цинхуа не удержался и потянул левую руку, что нежно погладить лицо возлюбленного. Только спустя несколько прикосновений он увидел оба кольца на своей руке. Значит это был не сон. Из раздумий его вырвал смешок Мобэя: - Как долго мне еще притворяться спящим? Ты насмотрелся? - Подожди, мой король. Ты все это время не спал? Но я думал… Громкий смех короля прервал спутанную речь Цинхуа. Неизвестно, что было удивительнее, что ледяной Мобэй-Цзюнь так искренне смеялся или же удивление Цинхуа, который не знал, что его король проснулся на полчаса раньше того, как Цинхуа начал ворочаться. Цинхуа поднял взгляд от руки к лицу напротив, на котором играла озорная улыбка. Поцеловав Мобэя, он нежно произнес: - Первая брачная ночь прошла успешно. Теперь можно и пожениться. - Нет Цинхуа опешил от такого ответа и было хотел ударить Мобэя локтем под ребра, как тот продолжил: - Ты и так мой муж. Все остальное лишь формальности. Теперь, когда мы связаны, я больше никогда тебя не отпущу, мой Цинхуа.