Étoile

«Великий пожизненный первый консул Французской республики, именуемый Наполеоном Бонапартом (да-да, я знаю, уже император, но мне так больше нравится), соблаговолите ли вы приехать ко мне на новогодние праздники? Я знаю, в вашей Франции снега как кот наплакал, так что вы никак не сможете отвертеться от моего приглашения. И на всякий случай помните, ваша будущая жена – великая императрица и ей ничего не стоит приговорить вас к смертной казни. С любовью и петербургским снегом твоя Алекс. P.S. Обязательно, Наполеон, обязательно возьми свою теплую шубу и шапку (не двууголку), а то придется тебе щеголять в моих одеждах.» Получив утром это короткое послание от правительницы Российской империи, Наполеон тот час же его прочел. Она так редко писала ему, ссылаясь на свой нескладный слог и вечную занятость, а он места себе не мог найти, когда её молчание продолжалось более пары недель. И когда Бонапарт успел стать таким мягким? Определенно, всё началось с Александры Романовой, тогда ещё притворявшейся мужчиной, с её очаровательной улыбки, мягкого голоса и озорного блеска зелёных глаз. Именно она, не используя никакого оружия, сумела завоевать великого завоевателя! И впервые сам Наполеон был рад признать своё полное поражение перед ней. Встретившись в Тильзите, они заключили мир и установили между собой крепкую дружбу. Потом началась их переписка, в ходе которой Бонапарт признал, что русский царь весьма привлекателен не только как союзник, но и как человек. На следующей личной встрече, произошедшей в Париже, Бонапарт уже открыто флиртовал с «Александром» и когда зажал смущенного правителя в угол, тот, внезапно, тонким голосом пролепетал что-то про личное пространство. Тогда до Наполеона и дошло, что перед ним – девушка, искусно играющая роль мужчины. И бесповоротно влюбился он таки в Александру. После раскрытия, всё то время, пока Алекс была в Париже, она вытворяла бог знает что. Он до конца своей жизни будет вспоминать, как эта несносная женщина залезла к нему в кабинет через окно, растрёпанная и раскрасневшаяся, но до безумия счастливая. Видите ли, он отказался её принять как подобает. Нашла выход из ситуации, ничего не скажешь. А потом, стоило Наполеону высказаться по поводу её вылазки, выпорхнула из этого же окна, как своенравная птица. Она совершенно не позволяла Бонапарту соскучиться. В день отъезда Александра в первый раз позволила себе слезы, так уж она не желала с ним расставаться. Наполеону, которому тоже в первый раз пришлось наблюдать её рыдания, ничего не оставалось делать, как обнять это чу́дное создание и аккуратно провести рукой по её вьющимся русым волосам. М-да, мсье, надо бы вам поучиться успокаивать дам. В тот день он сделал ей предложение. Спектр эмоций отразившийся на лице Алекс в тот момент невозможно было передать словами. Она краснела и бледнела, гасла и вновь вспыхивала, да едва в обморок прямо здесь не свалилась! Но, как подобает императрице, собралась с духом и молвила: — Согласна. А вы ещё сомневались? В Петербург Александра возвратилась с новым украшением – ажурным колечком на безымянном пальце. И теперь она приглашает, точнее требует, его ответного визита. Ну как же ей тут откажешь?

***

— Алекс, при всем моем уважении к тебе, я более никогда не приеду в Санкт-Петербург зимой. С этими словами Наполеон явился в Зимний дворец. Конечно, он знал, что от Парижа до Петербурга много сотен миль, которые предстоит провести в неудобной карете, это ладно, это ещё он мог вынести. Но чёртов мороз, так любезно встретивший его в российской столице, напрочь отбил желание здесь находится. Единственное, точнее единственная, что его удерживало, была любимая Алекс, которая сейчас стояла перед ним и удивлённо хлопала глазами. — Мне стоит спрашивать почему? — неуверенно произнесла Романова. — Ты всё-таки забыл шубу и замёрз? — Я заледенел в этой самой шубе, Алекс! — пытался докричаться до невозмутимой женщины Наполеон. — Даже так... — Александра сложила руки в замок и отвела взгляд. — Я искренне вам сочувствую, мсье Бонапарт. — Официальное обращение, ещё и по фамилии, она использовала только для выражения сарказма.— Ведь по нашим меркам сегодня ещё тепло. Наполеон тяжело вздыхает. — Если твой план состоял в том, чтобы меня заморозить и прибрать к своим рукам Францию, у тебя почти получилось, — совершенно без агрессии говорит он. — К чему такие сложности? Вы же меня любите, — произносит Романова так, будто об их тайных отношениях знает весь мир. — итак даром отдали бы, если б я захотела. — Ну-ну, не преувеличивай действие своих чар, я ещё не совсем лишился рассудка, находясь рядом с тобой, — Бонапарт умалчивает, что с другими женщинами его рассудку в принципе ничего не угрожало. — Если уж погода едва не свела тебя в могилу, то что говорить об императрице, — Александра редко позволяет назвать себя в женском роде, но когда позволяет, из её уст это изречение звучит гордо, — которая проживает в этой самой погоде всю свою жизнь. — Мне кажется, именно поэтому я тебя и полюбил, — после того случая на балу, Наполеон более ни разу не говорил ей три, для многих заветных, слова. Он предпочитал показывать свою привязанность действиями, например, при любом удобном и не удобном случае брал Алекс за руку, на людях большего себе позволить было нельзя, а поцелуй в оную был бы перебором, ибо его прелестная Александра известна в обществе как мужчина. — Ты совершенно не похожа на типичную девушку нашего времени. Как и погода твоей страны: из крайности в крайность. — И это ты называешь «не совсем лишился рассудка»? — Романова растягивает губы в ехидной улыбке. — Я хотя бы шифруюсь лучше. — Похолодела ты, как твоя Россия, вот в Париже наш разговор начинался с поцелуев. — Каждый раз при упоминании нежностей наблюдать очаровательно краснеющую Алекс можно было бесконечно долго. — Ну, не броситься мне же на тебя в своем дворце, — акцентирует последнее Романова. — при своих слугах и своих друзьях, верно? — Согласен, на своего «хорошего заграничного друга», который приехал тебя навестить, кидаться с поцелуями немного странно. Но, позволь спросить, зачем тогда мы разговариваем в комнате, где никого нет? — Да я просто устала каждый раз наклоняться, Наполеон... — страдальческим голосом, стараясь скрыть усмешку, произносит Александра. Как только до неё дошло, что она выше, то Алекс тут же этим воспользовалась, найдя ещё один повод для своих шуток. — Вот тебе то легко, стоишь и ничего не делаешь, а мне приходится свою спину надрывать. — Если бы тебя так беспокоили боли, ты бы не старалась в любую минуту прикоснуться ко мне, не так ли? — иронично замечает Наполеон. Романова пусть и казалась божьим одуванчиком, могла запросто поцеловать его первой. — Ничего ты не понимаешь в женской логике... — Александра картинно дуется, закатывая глаза. — Просто я слегка отвыкла от тебя, вот и тушуюсь. Мне надо было морально подготовиться, понимаешь? — Ты так говоришь, будто в первый раз на настоящий поцелуй решилась. — Вообще-то он будет первым после нашей разлуки, — с умным видом декларирует Романова. — Я же так по тебе соскучилась! — Она, словно вихрь, налетела на него с объятиями. — Неужели, моя дорогая Алекс, ты наконец растаяла? — улыбается Наполеон, по крепче прижимая к себе девушку. И абсолютно наплевать, что сейчас она не в воздушном платье, а в привычном ему мундире. — А я и не замерзала. Меня согревала моя любовь к тебе, — Романова всё-таки наклоняется и нежно проводит пальцами по его щеке. — Ой, как глупо я говорю, как какая-нибудь слезливая героиня из романов! — По-моему, от тебя это звучит довольно мило. — Бонапарт аккуратно придерживает её за талию. — Вот именно, что от меня. Если бы подобное сказала любая другая, ты бы тут же скривился. Я же знаю, ты не любишь этих бессмысленных нежностей. — Но я люблю тебя, Алекс. — Так, а ты точно не простудился? — Романова непринужденно целует его в лоб и сводит брови. — Вроде, температуры нет... Тогда почему ты зачастил с признаниями? — Потому что я тоже ужасно по тебе соскучился, — с придыханием говорит Наполеон и поддается вперёд, целуя эту чудесную девушку.

***

— Нет, и не проси. Я с тобой на улицу не пойду. В такие моменты, если говорит откровенно, Александра часто сравнивала Наполеона с капризным ребёнком, которому невозможно угодить как бы ты не старался. — Хорошо, — выдавливает из себя Романова спустя некоторое время. — Тогда будешь сидеть с Колей. Между прочим, он мечтает с тобой познакомиться. — Потому что я великий император Франции известный по всей Европе? — усмехается Бонапарт. — Потому что ты – Сашин жених, — тихонько смеётся Александра. — Нет, я конечно попыталась рассказать ему о твоих политических достижениях, но как только Коля узнал, что я к тебе неравнодушна, то никакая другая часть твоей биографии его не интересовала. — У вас это семейное, закрывать глаза на политические суждения человека, если он вам интересен? — спрашивает Наполеон, припоминая как Алекс ужасно противилась его взглядам, устраивая целые лекции на тему: «Почему ты не прав». И противится до сих пор, просто не высказывается. Как сама однажды ему говорила, полюбила она Бонапарта не как правителя, а как человека. — Похоже на то, — кивает Романова. — Мы не рассуждаем о человеке по обложке. В нашем случае, по обложке вашей Конституции. — Хочешь вновь устроить дискуссию на тему крепостного права? — Наполеон отлично знал её слабую сторону. Не то чтобы Алекс усердно старалась сохранить «рабский труд», даже вон указ о вольных хлебопашцах издала, не без помощи Румянцева, конечно, но всё же. На большее её смелости пока что не хватало, потому Бонапарт и позволял себе подтрунивать над ней. — Избавь меня от этого, пожалуйста, — шутливо отмахивается Александра. — Я обязательно решусь, когда-нибудь. А сейчас моя основная задача – удачно познакомить двух самых дорогих мне людей. — Надеюсь, мой опыт со своими сестрами и братьями мне поможет. — Ну, мсье, вы покорили почти весь мир, неужели с ребёнком не справитесь? — подтрунивает Романова.

***

— Здравствуйте, сир Бонапарт! — отчеканивает Коля, прежде чем Александра успевает представить их друг другу. — После историй моей сестры о вас, я безмерно желал с вами встретиться. — Тогда я рад, что твоё желание сбылось. — Наполеон протягивает руку мальчику, который с готовностью её жмёт. — Коля, то, что Наполеон мой жених, ещё не значит, что тебе можно нарушать правила этикета, — назидательно говорит Александра. — Но я рада, что вы друг другу понравились и мне не придется сводить вас силой. — Как твой будущий муж мог мне не понравится? — возмущается Коля. — Не, если бы он был старым и некрасивым, то конечно, но это же сам Наполеон Бонапарт! И пусть он ниже тебя, он всё равно очень хороший кандидат! — Я польщён твоим высказыванием, — сдерживая смех, уж очень брат Алекс несуразно милый, отвечает ему Наполеон. — Коля, ты же не будешь против, если вот этот самый Наполеон присмотрит за тобой вместо меня? — Александра касается его плеча. — А куда ты собралась? — Хочу купить новые игрушки на ёлку, будем сегодня её наряжать! — торжественно возглашает Романова. — И ты будешь в этом участвовать, — обращается она к Бонапарту. — Отказы не принимаются.

***

— Вы не любите Новый год? — спрашивает Коля, пораженный до глубины души, сидящий на кушетке. — Скорее, не вижу в нем особого смысла. — Наполеон косится на окно, за которым падают крупные хлопья снега. — Понимаешь, нет разницы старый год или новый, дни всё также идут, сезоны также сменяют друг друга, ничего не меняется. Тем более, я католик, и, получается, уже живу в 1808 году. — Если думать с этой стороны, то да, Новый год не имеет особенного значения. Но ведь не стечение же времени главное в этом празднике. — А что же? — Атмосфера! — практически кричит Коля. — Вот к примеру, украшение ёлки. — Он посмотрел на высокое дерево, стоящее посередине комнаты. — Это же вообще отдельный ритуал! Саша приносит огромную коробку с игрушками и помогает развесить их по веточкам. Мы каждый год стараемся придумать новую композицию. А самое главное это звезда. Саша поручает это ответственное дело только мне. Правда, ей приходится взять меня на руки, так как я не достаю до верхушки. Один раз она меня не удержала и я упал на пол, — он улыбается. — Ничего серьезного, но смеялись мы долго. Но звезду таки потом повесили. — Получается, всё это время я неправильно понимал суть Нового года? — усмехается Наполеон. — Да у вас просто Саши тогда не было. Я знаю, у вас много родных сестер и братьев, но, насколько я об них осведомлен, они бы не смогли совершить то, что с лёгкостью может моя сестра, — гордо заявил Романов. — Ты прав, мои родственники гораздо спокойнее и сдержаннее Алекс. — Я ручаюсь, она сможет и в вас пробудить новогодние чувства! Любовь же смогла! — не думая, добавляет Коля. — Ой... — Не волнуйся, ты можешь открыто обсуждать мою любовь со мной. — успокаивает стушевавшегося мальчика Наполеон. — Со своей сестрой ты же разговаривал обо мне? — Я только спросил, почему ей понравился её потенциальный враг... — И каков был ответ? — «В данный момент он не враг моему сердцу. А с остальными я разберусь.» — Как видишь, разобралась.

***

Александра вернулась во дворец спустя пару часов. Раздевшись и любезно отказавшись от помощи, она получше перехватила рукой увесистый ящик и двинулась в комнату, где должны были находится её брат и Наполеон. — Я вернулась! — огласила Романова, стоило ей войти. — Как вы тут пообщались? — между делом спросила она, разбирая покупки. — Твой брат рассказывал мне о ваших новогодних традициях, — Бонапарт непринужденно подходит и целует её руку. — Помочь? — Желательно. Можешь всё, что я выкладываю, относить поближе к ёлке? А ты чего сидишь, Коля? Иди сюда, оцени то, что я купила. Мальчик тут же спрыгивает с кушетки и мчится к сестре. Внимательным взглядом он просматривает все упаковки, сводит брови и выдает: — Саш, зачем ты всегда выбираешь всё самое красивое? — А зачем брать некрасивое? Я ёлку расстраивать не хочу, — улыбается Александра. — Принесешь ещё наши старые игрушки? Все ветки на этот раз завесим. — Я сейчас! — радостный Коля пулей вылетает из комнаты. — И звезду принесу! На это заявление Алекс лишь хихикнула и достала из упаковки последние шарики. Рассматривая гору игрушек, она мысленно развешивала их на ёлке, подбирая нужную последовательность цветов и форм. — Можно ряд шаров, ряд животных и ряд бантов. А потом ещё серпантина накидать. — Алекс? — отрывает её от раздумий Наполеон. — А? Прости, мысли вслух. Ты уже всё перенес? — Романова заметно удивлена. Видно, сильно она задумалась. — Хотя, чего ещё я могла ожидать от французского императора. — Она легко похлопывает Бонапарта по плечу. — Ну что, давайте вешать. — Только не на фонарях? — Только не на фонарях. Коля возвращается через несколько минут с коробкой в руках и едва не падает плашмя на пол. Александра согласовывает с ним свой план и вместе с братом распределяет обязанности. Она будет развешивать игрушки на верхних ветках, Наполеон на нижних, а Коля остаётся ответственным за раскидывание серпантина и мишуры. Периодически, каждый из них делиться какой-нибудь историей, связанной с зимними развлечениями. Алекс рассказывает, как училась кататься на коньках, Коля – как строил снежный замок, а Наполеон – как на Корсике впервые за несколько лет выпал и сразу же растаял снег. Когда все игрушки висят на своих местах и красиво переливаются из-за света люстр, Коля прыжками накидывает сверху на ветви раскрученный серпантин, который, как пружинка, цепляется за иголки и забавно дёргается. Вся эта непосредственность вынуждает Наполеона признать, что Новый год не такой уж и бессмысленный. По крайней мере, в такой компании. А это они только ёлку нарядили вместе, что же произойдет в сам праздник? Наверняка опять будет идти снег, на улице ударят морозы, а Бонапарту совершенно не будет холодно. — Наполеон, мы тут подумали, — к нему подходит Алекс и протягивает звезду, а рядом с ней стоит Коля, отчего-то смотря куда угодно, только не на него. — Раз уж ты впервые отмечаешь Новый год вместе с нами, то просто обязан её повесить. — Саш, но ты же всё равно поносишь меня на руках? — с надеждой спрашивает Коля. Романова тяжело вздыхает. — Ещё один нашелся, что хочет надрыва моей спины... Хорошо, поношу, — соглашается Алекс. — Но перед этим Наполеон должен повесить звезду! Достанешь же? — интересуется она, пока Бонапарт рассматривает в своих руках игрушку. — Мне просто лень лестницу нести. — Достану, не переживай, — Наполеон подходит к ёлке и торжественно одевает звезду на верхушку. — Ура, мы закончили! — кричит Коля. — Всё, Саш, я устал, давай бери меня на руки! Алекс цокает, но без лишних слов поднимает брата на руки и кружит по всей комнате. Правда, достаточно быстро отпускает, ссылаясь на головную боль и Колину тяжесть, ему тринадцать как-никак. Оставляя его носиться по комнате, Романова подходит к Наполеону и лукаво щурится. — Теперь то ты приедешь в Санкт-Петербург зимой ещё раз? — Похоже, аргументов «против» у меня не остается, — разводит руками Наполеон.