Влюбился.
Только так можно описать то, что чувствовал Максим, едва завидев Влада.
Макс никогда не приписывал себя к бисексуалам, и уж тем более к геям. Но есть такая прекрасная фраза «никогда не говори никогда». И полный её смысл он понял, когда впервые, два года назад, почувствовал влечение к однокласснику. Да, не однокласснице, а именно однокласснику. К Владу. Или, как его чаще называли пацаны, сильно сократив фамилию, к Забе.
Сначала с ним просто было приятно общаться по всяким пустякам. Потом от, на первый взгляд, самых обычных прикосновений вечно прохладные ладони начинали покрываться испариной, учащалось сердцебиение и в животе завязывался сладко тянущий узел. Однажды, прямо на уроке физики, Макс вместо того чтобы писать, просто залип на внешность друга. Рассматривая его сосредоточенный профиль, он не успел среагировать на резкий поворот головы объекта любования. В этот момент Владу в его глаза цвета шоколада попал и хоть рассеянный тканью штор, но всё равно яркий луч солнца, от чего те окрасились янтарём.
— Чего смотришь, пиши давай! — шёпотом проворчал тот на белобрысого — А то мне уже надоело твоё списывание.
Макс вздрогнул, и тут же отвернулся, пробормотав:
— Хорошо-хорошо, пишу. Только у тебя глаза очень красивые.
— Thank you so much. — ответил ему сосед по парте с усмешкой.
Максим смутился и покраснел, но всё же стал выводить в тетрадке формулы.
Ещё спустя год получилось так, что почти у всех пацанов из класса началось активное физическое развитие: голос окончательно сломался, рост резко увеличился. Одним словом, наступил этап превращения из мальчиков в парней. Владу надоели шахматы и каратэ, он пошёл на профессиональный армейский рукопашный бой. А вот Макс как бросил в третьем классе танцы, так больше никуда и не захотел.
Заба, будучи в, и без того, неплохой форме, в период гормонального развития начал получать усиленную физическую нагрузку благодаря непростому виду спорта, от чего его тело довольно быстро приобретало красивый рельеф.
Максим же, хоть и вырос за лето выше кареглазого, всё ещё оставался каким-то костлявым и нескладным, да к тому же почти не загорел, сколько не гулял.
Ему оставалось только втихаря любоваться другом, его
светло-бронзовой кожей, красиво сочетающейся со светло-каштановыми, чуть выгоревшими волосами и почти чёрными, какими-то даже колдовскими радужками глаз.
Но ещё больше нравилось залипать на тело одноклассника, особенно когда тот надевал сине-серый тонкий джемпер или ходил в заправленной рубашке. Именно тогда одежда Влада немного облегала стройную рельефную фигуру. А в те короткие мгновения перед физ-рой, когда все переодевались, у белобрысого коленки подкашивались, если он даже просто случайно взглянет на сильный, гибкий торс друга.
Первый день зимы.
Уже придя домой со школы, Максим думал, что именно сегодня, хотел бы признаться человеку, который для него уже давно гораздо больше, чем друг, в своих чувствах. «А если позвать его гулять и уже потом признаться?»—размышлял он, теребя в руках бортики чехла телефона. Наконец решившись, блондин дрожащими пальцами разблокировал гаджет и набрал номер Забы. Через несколько гудков, показавшихся подростку вечностью, в динамике раздалось знакомое тягуче-ворчливое:
— Что?
— Го гулять сегодня?— сразу в лоб спросил, совсем неготовый к такой прямолинейности.
— Не, я сейчас не смогу — ответил ему одноклассник — я просто на тренировку еду. Можешь потом прийти прямо к её окончанию и меня подождать. Адрес и время щас кину. Не прошло и минуты, как пришло обещанное сообщение
Через два с половиной часа Максим, отпросившись у родителей, два раза за пятнадцать минут пути поскользнувшись и с горем пополам объяснив охраннику, что пришёл к знакомому, стоял в коридоре напротив указанной в Вотсапе двери. Наконец она открылась и из неё стали выходить юноши в возрасте примерно от четырнадцати до семнадцати лет. Одним из последних вылез Влад. Сейчас в нём не было ни капли той расхлябанности и лени, что обычно прослеживались в школе, но зато присутствовала некая тягучесть, неуловимая грация, схожая с движениями крупных хищных кошек.
— Ты чего так долго? — поинтересовался его друг.
— Да приём один отрабатывал. Он резко принял стойку и шуточно махнул кулаком в сторону Макса. Последний, засмеявшись, опустил взгляд и застыл, только сейчас заметив, что Заба стоит перед ним одетый лишь на половину. Взгляд сам пополз вверх от пояса спортивных штанов по рельефному прессу и грудным мышцам, замотанным специальными бинтами от костяшек пальцев до локтей сильным рукам, широким плечам, лицу и остановился на тёмных глазах.
— Долго ещё разглядывать меня будешь? — насмешливый голос вывел его из стадии зависшего ноутбука.
— Ой блять! Нет. Сори.
— Тогда подожди ещё немножко. Я переоденусь и пойдём.
Спустя минут десять пацаны, смеясь, шутя и пихаясь, шли по улице. Влад где-то в глубине души радовался, что взгляд часто уставших и невыспавшихся голубых глаз за стёклами очков хотя бы сейчас был весёлым.
— Слушай — резко обратился он к Максу — а ты же где-то здесь рядом живёшь!
— Да. Вон в том доме через дорогу, а что?
— Пошли к тебе.
— Нуууу… Родители у меня в магазин уехали, так что давай. У меня как раз приставка работает, может поиграем.
Перейти дорогу, дойти до нужного подъезда, открыть домофонную дверь, вверх по лестнице через несколько этажей, входная дверь и вот подростки дома у Макса.
— Есть что пожрать? — прямо с порога спросил Влад, едва сняв куртку и ботинки, и вслед за другом зашёл на кухню
— Что-то быть должно. О, колбаса. Щас бутеры сделаем. — сообщил голубоглазый
— Только чур с чаем.
Пока Максим бегал по кухне, кареглазый наблюдал за метаниями худой долговязой фигуры и в голову ему лезли мысли совсем не о чае. «Жалко только, Макс, наверное, свою гетеросексуальность ни в какую потерять не захочет» — рассуждал он, не зная что занимает все мокрые сны делающего чай белобрысого.
— Всё. Чай там, на столе. — прервал его мысли их же объект.
— Жаль что не ты — не совсем попадая в ноты пропел в ответ Влад, вставая в направлении кухонного стола.
— Кстати, Заба.
— Что ещё?
— Только прошу, отреагируй адекватно. Не ори, не убивай, хорошо?
— Говори уже. — не вытерпел кареглазый.
— ТЫМНЕНРАВИШЬСЯ! — протараторил Макс и тут же ярко покраснел. Его собеседник, еле разобрав сказанное, сначала удивлённо приоткрыл рот, а потом оскалился в довольной ухмылке.
— Ну что ты сразу помидоришься? — усмехнулся Влад — Вдруг это взаимно?
— Ч-чего? Что взаимно?
— Ты мне тоже нравишься, вот что. Я прямо сейчас готов тебя прямо на этом несчастном столе разложить и взять. И нахуй этот чай с бутербродами.
— Прямо вот так? — голубые глаза расширились от страха и удивления — сразу после признания?
— Да. — как в лоб выстрелил, рявкнул Заба.
И не дав ответить, резко притянул Макса за шиворот и прижался к его губам своими, одновременно с этим впечатывая того в стену, от чего очки едва не слетели с носа белобрысого. Тот хотел было оттолкнуть друга, но широкая сильная ладонь поймала обе худые руки за запястья и крепко, до синяков на бледной коже, сжала, зафиксировав над головой. Поцелуй вышел сначала скомканный и кусачий. Влад на секунду отстранился, а потом уже более нежно снова поцеловал Максима,переплетая свой язык с его, совсем легонько прикусывая чужую губу, забираясь свободной рукой под свитер и отпуская покрасневшие запястья. Тогда и Макс расслабился, стал сам отвечать на поцелуй и закинул руки кареглазому на плечи. Внезапно суховатые губы переползли на челюсть, острые зубы сомкнулись на фарфоровой коже, оставляя там бледную отметину и вырвав из прижатого к стене скулящий стон. Следующий звук получился бы слишком громким, если бы белобрысый не прикрыл рот ладонью, когда Влад сначала лизнул, а потом грубо всосал кожу на его кадыке, оставляя пурпурный след.
— Не сдерживайся — прорычал, отстраняясь на миг, шатен — Я хочу слышать тебя.
Заба вновь припал к шее Макса, ставя яркие засосы, забираясь горячими ладонями под свитер и оглаживая впалый живот и бока. Сам Максим, уже изнывающий от желания, скулил, всхлипывал от наслаждения и пытался потереться напряжённым пахом о бедро Влада.
— З-Заба…
— Что?
— П-пожалуйста, трахни меня-а-ах…
— Потерпи ещё чуть-чуть. — ласково проурчал кареглазый, с лёгкостью подхватывая худощавое тело на руки — Где твоя кровать?
Белобрысый указал рукой на комнату в конце коридора. Влад, поудобнее перехватив его, занёс туда, бесцеремонно швырнув в постель, а сам навис, как хищник над жертвой, снова начав покусывать и посасывать кожу на шее, переходя на ключицы.
— Это мы снимем — пробормотал он, стягивая мягкий свитер с Максима и тут же облизывая его мгновенно затвердевшие от возбуждения соски.
В тонкой футболке стало жарко, а ширинка джинсов неприятно давила на уже давно вставший член. Шатен быстро снял верх, оставшись в одних только штанах, и вновь набросился на голубоглазого, предварительно сняв с него очки и вытряхнув из узких брюк и трусов. Горячие сухие губы выцеловывали замысловатые узоры на худой груди и впалом животе, а Макс стонал, скулил под обжигающими прикосновениями, выгибался дугой, желая как можно сильнее прижаться к крепкому телу. Когда одна широкая ладонь не сильно, но всё равно чувствительно сжала его член, а другая провела меж ягодиц, нижний почти что взвизгнул и сжал тонкими бледными пальцами простыни.
— Бля — с досадой матюкнулся Влад — А где мы смазку возьмём?
— Крем… увлажняющий — отрывисто пробормотал Максим — в шкафу, третья полка.
Заба нехотя встал, отстраняясь, нарочито вальяжной походкой подошёл к шкафу, открыл и, найдя нужную баночку, вернулся к кровати. Но залезать на неё не спешил, рассматривая изящное, даже хрупкое тело «подопечного». Белобрысый смутился и покраснел под пристальным взглядом.
— Ну не стесняйся, ты ведь у меня красивый. — проворковал темноглазый, наклоняясь и оглаживая внутреннюю сторону чужих нежных бёдер.
Пара секунд и он уже полностью без одежды, а джинсы и нижнее бельё валяются где-то в углу. Теперь настала очередь Макса любоваться гибкой, рельефной, хоть и не очень чёткой из-за плохого зрения, фигурой, крупным тёмно-розовым членом одноклассника и кусать губы до крови от жуткого возбуждения.
Влад открутил крышку баночки, деловито загрёб пальцами щедрую порцию крема и попросил голубоглазого:
— Будь умницей, подставь свою сладкую дырочку.
Тот повиновался и задрал пусть и худые, но изящные ноги. Коленки коснулись постели у головы и поза стала открытой и беззащитной. Когда сразу два пальца, вымазанные прохладным, маслянистым кремом нежно коснулись тугого бледно-розового отверстия, проникая постепенно внутрь, Макс заскрёб руками по постели, скуля и моля о большем.
— Тише-тише — успокаивал бархатный голос, пока его владелец одновременно растягивал пространство внутри небольшой упругой попки и поглаживал выступающие рёбра, хрупкие ключицы, ставил редкие яркие засосы на светлой коже чужих бёдер, игриво касался, не давая кончить, небольшого аккуратного члена. Белобрысый застонал, срывая голос, и дёрнулся всем телом, опустив ноги, когда к двум пальцам внутри него прибавился третий, а свободная рука Забы с нажимом провела по всей длине ствола и сдавила, покатав между пальцами, яички.
— Вла-а-ад, — взвыл он — когда-ах уже?!
— Ты уверен, что готов? — снова сжал основание чужого члена.
— Да-а-а-а. Ммх.
— Ну ладно, сам напросился.
Попросив Максима максимально расслабиться, шатен подложил тому под бёдра подушку и одним мощным слитным движением вошёл в него. Громкий, полный наслаждения стон разлился по всей квартире одновременно с глухим и низким. Влад едва сдержался, чтоб не начать двигаться сразу, дав привыкнуть голубоглазому к непривычным ощущениям. Спустя пару секунд он толкнулся на пробу и, услышав одобрительный скулёж и почувствовав на своей шее тонкие руки, продолжил. Сначала движения были аккуратными, медленными, чтобы не навредить Максу, но тот извивался и всхлипывал под Забой, царапая короткими ногтями его крепкую спину, просил о большем, и, наконец, получил желаемое, когда кареглазый резко ускорился. Высокие и скулящие всхлипы мешались с глухими, почти рычащими стонами, наполняя комнату. Максим, вжатый в матрас, кричал от удовольствия, извивался, пытаясь получить как можно больше ласки от верхнего. Влад двигался в нём с бешеной скоростью, буквально вытрахивая все связные мысли. Он прикусывал хрящи покрасневших ушей, ставил метки на шее и ключицах белобрысого, сжимал до синяков мягкие бледные ягодицы. Кровать скрипела и шаталась так, что казалось вот-вот сломается.
— Заба, я сейча-а-а-х — не успел договорить голубоглазый, выгибаясь в крышесносящем оргазме, даже не коснувшись себя.
— Умничка. Терпи, мой сладкий.— хрипло проговорил шатен, ставя почти обессилевшего на время
очень хорошего друга в колено-локтевую, и стал с ещё большим азартом вбиваться в него кусая узкую гибкую спину, острые лопатки. Макс уже не стонал, сорвав голос, а сипел, чувствуя горячие шершавые ладони, что оглаживали бока, живот и острые зубы, то и дело смыкающиеся на светлой, почти фарфоровой коже.
— За-аба.
— Кончи для меня, Максюля — ласковое прозвище непривычно для слуха.
— М-мн-а-а-а-амх — застонал белобрысый, кончая. Через пару секунд с глухим гортанным рыком в него излился Влад и упал рядом, тяжело дыша и сгребая в охапку теперь уже парня, не друга.
— Понравилось? Лучик любви ты мой. — спросил он.
— Угум — кивнул Максим, засыпая — только завтра я наверно в школу не приду.
— Задница болеть будет?— снова задал вопрос Заба.
Но уже уснувший в его руках «лучик любви» не ответил. Тепло взглянув глазами цвета тёмной карамели, шатен зарылся носом в светлые мягкие волосы с запахом абрикосового шампуня и тоже погрузился в царство Морфея.
***
Спустя полчаса вернувшиеся домой родители Макса увидели такую пусть и совсем чуть-чуть разочаровывающую, но одновременно абсолютно умиляющую картину: их сын полностью обнажённый тихо посапывал на расправленной, смятой постели, скрутившись в объятиях такого же совершенно голого одноклассника, а их одежда была разбросана по всей комнате. Муж с женой сразу всё поняли, что к чему, но не сговариваясь решили не винить своего ребёнка, это всё-таки сугубо его выбор.
***
А на следующий день из-за больной жопы Максим и правда пришёл в школу только к концу первого урока.
