***
Чимин уже не помнит ни лиц, ни зданий. Он сообщает водителю такси выученный наизусть адрес и, пока едет, увлечённо рассматривает архитектуру. После последнего урагана год назад ещё не все сооружения восстановлены — это касается окраины города. В его сердце же довольно ярко и оживлённо, особенно в эти дни накануне карнавала в честь Пепельной среды. Водитель отказывается везти омегу по узким улочкам с толпами людей и просто указывает, куда двигаться дальше. Но Чимин ни слова не разбирает из-за шума. Он спрашивает у людей, где находится нужный адрес, но натыкается на туристов, которые, само собой, ничего не знают. Благодаря навигатору в телефоне, Чимин всё-таки добирается к дому своего дяди, а тот уже встречает племянника с тёплой улыбкой на губах и блестящими в свете вечерних фонарей крупинками слёз в уголках глаз. Чимин, сам того не ожидая, испытывает острое желание броситься по сути-то мало знакомому омеге в объятия и плакать, крепко обнимать и снова плакать. Он так и делает. Чувствует незримую кровную нить между ними, когда старший прижимает его к своей груди. Обнимает крупными ладонями хрупкие плечи и утыкается носом в белокурую макушку. — Морион, — тихо выдыхает Авиджа, — как давно я тебя жду, — плотно смыкает веки и улыбается, чувствует всё, что сейчас испытывает Чимин, читает каждую эмоцию молодого омеги. — Дядя, — поднимает голову Чимин. — Почему ты зовёшь меня Морион? — смотрит в огромные глаза родственника и видит слёзы, стекающие по смуглой коже щёк, пухлым губам и срывающимися с края линии скул. Темноволосый, худощавый омега не выглядит на свой возраст. На вскидку можно предположить, что ему не больше сорока, хотя на самом деле он гораздо старше, более, чем на десяток лет. Магия? Возможно. — Потому что это твоё имя. Твой отец был против нашей религии Вуду, против меня и твоей уникальности. Я понимаю его. Многие люди ненавидят или сторонятся того, что не могут объяснить, у всех своя защитная реакция, у твоего отца — отрицание и гнев. Джереми не был одарён, как я… Как ты… Поэтому он увёз тебя в 2005 году и больше не возвращался. — А почему ты только сейчас решил связаться со мной? Семнадцать лет я о тебе не слышал, и вот, ни с того, ни с сего ты звонишь. — Я почувствовал, что нить между нами становится всё тоньше и тоньше. Если бы ты не успел до празднования Марди Гра, то по исполнении двадцатисемилетнего возраста ты бы утратил свой дар, который после Великой жрицы больше ни у кого не был проявлен. Ты особенный, Морион. Я научу тебя общаться с духами, и через них ты сможешь узнавать и прошлое, и будущее. Идём домой, до карнавала осталось всего пять дней. У нас мало времени.***
Холодное утро Сеула постепенно прогревается последними зимними лучами солнца. Люди снуют по улицам, спеша по своим делам или просто прогуливаясь. Открываются лавки с уличной едой и кофейни. Хозяева выгуливают своих собачек, кто-то занимается спортом, совершая пробежку вдоль набережной реки Хан. А в офисе компании «МинТек» решаются судьбоносные вопросы. — Юнги, уверяю тебя, это отличное предложение. Тем более, господин Ким твой друг. Зачем он станет тебя обманывать? — Ким Намджун, секретарь и правая рука генерального директора компании, омега в сером костюме и с очаровательными ямочками на щеках, засунув руки в карманы брюк, уговаривает начальника на невероятно выгодную, по его мнению, сделку. — Не знаю, — Юнги задумчиво смотрит в окно, наблюдая за жизнью, что кипит снаружи. — Как-то всё идеально складывается, даже слишком. Альфа в тёмно-синем костюме сидит в своём кресле, опираясь локтями о подлокотники, и перебирает собственные пальцы. Мин Юнги — молодой владелец компании, перешедшей к нему от покойного отца. Бразды правления он принял в тридцатилетнем возрасте и уже четыре года успешно справляется со всеми делами, преумножая заслуги и капитал своих предков. Он хочет согласиться. Ким Тэхён — его сокурсник и друг. У Мина нет причин не доверять ему, однако сомнения гложут гендиректора. — Поезжай к нему. Сам увидишь компанию, проверишь дела, убедишься, что всё в порядке. К тому же, тебе нужно отдохнуть и развеяться. — Хорошо, я съезжу, — устало зачёсывая пальцами сильно отросшие чёрные волосы, что уже почти закрывают шею, соглашается Юнги и вызывает ликование в лице секретаря. — Подготовь всё необходимое, я полечу завтра. — А уже всё готово, и билеты забронированы. Вылет через три часа, — улыбается довольный омега. Юнги бессилен перед этими ямочками и обворожительной улыбкой. — Ну ты и жук, — губы сами растягиваются в улыбке, потому что злиться не может. — Ещё скажи, что вещи мои собрал, — Намджун продолжает сиять и отвечает на вопрос начальника лишь молчаливым кивком. — Вааа, вы посмотрите на него, — наигранно негодует, но только шире улыбается. — Да! Пойдём, господин Мин, машина ждёт у входа.***
У выхода из аэропорта «Армстронг Интернэшнл» Юнги встречает молодой бета в кремового цвета рубашке с закатанными рукавами, чёрных классических брюках и такого же цвета жилете. Он выглядит расслабленно, но обращается учтиво и вежливо. — Мистер Мин, меня прислал мистер Ким. Прошу в машину. Бета отворяет дверь пассажирского сидения и жестом приглашает альфу внутрь. Юнги присаживается в удобное кресло и сразу млеет от аромата, витающего в воздухе салона — сирень. В детстве, когда малыш Юнги часто и тяжело болел, папа делал ему ароматные, но отвратительные на вкус настои. Теперь папы уже давно нет, а запах сирени дарит душе покой и возвращает альфу в детство, к папиным рукам и его мягкой улыбке. Окунаясь в воспоминания всё глубже, Юнги не замечает, как в скором времени машина останавливается около особняка. — Мы разве не в отель ехали? — интересуется Мин. — Завтра праздник, поэтому отели переполнены. Мистер Ким дал чёткие указания доставить Вас к нему домой, — отвечает бета, и на последнем слове покидает водительское кресло, чтобы открыть дверь альфе. Хозяин дома встречает давнего друга с двумя стаканами чего-то явно алкогольного. Хоть они и не виделись уже несколько лет, но Тэхён прекрасно помнит, что Юнги от выпивки никогда не отказывается. — Здравствуй, мой друг, — звенит алмазными стаканами Ким и протягивает один из них Мину. Тот принимает ёмкость с ароматным напитком и сразу подносит к губам. — Здравствуй. Как долго мы не виделись, — делая короткий глоток, Юнги жмёт альфе руку и следом заключает в короткие объятия. Какое-то время они сидят в кожаных креслах, потягивая тридцатилетний бурбон и вспоминая студенческие годы. А затем перед Юнги неожиданно возникает стопка бумаг. Слегка захмелелым взглядом он пробегается по заголовку «Договор о слиянии компаний», а затем — по весёлой физиономии Тэхёна. За годы в бизнесе гендиректор Мин научился разбираться в людях. Его однокурсник ещё в университете проявил себя хватким, но очень хитрым прощелыгой. Если раньше Юнги лишь слегка сомневался, стоит ли вступать в альянс с компаниями Тэхёна, то теперь сомнений становится больше. Вежливо отказываясь, Юнги ссылается на долгий перелет и просит проводить его в свою комнату, чтобы принять душ и пораньше лечь спать. Предлагает договор обсудить завтра, когда Мин отдохнёт, а Ким протрезвеет. — Завтра у меня планы, — резко меняя тон, произносит Тэхён. — Подписание документов не занимает много времени. — Значит послезавтра, — не оборачиваясь произносит Юнги. — Я хочу сам посмотреть, как идут твои дела. Дурацкий был план — Тэхён понимает это. Юнги ещё в университете отличался сообразительностью и имел острый ум. Вопросы решал спокойно и без эмоций. Глупо было надеяться, что ловушка со спиртным сработает. По крайней мере у него ещё есть сутки, чтобы что-то придумать. Гостя провожают в его спальню, внутри оставляют сумку с вещами и выходят. Юнги осматривается и примечает, что интерьер комнаты не из дешёвых, собственно, как и всё в этом доме. Очевидно, Тэхён не испытывает финансовых проблем. Почему же тогда Юнги ему не верит? Что же, завтра с ясной головой снова подумает об этом, а сегодня уже хочется только помыться и лечь спать.***
Следующим утром Юнги чувствует себя на удивление выспавшимся и отдохнувшим. За завтраком Тэхён предлагает ему небольшую экскурсию по Бурбон Стрит, но только вечером, а сейчас ему уже нужно срочно уезжать. Но Мин времени зря не теряет и садится за ноутбук в первую очередь разгребать электронную почту. Потом появляются новые вопросы и ещё… Так проходит весь день, пока не возвращается Тэхён. — Убирай работу, нас ждут бордели, ведьмы и бурбон, — таинственным голосом произносит Ким и тянет сокурсника с кровати. Тот не сопротивляется, даже проявляет энтузиазм, на вечер забывая о договоре и компании. Ким Тэхён — самый ярый поклонник джаза из всех, кого Юнги знал. Всё, чем тот грезил в университете — это собственный стриптиз-клуб на Бурбон Стрит, здороваться за руку со всеми блюз и джазменами и просто жить в кайф. Вот только отец таким хотелкам сына не обрадовался. И пришлось Тэхёну идти по стопам родителя: сперва помогать отцу, а в будущем самому в руки взять бразды правления, приумножая капитал. К сожалению, отца вскоре не стало, а Тэхён перевёз компанию в Соединенные Штаты. И хоть стрип-клуб он так и не приобрёл, остальное всё-таки осуществилось. Посидеть в баре и послушать «правильный» джаз для него стало ежедневным ритуалом, посему Тэхён знал всех музыкантов Квартала, как молодых, так и опытных. — Что тут за мракобесие происходит? — Юнги смотрит на шумную толпу людей, перемещающуюся из одного бара в другой. — Это самый яркий фестиваль Северной Америки. Идём, — Тэхён покидает пассажирское место и зовет за собой друга. — Давай быстрей, тут нельзя стоять. — Я вообще-то не люблю шумные вечеринки. Давай я домой поеду? А завтра сходим днём, наверняка народу меньше будет. — Завтра вообще ничего не будет. Этот карнавал проходит только один раз в году. Ты только глянь, сколько ярких красок, сколько радости и… раскрепощённых омежек. Вылезай из машины. — Ну и ладно. Не хочу, не тянет. — Если ты кому-то скажешь, что был в Новом Орлеане 1 марта и не участвовал в фестивале, тебя на смех поднимут даже в Корее. Хорош ломаться, — с силой тянет Юнги за руку, и когда тот оказывается на улице, даёт отмашку водителю, чтобы уезжал. — Идём, я покажу тебе свой любимый бар. Тэхён подхватывает альфу под локоть и тянет в сторону толпы. Перья, маски, стразы, пайетки и много, очень много аксессуаров. И альфы, и омеги одеты практически одинаково: маски и короны на головах, пёстрый макияж, экстравагантные наряды с перчинкой и бусы, до безумия много цветастых бус. Юнги смотрит на всё это буйство с немым удивлением и даже восторгом. На всех лицах сияют хмельные, но счастливые улыбки, вокруг царит атмосфера лёгкости, непринужденности, ощущения праздника жизни. Пока альфы пробираются в центр улицы, на Юнги уже успевают надеть десяток бус и расчмокать обе щеки. Полураздетые омеги так и липнут к ним, сверкают зрачками в неоновом свете вывесок баров и клубов и завлекают с собой. Выпивку предлагают возле каждого заведения: цветные колбы, сосуды-гранаты, пол-литровые пластиковые стаканы с пивом. Но Мин понимает, что здесь можно найти не только алкоголь. — Что это за запах? — принюхивается Юнги. — Это что, травка? — ошарашенно смотрит на Тэхёна, а тот руками разводит и произносит с безумной улыбкой на лице: — Добро пожаловать в цитадель разврата! — только «Муаха-ха-ха!» не хватает для полного образа демона-искусителя. — Догоняй. Юнги пытается не отставать и смотреть на Техёна, но чем выше по улице они поднимаются, тем гуще становится толпа. Неожиданно перед лицом появляется чужая ладонь с зажатым между пальцев косяком. Одна затяжка, вторая, и Юнги окончательно растворяется в атмосфере праздника. Шум уже не кажется таким громким, а концентрация веселья и колорит — не таким уж и зашкаливающим. Ему хорошо, приятно и весело. Снимает пиджак костюма двойки и надевает на плечи первого встречного омеги в маске индийского принца, позабыв вынуть и переложить в карман брюк телефон и бумажник. Произносит что-то нечленораздельное на английском языке и сливается с толпой. Просыпается утром полураздетый в кровати с размалёванным омегой, тоже полураздетым, или это его вчерашний костюм… Юнги ни черта не помнит. Лишь фрагменты: реки алкоголя, несмотря на ещё зимний холод, полуголый народ в бусах и приятное тепло во всём теле, такое лёгкое, что думал, взлетит. Альфа тормошит размалёванного, а тот и не думает просыпаться. На штанах Юнги застегнутый ремень, а на омеге трусы — это всё, что ему нужно знать для успокоения души. Надевает рубашку, ищет пиджак, шарит по всей комнате, но не находит, а сознание с ним заигрывает, подкидывает пазлы из вчерашнего дня, которые сложить никак не получается. Спускаясь вниз, слышит недовольный голос бармена. Тот ругается с кем-то по телефону, но увидев Юнги, молча откладывает трубку и наливает стакан минеральной воды. — Где это я? — Юнги присаживается за стойку, рассматривая помещение. От красного цвета в глазах рябит. В зале несколько столиков, а чуть дальше, за металлической лестницей, по которой альфа спустился вниз — ширма, за которой находится, так называемая, вип-зона с кожаными диванами и подиумом по середине, на котором закреплён пилон. — В Новом Орлеане. Французский квартал, 627 Бурбон Стрит, бар «Saints and Sinners», — чеканит бармен. Ему наверняка не привыкать отвечать на подобные вопросы. — А, то есть я всё ещё здесь. Это хорошо, — промочив горло, Юнги сползает со стула и выглядывает на улицу через окно. Видит кучу мусора, пластиковых стаканов и бус, очень много бус: на асфальте, деревьях, балконах дома напротив. И дождь, судя по всему, который идёт уже не первый час. — Слушай, — обращается к бармену и возвращается за стойку. — Скажи только честно, реально вообще после вчерашней оргии найти пропавшие вещи? — Тебя ограбили? — непривычная фамильярность выбивает из колеи, но Мин вовремя успевает спохватиться, он ведь первый к нему на «ты» обратился. — Нет. Я смутно помню, на самом деле. Помню, жарко стало, снял пиджак и накинул на плечи какого-то омеги в маске. Всё! Дальше, как в тумане. — Ооо, тогда вряд ли, — с сожалением заключает бармен. — Черт, там же и телефон, и бумажник были, — Юнги обхватывает голову руками и почти скулит из-за собственной безответственности. — Плесни-ка мне двойной Кентукки. — Прости, приятель, но чем ты платить собираешься? — Аааайщ! Точно. И что мне делать? — поворачивается на барном стуле к окну и замечает, что дождь начинает стихать. — Есть один вариант, но думаю, тебе не подойдёт. — Выкладывай, мне сейчас всё, что угодно подойдёт. — Знаешь, где находится Французский рынок? — Что? — Юнги кажется, что не расслышал, но бармен повторяет. — В смысле, французский? — Ну, мы же во Французском Квартале, — ухмыляется омега. — Так знаешь или нет? — Да откуда? Я тут впервые в жизни. — Там магазинчик с вуду атрибутикой, ну, обереги, амулеты, прочая бижутерия… — Ведьмы, что ли? — усмехается Юнги. — В основном, конечно, гадалки, но сразу говорю, они ещё те шарлатаны, обчистят до нитки, а ты и рад будешь. Но тебе это сегодня не грозит, — хохочет бармен. — Вобщем, спроси, где находится дом Пи́но. Там живёт Аваджа — он тебе может помочь. — То есть все шарлатаны, а он, типо, нет? — недоверчиво смотрит Мин на человека, только тот отвечает серьёзным взглядом. — Он моей семье не раз помогал, как и многим в нашем Квартале. Если кто-то и способен отыскать твой пиджак, то только он. А теперь иди, я закрываюсь. Юнги снова поворачивается к окну, дождь уже прекратился. Однако в одной рубашке прохладно ещё. Второй день весны, раннее утро и похмелье — просто комбо! Квест под названием «Дойти до ведьмы и не сдохнуть от холода» торжественно открыт.***
Чимин — ранняя пташка. Чуть расцвело, он уже просыпается. Выглядывает на улицу, а там дождь; барабанит по крышам двухэтажных зданий, играется с мусором на земле, а ветер качает своими порывами разноцветные бусы, которые, ударяясь друг о друга или металлические ограждения балконов, издают мелодичный звон. Омега делает шаг вперёд и подставляет лицо крупным каплям. Дождь очень бодрит и наполняет силами. Подобные ощущения он испытал два дня назад накануне фестиваля, когда проходил ритуал Посвящения со своим дядей на кладбище возле склепа древней жрицы. Он тогда чувствовал каждой веной, каждой артерией, каждой клеточкой тела, как его наполняет энергия — благословение предков и единение с их душами. Чимин окончательно объединился с семьёй и почувствовал свой дар. Постепенно дождь прекращается, и на улице распускаются ароматы природы, особенно ярко ощущается запах влажной земли с оттенками снега и мокрой древесины. Чимин в восторге от него. Мокрый до нитки, а всё равно глаз не размыкает и стоит, наслаждается до тех пор, пока его не тревожат. — Простите, — отдалённо слышится низкий, слегка шепелявый голос. — Кажется, я заблудился. Не поможете найти дом П-пи́но? — дрожит и заикается. Чимин открывает глаза и, не оборачиваясь на английскую речь, идёт в дом. — Какого? — возмущается уже на корейском жаргоне альфа. Хочет плюнуть и пойти дальше, но омега возвращается с его пиджаком в руках и, подойдя ближе, отдаёт владельцу. Юнги на автомате принимает свою вещь, но от удивления не может начать двигаться. Красавец омега, что стоит перед ним невероятно притягателен. Светлые, от природы волнистые волосы прибиты тяжёлыми каплями дождя, пухлые губы слегка приоткрыты, а пара выразительных чёрных глаз смотрит на альфу неотрывно, изучающе, пытливо разглядывает, а затем омега бросает короткое: «Идём, я тебе погадаю» и, не дожидаясь ответной реакции, направляется обратно в дом. Юнги ещё какое-то время стоит, как загипнотизированный, но только Чимин скрывается за дверью, он приходит в себя. Проверяет карманы пиджака и поражается — телефон и бумажник в сохранности. Думает: «Неужели не позарился?», набрасывает пиджак на продрогшие плечи и хочет послать это гадание ко всем чертям, но уйти не может. Интересно всё же, откуда у гадалки его пиджак, и ещё немного интересно, что же омега ему нагадает. Альфа осторожно толкает скрипучую дверь и будто оказывается в другом мире, напоминающем допотопных людей и коренных жителей Америки: непонятные чучела с головами рептилий; скелеты в шляпах, обвешанные уже осточертевшими бусами; кресты на стенах, выполненные из костей, не дай бог Юнги узнать кого; черепа, уродливые глиняные фигурки с перьями и ракушками, тотемы, амулеты, обереги, прочие аксессуары, как и говорил бармен, много чего ещё, а в углу отдельная витрина для кукол вуду и масок, среди которых альфа натыкается на одну и вспоминает вчерашнего «индийского принца», которому и вручил собственный пиджак. — Так это был ты? — резко поворачивается в сторону омеги, но замирает. — Присаживайтесь, — спокойно произносит Чимин, жестом указывая на стул. Юнги садится за небольшой круглый стол, а Чимин занимает место с противоположной стороны. — Дайте мне свою руку. Юнги всё безоговорочно выполняет. Вытянутую ладонь гадалки накрывает своей, а тот её переворачивает внутренней стороной вверх и некрепко сжимает. Второй рукой вкладывает в неё мешочек с изображением руны, накрывает сверху ладонью, опускает веки и неразборчиво что-то шепчет. Затем резко замолкает и еле заметно улыбается. Юнги не терпится узнать, что же он видит. Но потом улыбка сменяется нахмуренными бровями, и Чимин открывает глаза. Отпускает руку альфы и содержимое мешочка высыпает на стол — это каури, но для Юнги — обычные ракушки. — Мучает Вас вопрос один сложный… — произносит задумчиво омега. — Но правильный ответ Вам известен давно, только озвучить не решаетесь. — Что это значит? — Вам виднее. Вижу разум затуманен, люди плохие вокруг, с толку сбивают. Избавляться Вам от них нужно, или быть беде. — Я спросил, что это значит? Кто плохой? Имя назови. — Вы и сами знаете. Себя спросите, а не меня. — Что? И это весь фокус? Я пришёл за ответами, а ты новую загадку загадываешь. — Вы пришли за пиджаком, господин Мин. А ответ у Вас был всегда. Просто решитесь его озвучить. И позвольте дать вам парочку советов: не держитесь за людей, которые Вас используют; слушайте свой внутренний голос; умейте ждать, если судьбой подарено, то никто не в силах отнять. — Морион, — громкий голос раздаётся в дверном проёме, слегка пугая увлечённую разговором пару. — У нас уже посетитель в такую рань? — Нет, дядя, он вернулся за пиджаком, который вчера во время праздника одолжил мне. — Да, благодарю, что вернули его в целости и сохранности. Я пойду. Чимин дожидается, пока за Юнги закроется дверь, затем начинает собирать ракушки обратно в мешок. — Кто это был? — буднично интересуется дядя, вызывая улыбку на лице племянника. — Ты знаешь, — продолжает заниматься своим делом. — Не понимаю, — актёр из Авиджа так себе. — Ты ведь не забыл, что во время ритуала Посвящения отдал мне часть своей силы? — омега улыбается, понимает, что племянник слишком силён, чтобы не раскусить его игру. — Вот и славно. — Так это правда он? Мин Юнги?.. — Да, я увидел это, как только коснулся. — И не догонишь, чтобы сказать ему? — Он сам меня найдёт, в нужное время, — заключает Чимин, переодеваясь. — Сейчас нельзя. — Уезжаешь? — с грустью спрашивает Авиджа, смотря на сумку недалеко от выхода. — Папа больше не может врать отцу. Я почти неделю здесь. Предложил бы поехать со мной, но ты же откажешься. — Чем больше вы живёте в Новом Орлеане, тем больше вы становитесь неподходящим для жизни в любом другом месте, — добродушно улыбается и за плечи притягивает к себе племянника. — Вау! Это ты сказал? — Крис Розе, — хихикает, продолжая обнимать на прощание Чимина. — И я с ним согласен. Не смогу в другом месте жить. А насчёт отца не переживай, он примет. — Я знаю, дядя, — вздыхает Чимин, отстраняясь. — Увидимся осенью? — В этом году поедут наши молодые жрецы, я слишком для этого стар, — племянник Авиджа стал мудрее и прозорливее. Он и сам понимает, что силы дяди по немногу покидают его. — Подожди. Возьми Шигиди и бережно храни его, — омега берёт одну из тех уродливых фигурок с перьями и отдаёт племяннику. — Дядя, перед тем, как я уйду, ты можешь мне кое-в чём помочь? — Конечно, Морион. Всё, что угодно.Спустя 8 месяцев
Ближе к обеду Юнги возвращается из очередной командировки в Сеул. На выходе из аэропорта его встречает верный помощник Намджун с новыми контрактами и договорами на сотрудничество. Пока автомобиль лавирует в плотном потоке, минуя пробки, Юнги, откинувшись на спинку кожаного сиденья, закидывает ногу на ногу, расстёгивает своё пальто и ослабляет тугой узел галстука. Секретарь Ким кладёт ему на колени большую синюю папку и чуть ли не в рот смотрит, ожидая подписи. Юнги принимается с интересом изучать материалы по сотрудничеству с одной малоизвестной фирмой, но достаточно перспективной — он сам проверил. Чутьё альфы и опытного гендиректора подсказывает, что стоит в этот раз довериться секретарю и согласиться, но Мин хочет на все сто процентов быть уверенным в правильности своего решения. — Да в чём проблема? Я тебе говорю, фирма чистая, я всё проверил, — распинается Намджун, стоя перед рабочим столом начальника, пока тот сосредоточенно изучает бумаги. — Помнится мне, про Тэхёна ты говорил то же самое. И где бы мы были сейчас, если бы я согласился? М? — омеге на это ответить нечего. Он прокололся, очень сильно ошибся, когда пытался убедить Мина на слияние с компанией «КимПро». — Если бы не гадалка, мы бы оба сейчас сидели вместе с ним. Международная торговля наркотиками… Это уму непостижимо, так меня подставить. Мы бы оказались в дерьме, Намджун! — только секретарь благодарности не испытывает. Его бы в любом случае не тронули, о своей-то шкуре он позаботился, а вот Мина могли посадить, вот только не удалось, как бы Намджун начальника не обрабатывал. — Так вот оно что? Ты ждёшь, что какая-то ведьма появится и скажет, заключать тебе договор или нет? Так? Давай теперь все вопросы с помощью магии будем решать. — Не расходись! — начинает раздражаться Юнги. — Я понятия не имею, где он. Когда о Тэхёне узнал, решил снова лететь в Америку, вот только Мориона там уже не было. Я к чему?.. Перепроверить нужно. — Но Юнги… — Завтра, Намджун. Сегодня я очень устал. Поеду домой. — Как скажешь, — выдавливает из себя улыбку секретарь. Юнги за последние полгода четыре сделки отверг. Если и этой компании откажет, то никто больше не захочет предложить свои услуги «МинТек». И хоть в этот раз компания действительно чистая, Юнги уже сложно в этом убедить. Попрощавшись с работниками и охраной, он садится в личный автомобиль и направляется в свой загородный дом. После долгого перелёта и всех навалившихся переживаний он, наконец, хочет насладиться тишиной леса и свежим хвойным воздухом. Дом, что Юнги приобрёл несколько лет назад — его крепость, обустроенная по всем предпочтениям альфы. В гостиной располагается настоящий камин, что греет в стужу и создаёт дополнительный уют. Рядом с домом находится большой дровник, где альфа с особым удовольствием колет дрова для камина. Ему нравится такая, в некотором смысле, допотопность: ходить за родниковой водой, самому себе готовить еду, колоть дрова, чтобы щепки летели, а потом наслаждаться запахом свежей древесины. Очень редко, но Юнги испытывает в этом потребность — находиться в состоянии, когда все мысли из головы улетучиваются, и он наслаждается звуками природы: звонким щебетом птиц, шелестом листвы, журчанием воды из родника, что находится рядом с домом. Юнги так по всему этому скучает, что, замечтавшись, глубоко уходит в свои мысли и едва замечает несколько ряженых подростков, неожиданно выскочивших на проезжую часть во время запрещающего сигнала светофора. Хоть скорость и не велика, Юнги приходится резко тормозить, чтобы предотвратить столкновение с детьми. Те даже не смотрят, куда бегут, и не останавливаются, чтобы извиниться. Альфу такое положение дел не устраивает, он припарковывает автомобиль к обочине и бежит вслед за сорванцами. В два счета догоняет одного из них и, хватая за шиворот, начинает отчитывать. Заметив, что третьего не хватает, двое других возвращаются и начинают умолять Юнги отпустить их друга, а то они не успеют. — Дяденька, простите, мы будем осторожнее, просто мы очень спешим. Отпустите, пожалуйста. — Ну и куда же вы так спешите, что под колеса машины бросаетесь? — Вы все равно не поверите. — А вот сейчас отвезу вас в полицию, там свои сказки будете рассказывать. — Нет, пожалуйста, — верещат дети так громко, что вынуждают Юнги закрыть уши. — Там колдун самый настоящий. Прямо из Америки. — Колдун? Что за чушь? — смеётся Юнги. — Мы же говорили, что не поверите, хотя всё, что он говорит, сбывается! — Да, да, моему другу он предсказал, что дедушке станет плохо, и именно он сможет его спасти, а моему старшему брату он предсказал встречу с возлюбленным. И вчера он привёл домой альфу. Вот мы и спешим, сегодня последний день. Дядя, отпустите. Сердце пропускает удар. Юнги никогда не верил в сверхъестественное, но после встречи с таинственным омегой, в корне поменял свое мнение, во всяком случае, в отношении одного юного, чарующе красивого омеги-ведьмочки. «А что, если это он?» — думает альфа и командует застывшим в ожидании ребятам: — Ведите. Они проходят ещё пару кварталов и сворачивают за угол, в укромный переулок, освещённый лишь горящими свечами в тыквах и мигающими огнями в самодельных склепах. На стенах развешаны приведения, выполненные из марли, и несколько скелетов, охраняющих вход в небольшой парк, где царит атмосфера Хэллоуина. А в углу скопом стоят мётлы, словно поджидают своих хозяев. В ряд располагаются палатки с атрибутикой праздника, сувенирами и сладостями, вокруг которых кружат ряженые дети, со сладкой ватой в руках или яблоками в карамели на палочке, но у одной из них людей гораздо больше, чем у остальных, и состоит в основном из взрослых. На удивление альфы, очередь оказывается большой и тянется примерно на десяток метров. Плата довольно символическая — 10 000 вон, поэтому и желающих много. Юнги не привык ждать, да и слишком нетерпелив он сейчас, чтобы томиться в очереди ради того, чтобы узнать, что всё было зря. Он хочет как можно скорее убедиться, что там нет того, о ком думает, и спокойно вернуться домой. Ведь так не бывает — просто случайно встретиться, вопреки всем целенаправленным поискам. — Эй дружище! Соблюдай очередь! — возмущается один альфа, когда Юнги, обогнув очередь, стал направляться к шатру. — Да мне просто нужно увидеть, там мой знакомый или нет? — Ну уж нет. Знаем мы таких, да? — ищет поддержки у остальных. — Окажется, что твой знакомый там, потом он тебя вперёд себя пропустит, а мы что, шутка для вас? Не звезди и научись терпению! — ещё несколько человек начинают гудеть по этому поводу, и Юнги оставляет попытки пробраться вперёд. Юнги дома всё равно никто не ждёт, а на улице стоит чудесная погода. В какой– то момент он даже начинает получать удовольствие от обстановки вокруг. Заливистый смех детей, разговоры о том, какой этот омега удивительный и чуткий отвлекают альфу от будничных мыслей и рождают трепет в груди всё ощутимее по мере того, как движется очередь. Проходит несколько часов, прежде, чем до входа в палатку остаётся лишь трое человек. За это время Юнги успевает познакомиться с несколькими омегами и альфами, которые любезно угощают его горячим кофе из ближайшего автомата и парочкой сэндвичей. Детвора разбегается по домам, а остальные палатки даже закрываются, потому что уже начинает смеркаться. Наконец–то подходит и очередь Юнги. Сердце замирает в тот момент, как он поднимает тяжелый палантин и переступает порог палатки. Останавливается в проёме, и с досадой выдыхает. Не он. Не Морион. — Простите, я ожидал, что… Что Вы… Вернее, — мысли путаются. — Не важно, я пойду. Юнги разворачивается, чтобы покинуть палатку, но с другой стороны так же поднимается палантин, и внутрь входит ещё один омега, одетый в символичный для Хэллоуина костюм ведьмы с высоким колпаком на голове и чёрной накидке с подкладкой нежно-лавандового цвета. — Морион, — шепчет Юнги и глазам своим не верит. Пульс внезапно учащается, а внутри сердце полыхает так, что альфа непроизвольно хватается за грудь и улыбается. — С возвращением, я тебя ждал, — с нежной улыбкой шепчет омега. — Нашёл, — глаза горят и кроме гадалки никого не видит. — Наконец-то. Он искал, чтобы ему погадали, а теперь совсем о другом думает. Будто мир вокруг перекрашивается в новые цвета и становится лучше. Та же самая обстановка кажется уже более захватывающей, место — более праздничным и красивым. Юнги даже не сразу понимает, что за ним не собирается очередь, а тропинка парка пустеет. Альфе даже кажется, что его приворожили. Потому что, смотря на омегу, который идёт рядом по правую руку, он чувствует, что влюблён. Немного придя в себя, он осматривается и понимает, что они уже далеко ушли от того парка, где работал Морион, и почти подошли к его дому. — Ты всю дорогу молчал, — Чимин останавливается возле подъезда многоэтажного комплекса. — Я просто не знаю, как реагировать. Полгода искал тебя, а ты оказался так близко, — смотрит прямо в глаза, а омега улыбается, и на душе так тепло, что не осень будто, а весна на улице. Что это? Юнги понять не может. Его это пугает, но чувствует, что если уйдёт, что-то оборвётся между ними, и связь утратится. — Тебя снова терзают сомнения? — Чимин и без касаний ощущает исходящее от Юнги напряжение. Только понимает, что связано это вовсе не с бизнесом, а самим омегой. — Хочешь зайти? — Нет, — громче, чем нужно, произносит Юнги, но внутри очень хочется подняться вместе с омегой к нему домой. — Я искал, чтобы Вы… Ты! Погадал мне. — Давай руку, — всё так же с милой улыбкой Чимин протягивает вперёд свою ладонь и ожидает, когда Юнги решит, вложить свою в неё или нет. — Смелее. Альфа делает небольшой шаг ближе и протягивает руку. Омега мягко берет чужую ладонь, накрывает сверху своей и тоже делает шаг навстречу, оказываясь так близко, что Юнги задерживает дыхание. Чимин опускает веки, как в прошлый раз, и снова улыбается. — Ты не следовал моим советам, поэтому снова сомневаешься, а зря. В этот раз вижу, что всё хорошо будет, если последуешь моему первому совету. — Это какому? — спрашивает, а в мыслях голос Мориона слышит: «не держитесь за людей, которые Вас используют; слушайте свой внутренний голос; умейте ждать, если судьбой подарено, то никто не в силах отнять». — Но кто это? Я не понимаю. — Поймёшь, — уверенно шепчет и отпускает руку, — если сейчас поедешь на работу. Омега пятится и заходит внутрь здания, а Юнги смотрит ему вслед и, только когда тот скрывается за дверями, идёт следом, вторя его имя. Время позднее, альфа снова прислушивается к словам гадалки и срывается на бег до своей машины, а после едет в офис.***
— Привет. Как ты? — раздаётся низкий голос и эхом разносится на весь кабинет генерального директора «МинТек». — Как зек, который не должен был сесть! — доносится из трубки достаточно чётко из-за царящей в здании тишины. — Если бы кто-то получше обработал Мина, то сидел бы он вместо меня. Да, братец Джуни? — Да я как мог обрабатывал его, всё эта гадалка виновата! — Какая ещё гадалка? — С Французского рынка. Морион, или как там его… Если бы он не убедил Мина отказаться, отвечаю, я бы его дожал! — Не мели чепуху! На Французском рынке одни шарлатаны. Не прячь свой провал за спины каких-то гадалок. — Не хочешь, не верь, но теперь он вообще все мои предложения отвергает. Даже в чистой сделке сомневается. Думаю, я сдамся, братик… — Не знал, что у тебя есть брат, — громом в тишине раздаётся грозный рык альфы. Юнги дважды хлопает в ладони, и в кабинете загораются лампы. — Юнги… — испуганно шепчет омега и роняет телефон на плитку. — Ты д-давно здесь? — Со слов: «я бы его дожал», — уже спокойным тоном произносит и вальяжно присаживается в собственное кресло. Омега с трудом сглатывает. Юнги всё слышал, защищаться или оправдываться бесполезно. — Что ты вообще здесь делаешь? — всё же бьётся до конца, бесполезно сотрясая воздух. — Так, ничего важного, обычные кадровые перестройки. Завтра утром передай все дела Хичолю, а сам убирайся, чтобы я больше никогда тебя не видел. Иначе… — поток слов прерывает короткий смешок. — Иначе отправлю тебя прямиком к братцу. Вон, — ровным голосом приказывает и после двухсекундной паузы добавляет: — пошёл! Намджун больше не находит, что сказать, кипит от злости внутри и обещает себе, что они с Юнги ещё встретятся. Вот тогда он и посмотрит, кто и куда сядет. А Юнги, пребывая в полнейшем шоке от изменений в своей жизни и впечатлений за один вечер, вновь садится за руль личного автомобиля и несётся к дому Чимина. Только ни номера квартиры, ни фамилии его не знает. Сидит в машине и бегает взглядом по окнам в поисках знакомого силуэта, но ничего. Он прямо сейчас так много сказать хочет, просто выйти из машины и кричать, обнимать прохожих, и это на него — всегда спокойного и здравомыслящего — не похоже. К тому же, поздно уже. А завтра он наберётся смелости снова. Ещё минуту смотрит в ночные окна, переводит взгляд на капот машины и вздрагивает, замечая тёмную фигуру человека, которая стреляет блестящими зрачками прямо в глаза и до чёртиков пугает. Опираясь задом о левое крыло машины и сложив руки на уровне груди, уже несколько минут стоит Чимин и, еле сдерживая смех, наблюдает за альфой. Такой забавный он — его истинный. Опуская кисти на капот по бокам от себя, омега слегка наклоняется вперёд и, как бы отталкиваясь от автомобиля, лёгкими шажками подходит к Юнги. Тот, узнав свою ведьмочку, опускает стекло, и в салон тут же ныряет белобрысая голова омеги. — Кхм. Может чашечку чая? — насмешливо тянет и смотрит гипнотизирующими глазами. — Что? — оживает статуя-Юнги. — Чай? Туда? — пальцем тычет в сторону дома, чудом промахиваясь и не попадая омеге в глаз. — В смысле… К тебе? Д-домой? — нервно сглатывает. — Можно подняться? — Да! Я же тебя пригласил. — Не думаю, что это хорошая идея. Мы только познакомились. Я тебя не знаю, ты меня не знаешь, мы друг друга не знаем. Не сто́ит. Я лучше поеду домой, — тараторит, не отводя взгляд от Мориона. — Или ты идёшь, — хрупкой ладонью ведёт по чужому виску, затем щеке и каждым пальцем слегка цепляет нижнюю губу, опуская ладонь на грудь, — или я, как все эти восемь месяцев, буду лежать ночью один в своей постели и ласкать себя, думая о тебе, выстанывать твоё имя в момент, когда дойду до края и изольюсь от игрушки в своей заднице, — сердце под рукой бьётся так бешено. — Или всё же от твоего горячего, твёрдого члена? — Твою мать! — все тормоза здравого смысла слетают к чертям. — Я что, это вслух сказал? — всё так же пристально смотрит на омегу, окончательно сбрасывая с себя ремень безопасности. — Чай? Отличная идея! Гениальная. Люблю чай… хочу… — как же ему хочется сгрести в тесные объятия этого бесстыжего омегу и утопить в своих звериных желаниях. Чимин понимает, что добился нужного эффекта, желание Юнги выделяется кожей, его феромон неконтролируемо усиливается и бьёт своей терпкостью и любимым ароматом корицы так, что земля кружится перед глазами. Юнги — горячий глинтвейн, согревающий и испепеляющий. Чимин хочет наконец попробовать его, напиться вдоволь, сгореть, если нужно. И альфа хочет, чтобы омега плавился под ним, поэтому нетерпеливо сбрасывает ремень безопасности и, забывая поставить машину на сигнализацию, быстрым шагом направляется за Чимином, который решает поиграть и удирает от разгорячённого альфы. Догоняет его в лифте и прижимает спиной к стене кабины, но не целует. Обнюхивает, трётся носом о шею, щёки и волосы, но никак не может уловить феромон омеги. — Дай мне, — просит, следом припадает губами к мягкой коже и дышит чаще. — Дай почувствовать, — ведёт губами по лицу, касается век, ощущая дрожание ресниц, и чувствует сладко-прохладные нотки малины с мятой. Его ведьмочка пахнет так вкусно, что Юнги рычит изголодавшимся зверем. Хоть альфа и не испытывал недостатка в сексе, но всё было не то, и омеги не те. Вот он — единственный, чьё лицо в его руках и на губах губы. Юнги целует яростно, заставляя омегу прижаться ближе, и кусает губу до крови, всю до капли слизывая, поглощая чужое «ауч» новым поцелуем. Створки лифта отворяются, но пара не в силах оторваться друг от друга. Целуются в коридоре, обтирая спинами каждый сантиметр стен. Каким-то чудом не выламывают замок на двери, что, собака, не реагирует на ключ-карту и не хочет впускать распалённую пару в квартиру. Заваливаясь в прихожую, Чимин включает свет, а автоматом подключается аудиосистема и самой первой играет мелодия «Moderator — My Witch». Юнги на миг отстраняется и, нахмурив брови, смотрит то на проигрыватель, то на поплывшего омегу. — А мне нравится, — хищно ухмыляется и толкает Чимина, предположительно, в спальню. Они быстро скидывают обувь, верхнюю одежду и уже целенаправленно перемещаются в комнату Чимина. Дурманящий сознание концентрированный аромат феромона альфы смешивается со сладостью, источаемой омегой, и раскачивает мир вокруг. Музыка, играющая в колонках, распространяет своё звучание по всей квартире и только больше подливает масла в и так бушующее пламя, пьянит и дурманит, вынуждает делать необычные вещи. Чимин, поддаваясь её ритму, усаживает альфу на кровать, а сам подходит к окну, чтобы задёрнуть шторы, и в такт мелодии начинает качать бедрами, плавно двигаясь из стороны в сторону. Он запускает руки в свои пушистые волосы, от лба к затылку ведёт пальцами, зачесывая их назад и пристально наблюдает за реакцией альфы, что в нетерпение разводит колени и расстегивает рубашку на несколько пуговиц сверху. Омега с наслаждением прослеживает изменение во взгляде альфы, когда спускает ладони ниже по длинной изящной шее, оглаживает грудь, скользит вдоль трепещущего под своими же пальцами живота и переносит ладони на бёдра. Играется с Юнги, ласкает себя через ткань, поворачивается спиной и, шире расставляя ноги, выгибается, отставляя аппетитный зад. Резко присаживается на корточки полубоком, прогибается и медленно начинает подниматься, заставляя Юнги в очередной раз подавиться слюной. Смотреть на соблазняющего омегу до одури приятно. Альфа внутри Юнги выламывает клетку, комната заполняется феромонами, что при нарастающем возбуждении просто кружат голову, лишая рассудка. Омегу хочется валить и трахать, и Чимин, как назло, идет будто нарочно медленно, весь дрожит от волнения и возбуждения и глубоко дышит, разом снимает всю одежду и предстает перед альфой полностью обнажённым. Идеальный! Восхитительный! Невероятно хорош собой! Он опускается на колени, грациозно подползает к кровати и останавливается перед альфой, хочет помочь ему снять верх, но тот в нетерпении рвёт на себе рубашку, звонко рассыпая по полу металлические пуговицы. Однако успевает перехватить кисти рук Юнги, что тянутся к ремню на брюках, и мягко отодвигает их. Рывком тянет альфу за бёдра на себя, пододвигая ближе к краю кровати, расстёгивает ремень, молнию на брюках и молча вытаскивает горячий и твердый член, что в полной боевой готовности. В такт музыки качает точёными плечами, дерзко облизывает свои пухлые губки и, игриво закусив нижнюю, опускает голову ниже к паху. Юнги медленно умирает, когда горячий рот вбирает в себя его член почти до основания. Борется с желанием схватить омегу за волосы и быть грубее, трахать его нещадно, пока не кончит. — Мооо-риии, — хрипит, выдыхая и сокращая имя омеги, окончательно погружаясь в свои ощущения и отчуждаясь от окружающего мира. — Айщ, как хорошо, — откидывает голову назад и закусывает губу, пока Чимин старательно сосёт, причмокивая и мыча от удовольствия. Его слюни стекают по мошонке и впитываются в простыни. Влажными пальцами он ведёт по бедрам альфы и короткими ноготками оставляет красные полосы на чувствительной коже, отчего альфа рычит и хватает омегу за волосы. Тот с громким чмоком выпускает изо рта желанный член и дует припухшие от долгой работы губки, влажные от слюны, которая стекает с подбородка на шею и чертовски возбуждающе блестит. — Ты так красив сейчас, моя ведьмочка, не представляешь, — наклоняется и, впиваясь в горячие губы, тянет омегу на кровать. Подминает податливое тело под себя и гладит, ласкает, трогает, целует, наконец, проникает пальцами в исходящий смазкой анус, и Чимин выгибается, просит больше ласк, больше пальцев в себе, больше Юнги. Они растворяются друг в друге моментально, не слышат музыку, скрип кровати, лишь стоны над ухом и потрясающие тела под касаниями. Юнги бегло покрывает мокрыми губами чувствительные места и ощущает неутолимую жажду по сладкому аромату малины. Хочет вечность так пролежать, чтобы вкус омежьей кожи отпечатался на его губах, хочет потеряться навек в сочной малине, всегда видеть приоткрытый в немом стоне рот, смотреть на прикрытые веками глаза, слышать, как омеге хорошо, приятно. Ему нравится смотреть, как Морион часто дышит, как впивается ноготками в его сильные руки, когда Юнги проникает пальцами чуть глубже, как просит войти в него, как тянет свои ладони на собственный член, желая кончить, но альфа не хочет, чтобы он себя трогал. Альфа хочет трогать сам, а ещё кусать, лизать, целовать, ласкать, всё хочет, всего Мориона до последнего сантиметра, до кончиков волос. Он раньше не знал, даже не думал, что можно так кого-то желать, и что этого будет мало. Юнги слишком много думает. А омега под ним изнывает от желания получить больше, скулит и просит, рвёт стонами его имя, льнёт ближе, напрягает бедра и рывками насаживается на пальцы альфы. Трётся о рельефное тело своим, царапает чужое горячее тело и дрожит от приближающейся волны оргазма. Пальцы у альфы умелые, легко скользят и кончиками массируют простату. Юнги больше не в силах просто смотреть, возвращается к манящим губам, толкает уже три пальца в текущее нутро и, убедившись, что омега готов его принять, скидывает с себя остатки одежды. Берёт небольшую подушку у изголовья, подкладывает её под ягодицы омеги и, запрокидывая его ноги на свои плечи, до побелевших пальцев обхватывает его бёдра и медленно входит на полную длину, разом ощущая все чувства и эмоции. В унисон давятся сладкими стонами, разрываемыми прерывистыми, но сильными толчками. Чимин плавится от чувства заполненности внутри, извивается, хватается за простынь, сжимая её в кулак до треска, и судорожно дышит, вот-вот ощутит долгожданный оргазм. Тянется руками, хочет прижаться к альфе, и тот буквально падает на влажное от пота тело, вжимая его в матрас и втрахивая, втрахивая резко и грубо, кусая шею, пока омега сцепляет ноги в замок на его талии и царапает широкую спину, захлёбываясь под волнами обжигающе-приятного удовольствия. Кончает, запрокидывая голову, выгибаясь и ощущая волнительную дрожь по телу колючими мурашками. Юнги чувствует вязкое тепло между их животами, ощущает спастические движения мышцы вокруг члена и рычит, ускоряется, хочет тоже излиться, наполнить Мориона собой, своим глинтвейном, чтобы омега пропитался его ароматом и в смешении собственного природного запаха — малины с мятой — образуется взрывной коктейль из огненной страсти и опьяняющей неги. Юнги вот-вот распадётся на атомы, улетит далеко в невесомое космическое пространство, потому крепко обхватывает тело омеги и испытывает лучшее ощущение в жизни. Перекатывается на спину и укладывается рядом, пытаясь отдышаться. А Чимин приподнимается на локте и опускает взгляд на испачканный спермой живот. Почти невесомо касается его пальцами и кончиками вырисовывает узоры по вязкой полупрозрачной белесой жидкости. Затем подносит их к приоткрытому рту и, распахивая губы шире, высовывает язык, после опускает на него сперва один палец и плотно обхватывает губами, специально, показательно закатывая глаза, затем второй, третий, пока не остаётся один, указательный. Юнги перехватывает его возле самых губ и, управляя чужой рукой, изящной фалангой ведёт по пухлым губам, и следом сам слизывает. — Сладкий, — отрывается, растягивая между губами нить слюны, — везде, — языком прерывает её и вновь валит омегу спиной на постель, вместе с ним утопая в мягких подушках.***
— Ты меня приворожил, признавайся? — перебирает пальцами мягкие волосы омеги, чья голова лежит на его плече. Омега усмехается и поднимает глаза на Юнги. — Вот, опять ты это делаешь, — улыбается. — Гипнотизируешь, и я влюбляюсь сразу, взгляда от тебя оторвать не могу, хочу касаться, прижимать к себе, душить в объятиях, наполнять лёгкие твоим ароматом, и целовать, — чмокает в лоб, — целовать, целовать… — Я сгораю от этих желаний с нашей последней встречи, — довольным котиком улыбается Чимин. — И нет, я не привораживал тебя. Такими вещами ни один уважающий свою религию жрец не будет заниматься. Приворожить одному — значит забрать у другого, а это не правильно. — Почему же тогда я вижу тебя второй раз, а уже с ума схожу от мысли, что ты можешь снова исчезнуть, моя ведьмочка, мой Морион? — прижимает к себе плотнее, на что омега обхватывает левой рукой грудь Юнги и сам жмётся теснее. — Потому что я — твоя судьба, а ты — моя. Я увидел это, как только коснулся твоей руки. Кстати, моё имя не Морион, я Пак Чимин, — хитро улыбается омега. — Так вот, почему я не смог тебя найти! — пазл складывается. Юнги, когда через пару месяцев после визита в Новый Орлеан узнал, что фирма Тэхёна обанкротилась, а сам он попал в тюрьму за торговлю наркотиками, сразу же вылетел в Америку. Не спасать друга или оказывать какую-то поддержку, а найти того самого омегу-гадалку, что помог принять верное решение. Вот только не нашёл никого с именем Морион, а тот омега — Авиджа — как сквозь землю провалился. — Я же говорил, умей ждать, если судьбой подарено, то никто не в силах отнять. Почему не послушал? — Глупый был и не верил во всё это колдовство и магию. А теперь верю. — Но я ведь не колдун… И не маг. — Ты моя ведьмочка, и ты существуешь, — альфа убирает руку из-под головы Чимина, спускается ниже, на подушку, и укладывается боком, лицом к омеге. Они разговаривают до самого утра, рассказывают про себя и свою жизнь. Узнают за одну ночь друг о друге абсолютно всё, и лишь к утру засыпают. А потом они гуляют по вечернему Сеулу, катаются на катке, смотрят кино в пустом кинозале и долго целуются на прощание. Посещают Рождественский фестиваль в районе ручья Чхонгечхон, участвуют в параде, где все горожане наряжаются в костюмы Санта Клауса. Чимин чертовски обворожителен в красном полушубке и с белой бородой. Посещают знаменитый парк развлечений «Lotte World». А после, когда стоят на смотровой площадке башни Намсан, Юнги крепко прижимает омегу к груди, завернув в своё пальто, и предлагает встретить Рождество вместе, в его загородном доме, возле камина и высокой до потолка ёлки. Когда едут домой, слышат затравленный и жалостливый скулеж в парке под скамейкой. Маленький рыжий комочек свернулся калачиком и дрожит, голодный наверное. Юнги видит глазки омеги, полные слёз, и без слов понимает, что Мика, так Чимин называет щенка, будет жить с ними. В Сочельник, возвращаясь с работы пораньше, Юнги забирает Чимина возле подъезда его многоэтажки, и они вместе едут в загородный дом альфы, но перед этим заезжают в торговый центр. Когда Юнги спрашивает Чимина, что тот хочет на новый год, омега хитро улыбается, произносит лишь: «Есть у меня одна идея!» и берёт с альфы обещание выполнить одно единственное желание. А Юнги разве может отказать? На предложение пойти в магазин вместе, получает отказ, а о подарке, который Чимин выбрал для себя узнаёт только дома. — Я это не надену! — Мин держит в одной руке красный свитер с изображением снеговика на груди, а в другой — бордового цвета пижамные штаны. — Ни за что! — Прямо-таки «ни за что»? — Чимин игриво спускает с одного плеча свой красный свитер с изображением оленёнка, который намеренно купил на несколько размеров больше, зная, как сильно альфа любит его ключицы и тонкую шею. Более того, он наклоняется к полу, где валяются упаковочные пакеты и из одного из них достаёт ободок с небольшими оленьими рожками, как конечный штрих непорочного образа. Но Юнги-то знает, что Чимин его ведьмочка, горячий и бесстыжий чертёнок. — Между прочим, ты обещал мне желание, — вот уже губки дует, и альфа не смеет больше отказывать своему омеге в столь простой просьбе. — Давай сперва ёлку в рождественский вид приведём, а потом я надену это твоё пестрое безумие, обещаю, — Чимин сияет, и Юнги счастлив. Ему нравится наблюдать, как его радостный омега кружит вокруг ели в свободных, даже спадающих с талии, бежевого цвета штанах; как он на цыпочках пытается дотянуться до верхушки, чтобы нанизать на неё звезду. Такое умилительное зрелище, что Юнги позволяет себе лёгкий смешок, на что Чимин дует губки, чёрт, даже это он делает красиво и оттого выглядит ещё притягательнее. — Ну не смейся, — мило так топает ножкой, а Юнги не может. Подходит сзади, хлопает по упругой попке омеги, присаживается на корточки и просовывает свою голову меж стройных ножек, спрятанных в широких штанах. — Держись за меня крепче, Бемби! — Нет! Я тяжелый, ты не сможешь меня поднять! — кричит омега, пытаясь руками обратно отпихнуть голову. — Вот сейчас обидно стало! — Ага! Пусть лучше обидно, чем мы завалимся на нашу ёлку, и потом будем вытаскивать из жопки иголки, — заливисто смеясь, щебечет Чимин. — Хотя секс на хвое был бы восхитительный, — играя бровями, смотрит на альфу сверху вниз. Юнги всё же вытаскивает голову, но от своей идеи не отступается. Немного привставая, обвивает руками омежьи бедра и поднимает Чимина, чтобы он, наконец, водрузил на вершину ели символ Рождества и Нового года. Юнги притравливает омегу, выпуская феромон глинтвейна с корицей и лимоном. Их запахи смешиваются, пьянят сознание и возбуждают. Юнги опускает Чимина на пол, но не выпускает из своих объятий, перемещает цепкие руки выше и нахально скользит ладонями под свитер. Омеге в объятьях тепло и уютно. Нос альфы, щекочущий шею, распускает мурашки по коже лёгким дыханием, и Чимин знает, чем это может закончиться. — Юнги? — зовёт тихо, а тот мычит в ответ. — Ты ничего не забыл? — по рычанию за ухом понимает, что вспомнил и улыбается довольно. — Ты пока переодевайся, а я за твоим подарком схожу, — бросает омега и убегает в комнату. Желания любимых нужно исполнять. Тем более, такие пустяковые. Юнги, не без ворчания, натягивает на себя новогодний костюм из категории «для парочек» и присаживается в кресло, ожидая Чимина. В тишине слышится только треск огня в камине и тихое сопение Мики. Альфа обводит взглядом свою гостиную и не узнает её. Не будь Чимина в его жизни, сегодня не красовалась бы красавица-ёлка в его доме, не распускала бы прелестный хвойный аромат, такой любимый Мином; на стенах не было бы ни одной гирлянды; ни одного чулка на камине; даже крошка Мика, сейчас мирно спящая возле огня, возможно, до сих пор бы мёрзла под лавочкой в парке. Юнги натыкается взглядом о вазу с мандаринами, скромно скучающую за всевозможными статуэтками на комоде. Он берёт парочку и, очистив на месте, возвращается в кресло. Аромат свежего мандарина смешивается с остальными запахами в воздухе и придаёт атмосфере ещё больше праздничности, больше чуда, более яркое ощущение приближающегося Рождества. Чимин молча стоит в проёме из комнаты в гостиную и наблюдает за тем, как его альфа забавно уплетает одну за другой ярко-сочные дольки мандарина. Он так аппетитно ест, что омега не решается его прервать своим появлением. Он смотрит и умиляется тому, как Юнги запихивает в рот сразу несколько долек и закатывает глаза от удовольствия. Не выдерживая больше этой милоты, он входит и забирается с ногами на альфу. Нет, это слишком сложно — увидеть, как Юнги есть мандаринки, и не засмеяться. — Фто, — недовольно возражает альфа. — Ничего, сладкий, — шире улыбается Чимин и слегка тянет его за щёчки. Край свитера снова сползает с плеча, оголяя его и открывая виду глубокие чашечки ключиц. Альфа с болью на лице сглатывает, слизывает остатки мандаринового сока с губ и, подхватывая омегу на руки, тянет к себе ближе. Видит перед собой небольшую квадратную упаковку в крафтовой обёртке, перевязанную золотистой лентой, и переводит вопросительный взгляд на Чимина. — Подарок, — отвечает на безмолвный вопрос. Юнги тянет за золотистую ленту, разрывает упаковку и, открыв картонную коробку, обнаруживает внутри стеклянный шар на деревянной подставке с красивой гравировкой: «Подарок судьбы». — Что это? — непонимающе смотрит в мутный шар. — Возьми его, положи на ладонь и внимательно смотри. Юнги берёт холодный шар и кладет его на свою большую ладонь, через мгновение он начинает ощущать нарастающее тепло, а внутри шара появляется картинка, как проекция, в которой он узнает себя и Чимина. Он, не отрываясь, внимательно смотрит на неё и узнает не только пару, сидящую в кресле, но и камин, Мику, ёлку, даже обёрточную бумагу от подарка Чимина. — Но как? — завороженно смотрит то на шар, то на омегу. — Это ведь мы… Сейчас… Это магия? Ты это только что сделал? — Какой ты смешной, Юнги-я. Этот шар я бережно храню с того самого дня, когда я впервые коснулся тебя и увидел этот момент. Мне тебя сама Судьба послала. Я попросил дядю, чтобы он помог мне перенести это видение в шар. Ты бы не смог увидеть то, что увидел я, если бы не был моим. Уже с того момента я знал, что мы увидимся снова и уже никогда не расстанемся. В этом предмете все мои чувства к тебе. Береги его. Хорошо? — Но если ты знал, почему не сказал? Столько времени потеряно! — Так было нужно. Я дал тебе три важных совета, чтобы помочь, но ты позабыл о них. И если бы я в то дождливое утро догнал тебя и рассказал о нашей связи, ты бы не поверил. Юнги хочет запротестовать, но молчит, потому что омега прав. Он не верил во всё то, что связано с Чимином и, скорее всего, поступил бы так, как он сказал. — Ты прав, — устало прикрывает веки, не опуская головы, и тускло улыбается. — Но это было тогда, а сейчас я верю. И тоже хочу, чтобы ты увидел мои чувства. Чимин молча переплетает пальцы с Юнги и сцепляет их в замок. — Прикрой глаза и расслабься, — шепчет чуть слышно, и в это мгновение их чувства синхронизируются. Они могут ощущать весь спектр эмоций на двоих. Это волшебно, но в какой-то степени пугает. Юнги, не веря своим ощущениям, хочет разорвать связь и высвободить руки, но Чимин их сильнее сжимает. — Тише, доверься мне! — Это нормально? То есть со мной это впервые, это пугает, но мне хорошо. — Это наша связь истинных, плюс мой дар смог вывести наши чувства на обозрение. — То есть, то, что я ощущаю, это твои истинные чувства ко мне? — Да, а я — твои, и сейчас я на седьмом небе, потому что, наконец, рассказал тебе об этом. Словно сцена из романтического кино: они смотрят друг на друга, краснея и волнуясь, а после приближаются резко и целуются, нежно, трепетно, наслаждаясь моментом. В животе рой бабочек крыльями трепещет, а сердце в груди то замирает, то бьётся часто. Так хорошо, как сейчас, им не было ни разу в этой жизни. — Пойдём! — Чимин спрыгивает с колен альфы и увлекает за собой. — Куда? — растерянно смотрит вслед, не предпринимая попытки встать. — Есть рождественский кекс, — ухмыляется омега, хищно смотрит, облизываясь. — Я что-то не голодный, — откидывается в кресле Юнги. — О, у меня мандаринов целая ваза. Хочешь? Чимин никак не поймёт, он шутит или действительно не догоняет, что к чему? А Юнги внутри замирает от предвкушения, его сердце бьется в бешеном ритме, как у загнанного кролика, но виду не подаёт. — Ну что же, давай свои мандаринки, — наигранно грустным тоном произносит Чимин и возвращается к альфе на колени. Ох, эта парочка так любит играть друг с другом. — Попался? — резко тянет омегу на себя Юнги. — Больше не убежишь, прямо здесь тебя возьму, под этой ёлкой. И пусть хоть вся задница будет в иголках, не убежишь, — носом скользит в изгибе шеи, втягивая сладкую малину с охлаждающей мятой, пальцами в округлые ягодицы впивается и тянется к губам, но Чимин не отвечает. — Нет, — перечит и на полном серьёзе. — Не возьмёшь, потому что мы пойдём в душ, — придвигается ближе, — быстро разденемся по пути, пока будем целоваться, — приближается к уху и шепчет, еле ощутимо ёрзая на возбуждающемся члене, — а затем войдем внутрь и там ты меня возьмёшь. Прижмёшь меня горячей грудью к холодному стеклу кабины и искусаешь шею и плечи. Я буду стонать и выгибаться, рисуя сосками узоры на запотевшей прозрачной стене душевой кабины. Буду вздрагивать от каждого касания головки о стекло и просить, скулить, выстанывать твоё имя, пока ты будешь трахать меня пальцами, затем вылизывать и снаружи и изнутри, щекотать кончиком языка сфинктер, и до тех пор, пока не вставишь в меня свой твёрдый член. И тогда, когда мы оба достигнем пика, ты вонзишь свои клыки мне в шею и оставишь прекрасную метку. Я закричу от жгучей боли и эйфории, а ты обхватишь моё тело поперёк живота и прижмешь к себе, зализывая рану. Как тебе план? Идём? — снова встаёт, потому что альфа больше не держит его. Юнги на краю. — Не идём, — растерянно произносит. — Бежим! — срывается с места, подхватывает омегу под бедра и, сопровождаемый звонким смехом, уносит его в душевую, по пути жадно целуясь и раздеваясь, как гадалка и предсказывала.