Уэнсдей Аддамс и школа Хогвартс

Ларисса Уимс сидела у себя в кабинете, когда к ней пришли Мортиша и Гомес Аддамс. Оба в черном как на похороны и как всегда излучающие темную энергетику, но при этом улыбающиеся, будто они были самыми светлыми добрыми людьми на свете. Ларисса знала, что это не так. Получив от них письмо о том, что они хотят пристроить свою старшую в Хогвартс, Уимс была готова выть волком, понимая, сколько головной боли ей принесет девчонка. Но Уэнсдей была волшебницей, и Ларисса была не в праве ее не взять. — Мортиша, Гомес, рада вас видеть, — расплылась в улыбке Уимс. Будь ее воля, она бы никогда больше с ними не встречалась. — Ларисса, спасибо, что позволила Уэнсдей поступить в Хогвартс в середине учебного года, хоть это и против правил, — Мортиша элегантно села на кресло напротив директорского стола. — Что вы, это мой долг перед магическим сообществом. Уверена, Уэнсдей станет выдающейся волшебницей. Могу я поинтересоваться, почему вы не отдали ее в школу, когда ей исполнилось одиннадцать, как положено? Мортиша и Гомес переглянулись. Когда Уэнсдей только родилась, Вторая Магическая Война была в самом разгаре. Аддамсы тогда перебрались в Америку, чтобы не участвовать в конфликте. Мысль об Ильверморни они откинули сразу же. Местная политика не устраивала Аддамсов, они придерживались более традиционных взглядов на обучение. Потому отдали Уэнсдей в общеобразовательную школу для магглов, а магией занимались дома, в индивидуальном порядке. — Ты помнишь те времена, Ларисса, — ответила Мортиша, чуть погодя. — Я слышала, многие семьи волшебников по сей день не доверяют Хогвартсу. Но как только мы услышали, что пост директора заняла ты, нам стало намного легче принять решение. — Приятно слышать, — улыбнулась Уимс. — Я полагаю, у Уэнсдей есть все необходимое для того, чтобы приступить к занятиям? — Верно, учебники и прочее у нее есть, — кивнул Гомес. Он лично сопровождал дочь в Косой Переулок, чтобы приобрести нужные вещи по списку. — Отлично, в таком случае, я бы хотела с ней познакомиться, а на ужине в Большом Зале мы проведем церемонию распределения, все как полагается. — Если это возможно… — Мортиша поднялась с кресла вслед за Уимс. — можно распределить ее здесь, сейчас? — В смысле? — удивилась директор. — Мы бы не хотели делать из появления Уэнсдей в школе какой-то сенсацией, понимаешь? Было бы комфортнее, если бы ее распределили сейчас, а вечером она пойдет на ужин со всеми остальными. Уимс потребовалось время, чтобы взвесить все «за» и «против». Зачисление нового ученика посреди учебного года, конечно, не было постоянной практикой, потому каких-либо строгих протоколов тоже не предусматривалось. К тому же, хоть появление Уэнсдей не придавалось широкой огласке, конечно же, вся школа о этом знала. В таком случае, делать отдельную церемонию распределения не было смысла. — Хорошо, — кивнула Уимс, и Мортиша привела дочь для знакомства с директором. Уэнсдей без интереса осмотрела кабинет, а после перевела взгляд на Уимс, от которого у последней появилось неприятное чувство, будто девочка хочет использовать невербальное заклинание. — Здравствуй, — несмотря на это, Уимс старалась быть дружелюбной. — Здравствуйте, — холодно ответила Уэнсдей. Уимс глубоко вздохнула, понимая, что с этим ребенком будет тяжело. — Меня зовут директор Уимс, я надеюсь, мы с тобой подружимся. — Это вряд ли, — ответила Уэнсдей. — Уэнсдей тяжело сходится с людьми, но я уверен, что в Хогвартсе все изменится, — поспешил сгладить напряжение Гомес. — Знаешь, мы с твоей матерью были соседками, когда учились здесь вместе. — И вы не сошли с ума? Впечатляет, — сказала Уэнсдей, хотя на ее лице не отразилось ни впечатления, ни чего-либо еще. Уимс решила пропустить это замечание мимо ушей. — Присаживайся, пожалуйста, сейчас мы определим тебя на факультет, — Уимс указала на кресло, в котором до этого сидела Мортиша. Родители Уэнсдей с замиранием сердца смотрели на то, как директор доставала с полки старую Распределяющую Шляпу. Аддамсы никогда не кичились своей кровью, в отличие от Блэков или Лестрейнджей, но они бы соврали, если бы не огорчились, оказажись их дочь каком-либо факультете помимо Слизерина. Распределяющая Шляпа что-то недовольно промычала, когда ее потревожили раньше срока. Сначала она начала по привычке исполнять гимн школы, но Уимс сообщила, что для этого нет необходимости. Буркнув что-то в ответ, Шляпа замолчала, а потом, чуть коснувшись черных как смоль волосы девочки, произнесла: — Слизерин! Было слышно, как Гомес и Мортиша облегченно выдохнули. Уимс чуть заметно покачала головой, потому что была уверена, что другого ответа и не будет. Уэнсдей же равнодушно отреагировала на распределение, встав с кресла, она принялась ждать последующих указаний. Через пару минут в кабинет зашла ученица. Она почему-то слишком жизнерадостно улыбалась, вызывая у Уэнсдей приступ тошноты. — Это Инид Синклер. Она староста Гриффиндора. Пока все комнаты в гостиной Слизерина заняты, вы поживете вместе. В следующем году первым делом переселим тебя к твоему факультету, — сообщила Уимс. — Инид покажет тебе школу и вашу комнату. Когда все вышли из кабинета, Уимс несколько обреченно подошла к портрету Дамблдора, который висел над камином. Старик усмехнулся, глядя на нее из-под своих очков-половинок. — А я тебя предупреждал, — добродушно сказал он, наблюдая за женщиной. — У меня все было под контролем, — жалобно отозвалась Уимс, наливая себе в стакан виски. — Надо продержаться всего полтора года, Уэнсдей уедет и все вернется на круги своя. — Совсем скоро у тебя ожидается прибавление в лице отпрысков Поттеров и Уизли, сомневаюсь, что «все вернется на круги своя», — усмехнулся Дамблдор. Еще немного потешив себя отчаянием директора, он закрыл глаза и притворился, что уснул. Уимс же завалилась на директорское кресло и осушила стакан залпом. Пока Инид проводила экскурсию, Уэнсдей молча рассматривала школу, куда ее запихнули родители. Первое, что Уэнсдей поняла, сбежать отсюда нелегко, но возможно. За порядком здесь следил старый сквиб по имени Филч. Он не был проблемой, так как еле ходил, да и видел он плоховато. Больше всего ее волновали портреты, которые были буквально на каждой стене, и призраки, вылетающие из ниоткуда. Надо было искать подпольные выходы. — Хей, Инид, слышал твоя соседка не в себе. Говорят, она ест человечину! — к ним подлетел какой-то парень, который тут же осекся, заметив Уэнсдей посади Инид. — Кхм, — замялась Инид. — Уэнсдей, познакомься, это Тед Люпин. — Привет, — Тед неловко помахал рукой в знак приветствия и поспешил удалиться. — Не обращай на него внимания, он хороший, просто любит всякие сплетни, — попыталась оправдать своего друга Инид, но Уэнсдей лишь кинула равнодушный взгляд в сторону, куда он убежал и пошла дальше. Пройдя до конца коридора, она уперлась в стену. Оглядевшись, она поняла, что это тупик, ни справа, ни слева ходов не было. — Видимо, Распределяющая шляпа и правда никогда не ошибается, — сказала Инид, подойдя к Уэнсдей. — Что это значит? — Ты нашла гостиную своего факультета, она за этой стеной, — Инид кивнула головой в сторону тупика. Уэнсдей со скрытым любопытством начала разглядывать стену. Она попыталась нащупать рукой какой-нибудь камень, надавив на который, можно было бы открыть дверь, но ничего подобного не нашла. — Чтобы ее открыть, нужно знать пароль. — Что за пароль? — Я не знаю, это же гостиная Слизерина. Узнаешь его в следующем году, когда переедешь в это подземелье, — последнее слово Инид произнесла с легким отвращением. — Студенты живут в подземелье? — Ученики Слизерина, да. Говорят, что там жутко. Повсюду паутина, настоящие черепа как предметы декора и даже есть картина, на которой убивают единорога, — Инид поежилась, но посмотрев на Уэнсдей, усмехнулась: — Уверена, тебе понравится. Уэнсдей промолчала, но она отметила, что хотела бы посмотреть на это подземелье. Как жаль, что она планировала сбежать раньше, чем ей дадут переселиться в ее гостиную. Гостиная Гриффиндора находилась в башне, до которой нужно было подниматься по лестнице, которая постоянно перемещалась. Уэнсдей, конечно, не составит труда запомнить, по какому принципу происходит передвижение, но для этого понадобится время. Да, ее мать выбрала идеальную тюрьму. — Пушистый кролик! — сказала Инид портрету, на котором была изображена женщина средних лет с весьма внушительными формами. Та одобрительно кивнула и открыла проход в гостиную. — Это наш пароль. — Его надо произносить каждый раз? — спросила Уэнсдей с чуть заметным отвращением. — Да, иначе не попадешь внутрь и придется спать на лестнице. — Лучше спать на лестнице, чем говорить это вслух, — отметила Уэнсдей, проходя внутрь. Инид промолчала на это замечание. — Наша комната на самом верху, а здесь можно читать, делать уроки, греться у камина. Иногда мы собираемся вместе всем факультетом и просто зависаем вместе. Наша комната на самом верху. Они поднялись по еще одной узкой, винтовой лестнице почти под самую крышу. Комната была не очень просторной. На большом окне был наклеен разноцветный витраж. Повсюду висели флаги Гриффиндора, какие-то гирлянды и еще куча радужного барахла, которое Уэнсдей намерилась выкинуть. На ее кровати уже лежала форма, на полу в углу комнаты стоял ее чемодан с одеждой и школьными принадлежностями. — Ты привезла какое-нибудь животное? — спросила Инид, усаживаясь на свою кровать. Уэнсдей вопросительно посмотрела на нее. — Ну… Можно привезти кошку, сову или жабу. Я вот хотела привезти кошку, но мама мне запретила. Пришлось взять сову. Но она весьма полезная, каждую неделю приносит мне письма из дома. — Нет, я никого с собой не… — Уэнсдей не успела закончить предложение, потому что в глубине комнаты послышался шорох. Инид пискнула и забралась на кровать с ногами, в ужасе смотря в темный угол, откуда доносился звук. — Неужели это крыса. Мы же на самом верху, тут не может быть крыс! — Тихо. Никакая это не крыса, — Уэнсдей уверенно пошла на звук и уже через секунду держала в руках руку. — Не в прямом смысле, как минимум. — Уэнсдей, что это? — Инид прикрыла рот, чтобы не закричать от страха. В руках Уэнсдей буквально брыкалась отрубленная рука со шрамами. — Это Вещь, — ответила Уэнсдей, пытаясь удержать руку, которая все норовила вырваться. — Я тебя отпущу, а ты не смей убегать, понял? Вещь чуть успокоился и как будто бы кивнул. — Тебя моя мать послала, да? Чтобы ты шпионил за мной? — Уэнсдей положила Вещь на стол, и он утвердительно постучал пальцем. — Я так и знала. Значит так, я либо запру тебя до конца семестра в этом столе, и ты будешь выцарапывать путь на свободу. Либо ты поклянешься мне в верности. Вещь прикинул перспективы. Видимо, ему не хотелось повредить свой маникюр, пытаясь выбраться из ящика, поэтому он неуверенно согнул указательный и средний палец, показывая, что выбирает второй вариант. — Отлично, — кивнула Уэнсдей. Инид все это время продолжала со страхом наблюдать за их диалогом, но под конец немного осмелела и подошла к столу, чтобы рассмотреть Вещь. — Вещь это Инид. Инид — Вещь. — Приятно познакомиться? — неуверенно сказала Инид. Вещь жестами ответил «мне тоже». После этого Уэнсдей переоделась в школьную мантию, на которой красовалась змея — герб Слизерина. Недолго думая, она достала палочку из чемодана и произнесла заклинание, от которого герб превратился из серебряно-зеленого в черно-белый. — Так то лучше, — удовлетворенно подытожила Уэнсдей, убирая палочку во внутренний карман. — Пойдем, у нас ужин через пол часа. Покажу тебе большой зал, — сказала Инид, выходя из комнаты. Подождав пока Инид выйдет, Уэнсдей повернулась к Вещи. — У меня для тебя задание. Я уверена, в этом замке есть какие-то потайные ходы, я хочу, чтобы ты их нашел, понял? — прошептала она. Вещь утвердительно стукнул пальцами и, спрыгнув со стола, убежал, прячась в тени. Глубоко вздохнув, Уэнсдей пошла следом за Инид. Большой зал был огромным. В нем стояли четыре длинных стола, за которые уже рассаживались ученики, на потолке отражалось небо, точно такое же, которое можно было видеть за почти панорамными окнами, а в самом конце стоял пятый длинный стол для учителей. — Сейчас можно садиться за любой стол, но в начале и конце года все рассаживаются по столам своих факультетов. Стол Слизерина там, — Инид кивнула в сторону самого левого стола у стены. Уэнсдей посмотрела туда и увидела, что большинство слизеринцев сидело за ним, предпочитая не разбредаться по всему Большому залу. По мере того, как Инид и Уэнсдей продвигались вперед, ища свободное место, все косились на них. Точнее сказать, все смотрели на Уэнсдей. Кто-то с любопытством, кто-то со страхом, кто-то с усмешкой. Больше всего внимание привлекал черно-белый герб на мантии. Свободные места они нашли рядом с Тедом, который уже накладывал себе еды. — О, снова здравствуйте, — сказал он, заметив, кто к нему подсел. Инид улыбнулась в ответ, а Уэнсдей проигнорировала, выбирая, что наложить себе в тарелку. — Завтра с утра собрание старост, ты знаешь? — Нет, — помотала головой Инид, — во сколько? — В девять, МакГонагалл ждет у себя в кабинете, — ответил Тед. Он хотел было продолжить беседу, но наткнулся на взгляд Уэнсдей и отвернулся, начав разговаривать с одногруппниками по другую сторону. — Кто такая МакГонагалл? — спросила Уэнсдей у Инид. Та кивнула в сторону учительского стола. — Профессор в остроконечной шляпе. Она декан Гриффиндора и преподаватель трансфигурации. После Войны она какое-то время занимала пост директора, но потом решила от него отказаться. Теперь наша директор Уимс. — Почему она отказалась? — Не знаю, может она уже слишком стара для этого. Хотя Дамблдору было лет… сто пятьдесят, когда он был директором, — пожала плечами Инид и принялась за свой салат. — В любом случае, я не уверена, что кто-то кроме профессоров знает, в чем была настоящая причина. Уэнсдей еще раз посмотрела на профессора. Она выглядела уставшей и чем-то явно недовольной. В этот момент из двери, которая находилась позади профессорского стола вышла Уимс, и Уэнсдей заметила, как настроение МакГонагалл еще больше ухудшилось. Уимс же, кажется, не обратила на это внимание. Она широко улыбнулась всему преподавательскому составу, а потом и ученикам. Многие улыбнулись ей в ответ. — Приятного всем аппетита, — громко сказала она. В ответ послышалось «спасибо». Уэнсдей лишь закатила глаза. Она перевела взгляд на учеников своего факультета. Почти весь стол сидел по своим группам, и самая большая собралась вокруг девушки с серебристо-голубыми волосами. Они о чем-то разговаривали, периодически поглядывая на Уэнсдей. — Кто это? — спросила она Инид, когда в очередной раз после того, как они посмотрели на Уэнсдей, засмеялись. — Дельфини Лестрейндж и ее приспешники, — фыркнула Инид. — Она считает себя королевой Хогрвартса, по слухам она дочь самого Волан-де-морта, — понизив голос добавила она. — По слухам? — Ну, точно известно, что ее мать Беллатриса Лестрейндж, а вот отец… Но она сама всем рассказывает, что она дочь Темного Лорда, поэтому за ней все так бегают. Уэнсдей промолчала. Про магическую войну и Волан-де-морта ей рассказал отец. Мать постоянно уклонялась от ответов и не хотела ничего говорить, это очень раздражало Уэнсдей. Она считала, что от нее пытаются скрыть какую-то важную информацию, ведь война и человек, который сумел разделить свою душу на несколько частей, поместив их в вещи, звучали очень интересно и загадочно. Но, когда ей, наконец, все рассказали, Уэнсдей разочаровалась. Одержимость чистотой крови у Темного Лорда, который сам был полукровкой, это так примитивно. То же самое, что Гитлер, который ненавидел евреев, хотя сам был евреем по маминой линии. Избитая и клишированная тема, которая тут же перестала интересовать Уэнсдей. И девчонка, которая очевидно гордится своим родством с Волан-де-мортом, тут же вызвала у Уэнсдей лишь раздражение. — Я наелась, пойду обратно в комнату, — сообщила Уэнсдей и встала из-за стола. — Сможешь найти дорогу? — обеспокоенно спросила Инид. — Разберусь. Конечно, без помощи Инид, дойти до башни Гриффиндора оказалось не так просто. Но дорога лишь заняла чуть больше времени, чем в первый раз, и Уэнсдей оказалась у портрета Полной Дамы. — Пароль? — спросила картина. Уэнсдей глубоко вздохнула и, убедившись, что рядом никого нет, быстро произнесла: — Пушистыйкролик. — Что-что? — переспросила женщина. Уэнсдей начала раздражаться. — Пушистыйкролик. — Дорогуша, ты так тараторишь, что я не могу разобрать, что ты говоришь. — Пушистый кролик! — громко и четко сказала Уэнсдей, отчего люди на соседних картинах осуждающе на нее покосились. — Так бы сразу и сказала, — закатила глаза Полная Дама и открыла проход. Уэнсдей лишь покачала головой, не веря тому, что ее заставили сказать это целых три раза. Быстро взбежав по лестнице, она зашла в комнату и тут же начала срывать витраж со своей стороны окна. Инид вернулась в комнату через час и с ужасом посмотрела на то, во что она превратилась. — Что ты сделала с моей комнатой? — Разделила ее, — холодно ответила Уэнсдей, делая последние штрихи. Она откинула остатки витража на сторону комнаты Инид и села за стол, на котором уже стояла печатная машинка. — А теперь пожалуйста, будь тише, я собираюсь писать. Инид попыталась перебороть негодование и, громко хмыкнув, села на свою кровать, рассматривая темную сторону комнаты Уэнсдей. Решив, что ничего не может с этим поделать и ей придется потерпеть всего каких-то полгода, она переоделась и легла спать, чтобы проснуться с утра к собранию. Уэнсдей же еще до поздней ночи наслаждалась тишиной и звуком печатающей машинки.