***
Твоя красота — всего лишь форма твоего черепа
И я повелся на неё, и был полным дураком, пока верил ей
Нас привлекает мышечная ткань, кости, молочные железы
Все те детали, что красиво сделаны, но сделаны без души
приятные крики, заглушенные серой изолентой, смешиваются со стуком, пробуждая желание, скрываемое долгие годы далеко под сердцем. руки обволакивает тёмный, как душа и прогнившая печень, латекс, гадкую и до боли хитрую улыбку покрывает маска. изучение давно не встречаемых скальпелей и зажимов, замоченных в новеньком спирте, – стерильность превыше всего, - проходит не долго. не дольше проверки на остроту, проводимой на собственной коже. слаще конфет с крепким чаем только кровь с пониженным гемоглобином. язык проходится по пробному порезу, слизывая крапинки в уголках раны. наслаждается вкусом, смакует, словно гурман-вампир и много понимает в сортах человеческих жидкостей, пробуждая животную тягу. в тонких фалангах быстро появляется шприц, до верху набитый неизвестной субстанцией, иголка которого втыкается в плечо сергея. тот мгновенно засыпает, не подавая малейшего признака жизни, хоть и дышит довольно часто.
Конструкторы из мяса и костей
Детали складывают, ложась по ночам в постель
И в них, кроме программы примитивной, нет идей
Эти конструкторы так не похожи на людей
веки слабо поднимаются, открывая обзор на происходящее. по ощущениям, сон длился около суток, может меньше, может больше. важнее только колющая боль в районе бёдер, из-за чего расширенные зрачки быстро перемещаются вниз, рассматривая собственное туловище в первый, возможно и последний, раз. нужно было отказать во встрече поздно вечером и продолжить залипать в монитор, выжигая последние капилляры. нож касается молочной кожи, не покрытой и малейшей деталью одежды, нанося новые порезы. видно, что сплитовый ловит кайф с такого извращения с элементами, или только, насилия. эпидермис постепенно превращается в одну алую кашу, похожую на заботливо приготовленную мамой овсянку с малиновым вареньем, оставленную по утрам на столе для завтрака перед первым днём после каникул. узоры становятся обширнее и резче, больней и больше раза в два. парень начинает надрывать пропавший голос, выть изо всех сил, моля о помощи через крепкую ленту. маньяк сразу обращает внимание на проснувшегося после двойной дозы снотворного, отвлекаясь от текущей по руке массы. хитрым, с примесями остроты и сумасшествия, взглядом оглядывает его, спуская с рук спавшую кофту. - доброе утро, - тянет настолько спокойно и до жути мило, что хочется вскрыться этим скальпелем и проглотить катетер на столе, - не кричи так, всё равно никто не услышит. раз ты очнулся, то я могу закончить начатое. пострадавший мычит в ответ, истошно кричит, чувствуя горячие слёзы на щеках. канаты на запястьях и лодыжках спускаются на бетонный пол, с характерным звуком отражаясь в стенах подвального помещения. знал бы серёжа, что будет ждать его дальше, не радовался освобождению из кандалов.
Сердце бьется, набухшее кровью
Каждый конструктор справляется с ролью
О, боже, меня тошнит, у процесса неприглядный вид
Но именно так всё это выглядит
тело с характерным шумом падает на бетон, обжигаясь болезненным холодом. лента резко отклеивается от рта, освобождая поток несвязного мычания, сразу заглушаемого ртом насильника. целует мягко, нежно, совсем невесомо, вовсе не подходяще ситуации и местоположению. проталкивает язык дальше, проводя по мятным дёснам, ощущая любимый вкус вдвойне. выбивает всхлипы из измученного парня, наслаждаясь процессом и своей излюбленной работой. как же давно таилась животная страсть к мясу с кровью, пришло время выпустить его. спустя пару минут терзания невинных губ отпускает, протягивая за собой тонкую нить слюны. маньяк поднимает уставшего от мучений и голода акумова, поднося к кушетке в углу подвала, и включает небольшую лампу. становится понятно, что весь интерьер и инструменты были собраны на окраине города в заброшенной больнице. об этом говорит многовековая ржавчина на железных ножках и ободранная ткань. в чужих руках появляется ватка, пропитанная чем-то непонятным, и мигом проходится по бедру, оставляя слабый холод. аромат спирта проникает в пазухи, дурманя мозг ещё больше. одно мгновенное движение и колкая боль пронизывает каждую частичку тела, ощущаемая даже в фалангах. дикие вопли не останавливают психа, медленно режущего кожу по форме прямоугольника. перчатки полностью залиты алой жидкостью, попадающей на ткань кофты, пока пальцы крепко сжимают вырезанный эпителий. акума мучается от боли, желает скорее умереть и не продолжать расчленение, кричит о помощи, молит остановиться, но всё тщетно. родители и друзья наверняка потеряли его, пытаясь дозвониться на все номера с телефонами, разбитыми о часть лестницы. только вот полиция будет искать не живого человека, спрятанного в чужом доме, а фрагменты тела, разбросанного в альбоме кира. на стекающую по бедру кровь особого внимания больше не обращается, теперь лишь на движения похитителя, режущего кожу быстрее и резче. знал бы он, чем обернётся поход-сюрприз, точно бы не согласился.
Твоя красота — всего лишь форма твоего черепа
И он похож на черепа, которые нам в клипах крутят по телеку
Его приятно сохранить, как на приз на него смотреть вечером
И им приятно обладать, но любить в нем по-прежнему нечего
туман. зрачки бегают по размытому отражению в кровавой пиале, разглядывая запачканные инструменты. кожа ужасно горит, капли, стекающие по всей поверхности, обжигают, отдаваясь глухим стуком в ушах. лампа слепит глаза, пока чужие руки бережно вырезают узоры на груди. кусочки собственного тела уходят, не оставляя малой надежды на встречу вновь. дыхание учащается вместе со страхом, полыхающим внутри с адреналином. жар накрывает с головы до ног, вызывает влажность и выступающий пот на теле. бояться уже практически нечего, ведь смерть стоит на пороге и приветливо машет, касаясь чёрным полотном мантии плеча. веки вымученно поднимаются, оглядывая маньяка, старающегося сделать всё до боли красиво и аккуратно. маска на его лице не помогает – алые полосы покрывают лоб и приоткрытые щёки. взмах зажимом, и кровь фонтаном блещет из артерий. три прокола на бёдрах мгновенно вызывают летальный исход, что и добивалось во время сего процесса. более острый скальпель быстро касается левой части груди, отрезая новый кусок плоти, и небольшой молоточек пробивает рёбра. ещё свежее сердце извлекается из тёплого, не окоченевшего от здешнего холода, трупа. банка с желтоватым содержимым раскрывается, озаряя кислым запахом окружающую среду, и орган плавно опускается в содержимое, бултыхаясь от непривычности. советский холодильник принимает очередную жертву, хранимую чуть хуже, чем в морге. пять сердец, шестнадцать кусочков сладкой кожи, три рёберные кости и запас коренных зубов – скромные владения кира курседова. сёрежа был лишь очередной жертвой, ставшей новой молодой смертью в этом мире.