Пуансеттия

      Совсем скоро начнётся календарная зима, но по ощущениям все также промозгло, немного душно из-за предстоящей грозы. Исаги сидит на стадионе и прячет руки в рукавах толстовки. Он наблюдает за очередной игрой футбольной сборной своего университета, у них даже целый товарищеский матч нарисовался. Юноша по негласной традиции не пропускает матчи, иногда даже приходит посмотреть на игровые тренировки. Он здесь, но его голова забита новогодней суетой : подарки, место празднования, поздравления, учебные долги. Исаги не хочет нести ненужные недомолвки в новый год, поэтому стоит разобраться ещё и с этим. В тот же момент Исаги вырывает из мыслей новое движение на поле, радостный крик. Был забит очередной гол звездой этой команды. Девчонки с ряда ниже также взвизгивают, делают пару фото, отмечают номера 10 в инстаграмме. Юноша саркастически усмехается, наверняка, он думает, что Исаги тоже одна из фанаток его Величества. Не важно, это бред; Исаги только крепче сжимается, чтобы сохранить хоть какое-то тепло. До конца матча двадцать две минуты.       Погода ухудшается. Исаги спускается с трибун, у него ещё есть дела на сегодня. Конечно, статья в стенгазету входит в планы, но там ещё сдача библиотечных книг, конспекты, еженедельные языковые курсы... И вот, пройдя мимо поля, он понимает, что ему на встречу идут остатки игроков и те самые зеваки-зрители. Он отворачивается, не желая тратить на это время. С Кайзером иногда можно было поговорить, но точно не в присутствии посторонних.       — Привет, Йоичи! Сегодня просто так или любовные мемуары мне писать будешь? Если честно, такое пристальное внимание к себе смущает, мало ли что подумают, — это был абсолютнейший блеф. Репутацию Кайзера не мог испортить ни один факт, напротив, всякая такая грязь только разжигает к нему интерес, — Скинь статью на мессенджер, я внесу необходимые коррективы, — компания смеётся, будто только что была озвучена какая-то шутка       — С каждым разом попытки узнать мой новый номер только паршивее. ***       Семестр вроде только начинает набирать обороты, а промежуточные зачёты уже в самом разгаре, как предновогодний подарок. Исаги не страшно, не тяжело, но снова душно. В его фантазиях студенческая жизнь в Европе была увлекательнее, но это все зависит в равной степени и от человека — готов ли он поставить себя выше учёбы. Юноша отпивает свой кофе и продолжает учить конспект.       — Исаги, ты уверен, что Гегеля тебе хватит для зачёта? — Хиëри не выглядит обеспокоенным, он как рыба в воде, когда дело доходит до философии.       — Нет, но я лучше натаскаю базу, чем буду аргументировать малознакомыми именами.       — Не надо было пропускать, — рыжий парень возле него также сидит со стаканом, его кошачьи глаза как всегда проницательны.       — Да-да, парни, вы правы. Я просто ужасный студент. Лучше бы у себя остался, — Исаги как-то грустно вздыхает и улыбается. В каждой шутке есть доля правды, будет ему уроком, что отдавать предпочтение сомнительным идиотам не стоит. Дороже выйдет.       — Просто, — продолжает Исаги, тяжело вздыхает и ставит на тетрадь стакан, — Мне так хочется понять, что происходит у них в голове, — он снова бросает взгляд на улицу, — Нет, я знал, что мы разные изначально, но не настолько же, — юношу немного передёргивает.       — Ты о Кайзере?       — Он определённо о нём.       — Эй! — это выходит громче, чем нужно, некоторые люди в кофейне оборачиваются, — Я что, конкретизировал? Они почти все такие, я убеждён. Слишком шумные, переходят на грубости, сами того не замечая, постоянно трогают, не знают границ дозволенного, будто все входят в их близкий круг общения! — заканчивая тираду, Исаги становится немного стыдно,       — Ладно, малая их часть, но, почему-то, пересекаюсь именно с ней.       — Разве это не здорово, что они такие открытые?— Хиëри слегка наклоняет голову, обдумывая слова Исаги, попутно играя в мобильную игра.       — Я называю это доступность.       — Ты считаешь его доступным? — Курона хмыкает, не особо следя за ходом диалога.       — Да причём тут Кайзер, — грозно говорит юноша, эти двое явно хотят его смерти. Немного переводя дыхание, он всë-таки продолжает,— Я вижу, сколько людей крутится возле него. По нему видно, что подойдёт любой, кто готов ему ноги целовать, — Исаги возмущается, он не чувствует зависти к такому типу парней, но даже так, высокомерие этого футболишки не знает предела.       — Тем не менее, инициативу он проявляет только к тебе.       — Это не инициатива, это какой-то акт терроризма, — заключает Исаги и роняет голову на стол. Философствовать, конечно, хорошо, но вряд ли преподаватель это оценит в таком ключе. ***       — Приходите ещё!       Исаги быстро выходит из сувенирной лавки. Скоро лететь домой на Рождество, а он понял, что забыл нескольким людям обещанные подарки. Они бы ему точно такого не простили. Ради этого юноша выделил первую половину дня перед занятиями. Теперь рефераты придётся дописывать по дороге в университет, усмехается он про себя и идёт дальше по улице. Хорошо, что улицы Мюнхена очень дружелюбны в предновогодней суете — все в одном месте, может, немного дальше. Сейчас юноше нужно забрать заказные свечи для дома. Уж больно его мама загорелась этим подарком. Ну хотя бы пахнет вкусно. Он вспоминает этот медовый, немного пряный аромат. Исаги бы никогда не подумал, что так вкусно могут пахнуть обычные тюльпаны. Он прикрывает веки, улавливая этот почти ощутимый запах зелени, да именно так. Тут Исаги резко распахивает глаза и видит на углу соседнего дома цветочную лавку с десятком цветов перед входом. Ему кажется, что он испытал дежа-вю, от чего его немного бросает в дрожь. Заметив, что юноша остановился, хозяйка приветливо машет рукой. Похоже, Исаги пора сделать ещё одну пометку в плане.       Скромные жёлто-коричневые анютины глазки в небольших горшках, пышная, яркая календула в продолговатой таре, насыщенный красный львиный зев, рядом с ним точно такой же — белый. И как жемчужина среди снега, в центре стоял пышный жасмин с яркими, как звезды, цветками. В сердце юноши что-то ëкнуло. Внутри все было по классике — розы, хризантемы, тюльпаны, гипсофилы. Но кое-что смутило Исаги. Отдельная рождественская полка с цветочными горшками. Было даже сложно сказать, что у этого растения есть соцветие — прежде зелёные листья, как в насмешку, выкрасились в бордово-красный, образуя роскошные лепестки, на зависть всем. Исаги слегка закусывает губу и отворачивается. У него уже куплены все необходимые подарки для знакомых из Баварии, но больно уж это походило на знак свыше. Он стоит ещё какое-то время, упрямо выбирая самый лучший из них, потому даже не замечает дверной колокольчик. После этого Исаги убеждается ещё крепче, что это знак судьбы — дурной.       — Ого, туристы знают и о таких злачных местах? — звонко говорит Кайзер, остановившись в дверной арке.       — Проходил мимо, — коротко бросает юноша, не оборачиваясь. Зачем он только оправдывается; пальцы нервно приходятся по красным лепесткам. Видимо в другой раз, — За букетом для дамочки? — как сплëвывая эти слова, он оглядывается. Кайзер стоит возле ваз с розами, но внимание приковано всë-таки к Исаги, будто он очень рад этой встрече.       — Предпочитаю принимать. Надеюсь, ты понимаешь намёки, — улыбка становится только шире. "Мерзость" — отражается на лице Исаги.       — Ошибаешься, я просто зашёл посмотреть, — говорит юноша и обходит цветочные корзины с гладиолусами с другой стороны, чтобы не пересечься с Кайзером, — До свидания, — и Исаги стремительно выходит. Его будто поймали с поличным.       Он возвращается на первоначальный маршрут. Эта встреча просто случайность, не стоит забивать себе лишний раз голову. Исаги благодарит продавца за свечи в уже готовой новогодней упаковке. Они и правда пахли очень пряно; это заставляет Исаги улыбнуться. Но краем глаза он замечает знакомую фигуру по ту сторону двери, и улыбка спадает с лица. Нет, это уже выходит за рамки случайностей.       — Не хочешь позавтракать? — мило улыбается Кайзер, держа в руке бумажный пакет. Там явно были не цветы.       — Делай что хочешь, — юноша фыркает и проходит мимо, — В любом случае, у меня ещё есть дела, — небрежно говорит он через плечо. ***       — Увязался же, — устало вздыхает Исаги, листая небольшое меню. Он вымотался, но его спасло сообщение в групповом чате, что сегодняшние лекции переносятся на следующую неделю. Получается, что теперь свободен весь день.       — Думал, пойдёшь в ресторан азиатской кухни, — также устало вздыхает блондин. Он сидит прямо напротив Исаги, облокотившись на столик.       Юноша пропускает эту реплику мимо ушей. Как и десяток примерно таких же, которые были озвучены во время хождения по магазинам. Он просто постоянно был рядом и портил своим беззаботным видом настроение. Исаги уже и посылал его, но немец делал вид, что не понимает о чëм или о ком речь. Так они и оказались здесь тет-а-тет. Слава богу, это финальная точка на сегодня.       — Йоичи, у тебя есть планы на Рождество? — невзначай говорит Кайзер. Им уже принесли блюда.       Исаги поднимает взгляд с тарелки на соседа. Очень много откровенно нехороших слов вертится у него на языке, смешиваясь со вкусом еды, но он некоторое время просто молчит и наблюдает за трапезой Кайзера. Почему-то это заставляет юношу горько усмехнуться про себя; бессмысленный вопрос.       — Есть, — грубо отвечает Исаги, но замирает, потому что неожиданно замечает, что немец теперь полностью сосредоточен на нём.       И с чего такая резкая перемена в атмосфере? Молчание затягивается, аппетит только портится. Юноше становится очень некомфортно от этого, потому он решает поскорее уйти отсюда. Он тянется за ложкой, но его пальцы сталкиваются с Кайзером. Блондин также протянул руку, но именно в сторону Исаги. Он немного наклоняет корпус, чтобы оказаться ближе , и безжалостно продолжает некогда неловкое прикосновение. Кайзер сначала просто невесомо гладит указательный и безымянный палец, но, воспользовавшись замешательством юноши, накрывает его тыльную сторону ладони полностью. Он несколько мгновений просто гладит, но после спускается и уже переплетает их пальцы. Немец все это время наблюдает за слегка растерянным Исаги, который не спешит расцеплять замок.       — Терпеть это всë не могу, — Исаги впивается ногтями в кожу Кайзера. Несмотря на слова, он сидит спокойно, даже более уверенно, чем раньше.       — Ты заставляешь меня желать этого только сильнее, — проговаривает Кайзер, но в противовес своим словам убирает ладонь, на которой уже красуются ярко-красные отметины.       — Ты и правда невыносимый.       — Милый комплимент, Йоичи.       Исаги стоит на остановке и смотрит по приложению, где ближайший автобус. Рядом с ним стоит Кайзер, который тоже втыкает в телефон. Он предложил подвести, но это только ещё больше возмутило юношу. Пусть катится куда подальше. Все, на сегодня лимит исчерпан. Однако, блондин предложил хотя бы просто посадить на автобус. Исаги бросает на него взгляд ещё раз, что только сегодня за день.       — Почему ты ничего не купил в цветочном? — юноша видит приближающийся автобус, поэтому решает поставить точку, но не прощанием. Если честно, то Исаги догадывается и сам, но ему все ещё интересна версия Кайзера.       — Ровно потому, почему и ты, — спокойно проговаривает он всë с той же извечной ухмылкой и подходит к явно рассерженному юноше. ***       Придурок. Идиот. Бесполезный дармоед общества.       Исаги упаковывает подарки в разноцветную бумагу, но, вопреки традициям, бумажные цветы складывает внутрь вместе с вещами, чтобы они не повредились во время транспортировки. Это всë такая кропотливая работа, что юноша пару раз рвал и сминал обëртку из-за лишнего движения, или отрывал ленту немного короче, или забывал что-то доложить. Он думал, что упаковка успокоит его, но она сделала его только более раздраженным. Исаги хмурится, когда проматывает в голове этот эпизод. Чëрт, зачем он только рот открывал. Не Исаги, а Кайзер. Этот паршивец просто выбрать не смог или его свидание отменилось. Руки юноши дрогнули, когда очередь дошла до последнего подарка, который должен был остаться в Мюнхене; тогда чего побоялся Исаги?       К счастью, за несколько дней успел выпасть небольшой снег. Хоть какое-то, но новогоднее настроение. Исаги решает не сидеть на трибунах в этот раз, отморозит себе ещё что-нибудь. Он медленно ходит вдоль ограждения и смотрит за тренировкой шесть на шесть. Играют они до трëх, потом меняются со следующими. Все проходит достаточно размеренно, но юноша очевидно не досмотрит до конца : ему нужно сдать практические работы, которые преподаватель не принял в прошлый раз. Сегодня не последний день, но этого старика так сложно поймать в корпусе. Ещё раз бросив взгляд на команду и не обнаружив десятку, Исаги глубоко вздыхает и уходит. Ему было бы одинаково паршиво, встреть он его или нет.       Лямка рюкзака медленно спадает, юноша перехватывает её. Он спокойно доходит до корпуса, находившегося не так далеко от футбольного поля. Исаги оглядывается, но знакомой машины не видит. Хотя, может быть, он припарковался в другом месте. Юноша снимает рюкзак и останавливается возле окна на третьем этаже, чтобы достать готовые работы заранее. Он перепроверяет все ещё раз и уже готов идти, но ему приходится лишь со вздохом остановиться и опустить плечи.       — Его сегодня нет? — тихо говорит Исаги человеку позади себя.       — Нет, он себе предпраздничные выходные устроил, — Кайзер потирает шею и идёт к юноше.       — Странно, а ведь должен праздновать, что ты решил прийти долги сдать, — он саркастично усмехается и убирает работы обратно в сумку.       Исаги так и не оборачивается, но чувствует, что Кайзер подошёл слишком близко. Его руки упираются в подоконник по обе стороны от юноши, а голова слегка склоняется набок; словно оценивает.       — Может, повернёшься, Йоичи? — говорит немец и приближается так близко, что Исаги приходится вжаться в подоконник. Он опирается на подоконник, а рюкзак глухо падает.       — А, может, ты свалишь? — буквально рычит юноша. Он бросает взгляд из-за плеча и злостно толкает локтëм в грудь.       Правда, это лишь раззадорило блондина. Он перемещает руки на бёдра Исаги и поднимает к ремню. Юноша перехватывает их и со всей силы дёргает от себя. В тот же момент он делает выпад головой аккурат в подбородок Кайзера, и тому остаётся лишь отступить на шаг назад. В образовавшемся пространстве Исаги разворачивается и хватает портфель. Он уже готов бежать, но Кайзер ставит ногу на стенку под подоконником, благо она была не полая, иначе бы точно не выдержала. Юноша быстро обдумывает ситуацию и самым рациональным решением видит выставить руки на плечи немца, чтобы предотвратить сокращение дистанции. Он тяжело дышит и бессильно роняет голову вниз. Эта псевдоборьба его порядком вымотала, а точнее — то, что за ней кроется. Ему хочется избежать всего этого. Пусть лучше Кайзер и дальше будет вести себя как конченный придурок. Зачем он легко подхватывает его и аккуратно садит на подоконник, зачем продолжает смотреть с таким спокойным выражением лица, зачем обхватывает ладони своими и, повернув голову, нежно проходится губами по подушечкам пальцев, неглубоко дышит в ладонь. Исаги издаёт непонятный звук, полный отчаяния, и ещё глубже роняет голову. Его губы размыкаются сами собой.       — Я уезжаю на Рождество.       — Оставайся.       Кайзер ведëт ладонью Исаги по своей шее, проводит ею по краю кофты, задевая серебряную цепочку, отпускает её на груди — прямо над сердцем. Юноша сжимает ткань и опускает вторую ладонь рядом. Он наконец поднимает голову : его взгляд острый, а брови сдвинуты к переносице, образуя глубокие складки. Кайзер издаёт смешок и наклоняется. Блондин прикасается к щеке, убирает мешающую прядь со лба и едва целует переносицу. Другая рука разводит ногу, дабы подойти ещё ближе. Кайзер медленно спускается лёгкими поцелуями, но когда наконец доходит до желанных губ, на его пути встаёт ладонь Исаги. Звучит расстроенное мычание, но немец целует и это препятствие, а после даëт передышку, прислонясь лоб к лбу. Будто знак милосердия перед казнью.       — У меня нет причин оставаться здесь. Все мои близкие в Японии, — Исаги убирает ладонь и прикрывает глаза. Он ставит руки немного позади себя, потому что уже не знает куда их безопасно деть.       — Йоичи, мне кажется, что ты не стремишься куда-то, а убегаешь от чего-то. ***       Теперь понятно, как этот немец решает проблемы. Он считает, что если скажет пару ласковых и состроит невинные глазки, то всë будет как захочешь? Ха! Да кто на это купится.       Кто купится да. Исаги ударяет по огромной картонной коробке, пока стоит в отделении почты. Люди в толпе как-то перешептываются, но юноша коротко извиняется и продолжает заполнять нужные бумажки. Он убеждает себя, что это его решение в последний момент перечеркнуть все свои планы, сдать билеты, предупредить родителей... Исаги издаёт печальный вздох. Это эгоистично, но он и сам хотел остаться на Рождество в Мюнхене, ему просто нужен был повод. Звучит ещё более жалко. Юноша передаёт все нужные бумаги и сразу сохраняет трек-номера. Если что-то потеряется, это будет полным джингл белс.       Перед Рождеством Исаги с друзьями посетил традиционную ярмарку. Они купили ëлочные игрушки, разноцветные магниты и закупились различными продуктами. Курона и Хиëри тоже не уезжали и тепло приняли юношу в свою компанию. В общежитии общими усилиями была наряжена пышная ëлка, а на само Рождество, когда весь Мюнхен будто впал в сон, парни в обязательном порядке приготовили бисквитный торт по рецепту бабушки Куроны, но процесс он сугубо направлял — готовил сам по себе не особо. После этого они отправились гулять по разукрашенным улицам, игнорируя общий поток народа в церковь.       Сегодня же 31 декабря. Исаги просыпается полный решимости. Ему кажется, будто этого он ждал весь год. На прикроватной тумбе стоит яркая пуансеттия, за которой он всë-таки вернулся. Это должен был быть подарок, но юноша не смог как следует упаковать цветок, поэтому решил оставить его себе. Наверняка, у него весь дом в таких. Это празднично веселит Исаги. И правда, ничего не может испортить этот день.       Он созвонился с родными, когда полночь настала у них, и шутливо попросил их немного подождать, скоро и до него дойдёт. По общей договорённости компания встретилась возле магазина, а дальше направилась на музыкальный фестиваль. Это были по большей части игроки футбольной клуба, а также друзья из общежития. Но они между собой быстро нашли общий язык, даже успели обменяться символическими подарками и открытками.       Музыка играла громкая, немного грубая, но, кажется, всем нравилось. Большинство веселилось, просто прибывая здесь, делая фотографии и общаясь с друзьями. Курона и некоторые из футбольного клуба ушли на каток, а Хиëри отошёл к немногочисленным рабочим лавкам за глинтвейном.       Исаги и Кайзер остались возле нарядной белой ëлки, но людей становилось только больше, а юноша хотел понаблюдать за предстоящим салютом немного с другого ракурса. Немец заметил его замешательство, поэтому, не спросив разрешения, потащил его сквозь толпу на выход. Исаги за спиной посмеялся над тем, с каким выражением лица Кайзер старается быть почти вежливым с другими. Он бы мог пройти это все в два раза быстрее, не будь рядом юноши. Но даже так, они выходят на более спокойные улицы. Везде горят новогодние огни, развешены звезды и колокола, а гирлянды создают узоры и цифры Нового года. Не хватает только снега, немного грустно думает юноша, обходя очередную лужу.       — Надеюсь, нас не потеряют, — из вежливости говорит Исаги и, крепче сжав руку, ведёт блондина вперёд. Он слегка зевает, не привык ещё в новогоднюю ночь допоздна гулять.       — Надеюсь, за нами не придут, — улыбается немец и выравнивается с юношей.       Так они и идут вверх по улице. Конечно, когда людей стало немного меньше, Исаги собирался разорвать руки, но Кайзер лишь усмехнулся, игнорируя это желание. Юноша решает не обращать на это внимание, он оглядывается на новые палатки, которые продают деревянные игрушки, и залипает возле них. Кайзер уже хочет что-то купить из этого, но Исаги неожиданно увидел нечто новое и устремился на другую сторону улицы. Юноша оборачивается и радостно подзывает немца к себе. Здесь продавали разные сладости, среди которых были моти. Кайзер не понял радости Исаги, но по дороге обратно они ели что-то со вкусом зелёного чая. Блондин скривил лицо, но когда опустил глаза на своего компаньона, морщины разгладились : он ел этот моти с закрытыми глазами и что-то тихо присвистывал. Мало ж ему для счастья нужно. ***       Они стоят возле одной из новогодних инсталляций на другом конце фестиваля. Здесь и музыку хорошо слышно и людей не так много. Воодушевление начинает зарождаться в толпе, слышны нетерпеливые хлопушки, поздравления на различных языках, а музыка уходит куда-то далеко на фон.       Исаги поднимет голову на ночное небо, пока пустое. Он немного ослабляет шарф, из-за волнения его сердце начинает биться сильнее, а дыхание замедляется. Юноша никогда не встречал Новый год так празднично. Когда же желания загадывать? Когда пробьют куранты? Он даже не подумал об этом прочитать, запоздало думает юноша. Исаги хочет обратиться с Кайзеру. Он поворачивает голову и весь мир будто замирает : перед его взором расплывчатая фигура немца, а над ним медленно падают густые снежинки, сразу же тая, как только ударятся о поверхность. Юноше что-то говорят, но это смешивается с обратным отчётом, криком толпы и сердечными ударами в самом горле. Исаги приподнимается и протягивает горячую руку к лицу Кайзера. Он нежно прикасается губами к удивлённому немцу в момент, когда всë небо Мюнхена окрашивается искрами салютов. Яркие вспышки озаряют всю улицу, люди радостно хлопают и снимают этот момент. Некоторые куда-то торопятся, некоторые так и продолжают стоять на месте. Исаги отстраняется. Он поднимает взгляд на растерянного Кайзера, который снова тянется к юноше. Блондин сжимает его лицо и начинает новый поцелуй, пока руки медленно перемещаются на затылок.. Исаги улыбается сквозь губы, а перед его глазами расцветает новый салют из чувств. Он тянет края пальто, делает шаг вперёд и неловко наступает на ногу немцу. Поцелуй продолжается, будто ждёт завершения громыхания над собой. Исаги приоткрывает глаза и ловит взгляд Кайзера. Они расходятся с влажным звуком, что заставляет юношу покраснеть.       — Я люблю тебя, Йоичи, — говорит Кайзер и проходится губами по его раскрасневшемуся носу, что заставляет того усмехнуться из-за щекочущего ощущения.       — Ты полтора года собирался с силами? — иронизирует Исаги, — Никогда не встречал такого идиота, — тихо роняет он и прячется в груди немца, когда тот обнимает его.       — Просто мне попался такой же идиот, — смеётся Кайзер. Теперь и он замечает падающий снег, который тает на макушке Исаги.       — Тогда с этим идиотом и езжай на Экбауэр, без меня как-нибудь, — Исаги поднимает взгляд и начинает громко хохотать от кислой мины немца, чей сюрприз испортили. Ему приходится ещё глубже уткнуться в грудь.       Снег продолжал идти и безжалостно исчезать. Салют гремел, петарды взрывались, бенгальские огни догорали и разжигались вновь. Можно сказать, что празднование Нового года официально началось и можно было продолжать веселье.