Вода

Чёрная и беспокойная вода приняла в себя два грязных и чужеродных тела. Она поглотила их, как поглощает слабый лунный свет; камень, брошенный блинчиком или лодку с пробитой дырой на дне. Она испачкалась в крови и порочности, забрала себе энергию и воздух из лёгких. Она была жестока и груба, потому что никто не смеет порочить её чистоту и величественную прозрачность. Вода заняла собой всё пространство, раскачивалась на волнах и стремилась в никуда. Она была настолько сильна, что много веков стачивала скалы, пожирала булыжники, поэтому два жалких человека, слившихся воедино безумием, не представляли ей никакой угрозы, лишь омерзение. Луна стала свидетелем жалкой сцены, она плакала и тускнела, испуская жёлтый свет. Она хотела оставить их наедине; отвернулась и помутнела на беззвёздном небе. Вода энергично билась о скалы, пытаясь затянуть на своё дно что — то покрупнее. Минуту назад Уилл слышал ускоренное сердцебиение, он также жадно затягивал его в свой разум, разделяя на мелкие составляющие, пряча в разных местах своей памяти. Чтобы если одна часть снова пропала и сгорела в бреду, у него осталось представление о ранее происходившем. Он слишком многое забыл, перепутал, интерпретировал и сейчас всё, кроме этих моментов, казалось нереальным. Жизнь давно разделилась на «до» и «сейчас». И это «сейчас» должно быть необратимо окончено. Ему не хотелось иметь что — то ещё, при этом теряя последние крупицы себя. Он не готов на продолжение за такую цену. Уилл Грэм поставил точку их знакомства и «сотрудничества» с Доктором Лектером. А тот не сопротивлялся, поддаваясь напору. Им больше нечего и некого терять, только они остались на краю обрыва. И чтобы знать, где и с кем они находятся, не бегать, не искать, не соперничать и не мириться, им необходимо вместе всё это закончить. Остаться на дне в объятьях друг друга и воды. Только она сможет приютить их, впитать и унести подальше от места, где они некогда были главными героями затянувшейся драмы. Им не хотелось связывать свои мысли и судьбы ещё с кем — либо. Им придётся убить друг друга, чтобы быть точно уверенными в том, что между ними никогда ничего не будет. Пока они лишь Уилл Грэм и Ганнибал Лектер. Люди, мужчины, возлюбленные, бывшие отцы, работники, друзья, пациент и лечащий врач. Доктор Лектер откинулся на спину, теряя опору под ногами в тот момент, когда профайлер упал вперёд, обхватывая руками, будто мужчина мог улететь куда — то далеко без него. Снова. «Мы не могли уехать без тебя» Но на этот раз они останутся вместе, до того момента, когда пустые и вспухшие тела не раскидает по разным местам. Всё равно, им не нужны были оболочки друг от друга. А может они так и уйдут на дно, хватаясь друг за друга. И остальные будут гадать, когда и куда они успели сбежать из этого мира. Они сыграли много хороших и плохих шуток, выкручивались из любых ситуаций, находили оправдания и были на голову выше окружающих. Но это был конец, не имеющий путей отступления. Слёзы застыли в глазах за то малое время, что они провели в воздухе. Лёгкие непроизвольно заполнились кислородом, тело хотело бороться за жизнь. Мозг этого стремления не понимал. Но всё решил удар о воду, выбивший абсолютно весь воздух, припасённый телом. Вода заполнила собой, смыла остатки выдержки и здравомыслия. Плоть, страдающая от ранений и обильного кровотечения, вдруг вспышкой резкой боли ударила в голову. Смерть при утоплении, также как и смерть при любом виде асфиксии, не мгновенная и не быстрая. При ней человек сознательно умирает достаточно долгий момент времени. Дыхательные пути начали заполняться этой, как казалось, густой водой. Холод охлаждал разгорячённые тела. Лёгкие начинали дышать водой, ища там кислород. Паника охватила и затуманило сознание, было темно и холодно. Дезориентация ломала пополам. Кровь, разбавленная водой, резко разжижалась. Она лилась потоком из уже существующих ран. Пузырьки воздуха, такие возжеланные, далёкие и недоступные маячили перед их лицами, дразнились и насмехались: газ, что не умели ценить исчезал, вырываясь изнутри. Его место заполнит вода. Вольётся в лёгкие, заменит кровь, станет мозгом и дыханием. Одним на двоих. Было так страшно отпустить руку и умереть одному в полном непонимании. Эту смерть нельзя назвать суицидом, убийством или несчастным случаем. Это необходимая крайность, не имеющая компромиссов, протест и слабость. Страх сковывал всю раннее вскормленную уверенность. Молитва играла на нервах. Но из — за шума воды в ушах только неприятно шумело и гудело. Как только по какой — либо причине появляется расстройство дыхания, организм человека начинает бороться за жизнь. Факт, поэтому даже то, что Уилл и Ганнибал решили сами дать отпор судьбе, окончив свой путь, не обязывало их молча уйти на дно. Глаза забегали по черноте, руки и ноги непроизвольно забились, сопротивляясь быстрому течению. Начинаются судороги. Сперва отдельные подёргивания групп мышц ног, рук, потом судороги становятся генерализованными, охватывают всё тело. Начинается резкое угнетение сознания. Перед глазами предстала пелена из своих же сомнений и замешательств. Всё вмиг рассеивается и погружается в тьму. Происходит возбуждение дыхательного центра, расположенного в продолговатом мозге, а потом оно переходит на все другие отделы центральной нервной системы. Накрывает эйфория, в одно мгновение страх покидает тело камнем, уплывает подальше от комка чувств. Последние минуты их жизни были словно музыка. Тихое вступление, тревожные удары, яркие и бешенные эмоциональные скачки, агония, переходящая в медленное и умиротворённое затухание. Их жизни, воспоминания стали одним, их сознание слилось, тела, казалось, вросли друг в друга, пальцы проходили сквозь плоть, черпали оставшееся внутреннее тепло, изучали органы, мысли и смаковали на вкус. Счастье казалось таким близким и так легко растворялось в потоке чувств и воды. Такой холодной, что онемело буквально всё. Зато внутренности кипели, словно их подвесили над костром в котелке с супом. Они успели сказать глазами всё то, что накопилось за годы, но осталось дозревать в сознании, пропало и затерялось там навсегда. Много недоговорок было в их взаимоотношениях, слишком много ложных откровений. Молчаливое прошлое вдруг заменилось на откровения, сожалея о столь позднем появлении. Сейчас была и печаль, и жалость, и гнев, и разочарование, и интерес, и страсть, и любовь, и прощение. Интимное и искреннее, рвущееся наружу. Не хотелось умирать с пожаром внутри, ведь даже ледяная жидкость не смогла его затушить и заставить забыть повреждения, которые тот нанёс. Чёрную при свете луны кровь, которую показал Ганнибал, смывала и разжижала такая же тёмная вода. Они умирали в чёрной жидкости, то ли крови, то ли воде, то ли в своей обиде. «Ты не хочешь, чтобы в моей жизни было что-то, кроме тебя» В темноте воды им виделись рога, которые переплетались над головами. Они проходили насквозь. Сердца выпрыгнули из груди и лопнули под остротой отростков, берущих начала из затылков. Границы разумов и осознания своего «я» исчезли так же, как разделение тел на «его» и «моё». Они хватались друг за друга, шли на дно единым целым, боясь потерять. Они не всплывали на поверхность воды, не размахивали руками. Каждый ждал того, что второй сдастся и потянется к луне и спасению. Гордость и рациональное осознание действительности, унылое планирование будущего не позволили сделать это. Ганнибал не был злом, а Уилл не был добром, противопоставленным ему. Они не были контрастами, не отражали обратной сущности друг друга. Не было света и тьмы, дьявола и ангела, чистого и грязного, жертвы и хищника, Иисуса и Иуды. Правильного и неправильного. Все преграды и недопонимания стёрлись, перепутались и их смыло потоком чёрной воды. Даже если их чудом извлекут из воды, раны от драки сами затянутся, создадутся условия, когда вода выльется из дыхательных путей, Бог вдруг смилуется над своими детьми, то уже наступившие изменения со стороны крови приведут к тому, что они всё равно погибнут, через малый промежуток времени. Они не смогут жить в мире, который отторгал их всем своим нутром. Только заботливая вода взяла на себя ответственность окончить их страдания. «Это всё, что я хотел для тебя, Уилл. Для нас обоих» Полузакрытые глаза Грэма впечатались в лицо Ганнибала, смотрели за его эмоциями и поведением. Наконец — то смогли сфокусироваться на мгновение, потом всё опять растворилось, раздвоилось и смылось. Может, он хотел найти успокоение. Голова снова покоилась на груди, но из — за гула воды Уилл не смог услышать чужое сердцебиение. Хоть мозг разрывался из — за давления, единственное что Уилл смог там найти– пение. Мужчина слышал пение маленького мальчика в церкви. Как бы он не хотел вспомнить что — то ещё перед глазами мелькало лишь: «АЛЛИЛУЙА!». Крики и гул воды заставляли его морщиться. Физическая боль исчезла, когда тело перестало слушаться и ощущаться. «Это прекрасно» Руки Ганнибала ещё теснее прижимали скрюченное тело к себе. В груди пылало, жидкость разрывала лёгкие, жарила их на сковородке с оливковым маслом. Никто не пытался выбраться и спастись. Даже если бы такой вариант был возможен. Они не могут жить в одиночку. Они связаны единством мышления и глубоким одиночеством, желанием понять и сделать своим. В разлуке Уилл и Ганнибал были лишь жалким своим подобием, не способным мыслить правильно и рационально, не способным жить и наслаждаться. Они не знали самих себя друг без друга. Один не хотел оставаться на дне, став ужином голодной воды, а другой не хотел ужинать чем — то другим, а не ледяными струйками, льющимися в тело. "Это" казалось таким долгим, словно мир вдруг замер, шевелилась только необузданная вода. Мужчины словно впервые увидели друг друга. Всё казалось таким чужим и в тоже время родным, словно ты смотрел в зеркало после пластической операции. Словно твоя избитая личность предстала перед тобой, виня за все грехи человечества. Словно кто — то смотрел на твоё лицо, высеченное на могильной плите, и повторял про себя: «разве Уилл Грэм выглядел именно так? Разве у Ганнибала были такие мешки под глазами?» Они знали причину каждого шрама или неровности на теле друг друга, знали последние слова, проглоченные водой, понимали причины и следствия, предсказывали будущее, в котором больше нет места для двух потрошителей. Ганнибал сейчас чувствовал лишь специфический запах лосьона Уилла, текстуру мокрых кудрявых волос, прилипших ко лбу и тепло его крови, а Грэм помнил только дорогую кожу кресла под собой, размеренные щелчки метронома и аккуратные штрихи в рисунках Лектера. Они успокаивали себя тем, что пытались ощутить понятие дома. Жизнь не проносилась перед их глазами, воспоминания не грели их душу, боль они делили на двоих, совсем забыв о том, что когда — то было. Исчезли все потребности. Их даже животными было сложно назвать. Мёртвые, способные мыслить и… «Ты влюблён в меня?» Ошибочное чувство любви являло собой лишь жалкую привязанность, желание доминировать и владеть, нездоровый интерес, рвение открыться и встать на место другого. Это была жажда понимания, стремление найти сподвижника, страсть к причинению боли, платоническая зависимость. «Дружба», построенная на интересе, возможно выгоде и необходимости в разделении одной точки зрения. Они воспротивились судьбе, стали слишком сильными и ловкими, поэтому та безжалостна смяла их, как ненужную шпаргалку после экзамена и скинула погибать в пучину своих страхов, затмив голову правильными мыслями о том, что это необходимость. На синих губах чувствовалась соль и металлический ржавый привкус крови. Но Уилл и Ганнибал знали, что и смерть для них не конец. В одиночестве они бы забылись так же, как и все люди, закопанные глубоко в землю. Стали лишь лицами или именами с камней. Стали костями и вещами из прошлой жизни. Не зная где, не зная когда, они встретятся снова. Одним дождливым вечером, у шума воды они вновь сольются воедино. Они видят в друг друге сейчас только прекрасное. Понятие «зло» давно устарело в их жизнях. Весь мир встал на ноги, только потому что эти двое обрели то, что сейчас имеют. Они изменились. Они выжрали мозг друг у друга, оставляя там частицу себя, на память и сон грядущий. Они заставили понять и простить всё, что когда — то допустили. Они разрешили друг другу окончить всё именно так. Мужчины не помнили свою прошлую жизнь, потому что она больше не имела для них никакого значения. Приходит то смирение, затухание сознания, которое вытесняет собой тревогу и панику. Уходит осознание себя, своих действий и размышлений. Черты лиц друг друга растворяются в воде и уплывают из памяти. Грэм и Лектер погружаются в сон, прекрасно понимая, что не проснутся в объятьях друг друга. Они заслужили большего. Они заслужили одной материи на двоих. И они ушли на дно, в объятья неизведанной смерти. Луна всё так же печально смотрела на бушующую воду, замыленными глазами глядя на то, как потоки рассекают пространство, убирая место преступления.