Самый прекрасный оттенок зелёного

Входная дверь тихо приоткрывается и захлопывается с режущим слух звуком. Кэсси медленно и лениво поднимает взгляд на лицо своего парня: чуть покрасневшее от жаркой духоты, а светлые реснички чуть слиплись. Найл не бежал, да и ни к чему это было. В руках у него арбуз, зелёный-зелёный. Зелёный везде и нигде. Обои на до боли знакомых стенах некогда лимонно-жёлтые, сейчас же выцветшие и обшарпанные. Любимая футболка Найла - белая, с незамысловатым рисунком из угольно-чёрных линий. Осколки от любимой - когда-то уже, кажется, давно-давно - чашки, что валяются на полу, - нежно-розовые и полупрозрачные. А в голове всё зелёное. Как летом. Только ещё зеленее. В реальности же лишь несчастный арбуз разрывает глупое Ничто, такое Великое - и всё лишь с заглавных букв, кроме жизни и смерти, потому что они неважны. Ягода, как сказали ей когда-то, но такая большая, что как-то неуютно становится. Плевать на санитарные нормы и прочую чушь. Они расстилают на ковре с длинным ворсом какой-то пакет - кажется, в нём вчера лежали яблоки, - и Найл раскладывает на нём тоненькие и поразительно аккуратные кусочки арбуза. И когда только нарезать успел? Кэсси ложится, и он пристраивается рядом. Ни один не говорит другому ни слова, потому что они - глупые. Не парень и девушка, нет, но слова, мысли... К чему высказывать их сейчас, когда и так совсем хорошо? Закрыв глаза, они могут представить, что их ласкают зелёные травинки местного парка. Те самые, что растут на "их" месте: в тени, в самом дальнем уголке, куда даже самые непослушные дети не забегают. Оттуда даже можно услышать звуки работающей фабрики и, подключив воображение, закрыв глаза, представить, что это журчит ручеёк. У Найла глаза голубые, у Кэсси - карие. Но кто помешает им видеть всё в зелёном цвете? Девушка раскуривает сигарету; сейчас ей не нужен косяк, лишь дым, что заполнит лёгкие и поможет согреться. Найл не возражает: знает, что бесполезно. Знает, что как бы не заботился о её здоровье, лучше просто дать ей сделать то, что она хочет. А открыв глаза и увидев ошмётки дыма, что быстро растворяются в воздухе, делая его немного мутным и густым, парень может представить, что это их особые птицы. Бабочки - глупо. В моду вошли птицы. И Найлу это по вкусу. Кэсси это тоже нравится, хотя не говорит ничего, лишь тянет такое знакомое и любимое "Ваау". И позволяет пеплу слететь на ковёр. Наверное, он испортится, но хэй, трава ведь вырастет снова, верно? Их ковёр - продолжение того кусочка земли; другая половина всё в том же парке. Он жалок и в нём нет ничего примечательного, кроме этих самых зелёных травинок. Кроме воды в том самом ручейке, что рисует в голове шум фабрики. Кроме зелёненьких головок мелких уток, плававших в несуществующем озере. Только они существуют. И ещё корки от арбуза. И даже плевать, что они такие ровненькие и правильные. Кэсси нарежет хаотично в следующий раз. И снова наплевать, уже на то, что краснота сладкого нечто, что они с таким упоением едят, так безжалостно пожирает зелёный оттенок, давит его и душит. Всё остальное всё равно зелёное. Оно не одинаковое, нет, пусть даже несколько реальностей сольются однажды во что-то отвратно-прекрасное. Зелёный всегда будет разным. Сознание позаботилось. И будет делать так всегда.

Затихнув, сердце к сердцу Прислушаться, вглядеться, И до невозможного Станут похожи печальные повести Разных времён.