Сапфировое кольцо

В середине августа, перед рождением молодого месяца, вдруг наступили отвратительные погоды. То по целым суткам тяжело лежал над землею и морем густой туман, и тогда огромная сирена на маяке ревела днем и ночью, точно бешеный бык. То с утра до утра шел не переставая мелкий, как водяная пыль, дождик, превращавший глинистые дороги и тропинки в сплошную густую грязь, в которой увязали надолго машины. То задувал с северо-запада, со стороны степи свирепый ураган; от него верхушки деревьев раскачивались, пригибаясь и выпрямляясь, точно волны в бурю, гремели по ночам железные кровли дач, казалось, будто кто-то бегает по ним в подкованных сапогах, вздрагивали оконные рамы, хлопали двери, и дико завывало в печных трубах. Несколько рыбачьих баркасов заблудилось в море, а два и совсем не вернулись: только спустя неделю повыбрасывало трупы рыбаков в разных местах берега. Но к началу сентября погода вдруг резко и совсем нежданно переменилась. Сразу наступили тихие безоблачные дни, такие ясные, солнечные и теплые, каких не было даже в июле. На обсохших сжатых полях, на их колючей желтой щетине заблестела слюдяным блеском осенняя паутина. Успокоившиеся деревьябесшумно и покорно роняли желтые листья. Хозяин усадьбы Ли Сонмин, муж первой красавицы Кореи Ю Ынри, не мог покинуть дачи, потому что в их городском доме еще не покончили с ремонтом. И теперь он очень радовался наступившим прелестным дням, тишине, уединению, чистому воздуху, щебетанью на телеграфных проволоках ласточек, стаившихся к отлету. Кроме того, сегодня был день его именин - 23 сентября. По милым, отдаленным воспоминаниям детства он всегда любил этот день и всегда ожидал от него чего-то счастливо-чудесного. Жена, уезжая утром по спешным делам в город, положила ему на ночной столик футляр с прекрасными наручными часами с выгравированным рисунком, и этот подарок еще больше веселил его. Он был один во всем доме. Его холостой брат Донхэ, товарищ Прокурора Канина, живший обыкновенно вместе с ними, также уехал в город, в суд. К обеду жена обещала привезти немногих и только самых близких знакомых. Хорошо выходило, что именины совпали с дачным временем. В городе пришлось бы тратиться на большой парадный обед, пожалуй даже на вечеринку, а здесь, на даче, можно было обойтись самыми небольшими расходами. Мадам Ынри, несмотря на свое видное положение в обществе, а может быть, и благодаря ему, едва сводила концы с концами. Огромное родовое имение было почти совсем расстроено её предками, а жить приходилось выше средств: делать вечеринки, благотворительность, хорошо одеваться, держать дорогих домашних питомцев и т.д. Сонмин, у которого прежняя страстная любовь к жене давно уже перешла в чувство прочной, верной, истинной дружбы, всеми силами старался помочь Ынри удержаться от полного разорения. Теперь он ходил по саду и осторожно срезал ножницами цветы к обеденному столу. Доцветали разноцветные махровые гвоздики, розовые кусты еще давали - в третий раз за это лето - бутоны и розы, но уже измельчавшие, редкие, точно выродившиеся. Близко на шоссе послышались знакомые звуки автомобиля. Это подъезжал второй брат Сонмина - Хёкдже, с утра обещавший по телефону приехать помочь брату принимать гостей и по хозяйству. Тонкий слух не обманул Сонмина. Он пошёл навстречу. Через несколько минут у дачных ворот круто остановилась изящная иномарка, и шофер, ловко спрыгнув с сиденья, распахнул дверцу. Братья радостно обнялись. Точнее Хёк кружил Сонмина в воздухе, что у того даже ноги оторвались от земли. Они с самого раннего детства были привязаны друг к другу теплой и заботливой дружбой. По внешности они до странного не были схожи между собою. Старший, Сонмин, пошёл в мать, красавицу японку, своей невысокой гибкой фигурой, нежным и мылым лицом, прекрасными, хотя довольно большими руками и той очаровательной покатостью плеч, какую можно видеть на старинных миниатюрах. Младший - Хёкдже, - наоборот, унаследовал монгольскую кровь отца. Он был на полголовы выше брата, несколько широк в плечах, живой и легкомысленный, насмешник. Лицо его сильно монгольского типа с довольно заметными скулами, с узенькими глазами, которые он к тому же по близорукости щурил. Он был женат на очень богатой и очень глупой женщиной, которая ровно ничего не делала, но числилась при каком-то благотворительном учреждении и имела звание львицы среди элиты. Жену он терпеть не мог, но она родила от него двух детей - мальчика и девочку. Что касается Сонмина- тот жадно хотел детей и даже, ему казалось, чем больше, тем лучше, но почему-то они у них не рождались, и он болезненно и пылко обожал хорошеньких малокровных детей младшего брата, всегда приличных и послушных, с бледными мучнистыми лицами и с завитыми смоляными кукольными волосами. Хёкдже любил Донхэ. Это та самая запретная любовь среди братьев. Об этом знал Сонмин, он понял это еще в детстве, когда с Донхэ Хёк общался по иному, нежели с Мином. Жена Хёкдже не знала об этой любви, думала, что между братьями очень крепкая родственная связь.