Каждому дьяволу положен свой ангел

Сентябрь. 1541 год.

Солнце скрылось за горизонтом. Лана сидела с Махидевран Султан на террасе, поедая жареные каштаны, когда улочки Стамбула совсем опустели, и звёзды стали единственными, что освещали путь жителям и странникам, заблудившихся под темнеющим покровом небосвода. Царила умиротворяющая тишина, и только ветер стучался в полуоткрытые окна, развевал скатерти на столиках. Лана с замиранием следила за чарующим небом и молчала. Пахло ранней осенью, не удушливой, остервеневшей, а приятной, лёгкой и свежей, вперемешку чувствовался аромат гибискуса и лимона.  Вздыхающая рядом Махидевран, согласившаяся составить компанию своей маленькой прислуге, выглядела весьма подавленной, с каждым днём её лицо выражало всё меньше эмоций, движения замедлились, и она стала неповоротливой, неуклюжей. Выражение зелёных глаз утратило прежнюю проницательность, и теперь в них сквозила даже в некоторой степени недалёкость и отчужденность. Фидан-хатун не оставляла госпожу без присмотра, с напряжением следя за каждым её шагом. Когда Фидан решилась заговорить, её весёлый голос и шутки показались неуместными. Узрев, что Махидевран никак не реагируют на них, она умолкла.  — Госпожа, вы переживаете из-за сына? — спросила Лана якобы невзначай у черкешенки, старательно очищая орех от скорлупы. Махидевран вздрогнула и, словно, вспомнив подлинную причину своего состояния, обернулась к девочке с приподнятой бровью и немым вопросом. — Вы очень грустны и немногословны в эти дни.   Султанша в ответ поджала губы. Действительно, в последнее время её ничего не радовало, ни прохладные столичные вечера, ни запахи изысканных блюд. Кроме чувства страха и скованности она не ощущала ничего. Абсолютно. Полнейшая пустота и разбитость. Грудь сдавливал огромный камень, затрудняющий дыхание. Постоянное беспокойство за будущее единственного сына Мустафы послужило проявлением редкой седины на висках и морщинах на лбу и у переносицы.  Только начинающая зрелость нисколько не уродовала природную красоту Махидевран, её обаяние и аристократичный шарм. Напротив, добавляла ей ещё большей прелести. — Как мне не грустить, Алев? Хюррем пропала без вести, и именно в тот момент, когда мой сын возглавил империю в качестве регента. Не удивлюсь, что это её очередной коварный план. Между моим сыном и повелителем теперь большая пропасть недоверия. Он явно подозревает его, и меня соответсвенно, в тайном заговоре против Хюррем. Слова Малкочоглу тому прямое подтверждение. Боюсь представить, что он сделает с нами, какое наказание придумает, к каким методам прибегнет. Аллаху я лишь молюсь, дабы она нашлась скорее живой и невредимой. Иначе не миновать беды, полетит много голов.  Опасность. Она сочилась изо всех щелей в этом дворце. Шехзаде приходилось особенно сложнее, ибо он, как старший после падишаха, считался ответственным за каждого в гареме. И не уследить за супругой падишаха – непоправимое предательство. Лана не успела толком разглядеть испуганно поражённое лицо Фидан и хоть что-нибудь спросить, как на каменный дворик вбежала запыхавшаяся калфа, торопливо кланяясь матери наследника, и оповестила о цели своего визита. — Алев-хатун, повелитель желает видеть тебя, — коротко выдохнув сквозь плотно сжатые зубы, Махидевран поднялась с тахты и шаткой походкой подошла к мраморным перилам, раскинув руки по обе стороны. Лана подняла голову, ожидая приказа госпожи. — Иди, Алев, не заставляй нашего государя ждать, — бросила она через плечо и едва заметно усмехнулась. Алев преданно служила Махидевран. Выполняла не трудную работу, которую та ей поручала. Но султанша понимала, что Алев прежде всего свободная мусульманка и вправе делать то, что ей заблагорассудится. Если правда выплывет наружу, ей не позволят остаться в гареме. Поэтому она рассказала Шах Султан о маленькой гостье, кем она являлась в прошлом и попросила золовку о помощи. Шах Султан велела привести к ней девчонку. И каково же было её удивление, когда она узнала в ней миловидную воспитанницу покойной Зулюф-хатун. Шах обещала Махидевран договориться с повелителем и найти ей подходящую должность в гареме. Ибо в ином случае несчастную Алев ждал бы совершенно другой расклад событий. Султан Сулейман царственно восседал на троне в светлых апартаментах, перебирая государственные бумаги, и письма и прошения с просьбами от народа. Он был неестественно бледен. Под его большими лазурно-голубыми глазами залегли глубокие тени, губы были плотно сомкнуты в задумчивости. Всё в позе и взгляде падишаха выдавало небывалое величие и могущество. Лана с трудом сглотнула, не в силах пошевелиться, и подать голос от пробирающей дрожи и клокочущего сердца. Но пальцы, хватавшие в отчаянии юбку сиреневого платья, говорили о том, как сильно она противилась этому чувству. Сулейман кивнул кому-то третьему, скрывшемуся при появлении Ланы и что-то неразборчиво пробормотал. Лана проследила за его взглядом, но, ничего не увидев, принялась прислушиваться и оглядываться на главные покои дворца. Из глаз Ланы исчез страх, уступив место исследовательскому интересу. Казалось, что будь в руках Ланы кисточка и краски, она изобразила бы каждую подмеченную здесь деталь. Наконец сообразив, девчушка опустилась в поклоне с покорностью и уважением. — Так вот ты какая наследница шахида Искандер-бея, — он улыбнулся с ноткой печали, которая не покидала его на протяжении нескольких месяцев с пропажи Хюррем Султан и убрал документы в выстроенную рядами стопку. — Твой отец храбро сражался на поле боя и отдал свою жизнь во имя родины, во имя ислама. Он показал себя настоящим патриотом, Алев-хатун, и я имею огромную честь познакомиться с его дочерью лично. От неожиданности Лана выпрямилась из поклона и посмотрела в глаза Султану. — Я тоже рада познакомиться с вами, повелитель, — приветственно произнесла она, расплываясь в довольной улыбке. — Примите мою искреннюю благодарность. Вы приютили меня, несмотря на шариатские запреты, не оставили погибать на улице бедную сироту. Спасибо вам. Жаль, что не суждено мне с Хюррем Султан встретиться, уверена она бы точно позаботилась обо мне и моём комфорте. Моя мама всегда ею восхищалась и лестно отзывалась о её доброте и сострадании. При упоминании смеющейся Хасеки, Сулеймана передёрнуло. На мгновение он позволил себе сгорбится, словно сбрасывая со спины объёмный груз. Он был уверен, что Хюррем ни за что не покинула бы его добровольно. Очевидно её похитили, подстроили ловушку, воспользовавшись отсутствием падишаха. Ведь как иначе стереть из памяти речи о неземной любви и страстные ночи? — Ты напомнила мне о моих свежих ранах, Алев. По правде, я уже утратил всякую надежду найти её. Наверное, мне лучше смириться с судьбой. Такова воля Всевышнего и я не смею тому перечить. Пересилив нахлынувшие эмоции, Сулейман прикрыл веки и устало проведя ладонью по густой бороде, откинулся назад, с его уст врывался томный стон.  — Не отчаивайтесь в милости Аллаха, государь. Я верю, что Хюррем Султан жива и вы продолжайте верить. Она обязательно найдётся. Шехзаде Мустафа тщательно занялся её поисками, он не оставит нашу госпожу в беде. — Надеюсь, — как-то без особого энтузиазма изрёк мужчина. — На самом деле я хотел с тобой как раз о Мустафе и поговорить. Всем известно о моей любви к нему, о доверии, что я выказываю ему. Я вижу его старания, вижу его отчаянные попытки заставить меня гордиться им. Получаю тысячи восторженных писем от жителей Манисы. Но увы, часто, по незнанию и какой-то своей наивности, он совершает ошибку за ошибкой, полагая что поступает разумно, и это меня огорчает. Я хочу, чтобы рядом с ним находился мудрый человек, который подскажет ему верный путь, направит его в правильное русло. Махидевран хорошая мать, несомненно, однако, он не прислушивается к её советам. Лана в принципе догадывалась, что разговор с Сулейманом не сулил чего-то хорошего и позитивного, ибо это просто за гранью фантастики. Она силилась распознать, к чему он клонит и сгорала от любопытства. — Я вас не до конца понимаю, повелитель, — честно призналась Лана. — Вы хотите сделать меня советчиком Шехзаде? — Не совсем. Рано или поздно тебе предстоит выйти замуж, не так ли? За пашу или влиятельного бея, за воина или знатного купца. Так вот, почему бы не связать вас с Мустафой узами брака? Когда тебе исполнится шестнадцать лет, мы сыграем вам пышную свадьбу, достойную моего старшего наследника и дочери отважного Искандера. Приплыли. Отнеслась ли Лана к выбору Султана скептически? Разумеется! Нет, Мустафа не был ей противен, отнюдь. Но она не грезила выходить замуж за него, нянчиться с ним всюду и рожать ему детей. Тем более учитывая, что в будущем его казнит собственный отец. Слишком не завидная участь. И неизвестно, что хуже: её протест или наказание за отказ подчиниться воле владыки? Всё ещё не веря в происходящее, Лана медленными шагами направилась к трону Султана Сулеймана и опустилась перед ним на колени, целуя подол его кафтана. — Вы даровали мне столь щедрый подарок. Я даже не знаю что сказать. Извините меня за излишнюю вольность. — Всё в порядке, Алев-хатун. Всё в порядке. И да, с новым титулом, я дарую тебе и новое красивое имя. Таифа. Твоим первым и истинным именем, Таифа, дочь Искандера. Отныне ты моя невестка и для тебя открывается дверь в благословенную и беззаботную жизнь. Таифа, наречённая очередным не своим именем, тяжело выдохнула. Она поклонилась, и пребывая в оцепении от изобилия и богатств даруемых ей правителем, попятилась к выходу. На долю секунды Лана остановилась, силясь высказать мнение касательно навязанного брака, но так и не решившись, отправилась к Махидевран, дабы сообщить ей о подготовке предстоящего торжества. Султан смотрел ей в след, и в его голове рождался образ семейной идиллии, призванной защитить Мустафу.