Увидимся на перекуре

На продавленном диване сидеть особенно славно. Влиться телом и закинув голову мурлыкать о чем-то своем еще лучше. Вокруг Лизы гомон кипит и бурлит, как кастрюля на газовой плите. Встреча выпускников собрала под одной крышей всех тех, кому она в старшей школе с удовольствием перегрызла бы глотку. — Лизок, а ты чего одна тусишь, поможешь накрыть на стол? — обеспокоенный голос Аньки выделяется из общей какофонии нотками материнской заботы. Лиза лениво поворачивает голову и открывает один глаз. Аню хоть сейчас на постеры про счастливое материнство запихивать. Очаровательно беззащитная, с заметным животом и пухлыми ручками, она — образец благочестивости. В школе они особо не общались: за одной партой сидели на уроке литературы, где Лиза с высунутым от старания языком переделывала стихи, добавляя в них матерные слова. Аня смущалась, как тургеневская институтка, и нелепо покрывалась красными пятнами на шее. А Лизе только дай публику и будет шоу. Впрочем, несмотря на их мирное сосуществование, Аня все равно отсела от нее в одиннадцатом классе. Не дай бог широкой общественности пришла бы в голову мысль об их дружбе. Теперь же у Ани развивался материнский инстинкт и она распространяла христианскую любовь на всех окружающих. Ну, ухмыляется Лиза, это не про нее. Три кита собственной стабильности — вера в глобальную пустоту, декаданс и хорошее французское вино. — Ань, боюсь, что стоит мне подойти к столу, ядовитыми парами задохнуться окружающие. На твоем месте, я бы отсела как можно дальше, желательно ближе к окну — ты всегда верно чувствовала, когда стоит ретироваться. Плюс ко всему, говорят, что ребенку вредно находится рядом с курящими. — Но ты же не куришь, — озадаченно сводит брови бывшая одноклассница. — Пока нет, но сейчас начну пыхтеть дымом, как первые модели паровозов, если ты не скажешь мне, где тут балкон, — просьба звучит дружелюбно, но приклеенная улыбка бывшей одноклассницы сползает, как дешевые наклейки, которые продавали в киоске за школой. — Направо по коридору, там большая стеклянная дверь, — холодно говорит Аня, поджимая губы. Лиза благодарит кивком и встает с намоленного места на диване. В коридоре развешены фотки в дешевых рамках. На снимке довольная Аня хвастается обручальным кольцом, которое еле налезает на опухшие пальцы. Лиза не математик, но чтобы сопоставить срок Ани и дату свадьбы, которая была спешно сыграна пару месяцев назад, не надо знать формулу Пифагора. Выйти замуж по залету совсем не сходится с восторженным планом об открытии частной ветклиники, которым шепотом делилась Аня во время уроков. Впрочем, иронично подмечает Лиза, они давно не в школе. Как жаль, что смена одних застенок на другие, абсолютно не изменила этих людей. Аня променяла их дружбу в старшей школе также просто, как реализацию подростковой мечты на работу бухгалтером. Гомон в квартире набирает обороты, когда на пороге появляются новые гости. Точнее гость. В черном пальто, пожалуй, оно слишком тонкое для начала февраля. Сквозь бурные приветствия Лиза не может расслышать, кому принадлежит этот голос, но сердце начинает биться сильнее от веселого: «Андрюха, заходи, братан, а то совсем околел на морозе». Чувство осознания отдает слабостью в ногах. Привычная слабость, хоть и давно позабытая. Лиза замирает в коридоре, как муха на липкой ленте. Черт бы побрал строителей, которые возводят балконы так близко к входной двери. Пока гость, как навьюченный ослик, аккуратно опускает на пол пакеты с характерным для содержимого внутри стеклянным звоном, Лиза преодолевает еще четыре шага до точки назначения. Ей остается только повернуть ручку балкона, когда она слышит родное «Привет». Отвечать не хочется от слова совсем и Лиза молча достает сигарету из пачки. И смотрит на Андрея, с которым не виделась лет пять. — Снова начала курить? — мягко спрашивает он, ероша мокрые от снега волосы. — Нет, обзавелась новым хобби. Теперь люблю стоять с незажжённой сигаретой на чужих балконах и пугать этим приличную публику. Андрей ухмыляется и слитым жестом вытаскивает зажигалку из кармана джинс. В голову Лизе лезут Маяковские строчки и нецензурные ассоциации. — Смотрю, ты очень рада меня видеть, — говорит бывший одноклассник и зубами вытаскивает сигарету. Лиза въедается глазами в то, как Андрей поджигает табак: тени пляшут по его лицу, очерчивая еврейский нос и умные карие глаза. За эти несколько лет он обзавелся хроническим недосыпом, судя по чернильным отпечаткам под глазами. — Конечно, я рада тебя видеть. Просто отлично скрываю свой щенячий восторг, — спокойно произносит Лиза, выдыхая дым и пар. — Ты вообще не изменилась, если интересно. Все такая же колючая, только таблички «Злая собака, будьте осторожны» не хватает. Лиза остро щурит глаза. Клокотающая ярость растекается по венам горячим оловом. — Я просто ничего не забываю, Андрей. У меня совсем не девичья память, наоборот, как будто вчера в школе была. Все вокруг массово забыли о том, как чудесно кидаться мелом и обливать грязной водой одноклассницу. Эти лицемеры через пару лет обзаведутся детьми, станут учить морали и христианским заповедям. Любите ближнего своего, но только в случае, если он не отличается от вас. — Так зачем ты приходишь на эти встречи, раз презираешь каждого из бывших одноклассников? Специально вскрываешь эту рану, когда все уже позабыли о произошедшем. Оглянись, люди живут дальше. Аня рожает через пару недель, Максим хочет сделать Даше предложение сегодня вечером, а Никита перебирается за границу по работе. — Просто… — замолкает Лиза и физически чувствует, как тупая боль долбится о грудную клетку. — Просто, что? — Я всегда игнорировала идиотов, которые хихикали у меня за спиной. Но ты мог бы заступиться. Знаю, что никогда не поддерживал эти издевательства. Всегда был в стороне с книжкой, просто молча наблюдал. Это выбешивало до трясучки, до сих пор раздирает от контраста твоего поведения. Наедине мы говорили о Блоке, а в окружении одноклассников обходил меня стороной. Андрей молчит и делает еще одну затяжку. У него большие ладони, она это замечает с отстраненной нежностью. Андрей переводит взгляд с однотипных пятиэтажек на Лизу. В его теплых карих глазах читается кислая грусть и отголоски ее боли. — Знаешь, что ты ненавидишь больше собственной слабости? Только чужую. Еще в школе ты приходила каждый день на уроки, несмотря на издевательства, с гордо поднятой головой. Это бесило окружающих еще больше. Ты и сейчас появляешься на этих встречах, чтобы бороться со страхом девочки, которой только вчера исполнилось шестнадцать. Мстишь за нее колкостями в адрес ребят. А я никогда таким не был. Безусловно, восхищался твоей храбростью, но не сумел бы ходить в школу, если оказался мишенью для насмешек. Еврейский ботаник в очках с отцовским портфелем и кучей книг — у окружающих было достаточно причин стебать меня просто за факт существования. Я не смог перебороть страх, он сковывал каждый раз, когда появлялась мысль заступиться за тебя. Не переживай о своей мести, я занимаются самоедством чаще, чем ты думаешь. Оба молчат и продолжают курить на балконе. Лиза думает о своей школьной влюбленности в еврейского мальчика, который всегда таскал подмышкой томик стихов. Лиза вспоминает горькое разочарование, когда он в очередной раз открывал книгу, стоило одноклассникам начать ее обзывать. — Ты ошибочно считаешь меня храброй, — на грани слышимости отвечает она. — Вместо того, чтобы жить полноценной жизнью, я снова лезу в это пекло, словно мне необходимо что-то доказать. Андрей слабо улыбается и накидывает Лизе на плечи свое пальто. Мурашки ползут по спине. Сердце щекочет приятное внимание. — Тебе не надо мне ничего доказывать. Кстати, нашим бывшим одноклассникам тоже. Если хочешь уйти сейчас, оставить этих людей — так и сделай. В этот момент Лизе действительно хочется быть как можно дальше от этой квартиры, где проходит встреча выпускников. Желательно, с Андреем.