На улице стоял сентябрь, хотя солнце светило не по-осеннему ярко. Местные жители, привыкшие к ливням и порывистым ветрам, уже две недели не надевали ничего теплее футболки, а приготовленные еще в августе плащи и ветровки продолжали пылиться на вешалках. Тридцатиградусная жара, которую здесь не знали даже летом, выводила из себя послушных работников и приступивших к учебе школьников. В обеденное время все больше людей можно было заметить сидящими в летних кафе со стаканом лимонада, чтобы утолить постоянную жажду, и вазочкой мороженого, чтобы поумерить разыгравшийся жар. В ход шло все: пломбиры, сорбеты, фруктовый и итальянский лед, парфе, гранита, и даже мелорин, в обычное время лежащий до последнего в морозилках. Людей не интересовали ни топпинги, ни начинки, лишь бы было побольше, похолоднее и побыстрее. В маленьких продуктовых лавках на первых этажах зданий мороженое сметали еще до наступления полудня, потому в магазинчиках побольше и даже супермаркетах можно было стать свидетелем настоящей драки за последнее, уже изрядно подтаявшее, эскимо мелорина.
На узких улочках города из распахнутых настежь окон обычно слышалось бормотание телевизора или радио, порой затянувшийся тихий диалог между собравшимися на чай старушками, но последнюю неделю каждый нечаянно подслушанный разговор был только об одном. Яркая вспышка, однажды ночью озарившая небо над спальным районом, мало кого оставила равнодушным. Уже утром на предположительное место события стали стягиваться сотни зевак. Не обошлось и без журналистов — целых пять новостных каналов в надежде провести сенсационный эфир о необычном явлении, впервые замеченном в тихом городке, наперегонки неслись к месту, если можно так сказать, происшествия, но ко всеобщему удивлению освещать оказалось нечего. Больше 36 часов несколько десятков групп вызвавшихся добровольцев, а проще говоря любопытных бездельников и дотошных ученых, прочесывали округу в попытке обнаружить хоть что-нибудь позволяющее прояснить ситуацию, однако найти что-либо никому так и не удалось.
Ничто не порождает слухи так интенсивно, как отсутствие информации. На следующий день город жужжал подобно гигантскому улью, в каждом уголке которого рождались немыслимые, непохожие друг на друга теории об источнике загадочной вспышки. Метеориты и НЛО были только верхушкой айсберга, и чем больше слухов ползло по округе, тем более изощренной и дикой становилась легенда о вспышке света. Люди стали массово пытаться припомнить ту ночь, чтобы самолично внести вклад в рождение легенды: кто-то утверждал, что ощутил землетрясение на пять, а то и семь баллов, другие же уверяли, что слышали грохот, а некоторые и вовсе крик. Но бóльшую популярность среди обывателей обрел слух о тенях и силуэтах, которые якобы стали замечать в том самом спальном районе посреди ночи жмущимися к домам и заглядывающими в окна.
Эту машину коллективных ложных воспоминаний было не остановить. Каждый чувствовал себя частью истории, по радио часто запускали эфиры с такими «очевидцами», которые делились невообразимым опытом столкновения со вспышкой, но, как обычно бывает, фактов в этих радиоэфирах было ни на грош. Единственной здравой мыслю, объединяющей умы тысяч заблуждающихся горожан, была идея о связи вспышки и из ниоткуда взявшейся жары. Уж с чем-чем, а с этим был согласен каждый. Два таких серьезных совпадения на один маленький немецкий городок было слишком много.
Две тучных женщины в белых пекарских костюмах прохлаждались на цокольном этаже булочной, ловя легкие дуновения ветра из раскрытого окна. Одна из них курила сигарету, держа ее между пухлых оттопыренных пальцев, а вторая заправляла под сетку вырвавшиеся локоны пушащихся волос, мусоля полюбившуюся всем и каждому тему:
- У меня там племяшка живет. И, ты представляешь, говорит, слышно вой каждую ночь!
- Да ты что! - с неподдельным удивлением выдохнула вторая женщина.
- Точно тебе говорю, - она покачала головой. - Теперь думает переехать, а то кто его знает что там такое. Может, радиация какая, а мы и не знаем.
Возле открытого окна показалась черная макушка. Любопытный слушатель, воспользовавшийся невнимательностью увлеченных беседой работниц, пристроился под подоконником и навострил оттопыренные уши, чтобы не упустить ни одну деталь свежих городских сплетен.
- А я слышала, что там металлоискатели ну просто с ума сходят, - добавила свой непроверенный факт курящая дама. На это у ее подруги округлился рот, а брови взлетели до резинки от сетки. - Да-да. У них там поди тайная база, а нам лапшу на уши вешают, что ничего не нашли.
Над подоконником показалась пара удивленных карих глаз. Тайный наблюдатель настолько проникся рассказом, что совсем позабыл, что отныне являлся не больше, чем створкой окна, и теперь его скромная персона стала заметна отдыхающим женщинам.
- А ты чего здесь уши греешь?! - вспылила одна из них.
Работница подскочила к окну в надежде проучить бессовестного шпиона, но черная лохматая голова оказалась в разы быстрее полной дамы, потому, когда разозленная женщина приблизилась к подоконнику, незваный слушатель уже уносился от него без оглядки.
- Негодник! Я тебя разучу подслушивать! - крикнула ему в след она, вывешиваясь из окна. Ее злостный взгляд столкнулся с еще одним мальчишкой, все еще стоящим у одной из створок. - Ты еще чего ждешь?! Тоже получить хочешь?! - гаркнула женщина длинноволосому парнишке.
Он же в ответ смерил ее равнодушным взглядом, а затем, показав язык, с широкой улыбкой на губах понесся вслед за нерадивым шпионом.
- Ах ты мерзавец! - только и сумела прокричать она. - Беги-беги, покуда я тебе язык не вырвала!
Далеко ему бежать не пришлось, компаньон ожидал его за первым же углом. Весь красный, в промокшей футболке, мальчик сидел на земле, прислонившись к стене дома. Их лица походили друг на друга как две капли воды и даже легкий румянец проступал на смуглых щеках симметрично, будто в отражении зеркала. Если бы не разнящиеся в длине и цвете волосы, мальчишек можно было бы с легкостью перепутать.
- Услышал что-то интересное? - поинтересовался мальчик у сидящего на земле, склонив голову.
- Д.. Да.. - с трудом он выдохнул в ответ, все еще пытаясь восстановить дыхание. - Они.. Они сказали.. - мальчишка тяжело вздохнул, вытерев пот со лба рукой. - Сказали, что там.. За домами.. Металлоискатели..
- Сходят с ума, - закончил за него второй мальчик, скрестив руки на груди. - Тоже мне новость. Больше их слушай.
- Нет, ну правда.. - кряхтя, черноволосый все же поднялся с земли.
- А ночью кто-то ходит по улицам и заглядывает в окна, - наигранно таинственным голосом прошептал его друг.
- Правда? - изумился мальчик, в удивлении закрыв рот ладонями.
- Конечно. Они ждут, когда ты заснешь, чтобы пробраться в открытое окно.. - он подошел к своему напрягшемуся товарищу, обойдя его сбоку, чтобы быть ближе ко внимающему уху. - А потом.. Тихо-тихо говорят тебе на ушко.. «Билл..» - мальчик расставил пальцы, имитируя когти, и одним резким движением прошелся ими по ребрам своего доверчивого друга, вот-вот готового испустить дух. - «Мы пришли за тобой!»
Черноволосый мальчишка взвизгнул, подпрыгнув на месте. Его друг же принялся смеяться, что еще больше расстроило Билла. Не со всей силы, но ощутимо он толкнул длинноволосого в плечо, с жаром выпалив:
- Да ну тебя, Том!
На другую реакцию и не стоило рассчитывать. Всем было известно, каким шутником был Том, и насмешка над чем-то вроде городских слухов была для него в порядке вещей. Однако сейчас эта детская шалость задела Билла совсем по-взрослому. Вспышка, нагнетающие разговоры на каждом углу, неизвестность — все это не на шутку пугало его. Но даже при таком раскладе шутливое настроение товарища он бы воспринял без проблем (все-таки целых двенадцать лет бок о бок прожил с этим ерой), если бы сам при этом не оказался одним из тех, кто стал замечать странности после загадочной вспышки.
Однажды ночью Билл проснулся от жуткой сухости в горле. Стаканы с водой, заботливо подготовленные мамой именно на такой случай, стояли на письменном столе у окна. Заспанный, с полузакрытыми глазами, мальчик подошел к столу на ощупь и, когда его взгляд упал на ночную улицу, он увидел черный силуэт, заглядывающий в окно. Его проняла дрожь, Билл протер глаза кулачками, настойчиво растирая веки, и, когда он посмотрел в окно еще раз, за ним никого не оказалось.
Этот случай можно было забыть, списать на сон или качающуюся ветку, если бы он так и остался единственным на памяти мнительного мальчика. Он стал замечать тень, идущую за ними по вечерам, затаившуюся за соседским домом, прячущуюся за амбаром в поле. Ему постоянно казалось, будто кто-то преследует его, будь он один, с мамой или своим верным Томом. Но сколько бы Билл ни пытался, заметить таинственного наблюдателя ему так и не удалось. Он будто знал наперед, куда мальчик посмотрит, в какой момент повернется, будто мог видеть все, о чем думает взлохмаченная черная голова.
О своих переживаниях Билл не спешил рассказывать. Он слышал, как мама нелестно отзывается о выдумщиках, треплющих языком на радио, и не хотел показаться таким же. Более того, мальчик боялся, а вдруг тень узнает, что он наябедничал маме, и теперь будет донимать его вдвое чаще или вовсе предпримет попытку подойти поближе. Этого никак нельзя было допустить. Единственной надеждой, слушателем, которому можно было доверить любую самую дикую мысль, для него оставался Том. Но маленький хулиган, нашедший в сложившейся ситуации новый источник для шуток и издевок, разрушал любые планы Билла разделить свои страхи с кем-то еще.
- Я иду домой! - с обидой заявил Билл, демонстративно скрещивая руки на груди.
- Ну, чего ты разобиделся? - цыкнул Том, от чего его друг совсем побагровел. - Мама нас двоих за мороженым отправила, мы почти пришли.
- Я с тобой никуда не пойду! Я пойду домой! - твердо заявил Билл и, чтобы не оказаться пойманным за руку, быстро зашагал прочь от Тома.
- Я тебе мороженое тогда не куплю! - зашел с козырей мальчик, махнув рукой в сторону уверенно удаляющейся фигуры. - Или нет! Куплю тебе самое невкусное, ты понял?!
Билл все-все понял, но отвечать и не думал. «Много чести,» - думалось ему. Сейчас он был слишком зол, чтобы мыслить здраво. В любой другой день мальчик не отошел бы от Тома ни на шаг, но сейчас уже было дело принципа. Сказал не пойдет с ним никуда, значит не пойдет. И не нужно ему мороженое, подумаешь, не больно-то он его хотел. Хоть и жарко как в самом настоящем аду, а вентилятор мало спасает от образовавшегося в доме пекла.
Очень уж ему хотелось прийти домой, нажаловаться маме, придумать что-нибудь сверху, чтобы его еще и пожалели, и дело с концом, но все было не так просто. Ведь, когда Том расправится с покупками, он придет в тот же самый дом и выдаст свою, не менее перевранную версию событий. Ведь они были не просто друзьями, а самыми настоящими братьями, да и к тому же близнецами. От такого не удастся просто уйти после ссоры, не спрятаться в комнате — она как-никак у них общая. С ним придется мириться, как только он переступит порог дома, и пожать этому наглецу руку, даже если он посмеет не купить Биллу мороженое. Пусть только попробует.
Билл бодро миновал центральную часть города, и, когда мальчик подошел к жилому району, в котором находился их дом, усталость взяла свое и его темп заметно сбавился. День стоял будний, немногочисленные соседи все еще находилось на работе и на живописных улочках не было ни души. Даже голосов, которые сопровождали мальчишек в оживленном центре, здесь было не слышно. И тут Билл начал жалеть. И о своем побеге от брата, и о растрате сил именно на ту часть дороги, которой он меньше всего боялся.
Это был тот самый спальный район, где видели вспышку. А поле, внезапно обретшее популярность, располагалось в ста метрах от их с Томом дома. Мальчишки из первых рядов наблюдали, как приезжали репортеры, ученые, вся эта замысловатая техника, а затем и десятки людей с металлоискателями. Там же Билл и видел силуэт, который преследовал его каждый вечер и, может быть, даже сейчас, но занятый обидой он попросту не заметил чужого присутствия.
Чтобы попасть к дому мальчишек, следовало перейти поле, пересечь подъездную дорогу и вот он, стоит красавец. Первая часть была для Билла самой сложной - сегодня на поле не было никого. Размером оно было с два футбольных, просто так его не перебежать. Но и идти по нему как ни в чем не бывало Билл не собирался. Его ладони покрывались испариной от одной лишь мысли о легендарном месте в паре шагов от него, а ноги и вовсе не хотели идти, едва он допускал возможность пересечь его по старинке пешком.
Делать было нечего. Палящее солнце пекло черную макушку, стараясь превратить мокрую голову в сковороду, и Билл не придумал ничего лучше, как обойти поле стороной. Вдали от деревьев, велосипедной дорожки — тут-то тени будет некуда прятаться. Непреодолимый простор заросших полян и всего одно препятствие на пути — иссохший амбар, который хотели снести еще пару лет назад, но ни у кого руки так и не дошли. Один амбар показался мальчику мелочью, он быстро его перемахнет, как только сравняется с рухлядью, и тогда у тени не останется и шанса преследовать его.
Хотя придуманный план успокоил Билла, сбавлять шаг он не собирался. До амбара мальчик несся как метеор, лишь забавной походкой напоминая, что он действительно идет, а не бежит. Но уже на подходе к заброшенному строению его силы, так и не восстановившиеся после злобной прогулки, иссякли совсем. Снова вымокший насквозь, Билл прижался спиной к скрипучим деревяшкам — так он мог осматривать оба угла сразу и тень не настигла бы его со спины. Ну, и хорошим бонусом в такой позиции была возможность немного отдохнуть, упершись о стену амбара.
Билл изучал амбар насколько ему позволял взгляд. Мальчик отметил, что стена, к которой он прижимался, была вовсе не стеной, а дверью, высокой, скругленной к верху. От легкого движения доски покачивались и скрипели, удивительно, как только этот сарай выдержал ураган, круживший по округе пару недель назад. В воздухе стоял запах высушенных на солнце старых досок, немного жженой травы и чего-то еще. Это был странный тонкий аромат, совершенно неузнаваемый. Все, что Билл мог о нем сказать, он был похож на промышленный, как бензин или клей, но ни к одному из вариантов мальчик не смог его отнести. Запах доносился из амбара, доски при покачивании вытягивали его за собой.
Пока Билл принюхивался, он ощутил еще один аромат, никак не относящийся к вязкому химозному запашку. Он был похож на то, как пахнут мамины пузырьки в ванной, духи, в которые она наряжается, когда собирается на работу. Но именно этот аромат был грубее, с непривычной горчинкой. И вот уже он почти перебил тот невнятный промышленный запах. Билл прижался к скрипучей двери, вынюхивая носом дуновения воздуха. Про тень он все еще помнил, но запах был таким приятным и интригующим, что оторваться от вынюхивания мальчик не мог.
Вдруг дверь распахнулась, это произошло так быстро и резко, что в земле остались грубые борозды. Билл не успел опомниться, как что-то крепко схватило его, плотно закрывая глаза и рот. Мальчика охватила паника. Он собирался закричать, но рот был настолько крепко сомкнут, что через него было невозможно даже вдохнуть. Маленький носик с трудом набирал достаточное количество воздуха, от чего тревога Билла только разрасталась. Он не понимал, что с ним происходит, все, в чем мальчик мог дать отчет, это в том, что его затащили в сарай и сейчас держат в воздухе — его брыкающиеся ноги никак не могли нащупать землю.
«Вот оно, тень поймала меня,» - думал Билл, отчаянно сопротивляясь железной хватке. То, что так крепко держало его, было теплым и походило на руки. Хотя бы не щупальца и слизь, как мальчик фантазировал о тени раньше. Пока его перемещали, Билл болезненно ударился о что-то твердое обеими пятками сразу, боль немного затормозила его и сопротивление стало более вялым. Сквозь борьбу мальчик слышал какое-то шипение, перебивающее колотящее в ушах сердце. Его поставили на пол, но Билл едва не упал, продолжая вертеться как уж на сковородке. «Это я, это я,» - послышалось мальчику через шум собственного дыхания и скрип амбарных досок.
- Эй, успокойся, - продолжал настаивать хриплый мужской голос. - Я не причиню тебе вреда, это я.
Руки провернулись вокруг худого тела, одна из ладоней все еще продолжала держать закрытым рот, но вторая была отнята от глаз. В темени амбара, через мутную пелену заплывших слезами глаз Билл едва смог рассмотреть мужское лицо, заросшее густой неухоженной бородой, черной, с вкраплениями седых прядей. Из темноты на него смотрели широко распахнутые глаза, карие и подозрительно знакомые. Глубокие морщины заплясали возле раскосых глаз, когда мужчина снова начал говорить:
- Это я, - вкрадчиво, полушепотом повторил он. - Твой брат Том.
Билл смотрел на него шокированным взглядом. Мужчина, а скорее даже старик, имел длинные черные волосы, местами скатанные в неопрятные пряди. Кое-где поблескивала седина яркими серебристыми нитями: на висках, макушке, даже в бровях. Под его глазами виднелись темные впадины, в темноте амбара кажущиеся бездонными ямами. Морщины покрывали все, до чего не доставала борода, и хотя они придавали суровости выражению лица старика, его взгляд был добрым. Так на Билла смотрел дед, к которому они раньше часто наведывались в гости. Но не Том. Кем старик точно не являлся, так это им, мальчик был уверен. Вот только зачем незнакомцу так глупо врать, Билл никак не мог понять.
- Я тебя не похищаю, я не хочу причинить тебе зла, - неторопливо продолжал проговаривать мужчина. - Наш дом в нескольких шагах отсюда и ты всегда можешь уйти, - он старался подбирать слова, чтобы достучаться до перепуганного мальчишки, но пока что ему удавалось только сильнее испугать своими осторожными речами столбом застывшего Билла. - Я сейчас уберу руку от твоего лица, но ты не будешь кричать, хорошо? Я уберу руку, - мужчина смотрел Биллу прямо в душу, не разрывая зрительного контакта, когда его рука перестала с прежней силой давить на сомкнутые губы мальчика. - И ты не будешь кричать.
Билл никак не ответил, даже не кивнул головой, но, когда широкая ладонь была убрана с его лица, он не издал ни звука, будто завороженный продолжая пялиться на незнакомца. Мужчина стоял перед ним на одном колене, темно-синие джинсы были замазаны грязью, а у красной клетчатой рубашки с рукавов свисали разной длины оборванные нити. Он убрал от мальчика и вторую руку, которая все это время держала его за предплечье крепкой хваткой, и только сейчас Билл осознал, что он сидит на горе переломанных досок, никем не сдерживаемый, хоть сейчас беги. Но от чего-то ни его руки, ни ноги не слушались, да и в голове было непривычно пусто. Будто этот старик странным образом его околдовал.
- В.. - попытался заговорить Билл, но вместо привычного задорного голоска из его горла вырвался звук, похожий на скрежет гвоздя по стеклу. - Что.. - просипел мальчик. - Что вы хотите?..
- Я пришел поговорить с тобой. У меня для тебя есть важное послание, от которого будет зависеть вся твоя оставшаяся жизнь.
- Послание?.. - он переспросил, и его голос снова пискнул, от чего мальчик потер свое горло ладонью, будто его шею что-то сдавливало. - Какое послание? Кто вы такой?
- Я Том, твой брат-близнец Том, - уточнил мужчина, будто от этого его слова станут больше похожи на правду.
- Вы не мой брат, - Билл позволил себе нахмуриться, очевидная ложь всегда выводила его из себя. - Моему брату двенадцать, он учится в шестом классе, а вы..
- Старик, - закончил за него незнакомец, после чего из бороды прорвался слабый скрипучий смешок. - Да, в логике тебе не откажешь. Но я и правда твой брат Том, только на тридцать лет старше, - мужчина задумался, почесав затылок. - А то и на сорок уже..
Незнакомец вытянул руку, закатал изорванную манжету рукава и просунул костяшки пальцев в тонкую полоску света, льющегося из дыры в крыше.
- Вот, смотри. Видишь эти цифры? - он указал мальчику на вытатуированные на пальцах 6, 2 и 0. - Это время, когда Том, то есть я, родился. А через десять минут родился ты, - старик заглянул в напряженное лицо Билла, изучающего выведенные чернилами цифры. Мальчик все еще ему не доверял, и тогда он продолжил. - Мы с тобой очень долго спали в одной кровати и ты все еще иногда залезаешь ночью в мою постель, - он снова глянул на мальчика, гримаса на лице которого сменилась удивлением. - Когда родители разошлись, они ничего нам не сказали, соврали, что папа уезжает работать в другой город, и в день, когда мы прощались с ним, я заплакал, - старик сделал паузу, как это бывало делала мама, говоря с Биллом о их старом доме, о детстве в городе, из которого пришлось уехать. И лицо его было в точности как мамино, то ли грустное, то ли усталое, на секунду ставшее безучастным. - А когда мама привела своего нового бойфренда.., - он встрепенулся, будто выйдя из забытья, неуверенная улыбка вернулась в его косматую бороду. -.. она просила нас с тобой вести себя хорошо, но мы устроили ему показательное выступление, пытались довести его до ручки.
Рот Билла округлился. Если о времени рождения и их с братом проделках старик еще как-то мог прознать, то о том, как Том расплакался на прощании с отцом, Билл пообещал никому и никогда не рассказывать, да и мама вряд ли стала бы делиться этим с посторонними, особенно такими страшными и неухоженными. А про его ночные перемещения не знала даже она, как же тогда этот старик смог обо всем разузнать?
- Откуда вы.. - неверяще выдохнул Билл.
- Я знаю, потому что пережил это вместе с тобой. Потому что я на самом деле твой Том.
Мужчина отшатнулся, луч пробивающегося света попал на морщинистое лицо. Густые брови сошлись на переносице, борода шевельнулась на щеке, и в ее неаккуратных зарослях Билл увидел бледную родинку, точно такую же, какая есть на щеке у его брата. Брата, которому двенадцать лет, но никак не пятьдесят.
- Значит.. Вы из будущего? - мужчина кивнул в ответ. - И машину времени изобрели, как в Назад в будущее?
- Все не так просто, - незнакомец поднялся, в темноте амбара Билл узнал преследовавший его силуэт в этом странном старом Томе. - Путешествовать на ДеЛориан в реальной жизни невозможно, ни сейчас, ни через тридцать лет. Они искали самые разные возможности, но ничего в конечном итоге не работало. Пока пару лет назад или уже десятков лет.. - мужчина снова задумался, закусывая губу. - Когда на смену Джеймсу Уэббу запустили новый телескоп, произошло сенсационное открытие. В досягаемости от нас была обнаружена вращающаяся черная дыра, - он бросил взгляд на потерянное лицо Билла и решил немного упросить свой рассказ. - Суть в том, что, если в нее залететь и прокрутиться, можно переместиться во времени. В обычной черной дыре ты сразу умрешь, а из этой благодаря кручению можно выйти живым.
Отойдя в дальний угол амбара, самый захламленный, засыпанный горой досок, мужчина принялся разгребать завал.
- Мне повезло, я несколько лет назад подружился с одним из конструкторов NASA и, когда о дыре стало известно, он занялся изготовлением аппарата, который позволил бы долететь до нее. Мужик он идейный и, если что-то ему в башку взбрело, он разобьется, но сделает. И вот через несколько лет он представил мне это.
Старик сделал шаг в сторону, открывая Биллу обзор на пыльную серую капсулу, похожую на огромное яйцо. В ней было сделано углубление размером с двуспальную кровать, внутри располагалось что-то вроде постели — обтянутое непонятным материалом кресло, разложенное в лежачее положение, и куча маленьких кнопочек, рычажков, квадратиков черного цвета. Больше эта конструкция походила на футуристический гроб, которому кто-то оторвал крышку, но уж точно не на космический корабль, способный перемещать людей во времени.
Заметив на лице мальчика недоумение, мужчина кивнул:
- Знаю, он мало похож на ракету или что-то вроде того. Но это все ради того, чтобы можно было долететь. Видишь это? - он постучал по корпусу капсулы, который выглядел пузатым и неоправданно толстым для такого маленького салона. - Здесь — одно топливо. Ну, и мешочки с пюре и водой. И больше ничего. Эта штука должна была разгоняться почти до скорости света и для этого ее пришлось сделать крошечной и все свободное пространство отдать под топливо, - Билл боязливо коснулся пальцами корпуса, и тогда старик добавил. - Только будь осторожен. Вот эта кнопка, - он ткнул пальцем в замысловатую коробочку из полупрозрачного пластика, внутри которой виднелось что-то красное. - Она поджигает запас топлива и все взрывается. Самоуничтожение, так сказать. Для экстренных случаев.
Таких описаний для Билла было много. Он чувствовал, будто очутился на уроке физики, и не для шестого класса, а сразу для десятого. Топливо, разгон, ракета — все было для него лишь словами. Если бы странный Том сказал, что это — межгалактическая машина времени, которая перенесла его сюда, Биллу бы было достаточно. Зачем все эти подробности мальчик не мог понять. Единственное, что он понял, разглядывая непонятную яйцевидную штуковину, это та самая вещь, которую уже неделю люди не могут найти, перекапывая поле на их заднем дворе. Никто из этих хваленых ученых и искателей НЛО не додумался заглянуть в амбар, кто же обратит внимание на провалившуюся крышу в сарае, который и так пора было сносить.
- Извини мне этот монолог, - кашлянул старик, усаживаясь на сваленные возле капсулы доски. - Я очень давно не разговаривал с людьми, а в особенности с детьми. Вот и не могу остановиться. Я, кстати говоря, еще кое-за что должен попросить прощения, - он поднял взгляд на Билла, который никак не мог оторвать округлившихся глаз от посудины. - Это я съел весь твой йогурт, прости меня. После стольких лет питания пюрешками и водой я так и не смог протолкнуть в себя ни куска жесткой пищи, а в нашем холодильнике не было ничего жидкого, кроме твоих йогуртов.
Такое откровение Билл пропустил мимо ушей. Какие там йогурты, когда прямо сейчас на его глазах вершится история. Он и в самых смелых мыслях не мог допустить, что нечто настолько невероятное может произойти с ним, именно с ним, а не с Томом, да и к тому же в этом самом скучном на свете городе. Билл уже позабыл даже о том, что не доверял этому старику поначалу, а сейчас все будто бы перевернулось с ног на голову.
- Вы космонавт? - спросил Билл, впервые взглянув на старика за 20 минут.
- Нет, что ты, - мужчина усмехнулся. - Я музыкант.
- Музыкант?! - мальчик спохватился, подпрыгнув на месте. Его глаза загорелись, а руки мелко затрясло, от чего он прижал их к губам. - А я?.. Я тоже?..
- Да, у нас с тобой группа. Я играю, ты - поешь, - ответил старик, и Билл тут же завизжал как девчонка, принявшись бегать по амбару кругами.
- Значит получилось! Значит все получилось! - он забегал на одном месте, его мелко потряхивало. Мальчик никак не мог успокоиться. - Гордон был прав!
Побесившись еще немного, восклицая о своей радости вслух, Билл сделал несколько кругов по амбару, то и дело подпрыгивая. Затем он, наконец, взял себя в руки и снова встал перед Томом, который все еще сидел возле капсулы. Даже в темени было заметно как горят мальчишеские щеки.
- Вы за этим сюда приехали, да? Чтобы сказать, что надо сделать, чтобы все получилось? Да? - мальчика снова затрясло, от чего он в предвкушении закусил губу. - Рассказывайте. Я все-все запомню, обещаю. И сделаю все как надо. Правда сделаю!
Мужчина взглянул на счастливого Билла, который все никак не мог устоять на месте, томясь в ожидании. Но на его лице, морщинистом и постаревшем, не было ни радости, ни одобрения, только скрываемая скупой улыбкой грусть.
- Я пришел рассказать тебе, что нужно сделать, чтобы с нами этого никогда не случилось, - он сказал это вполголоса, с тяжестью выдохнув под конец.
- Как это? - Билл опешил, впервые за десять минут угомонившись. - Что вы такое говорите? Я же только об этом мечтаю. Зачем мне это делать?!
- Билл, послушай, - старик попытался оправдаться, но теперь мальчик слушать не желал.
- Нет, не стану! - твердо заявил он, делая шаг назад. - Я не буду слушать и ничего делать не буду! Я хочу быть музыкантом и я буду музыкантом!
Для полноты картины ему не хватало только топнуть ногой. От злости щеки мальчика налились новым жаром, и, когда он заметил, как старик собирается что-то сказать, Билл тут же крепко закрыл ладонями уши, для большей уверенности зажмурив глаза.
- Я не стану слушать! - завопил он, до боли сжимая пальцами ушные раковины. - Я буду музыкантом и вы мне ничего не сделаете! Я не буду вас слушать!
Под шум собственной крови в ушах, в полной темноте, Билл пытался отшатываться от приближающегося старика, но против того, кто все прекрасно видит и слышит, у него не было шансов. Мужчина поймал мальчишку быстро, обхватив руками худые запястья, но Билл только крепче схватился пальцами за уши. И тут перед его глазами будто мелькнула молния. В тишине, разбиваемой морским шумом, тоже что-то проскользнуло, но что — мальчик не мог расслышать. Эта вспышка была такой быстрой и неожиданной, что Билл растерялся, едва не повалившись на землю, и его оборона оказалась разрушена.
Старик бережно убрал послушные руки от раскрасневшихся ушей, в смятении Билл раскрыл глаза и обнаружил странного Тома снова стоящим перед ним на одном колене, а себя самого — как и в самом начале сидящего на куче поломанных досок.
- Я не враг тебе, Билл, - сказал старик, отпуская мальчишеские руки, которые тут же были скрещены в попытке выстроить еще одну защитную стену от неминуемых слов. - Я знаю, как ты мечтал об этом, знаю все, чего ты так хотел. Но, поверь мне, все будет совсем не так, как ты себе представляешь. То, чего ты на самом деле хочешь, ты так и не сможешь получить.
- С чего это? - обидчиво промямлил Билл, отвернувшись от мужчины. - Я хочу быть музыкантом и больше я ничего не хочу!
- Но Тома с тобой больше не будет, - полушепотом сказал старик, и мальчик тут же напрягся.
- Что значит.. не будет? - он медленно повернулся в сторону своего постаревшего близнеца.
Том глубоко вздохнул. Он все же сел на землю, по-турецки скрестив ноги, обтер бороду ладонью, затем вылезающие на лицо волосы. Это будет нелегко, он наперед это знал, и теперь, когда данное самому себе обещание не упоминать при мальчике будущее, он глупо нарушил, ситуация становилась еще сложнее.
- Сначала все будет так, как мы мечтали, - Том начал рассказ, подперев голову руками. - Куча выступлений, фанаты, приглашения на телевизионные шоу. Мы будем настолько популярны, что в каждом уголке мира будут продаваться значки и постеры с нашими лицами на них. Мы проедем на автобусе всю Европу, побываем в таких странах, о которых никогда раньше даже не задумывались. Ты будешь любимцем миллионов людей, они будут смотреть тебе в рот, следить за каждым твоим шагом. Твое появление будет вызывать бурю оваций, девушки будут плакать от огромной любви к тебе. На долгое время ты будешь центром всего: тебя будут обсуждать, на тебя будут молиться, тебе будут подражать. Твой голос будут слушать снова и снова, заходясь в рыданиях, - он взглянул на мальчика, чье лицо с каждым словом становилось все более воодушевленным, он видел, как мысли гарцуют по черной голове, как начинают строиться сотни планов, и представлял, как будет больно разрушить это сейчас. - У нас будет все. Все, о чем мы мечтали. Мы вытащим маму отсюда, у нас будет столько денег, что ты будешь спускать их на кучу неоправданно дорогих вещей. Мы будем жить в домах в разы больше, чем тот, в котором живем сейчас. Мы будем отдыхать в разных странах, каких только пожелаем. Какое-то время мы и правда будем счастливы, как никогда раньше. Только ты и я..
Том протер глаза, которые вдруг защипало. Когда он последний раз видел Билла таким — счастливым, беззаботным, полным восторга и энтузиазма? Он не помнит, не может вспомнить вообще, когда в последний раз видел улыбку брата живьем. Не натянутую на интервью, в сотнях фотографий и сторис в Инстаграме. А ту настоящую, которую он видел на протяжение долгих лет день ото дня, даже не задумываясь, что однажды ее потеряет.
- У всей этой жизни из наших грез окажется обратная сторона, неожиданная и очень неприятная. Об этом Гордон никогда нам не говорил, - старик сглотнул, отводя от мальчика взгляд. - Фанаты будут одолевать нас повсеместно. Они будут выслеживать наши дома, устраивать целые лагеря под окнами, у отелей, лишь бы глазком взглянуть на нас поближе. Про нас будут писать ужасные вещи, некоторые будут сводить тебя с ума и ты даже решишь отдалиться от меня на какое-то время. Будто это должно помочь.. - Том закрыл лицо ладонями, с силой надавив на глаза. Эту часть истории он хотел рассказать как можно скорее, чтобы отделаться от болезненных воспоминаний и снова закрыть их в долгий ящик, как он привык делать годами, но Билл заслуживал знать все. Размеренно, а не огромным комом, проглотить который не в силах никто. Он должен понять. - Меня это ударит самым первым, а ты станешь заложником образа, который сам же и создал. Мы десять лет будем на пике, а потом все повалится словно карточный домик. Мы сделаем перерыв, найдем новое звучание, но возвращение будет не самым удачным. Мы будем из последних сил спасать нашу группу, но каждый раз это будет что-то не то. Наши идеи приведут нас в никуда, мы навсегда потеряем контакт с той аудиторией, которая у нас была, а новую удержать будет невыносимо трудно.
Билл больше не был счастливым как прежде. Его лицо застыло в переходе от разочарования к слезам, а подбородок периодически дергался. Его мечты были растоптаны суровой реальностью, олицетворением которой послужил этот будущий Том. Он совсем не так представлял себе их с братом успех в музыкальном бизнесе и далеко не это воображал, устраивая концерты невидимой публике в гостиной. Но это был далеко не конец.
- Со временем мы станем чаще ссориться, мы станем отдаляться друг от друга и в конце концов я съеду из нашего дома, ты остаешься с мамой один. Ту единственную любовь, за которой ты будешь гоняться годами, ты так и не встретишь. Твоя слава не позволит тебе осесть и забыться. Ты будешь метаться от проекта к проекту, будешь искать себя, когда все вокруг будут строить семьи и растить собственных детей. Время, когда мы должны были найти себя, мы потратим на группу. Ты упустишь все, что нарабатывал годами. Ты будешь вытворять такие вещи, чтобы вернуть привычное внимание, что я порой не узнаю тебя. В конце концов, ты напишешь книгу, которую я до сих пор не могу читать без боли. Но канувших в кошмаре лет тебе не удастся вернуть. Ты потеряешь друзей, ты потеряешь меня. Единственная, кто останется с тобой, наша мама.
- Хватит, - прошептал Билл, с надрывом всхлипывая. - Хватит.
Мальчик закрыл ладонями лицо и горько заплакал. Его худенькие плечи содрогались от новых рыданий, а внутри было ужасно больно. Он так мечтал об этой жизни, о том, как покинет злополучный городок, как его имя будет звучать на каждом углу, а нетерпеливые фанаты будут становиться в очередь за автографом, а теперь этот старик разбивает его мечты вдребезги.
- Почему? - сквозь слезы завывал Билл, утирая без конца мокнущие щеки. - Почему ты меня бросил? Том бы никогда меня не бросил.
- Прости меня, - зашептал Том, не осмеливаясь обнять рыдающего мальчика. - Прости, что все так получилось. Прости, что я не смог тебя удержать.
- Мы же обещали быть вместе.. Несмотря ни на что.. - причитал Билл, рвано вдыхая ртом воздух.
Он еще долго проплакал, сидя на досках в амбаре. От каждого всхлипа, доносящегося из плотно сомкнутых у лица ладоней, у Тома сжималось сердце. Он столько раз обещал и близнецу, и себе, что никогда больше не станет причиной для его слез, но раз из раза все повторялось снова, и даже сейчас, в чужом для него времени, с маленьким Биллом, который плакал разве что разбив по невнимательности коленки. Он выглядел таким хрупким и беззащитным, его хотелось прижать к груди, стереть слезы с раскрасневшихся щек и сказать, что ему не стоит оплакивать это печальное будущее, они еще будут счастливы. Пусть и без группы, пусть и в Германии. Сокровенные мечты со временем забудутся, пройдут года и простой домашний покой рядом с близнецом, который теперь и не подумает сбежать, будет тем самым долгожданным счастьем, о котором мальчик на самом деле мечтал.
Том так и не решился прикоснуться к Биллу. Он разглядывал ссутуленную спину, торчащие из крупных прорезей майки острые плечи, отросшие погрубевшие волосы, которые мальчик уже начал красить. Старику с трудом верилось, что уже в этом возрасте его брат начал свой путь к становлению звездой мирового масштаба. Кажется, Том его совсем позабыл, каким мальчишкой когда-то его брат являлся, как неуклюже выглядел, пытаясь казаться взрослым, но его беззаботная широкая улыбка всегда с потрохами выдавала его. Мужчина смотрел на Билла как на пугающе реальное воспоминание, так и не привыкнув за годы к мысли, что теперь их разделяют десятилетия, а не десять минут.
Наплакавшись вдоволь, Билл понемногу пришел в себя. В такой ситуации человеку обычно предлагают салфетку, на крайний случай — платок, но ни у Тома, ни у Билла не было с собой даже этого, потому Том любезно предложил своему маленькому брату кусок обветшалой рубашки. Когда слезы были вытерты, а вместе с ними и сопли, Билл был готов задавать накипевшие вопросы:
- Там, откуда ты приехал.. мы больше не общаемся?
- Уже несколько лет, - Том кивнул. - Группа перестала существовать едва нам исполнилось по 35 и после этого мы практически перестали видеться.
- Сколько тебе сейчас лет? - после этого вопроса Том ненадолго задумался.
- Ну.. - он нахмурился, пытаясь высчитать. - Когда я покинул Землю, мне было 46. Потом, когда я уже оказался в этом времени, я долго не мог найти нашу планету и на это у меня ушло еще лет 5, а то и 7.. Вот и смотри, выходит чуть больше пятидесяти.
- Очень много.. - Билл закивал, теперь ему было ясно, почему Том так плохо выглядел. - Когда мы говорили в последний раз?
- После сорокалетия. Мы ужасно поругались тогда, потому что ты хотел, чтобы мы отправились вместе в Коста-Рику, а у меня и моей жены были другие планы.
- У тебя есть жена? - мальчик недоверчиво склонил голову.
- Странно, правда? - Том усмехнулся. - И еще четверо детей. Это, кстати говоря, стало последним, что отдалило нас. Я почти перестал обращать на тебя внимание после женитьбы.
- Но.. - Билл вдруг задумался. - Но если ты хочешь, чтобы мы никогда не были музыкантами, ты же никогда не женишься на этой женщине и у тебя не будет этой семьи.
- Я знаю, Билл.
- Ты не любишь ее?
- Конечно люблю, - мужчина засмеялся. - Я никого и никогда так не любил, как ее.
- Я не понимаю, - Билл мотнул головой и, нахмурившись, уставился на Тома. - Если ты любишь ее, зачем ты это делаешь? Ты же счастлив, почему ты хочешь все изменить?
- Потому что я люблю тебя больше, чем ее, - Том поймал на себе взгляд этого любопытного мальчика. Он был еще совсем юный, неокрепший, но даже сейчас в этих карих глазах напротив старик видел разгорающийся огонь, который однажды сжег дотла ослепительного юношу. - Я слишком поздно это понял. Каждый день я просыпаюсь с мыслью о тебе и не могу перестать переживать за тебя, как ты там, совсем один, выпиваешь в десять утра, ходишь на сомнительные вечеринки. Я не могу быть счастлив, пока несчастен ты, - закусив губу, Том принялся что-то искать в глубине рукава своей рубашки. - Я отлично помню, что ты мне сказал тогда, когда мы говорили в последний раз. Ты был просто на взводе, и тогда ты спросил меня «Неужели она для тебя важнее, чем я?», и я как дурак сказал «Да», - он горько усмехнулся, снимая с руки что-то маленькое, поблескивающее в пробивающихся в сарай лучах. - И ты запустил в меня моим же подарком, поцарапал щеку. А ведь раньше ты не расставался с ним ни на минуту, все время таскал с собой.
Том протянул на ладони маленький золотистый кулон на тонкой цепочке. Это была прямоугольная золотая пластинка не больше 7 миллиметров в длину, ничего особенного, но для того Билла она была всем. Мальчик потянулся к блестящей вещице и аккуратно одними пальцами подцепил ее из широкой ладони. Он принялся рассматривать подвеску, вращая кусочек золота между пальцами, и вдруг все вокруг изменилось. Его пальцы изменились, став длинными и тонкими, совсем как у мамы. Ноги оказались непривычно длинными и округлыми, теперь на них были надеты поблескивающие черные штаны, а не потертые джинсы. А амбар — с ним случилось самое невероятное, он превратился в комнату с бежевым ковром и темным полом из дерева.
Это длилось всего секунду, словно вспышка, возникшая в голове из неоткуда. Билл опомниться не успел, как снова оказался в амбаре, а перед ним все так же сидел постаревший Том. Но то, что на миг промелькнуло перед его глазами, не было похоже ни на сон, ни на видение, ни на что из того, что происходило с мальчиком раньше. Будто он вспомнил место, в котором никогда прежде не был.
- Что с тобой? - раздался обеспокоенный голос Тома.
- Я.. я увидел что-то.. - промямлил Билл непослушными губами, застывший все в той же позе с зажатым между пальцами украшением.
- Что это было? - поинтересовался мужчина.
- У меня руки были как у мамы.. И одежда другая.. Я был в какой-то комнате с белым ковром.
Лицо Тома приняло озадаченный вид. Мужчина потянулся к подвеске, собираясь забрать ее, но, как только он коснулся пальцами рук мальчика в том же месте, где сейчас находился кулон, Билл будто ударенный током дернулся. Он подскочил, вставая с досок, затем отшатнулся в бок. Мальчик пятился до тех пор, пока звучно не врезался в корпус капсулы, а дыхание его было сбитым, обеспокоенным. Словно он только что увидел призрака.
- Что такое? - Том ринулся за ним, не спуская глаз с мальчика, на лице которого все еще был заметен шок. - Что ты видел?
- Там.. Там собака.. Белая, с пятнышками.. И у меня ноги такие длинные.. - Билл принялся ощупывать свою талию, бедра, которые снова были узкими и угловатыми, облаченными в темно-синие джинсы, а не светлые, с порванными коленями.
- Не может быть.. Как это возможно? - пробубнил под нос мужчина, изучающе вертя в руке подвеску. - Ты видел его воспоминания, его жизнь, - Том взглянул на ошарашенное лицо мальчика и, решив не нагружать его еще больше, уточнил. - Моего Билла. Это его собака, Пумба. Это было очень давно..
- Его воспоминания? - переспросил Билл, кажется, совсем потерявшийся в происходящем.
- Я думаю, это потому, что мы находимся на одной временной линии. Эта подвеска, когда-то в будущем ты должен был носить ее и с ней у будущего тебя связаны определенные воспоминания. И теперь, когда ты касаешься ее определенным образом, ты вспоминаешь то, что с тобой случится, потому что этой вещи здесь сейчас еще не существует, но ты уже ее касаешься.. Как-то так. Ты понимаешь меня? - старик снова повернулся к Биллу, но там его ожидал застывший в недоумении взгляд. - Ну, ладно.. Главное, что я понял, в чем дело. Вроде бы.. Ты вспоминаешь то, что уже пережил в будущем.
- У меня болит голова, - пожаловался нахмуренный Билл, все еще находящийся в замешательстве.
Они молча сели обратно, Том решил дать Биллу немного времени, чтобы полученная информация улеглась в молодой голове. Мальчик продолжал озадаченно разглядывать свои руки и ноги, о чем-то безустанно думая. Бывало он поджимал губы, его брови выводили волны, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз. Том любовался им, прижавшись спиной к стене амбара, и не мог понять, неужели они и правда раньше могли вот так сидеть друг рядом с другом, не выясняя отношений и не тая злобу за какие-то пустяки. Сколько же воды утекло за эти годы, а ведь они когда-то были такими, как этот Билл, пытающийся переварить свалившееся на его голову. Разве он это заслужил? И что же будет с ним, когда все закончится? О беззаботном детстве можно забыть, такое на ком угодно оставит отпечаток. Но на эту жертву было необходимо пойти, если он и дальше хотел быть рядом с любимым братом.
- У тебя есть мои фотографии? - снова заговорил Билл, вырывая Тома из размышлений.
- Были, но я все стер. Не хотел, чтобы это как-то повлияло на тебя. Да и о будущем я не хотел рассказывать, но что вышло — то вышло.
- А я был красивым? В твоем прошлом, - кажется, мальчик понемногу начал вникать.
- Очень, - с придыханием ответил Том, мечтательно закинув голову назад. - Многие путали тебя с девушкой, настолько ты был миловидный, тонко сложенный. На выступлениях я не мог оторвать от тебя взгляда, ты был прямо как спустившаяся с небес звезда. Все смотрел и смотрел на тебя.. А ты пел будто для меня одного. На концертах между нами всегда творилось что-то неописуемое, весь мир будто бы замирал, стоило мне услышать твой голос. И мы оставались в нем один на один, только ты и я, как и было раньше..
На этой ноте Том умолк. Он закрыл глаза, крепко зажал зубами дергающуюся губу. Казалось, это было только вчера: выступления, тур на автобусе, бесконечные разговоры ни о чем, вечера вдвоем, длинные черные волосы, которые без конца мешались, но их было так приятно гладить, когда уставшая бледная голова, избавившаяся от сценического раскраса, оказывалась на его коленях. Не верится, что уже тридцать лет прошло, и нет его больше рядом. И не состариться вместе, не провести последние дни рука об руку. Когда они успели стать настолько разными, чужими друг другу? Когда их неземная связь вдруг прервалась, оставив после себя лишь пустоту и отчужденность?
Том долго так просидел, погруженный в собственные мысли. Билл его не трогал, он как-то понял, ощутил, что происходит с его постаревшим братом, будто та особая связь, которая только крепла с годами между ним и Томом, постепенно связала его и с этим Томом тоже. То, что происходило в этом амбаре, было вне его понимания однозначно, но для себя мальчик решил больше не пытаться разобраться в случившимся и дать волю судьбе. Пусть все идет так, как должно, а он в свою очередь будет пытаться дрейфовать, не разбившись об очередные сюрпризы призрачного будущего.
- У меня есть кое-что, - оживился Том. Он раскрыл глаза и, выпрямившись, полез за чем-то в карман джинс. - Я и это должен был стереть, но просто не смог.
В его руке оказалось нечто довольно крупное, прямоугольной формы, издалека напоминающее кусок подошвы. Билл прищурился, чтобы получше рассмотреть странный предмет, как вдруг он стал светиться подобно динамо фонарю. Свет был белым и настолько ярким, что лицо старого Тома невольно поморщилось. Затем он начал гладить эту штуковину пальцами, а свет, исходящий из нее, то и дело становился то синим, то зеленым, то почти что затухал.
- Что это? - с любопытством Билл пытался заглянуть к Тому в руки.
- Телефон, - отрезал старик и, чтобы предупредить возможные вопросы, добавил. - Да, без кнопок. Да, можно нажимать через стекло. Лет через десять ты с такими вдоволь наиграешься.
- Ты хочешь кому-то позвонить? - уточнил мальчик.
- Нет. Это не только для звонков, он как маленький компьютер, - Том поднял взгляд на взволнованного Билла. Да, если бы ему в двенадцать лет кто-то показал нечто подобное, он бы напрочь позабыл обо всех обещаниях, ведь такая вещь на заре 21 столетия все равно, что магия в чистом виде. - Это сейчас совсем не важно, Билл.
Старик поднялся со своего места и подсел к мальчику, держа телефон на ладони. Билл с нескрываемым удивлением завороженно вглядывался в мерцающий экран. Он был темным, почти что черным, в самом верху его виднелось время и множество непонятных значков, выстроенных в одну ровную линию. По центру экрана находилась белая нота, под ней треугольники один в один как с видеомагнитофона из гостиной, затем — полоска с маленьким шариком. Под полоской без конца бегала одна и та же надпись, такая же белая, как остальные значки.
- Вот, послушай, - вполголоса сказал Том и ткнул пальцем в экран.
Из динамика послышался шум толпы голосов, затем заиграло пианино. Эта мелодия пронизывала Билла изнутри, пробирая до мурашек по телу. Он внимательно прислушивался к каждому звуку, идущему из непривычного телефона. И тут он услышал голос, бархатный и нежный, тягучий как мед, приковывавший к себе все внимание мальчика. Он с трудом понимал слова, голос пел на английском, но это было совершенно неважно. Важно было то, как волнительно отзывается его сердце на льющийся из динамика звук.
Последовала небольшая пауза, и после Билл услышал:
«Zoom into me
Zoom into me
I know you're scared
When you can't breathe
I will be there
Zoom into me»
Он не понимал, что происходило с его телом. Сердце стучало так быстро и часто, что мальчик забывал дышать. Голос заставлял его дрожать, в животе из неоткуда очутилось множество бабочек, которые скапливались где-то под ребрами, крыльями щекоча изнутри. Он никогда не слышал этой музыки, этой песни, но она будто была для него давно знакомой, одной из тех песен, которую услышишь однажды и с теплом вспоминаешь через года, лежа ночью в постели. Он никогда не слышал этот голос, но он казался ему странным образом близким, родным, его хотелось переслушивать снова и снова, возвращаясь к полюбившимся в короткой песне моментам. Голос затихал и сердце мальчика замирало вместе с ним, ожидая, когда же он снова зазвучит из крошечного динамика, волшебством окутывая старый амбар.
Когда песня подошла к концу, Билл повернулся к Тому:
- Это я пою? - только и смог спросить он, затаивший дыхание, и старик кивнул.
- Да. Это запись с концерта. Я играл, а ты сидел напротив меня и пел, - Том погасил экран телефона, но убирать его в карман не спешил. - Эта песня.. Она была написана для тебя, именно в ней раскрывался твой голос, как цветок, как бы глупо это ни звучало. Именно в ней я слышу тебя.
- У меня такой красивый голос.. - обреченно вздохнул Билл.
- Да, он был очень красивым, - кивнул Том. - Но и он тебя покинул. Он сломался, ты больше не мог брать высокие ноты. С каждым годом ты все меньше пел. Как раньше, я имею в виду. И в конечном итоге мы стали прибегать к обработке.
- Неужели нельзя было все исправить? - он отчаялся. - Неужели не было никакого выхода?
- Я много думал об этом, Билл. Поверь, у меня было предостаточно времени. Я долго искал причину, почему все пришло к тому, к чему пришло. И иного ответа я не нашел, - мужчина тяжело вздохнул, опустив низко голову. Перед этим мальчишкой, прежде полным жизни и энтузиазма, он чувствовал себя ужасно виноватым.
- Ну, и что ты хочешь, чтобы я сделал? - вполголоса спросил его мальчик, похоже, свыкшийся со своей судьбой.
- Я хочу, чтобы ты больше никогда не пел, - прошептал Том, так и не осмелившись взглянуть на своего маленького брата. - Ни в барах, ни для друзей, ни на телешоу. Нигде. Ты можешь петь для себя или меня, если хочешь. Но другие люди не должны услышать твоего голоса. Это все, о чем я прошу.
- Этого будет достаточно? - так же тихо задал вопрос Билл, изо всех сил пытаясь подавить нарастающий в горле ком.
- Да. Если ты не запоешь, не засияешь на сцене, все, что когда-либо было с нами, никогда не произойдет.
- И Том будет со мной? - судорожно выдохнул он, всхлипывая.
- И я буду с тобой. Я тебе обещаю, - прошептал старик, осторожно взяв мальчика за руку.
Билл повернулся к нему, и сквозь слезы он увидел Тома, но не старика, прилетевшего к нему из будущего. И не маленького Тома, который в одиночку отправился за мороженым для него. Он увидел совсем другого Тома, в странной мешковатой одежде, взрослого и худого. По его плечам спускались пшеничные дреды, выходящие из кепки на голове, в нижней губе поблескивало серебристое колечко, а сам он улыбался, счастливо и беззаботно, крепко держа за руку своего близнеца.
Затем Том изменился. Его дреды стали черными, с головы пропала кепка. На его теле теперь оказалась широкая полосатая кофта, он стал старше, его лицо украшала легкая небритость. Он сидел в самолете и смотрел в иллюминатор, все так же крепко держа за руку своего близнеца.
Он стал еще старше, его дреды сменились темными прядями, а щетина обратилась в густую бороду. Они сидели вдвоем на диване, в комнате был приглушен свет. Экран большого телевизора мелькал разными красками, а Том увлеченно следил за меняющейся картинкой. Но рука его, исписанная татуировками прямо как у старого Тома, все еще крепко сжимала узкую ладонь близнеца.
От чего-то Биллу стало ужасно больно. Он схватился свободной рукой за барабанящее в груди сердце, и картинка вновь пропала, вернув мальчика обратно в амбар. Его не покидало ощущение, что все ускользает, что Тому скоро придется уйти, и он останется совсем один. Будто минуты, проведенные с ним, последние в его короткой жизни. Он ощутил пустоту и скуку, ужасную скуку по близнецу, будто не видел его месяцами. Ему было так больно, будто огромный кусок вырвали из груди, и теперь эта свежая рана кровоточит и свербит от каждого нового удара сердца.
- Как узнать, что все получилось? - промямлил Билл, все еще изредка хлюпая носом. - Ты должен будешь пропасть?
- Нет, этого точно не будет, - Том по-доброму посмеялся, отпуская похолодевшую ладошку. - Я сам в этом не до конца разобрался. Но у нас есть два варианта. Либо это ничего не изменит, потому что временная линия устойчива к изменениям, и я просто так угробил проект на миллионы долларов. Либо вселенная разделится на две и образуется новая временная линия, в которой мы никогда не были музыкантами.
- Какой проект на миллионы долларов? - поинтересовался мальчик, растирая вымокшим обрывком рубашки без конца натекающие сопли.
- Вот этот, - Том ткнул пальцем в капсулу. - Это же теперь рухлядь, не больше. Топливо еще есть, но она сама уже больше не взлетит.
- Как? - переполошился Билл. - Как же ты тогда вернешься домой?
- Да никак, - грустно усмехнулся мужчина. - Она и не рассчитана, чтобы вернуть меня назад. Счастье, что она меня хоть сюда принесла, а то ведь все могло закончиться совсем иначе, и меня бы просто разорвало вместе с этой космической посудиной.
- Не понимаю, - покачал головой мальчик, наконец, разобравшись со слезами. - Как же они тебя тогда отправили, если ты мог погибнуть?
- Меня никто не отправлял, - сказал Том и, столкнувшись с забавно суровым лицом Билла, пояснил. - Я ее украл, - на лице мальчика промелькнуло неодобрение, и тогда мужчина вздохнул. - Ну, а как ты думал? Это же только наработка была, даже не завершенное летательное средство. Прежде чем они бы доделали его, сгладили все шероховатости, протестировали, затем попробовали бы запустить в космос, причем пустой, прошло бы не одно десятилетие. Я бы тогда уже совсем дряхлым стариком стал и ни в какую поездку через время отправиться бы не смог. К тому же, я музыкант, а не астронавт. Я бы был почти что в самом конце очереди после политиков, миллиардеров и всех тех, кто мог бы отвалить кучу бабла за поездку в прошлое. Да и шанс на возвращение домой в разы меньше, чем на полет сквозь время. Он почти что равен нулю. И не делай такое лицо, Билл, я прекрасно знал, на что иду.
- То есть.. - опешил мальчик. - Ты украл чужое, отправился в опасный полет, зная, что никогда не сможешь вернуться назад, и все ради того, чтобы мы с тобой были вместе? А если бы ты погиб? А что теперь будет с тем Биллом, которого ты оставил в будущем? Ты ведь никогда к нему не вернешься, а он всю жизнь будет ждать тебя.
- Не будет, - мотнул головой Том, но Билл его перебил.
- Будет.
- Нет.
- Будет! - повысил голос мальчик, потеряв терпение. - Я Билл, и, если бы Том пропал, я бы ждал его каждый день домой!
- Все намного сложнее, - попытался объясниться мужчина, но Билл снова не дал ему сказать больше ни слова.
- Все вы так говорите! Все взрослые! «Ты не понимаешь, все сложно». Ничего не сложно! - он почти закричал, вены на его шее вздулись от напряжения. - Ты мог поговорить с ним, извиниться, если ты его обидел. И все было бы хорошо, мы бы и дальше общались. И не расстались бы. И..
- Прости меня, - прошептал Том. Он ласково положил руку на дрожащее плечо мальчика и принялся успокаивающе его наглаживать. - Прости, что взваливаю это на тебя. Прости, что у меня не хватило ума все вовремя остановить. Прости, что не говорил с тобой, прости, что сбрасывал твои звонки. Я очень хочу все исправить, Билл. Я очень хочу вернуть нашу семью..
Он был кропким, как хрустальная фигурка, вот-вот обещающая разбиться. Он был таким же, как в тот день, когда Том впервые захотел уйти. Он так же плакал, так же горько, так же больно ему было, он так же хотел все изменить. Он был таким же уязвимым, когда Том сказал, что хочет жениться. Он давил из себя улыбку, но она не могла скрыть его печали. Он был таким же, когда в последний раз виделся с братом. Сидел на полу, совершенно один, уничтоженный и растоптанный собственным близнецом.
За стенами амбара замелькали огни. Глубокая ночь опустилась на знаменитое поле, по которому снова раскатывал гул голосов, но сегодня они не обсуждали вспышку, не выискивали следы внеземных цивилизаций. Все как один они искали мальчика, так и не вернувшегося этим днем домой. К поискам подключилась полиция, случай выдался как нельзя кстати, им давно нетерпелось испытать новенькие тепловизоры, поставленные в отдел месяц назад. И теперь толпа неравнодушных людей обступила одинокий покосившийся амбар, внутри которого один за другим приборы видели взрослого мужчину и мальчика, по описанию очень похожего на пропавшего Билла Каулитца.
- Вы окружены! - затрубил механический голос, разносящийся по округе громкоговорителем. - Отпустите мальчика и сдайтесь добровольно!
- Что это? - едва слышным шепотом спросил перепуганный Билл.
Том молчал. Он без лишних расспросов вложил в руки мальчика телефон и подвеску, а сам тяжелым шагом отправился к дверям. Сквозь широкие щели меж иссохших досок он видел сотни мелькающих фонариков, а за ними — три пары проблесковых маячков. Этого стоило ожидать, на какой еще исход он рассчитывал, буквально похитив — по-другому и не скажешь — двенадцатилетнего домашнего мальчика, для которого появиться дома позже положенного срока страшное преступление. Но все случилось слишком быстро, Том и подумать не мог, что их разыщут в тот же день, а ведь капсула все еще должна была блокировать сигналы и сводить с ума технику.
Медлить было нельзя. Ему было прекрасно известно, что случится, стоит ему ослушаться стражей порядка, но выходить к ним Том не собирался. Он просто не мог. Если они узнают о капсуле, о его путешествии, кто знает, что тогда ждет Билла в будущем. Его затаскают по телешоу, люди будут лезть к нему под кожу, лишь бы побольше узнать, что еще наговорил ему этот старикан из другого времени. И тогда все его старания, долгое изнурительное путешествие, все будет впустую.
- Билл, послушай меня внимательно, - взволнованно облизнув губы, Том встал перед мальчиком на одно колено. - Никому никогда не рассказывай обо мне, хорошо? Ты можешь поделиться этим с Томом, но больше ни с кем. Ничего не получится, если ты расскажешь, ты понимаешь меня? - мальчик испуганно закивал, на его глаза снова начали наворачиваться слезы. - Не пой для других и никогда обо мне не вспоминай, ты слышишь меня? Просто.. - Том всхлипнул, его голос дернулся, все валилось из рук. Это не должно было закончиться так. - Просто сделай это, ладно? - Билл закачал головой, и его взгляд затянуло слезами. - Я очень люблю тебя, братишка. Больше всего в этом долбаном мире. И что бы я ни сказал тебе однажды, как бы не вел себя, знай, что я все еще люблю тебя и ничто не сможет это изменить, - он чувствовал себя таким беспомощным, от напряжения его руки начали трястись, и Том до крови укусил себя за щеку, лишь бы не показывать мальчику разрастающуюся в его груди боль. - Ты не давай ему уйти, не отпускай его. Он иногда как идиот себя ведет, знаю, но он просто такой сам по себе.
- Я обещаю, - хлюпал носом Билл, пытаясь заставить дрожащие губы складываться в слова. - Я обещаю, Том.
Мальчик рванул вперед и крепко обвил руками широкую шею Тома. Перед его глазами замелькали картинки, тысячи воспоминаний закружили в его голове, по кусочкам собирая жизнь, которой у него никогда не будет. Он видел, как близнец обнимает его рождественским утром, как благодарит после концерта, как прижимает к себе без какой-либо причины, просто потому что хочется почувствовать его рядом с собой. Он видел развороченную кровать в кромешной тьме, голую, взмокшую спину близнеца, которую полосовали его длинные выкрашенные ногти. Он видел каждую секунду, когда бы ни обнял его за шею.
Каждое движение вызывало новые воспоминания. Когда Том обнял его в ответ, обхватив широкими руками спину, когда прижимал к себе за голову дрожащей рукой. Билл будто состарился за эти секунды, сравнявшись теперь со своим близнецом. Целая жизнь ожила в его памяти, жизнь, которой он никогда не жил. И, когда Том отнял от себя содрогающееся в рыданиях тело, Билл смотрел на него совершенно иначе, будто знал этого старика всю свою жизнь. Он огладил ладонью жесткую свалявшуюся бороду, лицо Тома за секунды помолодело и так же быстро состарилось снова, мелькая множеством образов, что мужчина опробовал за целую жизнь.
- Теперь тебе нужно идти, - прошептал Том, вставая во весь рост.
- А ты? - выдохнул Билл, поднимая блестящие от слез глаза на обреченного старика. - Они же убьют тебя.
- Не думай обо мне, - он улыбался мальчику через силу. Но Билл видел его насквозь.
- Пожалуйста, пойдем со мной, - мальчик взял его за руку, его губы не прекращали дрожать. - Я скажу им, что ты ничего мне не сделал. Я скажу, что просто хотел помочь тебе. Идем.. - он потянул Тома за собой, но тот остался стоять на месте, и тогда из глаз Билла хлынули слезы. - Идем же..
- Иди, Билл. Иди, не оглядываясь, - холодным тоном сказал Том, выпутываясь из слабой хватки влажной ладони. - И не думай обо мне.
Мальчик ступал по земле как по раскаленным углям, каждый шаг отзывался в его теле болью, но он заставлял себя идти. Мужественно держа данное обещание, не позволяя себе обернуться назад. Сотни зажженных фонариков слепили его, он не мог позволить себе посмотреть на этих людей, он мог только идти вперед. Он слышал, как рыдает мама, как она бежит к нему, цепляется за плетью висящие руки. Он слышал, как плачет Том. Его маленький Том, с разбега сгребший близнеца в душащие объятия. Он слышал, как полицейский озвучил последнее предупреждение через скрипучий громкоговоритель. И последнее, что он услышал, был оглушительный взрыв, раздавшийся за его спиной.
Его ноги подкосились, он выскользнул из рук брата и упал на землю, сложившись пополам. Он ощутил, как где-то под ребрами его органы будто сжимают в огромный кулак. Дыхание перехватило, напряжение было невыносимым, он дрожал как молодой олененок, стоя на четвереньках на земле. А затем, когда кулак разжался, из его горла вырвался нечеловеческий крик.
***
В кабинете пахло сыростью. Не успела наступить осень, как дожди один за другим набросились на бедный немецкий городок, не давая его жителям и дня передышки. Из распахнутого окна веяло прохладой, тучи плотной завесой затянули небо, не позволяя и лучику солнца пролиться на серые улицы. Заскучавший юноша, ютящийся на узком диванчике у самого окна, равнодушно разглядывал неспокойное небо в попытке предсказать, выльется ли сегодня на него снова три ведра или ему все же удастся в кои-то веки добраться до дома сухим.
Он был одет довольно легко. Тонкая черная кофта, слегка висящая на угловатых плечах, вряд ли была хорошим помощником в борьбе с порывистыми ветрами. А темные джинсы, будто клеем прилепленные к ногам, были слишком слабым противником моросящему дождю. Благо мама сумела уговорить его накинуть на плечи пальто, иначе бедный парень рисковал продрогнуть до костей.
- Прости, что заставила ждать, - вошедшая в кабинет женщина отвлекла его от незатейливого занятия.
Она подошла к высокому креслу, стоящему чуть поодаль от дивана, и села в него, положив на колени планшет для записей.
- Итак, - начала она, достав очки из кармана пиджака. - Как твои дела?
- Все хорошо, - бесцветно ответил парень. Он не желал поддерживать с женщиной зрительный контакт и вместо этого принялся следить за тем, как бегает ручка по прикрепленному к планшету блокноту.
- Как дела в школе? - она украдкой следила за ним, но он прекрасно знал эту игру.
- Нормально, - все в том же тоне отвечал он. Ему ужасно хотелось прикоснуться к своим волосам, сброшенным на одно плечо, накрутить черную прядь на пальцы, чтобы хоть немного расслабиться, но проигрывать ей он не желал.
- Я слышала, что имел место инцидент на этой неделе. Ты не хочешь обсудить это?
- Ну, - наигранно вздохнул парень, поглядывая на свои длинные ногти, выкрашенные черным лаком. - Если вы о том, как фрау Нойманн пыталась умыть меня из-за «неподобающего юноше вида», то ей уже объяснили, что нет правил против того, чтобы парни красились в школу.
- Нет, Билл, я говорю не об этом, - женщина перелистнула страницу блокнота, перекинув ногу на ногу. - Я хотела бы поговорить с тобой о том, что случилось во вторник.
Парень напрягся. Он все же скрестил руки на груди, откинувшись на жесткую спинку дивана. Его взгляд бегал по коленям, кольцам на пальцах, бликах на гладком слое лака на ногтях. Он ощутимо щипал себя подмышкой, лишь бы снова не выйти из себя.
- До меня дошли сведения, что между тобой и герром Шульцем произошла ссора. Твой класс должен был исполнить песню на школьном фестивале, но ты наотрез отказался участвовать в хоре и нагрубил герру Шульцу.
- «Нагрубил», - повторив себе под нос, усмехнулся парень. - Какая из фраз была грубой? «Я не стану петь» или «Вы меня не заставите»?
- Да, я соглашусь с тобой, что герр Шульц приукрасил твои слова. Но, опять же, Билл, я хотела поговорить с тобой не о нем. Твое нежелание петь.. - женщина встретилась с тяжелым взглядом парня, ярко накрашенные черными тенями глаза прибавляли ему суровости. Он прожигал в несчастной женщине дыру, с равнодушием глядя на нее, и, не выдержав, она быстро перевела взгляд на блокнот, покрепче сжав ручку пальцами. - .. связано ли, - женщина кашлянула, живо скрывая дрогнувший голос от школьника. - связано ли это с тем, что произошло пять лет назад?
- С каких пор нежелание петь стало чем-то из ряда вон выходящим? - его голос изменился, поледенев, став ниже. - Почему вы каждый раз акцентируете на этом внимание, если это даже не проблема? Вы каждый раз говорите, что хотите помочь, но разве хоть один нормальный психолог стал бы постоянно упоминать об опыте своего пациента, который он считает травмирующим? М? - Билл повысил голос, его попытка держать себя в руках провалилась, и он сорвался. - Вам же плевать на меня, на то, что я чувствую. Вас клюет каждый месяц полиция, заставляя вытянуть из меня хоть что-то, чего я еще не сказал. Будто бы я знаю, что там такого было в этом амбаре, будто мне известно, что там рвануло. Будто я посвящен в великую тайну, почему в тот же день жара резко сменилась холодом с дождем!
Поддавшись эмоциям, парень всплескивал руками, на его щеках заиграл румянец. Его глаза почернели, зловеще сияя за завесой из длинных волос, от чего психолог боялась лишний раз взглянуть на него. Билл пугал ее до полусмерти, рядом с ним она чувствовала себя маленькой и беззащитной, а взгляд, который парень бросал на нее, заставлял леденеть кровь в ее жилах. На встречи с ним она всегда шла из-под палки, по полчаса уговаривая себя перед зеркалом зайти в кабинет, и потому женщина нередко опаздывала, что было единственной радостью для нее, ведь тогда ей приходилось меньше времени проводить с невыносимым пациентом.
- Если бы вы действительно хотели помочь, вы бы не зацикливались на одной и той же теме, не заставляли бы меня вспоминать то, что я помнить не хочу, - голос Билла грозно гремел по пустому кабинету, заставляя женщину скукоживаться. - Я говорил сотню раз, каждую неделю все пять лет подряд, я ничерта о том дне не помню, и прекратите пытаться высосать из моих мозгов какую-то неизвестную правду. Я не знаю, что там случилось, я не помню, что со мной происходило. Неужели вы думаете, что на сто первый раз я скажу вам что-то другое? - он не стесняясь пялился на психолога, в самом деле ожидая ответа хоть на один из своих вопросов, которые, на самом деле, и без того были ему известны. - Я не пою, потому что не хочу. Вы сами-то все детские хобби до своих лет дотянули? - Билл резво поднялся с дивана, отбрасывая волосы за плечи. - Если это все, что вы хотели обсудить, то я пойду, так, фрау Леманн?
Парень поинтересовался больше для формальности, но женщина все равно скупо кивнула, так и не открывая взгляда от блокнота, в котором дрожащая рука выводила бессмысленные волнистые линии. Он прошел мимо ее кресла, выхватил со стойки для одежды черное драповое пальто и приземленным нежным голосом вежливо сказал на прощание:
- До следующей пятницы, фрау Леманн, - и, не дожидаясь реакции психолога, вышел из кабинета.
На улице накрапывал дождик. Билл злобно глянул на небо, вытаскивая копну длинных волос из-под воротника пальто. На опустевшей парковке осталась одна-единственная машина, и парень широким шагом отправился к ней, не желая задерживаться. Он сел на заднее сидение, грубо закрыв за собой дверь. Кудрявая женщина, сидящая на водительском сидении, попыталась увидеть его лицо в зеркало заднего вида, но парень умело разместился за подголовником, не позволяя себя разглядывать.
- Быстро ты сегодня, - сказала она, дежурно улыбнувшись. - Домой?
Билл промычал, отвернувшись к окну. Пальцами он принялся нервно вращать небольшую прямоугольную подвеску из золота, висящую на тонкой шее. На свободную руку, оставшуюся лежать на сидении, приземлилась теплая ладонь. Она сжалась на холодной узкой руке, большой палец принялся успокаивающе наглаживать влажную от дождя кожу. Билл взглянул на Тома, сидящего рядом. Он был одет в мешковатую черную толстовку, темные джинсы, висящие на худых ногах. Его пшеничные дреды были скреплены резинкой на затылке, в губе блестело кольцо, а на запястьях, таких же тонких, как у Билла, красовались брендированные напульсники. Том понимающе улыбнулся брату, и на сердце Билла в тот же момент стало удивительно спокойно.
Машина подъехала к дому, стоящему на краю широкого поля. Билл стремительно отправился в дом, и Том решил последовать за ним, но мама осторожно притормозила его, прихватив за рукав.
- Как думаешь, с ним все в порядке? - вполголоса спросила обеспокоенная женщина, и Том кивнул. - Я так переживаю за него. Столько времени прошло, а он до сих пор..
- Он просто не хочет, - остановил ее парень.
- Я понимаю, но что-то же должно было произойти, - женщина поджала губы, взглянув куда-то вдаль. - Мне не нравится, что он ничего не помнит. Просто так такие вещи не происходят.
- Билл снова разговаривает и это уже здорово, - Том улыбнулся, погладив маму по плечу. - У него все хорошо, мам. Я это знаю.
- Ну, ладно, - кивнула она, но от того ее беспокойство меньше не стало.
Оставив маму на улице, Том вошел в дом. Он проследовал в комнату, которая спустя годы все еще была у них с близнецом общая. Билл стоял возле шкафа, один из ящиков был выдвинут, и парень с печалью во взгляде заглядывал в него. Том подошел к брату ближе, прижался к прямой спине, острые позвонки отчетливо чувствовались через тонкую кофту. Он обвил Билла руками, прижимая к себе со спины. С тех пор, как Билл заговорил, парень перестал чувствовать себя старшим братом. Его близнец будто вырос всего за несколько дней, теперь он решал появляющиеся проблемы, придумывал выход из складывающихся ситуаций и защищал своего когда-то самого сильного Тома. Рядом с Биллом он чувствовал себя защищенным, будто все вставало на места с одним его появлением. Но стоило близнецу оставить его, и покою тут же приходил конец.
Билл положил одну из ладоней поверх рук близнеца, второй рукой перелистывая лежащий в ящике альбом, придавленный смартфоном на куске клетчатой рубашки. На альбомных листах карандашом были выведены несколько образов одного и того же человека. Ради этого Билл научился рисовать, он день ото дня пытался вывести на бумаге одно и то же лицо, пока оно не будет как две капли воды похоже на тот образ, что бережно хранился в его голове. Он так боялся, что забудет его, что все это было не больше, чем сном, и только перенесенный на бумагу образ придавал его воспоминаниям правдоподобность.
Он запечатлил каждый из образов, увиденных им в воспоминаниях. Из его рисунков Том подчерпнул несколько идей, но становиться на другого Тома до конца похожим он не хотел. Однако последним, завершающим серию портретов, был образ старого Тома, потрепанного долгим путешествием сквозь космос, сквозь время. Билл рисовал его счастливым, глубокие морщины волнами шли возле сияющих глаз. Кое-где на бумаге виднелись высохшие пятна, старательно скрываемые размашистыми штрихами карандаша.
- Ничего, - прошептал Том. - Мы однажды найдем к нему зарядку, когда-то же ее изобретут.
Билл слабо улыбнулся. Он развернулся, пара улыбчивых карих глаз с любовью смотрела на него. С нежностью парень взял в ладони загорелое лицо и совсем невинно поцеловал близнеца в мягкие губы.
- Пора, - вполголоса сказал Билл и близнец кивнул ему в ответ.
Расцепив объятия, Том направился к своему синтезатору, снял махину с подставки, отправив его на кровать. Он сложил инструмент в чехол, перекинул жесткую ручку через плечо. Билл же не взял с собой ничего, только накинул на плечи одну из толстовок брата. Они тихо прошли мимо кухни, миновали гостиную, отправляясь к задней двери. Когда она уже была отворена, Том прокричал:
- Мы скоро вернемся! - и, дождавшись одобрения от мамы где-то в глубине дома, отправился за Биллом на улицу.
На небе неизменно красовались тучи, но дождь из жалости к щуплым парням и одному без того старенькому синтезатору, наконец, прекратил идти. Братья шли через поле, на улице было привычно пусто. Они шли молча, Билл задумчиво смотрел под ноги, а Том только успевал за ним, таща на себе инструмент. Эта дорога была им хорошо известна, когда-то они исходили это место вдоль и поперек в поисках чего-то, о чем Билл не говорил, да он и сам не знал, что хочет найти, разве что спокойствие, которого месяцами не знал.
Они дошли до глубокой впадины посреди поля, она походила на лунный кратер. Билл спустился в центр ямы, за ним последовал Том. Они вдвоем развернули синтезатор, все еще молча установили его на дне впадины. Они переглянулись, Том погладил остывшие клавиши, ставя руку на клавиатуре. Из синтезатора полилась мелодия, до мурашек пробирающая тело молчаливого юноши. Это была мелодия, которую он знал наизусть, ноты которой мог по памяти назвать, хоть и сыграть их ему никогда не удавалось. Это была мелодия, которую они переслушивали снова и снова до тех пор, пока телефон не разрядился окончательно. Это была мелодия, которую Билл заставлял маленького Тома играть снова и снова, пока она не будет звучать так же, как на записи, а затем так же, как у него в голове.
Вдохнув полной грудью, Билл запел. Его голос походил на звучание флейты, бархатный и нежный, тягучий как мед, он кажется звучал даже лучше чем тот, что был на записи. От его звучания у Тома подгибались колени, он слушал близнеца затаив дыхание, его сердце стучало так быстро и часто, что тело начинало дрожать, а в животе порхали тысячи бабочек. Когда Билл умолкал, сердце Тома замирало вместе с ним, ожидая, когда он снова запоет. В такие моменты мир вокруг них исчезал и оставались только он и его близнец, он смотрел на Билла, печально смотрящего вдаль, и не мог оторвать глаз от лица, будто вырезанного из гладкого мрамора. Том знал, голос брата был слышен только ему, и эта тайна, которую он с трепетом хранил, наполняла теплом колотящееся сердце.
