10-е месяца Шимотсуки[1], 12768 год AttWC[2]. Центральный Архив, провинция Бардског.
— Температура в норме, можешь открывать, — сказала напарнику Адза. В ту же секунду из слегка приоткрытой капсулы повалил пар. Переднее стекло полностью замёрзло, поэтому не было видно, кто внутри, но все биометрические данные указывали на то, что там лежит не кто иной, как Кёгами Ридеру, наследник Архива. В тот момент голову девушки просто переполнили пессимистичные мысли: «если это не тот человек?», «если он решит меня игнорировать?», «если он уже мёртв?». Но её главное желание было в том, чтобы среди множества других, найденных на Южном континенте после Бедствия, это оказалась верная капсула, с её племянником. В нос мгновенно ударил очень едкий, состоящий из обмораживающих водяных паров и запаха EI-частиц[3], дым. Будь они в открытом поле, то на них в тот же час слетелись Исчадия или кто-нибудь похуже. «Да, это он» — прозвучала единственная мысль в голове Адзы, и она разом позабыла о всех своих переживаниях. В капсуле лежал тот самый Кёгами Ридеру, но… левая часть лица была покрыта толстым слоем льда, настолько кристально чистого, что можно было увидеть кости, полное отсутствие мяса и кожи. А тело было переполнено сквозными ранами. Желчь побежала к горлу девушки, начался рвотный рефлекс, но она быстро подавила его и привела себя в мысли. — Что там со сканированием? Он ещё жив? Виахатис, видя, хоть и не напрямую, тоже почувствовал себя нехорошо, правда, оставался таким же хладнокровным, как и всегда. — Некоторые части мозга повреждены или полностью отсутствуют, поражены опорно-двигательная, кровеносная, пищеварительная системы. Единственное, что остается — это перенести его душу в другое тело…. Как мы и предполагали, — тяжело вздохнув, сказал мужчина. «Да, Кёру уже не будет прежним… Куда же денется эта беззаботная улыбка моего племянника?» — пронеслось в мыслях Адзы. И только то, что душа паренька ещё жива, вселило в девушку надежду. — Отправим это тело в последний путь, — сказала она со слезами на глазах и, достав заранее приготовленный меч, вонзила прямо в мозг парню. Но это не было убийство. Разорвав практически нерушимую связь, меч впитал в себя воспоминания, поведение, само «внутреннее я» Кёгами. Такова сила одного из великих клинков — Тамаши но Рогоку[4], легендарной катаны, выкованной из частицы Архива. На месте проведённой «операции» не осталось ни ранения, ни нового следа крови. Но теперь душа покинула это тело. Дрожа, Адза направилась к заранее заготовленному прототипу человека или, как их называют, андроида-аниматика. Проведя точный удар прямо в мозг, клинок, связанный с её душой и черпавший оттуда силы, сигнализировал о том, что он опустошён. Девушка вздохнула с облегчением и взяла на руки новое тело Кёру — всё того же её родственника. Ей ещё предстояло многое сказать племяннику, за многое извиниться, но одно она знала точно — он будет жить. Так оборвалась и в тот же миг продолжилась история Кёгами Ридеру, человека со множеством имён: «верховный архивариус», «мёртвый бог», «профессор», «капитан» и тому подобное. Спокойствие I (Адза Рейна)13-е Шимотсуки, 12768 год AttWC. Центральная больница Бардскога.
— Адза-сан, Кёгами Ридеру сегодня утром пришёл в себя. В данный момент он в палате, — сказала медсестра, отвечающая за моего племянника. Я замерла. После этих слов мысли перемешались, превратившись в один большой беспорядок. — А… э… — настолько поразила меня эта новость, что ни одного слова не смогла выговорить, — почему ты раньше не позвонила?! — возмущённо, но с радостью воскликнула я. Медсестра немного впала в ступор, от такого некультурного поведения, но всё же продолжила: — До этого вы просили не беспокоить вас во время работы, поэтому я и решила подождать до вечера. В любом случае, самочувствие Кёгами достаточно хорошее… Некрасиво, конечно, но её слова мне уже не было суждено услышать: я уже на всей скорости бежала по лестнице. 4 пролёта были преодолены меньше, чем за несколько секунд. Отворив дверь палаты, я увидела того же парня, что знала раньше: всё те же пустые серые глаза, выглядевшие как у куклы: блестящие, неподвижные стекляшки; растрёпанные, объёмные волосы пепельного цвета, постоянно мешавшие ему видеть. Одет он был в больничный белый халат, походивший на кимоно для тренировок кендо времён Империи Синто. — П-привет, Кё, — я вдохнула побольше воздуха, — гами… Сердцебиение отдавалось прямо в голове, слабость расползлась по всему телу, а дыхание сбилось из-за нагрузки и волнения. Эх, прошли же времена моей службы. — Адза Рейна… Давно не виделись, тётушка. — Стоп, ты же ничего не видишь, как я могла забыть? Сейчас, секунду. Я достала телефон из кармана. Пароль, затем поиск номера в «контактах». Несколько гудков. — Алло[4], Адза-сан? Что-то случилось? — мне ответила та самая медсестра, что уведомила меня ранее. — Астия, принеси фороптер[5] на крышу. — Хорошо. Звонок окончился, и я обратилась к племяннику. — Не хочешь подышать свежим воздухом, на город посмотреть? — Давай. После этих слов я аккуратно взяла это почти беспомощное тело на руки, словно он — моя невеста. По оставшимся двум пролётам лестницы и коридору я уже прошла не спеша. Как раз, когда я усадила Кёгами на скамью, пришла Астия. — Адза-сан, — девушка принесла чёрную маску с прорезами для глаз, больше напоминавшую карнавальную. Помнится, этот фороптер использовался андроидами для переключения режимов зрения во времена Беотио-Тсугеникейской войны[6]. — Закрой глаза, Кёру, — сказала я, прикладывая маску племяннику, параллельно кивнув Астие, тем самым поблагодарив её и указав, что она свободна. Фороптер загорелся небесно-голубым цветом, а в воздухе появилась полупрозрачная голографическая панель. Никогда не любила последние: сколько не тыкай в них, а палец пролетает вперёд, не упираясь ни во что. Лучше бы уже поставили проводной внешний интерфейс на физическом дисплее. Хотя, в любом случае мне нужно было нажать пару кнопок для автоматической настройки, так что невелика беда. Спокойствие II (Кёгами Ридеру) Маска постепенно начала восстанавливать моё зрение, но вместе с повышением светочувствительности и выдержки лучи Стисы[8] ударили мне в глаза: было немного неприятно, но терпимо. После возвращения монохромной картинки начали проявляться цвета. Мой взор устремился на город: не осталось больше тех четырёхэтажек из красного и белого кирпича, взамен — огромные небоскрёбы из стали, бетона и стекла, какие я видел только в столице Тсугеники; медлительные грузовые паромы сменились частными яхтами. Видимо, транспортно-транзитный узел перенесли из центра. — Да уж, Бардског так изменился за 800 лет. — Тут не поспоришь, Кёру. Много чего произошло. Адза похлопала меня по спине, встала со скамейки и сделала прыжок. Расстояние больше 10 метров длиной она преодолела в одно мгновение, абсолютно бесшумно приземлившись на тонкую, меньше её сапога в ширину, перекладину забора, расположенного по периметру крыши, чтобы кто-нибудь случайно не упал. Тётушка зашагала вперёд, делая небольшие шажки. — Знаешь, увидев тебя, я вспомнила ушедшие времена моей молодости. Хотя…– она помолчала несколько секунд, продолжая всё также шагать вперёд, — это даже молодостью-то не назовёшь: служба и одиночество, но зато какая свобода и вседозволенность! А сейчас скучно как-то, как Архивная война прошла… так в народе окрестили твоё столкновение с Тори. В конце своего монолога, или скорее жалобы, она остановилась, вытянула руки вверх, размялась и села ко мне спиной, а затем, словно ребёнок на детской площадке, упала вниз, зацепившись ногами за металлическую сетку ограждения. — А как же пацифизм? Ты никогда не думала о чём-то другом кроме такой грязной и кровавой работы? — даже если город изменился, тётушка осталась всё той же любительницей войн и убийств. От таких мыслей меня бросило в дрожь. — Конечно думала, но последние годы, проведённые в школе, немного истощили меня, да и надоело это всё. Вот ты думал раньше или даже сейчас, пока лежал, чем займёшься после выписки? — я лишь отрицательно покачал головой в ответ, — так и я о том же: я не знаю, чем заняться в такие времена. Всё-таки Архив — это сборище головорезов и наёмников, а не организация красного креста или миротворческая миссия. Ну по крайней был раньше таким. Прямые голубые волосы тётушки, длиной ей по пояс, свисали вниз, едва касаясь земли. Девушка висела вверх тормашками, то и дело пыталась дотянуться до пола, тем самым проверяя свою растяжку. — Ты и правда, как ребёнок, ха-ха. Но не успела Адза что-то возразить, как дверь, ведущая на крышу, хлопнула: объявилась, судя по всему, моя «надзирательница» — Астия Хелген. Узнал я её по голосу, так как до этого ни разу не видел вживую. — Адза-сан, вас на входе ждёт Ивасаки-сан. — Э-э-э… Чё он тут забыл?! Тётушка попыталась подняться обратно, чтобы встать на пол, но она слишком резко дернула ногами так, что потеряла равновесие и просто упала вниз головой на крышу больницы. — Чтобы в Архив он катился! Я тут отдохнуть хочу, с племянником пообщаться, а он идёт через весь город, портя мне всё настроение. Кёгами, похоже, что я сегодня уже не вернусь, так что постарайся не скучать. — Поняла. Адза быстренько отряхнула свою одежду от пыли и, перескочив забор, оказалась на парковке у больницы. Дальше было слышно лишь её неразборчивый крик. — А вы, Кёгами-сан? уже скоро сядет Стиса и начнёт холодать. — Я хочу ещё немного посмотреть на город. Дверь хлопнула. А я также продолжил сидеть на скамье. С крыши больницы открывается прекрасный вид, который даёт забыться. Мыслей в голове не было, просто хотелось разглядывать морскую гладь и новый Бардског. Старый и новый город I (Кёгами Ридеру)15-е Шимотсуки, 12768 год AttWC. Улицы Бардскога.
Меня выписали из больниц сегодня утром, так что хотелось вообще посмотреть на новый Бардског. Когда я осматривался с крыши больницы позавчера, то заметил много изменений в городе. Например, так как город был построен внутри небольшого овального острова, отделённого от материка природным рвом, то раньше Бардског имел внешнее кольцо стен, чтобы всегда иметь доступ к морю в случае осады. Сейчас же от стен не осталось и следа кроме пары одиноких башен на окраинах, а сам город вытянулся далеко за границы острова, на запад. То же самое и с портами: вся прибрежная часть островного, или же «старого», города превратилась в один большой порт кроме буквально пары десятка километров, отведённых под набережную. Доки, причалы, яхт-клубы, транзитные станции для грузов и людей, Бардског превратился в нечто иное, что я помнил раньше, сравнимое со столицей Беотийской Империи — Левадией. Первое место, которое я хотел увидеть после реконструкции Бардскога, — это набережная. На первый взгляд она может показаться серой и скучной: обычные асфальтированные дорожки для пешеходов и велосипедистов, ограждённые со стороны воды невысокой каменной стеной метром высотой. Береговая линия тянулась вокруг абсолютно всего острова, переходя на материк вдоль реки. Но достаточно пройти к ближайшему торговому кварталу или рыбному рынку, и сразу вокруг появляются толпы людей: туристы, торговцы, путешественники и авантюристы или же просто местные жители. Так я прошёл около километра. По пути я испытал много эмоций: не было части зданий, в которых я проводил свои подростковые годы; исчезли все грузовые суда из залива перед островом, вместо них — редкие частные яхты и катера. Единственное, что осталось — это морской бриз и сильный привкус соли в воздухе. — А вот и он, — пробормотал я сам себе, сверяя адрес на углу одного из домов. Торговый квартал «Адзуя». В этом районе я вырос и провёл 18 лет жизни, с ним у меня связано много детских и подростковых воспоминаний. Что касается самого квартала, то он считается до сих пор бедным относительно других в старом городе: здесь не найдёшь золотую молодёжь, торговые центры и офисные здания. Весь район был выполнен в традиционном Тсугеникейском, или же по-другому Восточном, стиле; никто не пытался отойти от этого негласного правила. Средняя высота застройки — это 3 этажа: первый обычно отводили на какой-то узкоспециализированный семейный бизнес, в то время как два других — жилые. Пройдя около 100 метров вперёд, я пришёл к назначенному Адзой месту — кафе «Осакай», подающее просто превосходные редкие сорта чая и кофе, а также десерты. — Здравствуйте, у меня столик на 10 часов. Заказывала Адза Рейна. Я разулся на входе и снял куртку, и без лишних слов меня проводили до небольшой комнатки без стульев с низким столиком. Вид из окна выходит на бетонный короткий мост между островом и материком. Движение было очень оживлённым, но, к счастью, в старый город был запрещён въезд грузового и крупного транспорта вроде автобусов и грузовиков. Разглядывая улицу, я не заметил, как пришла тётушка. — Доброе утро, Кёгами. Она была одета в чёрный строгий костюм, состоящий из женского пиджака и брюк; в руках она держала небольшой стальной кейс и коричневое пальто длинной почти до колен. Вместе с ней зашёл и официант: он принёс меню, повесил на вешалку, что в углу комнаты, верхнюю одежду и пиджак тётушки и также тихо ушёл. — Утречко. Тебе не холодно будет? — тётушка осталась лишь в одной тоненькой белой рубашке с коротким рукавом, а в комнате температура не сильно отличалась от уличной. Адза отрицательно покачала головой, но примерно через минуту, пока разглядывала меню, зажмурилась и тихо чихнула. — Да уж, — прошептала она, потирая нос. — Так и заболеть можно, — пришлось подняться, снять пиджак обратно с вешалки и накинуть его на тётушку, — думаю, стоит заказать чего-нибудь погорячее. — Ты прав… И спасибо. Затем у нас вязли заказ, и уже спустя минут 10 официант принёс две керамических чашки без ручек, чайницу с порошковой заваркой, металлический чайник с кипятком и несколько несладких десертов: дайфуку[9] с клубникой и анко[10] и несколько видов тайяки[11] с разными видами начинки. — Помню, когда ты работал в Архиве, то заходил сюда каждый день… и каждый раз жаловался на то, что здесь подают просто ужасный кофе, но всё равно возвращался, — она хихикнула. — К сожалению, я просто не ощущаю собственных воспоминаний. Да, я помню про то, как ходил в это кафе раньше, но вот эмоций совершенно не осталось. Как-будто меня подменили… Но жить могу, не волнуйся. — Рада слышать… Мы с Виахатисом стараемся помочь тебе как можем, — лицо тётушки было настолько грустным после услышанного, что, казалось, ещё чуть-чуть и она заплачет. Когда мы закончили с едой, в комнате уже вовсю отдавало ягодами и различными травами, используемыми в чае. Причём аромат был достаточно сильный, чтобы пришлось приоткрыть окно. Заплатив за чаепитие, я снова оказался на набережной. Адза решила сесть на край одного из причалов, свесив ноги к воде. — Кё, ты думал, чем будешь заниматься? — В Архив вернусь, скорее всего. Всё-таки меня не было на посту… — Архива больше нет, — вдруг перебила меня тётушка, — сразу после Бедствия международный совет решил, что мы больше не имеем права вмешиваться. Ни во что. Да, Архив и дальше занимается сбором и хранением информации о душах, но на этом всё. Поэтому ты свободен, как и я, от должности Верховного Архивариуса. Я совершенно не ожидал такого расклада. Но то, что произошло 768 лет назад даже звучит смешно: единственная организация, занимавшаяся международной безопасностью, сама похоронила больше 10 миллионов человек и чуть не уничтожила целый континент, так что цена совершенно справедливая. И вот опять мы сидели молча. Кроме звука волн, разбивавшихся одна за другой об берег и редких гудков грузовых кораблей вдали, ничто не могло потревожить нас. — Кстати, а в чьё тело пересадили мою душу? — спросил я свою молчаливую и грустную родственницу, чтобы хоть как-то разбавить неловкую атмосферу. Но она в ответ лишь промолчала и взяла меня за руку, но её кисть была холоднее, чем у мертвеца, а по лицу текли слёзы. Кажется, это был неподходящий вопрос… Тишину прервал звонок на телефон Адзы. Она неспешно достала свободной правой рукой из кармана пальто скрижаль, на которой было написано «Виэ». — Мы сейчас на причале «Уми»… Да, тот, что около Адзуми… Почему голос дрожит? Да просто холодно на улице, вот и дрожит… Отвезёшь же нас на мемориал Бедствию?.. Спасибо, пока. Спустя 15-ть минут мы вышли к дороге, и, включив аварийку, нас забрал Виэ. Я сел на переднее сидение, в то время как Адза на заднее, сказав, что хочет немного вздремнуть. — Дорога долгая, Кёру. С Виэ я знаком с раннего детства, но знаю о нём не так много кроме того, что он женат на моей тётушке и в Бардскоге он, пожалуй, самый влиятельный и известный человек, благодаря тому, что является правнуком основателя города и больше 2 тысячелетий бессменным губернатором. Даже какое-то время мы работали вместе в Архиве, до Бедствия. Насчёт его характера сложно сказать что-то определённое: этот мужчина на работе абсолютный монстр, который заставляет выполнять идеально всё, начиная от расчёта годового бюджета и заканчивая строительством и планировкой новых районов; но в то же время дома он гораздо спокойнее и не такой строгий во многих вещах. Выезжая из старого города, Адза удобно расположилась, заняв два сиденья и подложив под голову пальто в качестве подушки, уснула. — Кёру, — ко мне обратился Виахатис, заранее убедившись, что его жена спит, — ты как вообще? — Ну, мои эмоции сильно притуплены и многие воспоминания просто не ощущаются, а вообще жить смогу. — Думаю, ты и сам понимаешь, что это всё последствия смены тела. Но рад слышать, что всё более-менее хорошо. По реке, название которой было идентично фамилии Виахатиса — Рейна, шли грузовые баржи из верховья, изредка показывались мосты и гораздо чаще оросительные системы и водохранилища. Последнее было обусловлено тем, что по обеим сторонам Рейны находилось множество ферм. — И давно так? — я указал на поля и пастбища рукой, всё-таки выглядело очень непривычно для пригорода Бардскога. — Сразу же после Бедствия начался продовольственный кризис: цены на овощи подскочили в два раза, фрукты и ягода подорожали в три, мясо так ты вообще нигде купить не мог и только морепродукты остались такими же недорогими. Поэтому везде, где представлялось возможным, вдоль практически каждой реки, строили фермы, плантации и тепличные комплексы. Сейчас уже такой проблемы нет, так что около 90% всех этих земель мы сдаём в аренду частным компаниям, реже продаём обычным людям. Видел бы ты только внешнее кольцо Левадии, — прежде, чем достать телефон из кармана, Виахатис перевёл машину в режим автопилота, так как раз мы выехали на участок высокоскоростной дороги, недолго покопался в галереи и показал мне карту столицы Беотийской Империи. Сама Левадия внешне похожа на Бардског: портовый город, только в разы больше, вместо одного уровня стен — три, а уже за ними бесконечные фермы. Да, Левадия находилась в низине на пересечении больше десятка рек, поэтому город часто страдал от наводнений и затоплений. Спустя час вождения автопилотом по хайвэю, дядя снова взял руль в руки и затем свернул на ближайшем повороте. Мы выехали на одинокую улочку, огороженную с одной высокой дырчатой железной изгородью; то и дело появлялись небольшие парковки с непонятными диапазонами номеров. И вся эта картина тянулась на долгие километры вперёд. Мы остановились на парковке с диапазоном «1700000-2000000». Никто не охранял ворота, но и никаких пропусков не нужно было, что попасть внутрь. Впереди предстала просто ужасающая картина: бесконечно длинные мощённые дорожки, вдоль которых на равном расстоянии друг от друга стоят чёрные гранитные надгробия в виде обелисков, а рядом с каждым из них белая мраморная пластина с краткой информацией о человеке: фамилия и имя, годы жизни, род занятости, причина смерти, родной город и уникальный идентификационный номер. — Да, мемориал Бедствию — это одно огромное кладбище, — сказал Виахатис, опережая дальнейшие вопросы, — по сей день, спустя почти 800 лет, в Архив приходят родственники погибших, подавая заявки на похороны пострадавших в то время. Если мне не изменяет память, здесь покоится 40 миллионов людей. Его голос даже не вздрогнул, говорил он настолько безэмоционально, что казалось для него это очередная экскурсия в центральном музее Бардскога. Мы шли прямо и никуда не сворачивая настолько долго, что начало уже надоедать. Прошло 5 минут… затем ещё 5… Количество обелисков вокруг начало редеть. И в конце концов мы остановились около одиноких надгробий, выглядевших несколько иначе: гранитные камни были абсолютно чёрные и гораздо больше остальных по размеру. У всех них была одна общая белая пластина, на которой написано: «В память героям Архива и семьи Ридеру: Тори, Даллис, Кайнэ и Кёгами»… Теперь ясно, почему сразу после пробуждения мне сказали никому не называть своё имя. — Для мира ты мёртв, Кёру: тебе остаётся лишь смириться с этим и полностью стереть любые связи со своим прошлым «я». Никто не должен знать о твоём существовании. — Отец, Даллис… и даже Кайнэ…– я упал на колени, дыхание сильно спёрло, а редкие слёзы проступали из глаз. С родителями я успел проститься ещё во время Бедствия, но вот Кайнэ… Тяжело осознавать, что она мертва, я просто не хотел этого принимать. — Ран приходит сюда раз в несколько месяцев и проносит вот это, — она указал на чашу с благовониями, материализованную из кольца на его руке, — Partum pyro element. Из указательного пальца дяди начал колыхать тусклый голубой огонёк, который не обжигал его кожу. С помощью него он зажёг конец деревянной палочки в своеобразную кадильницу, после чего почти сразу начал отдавать тяжёлый аромат цветов и смол похожий на ладан. — Чем дольше ты будешь здесь и думать о смерти близких, тем хуже для тебя, — сказал он мне, а затем подошёл ближе, взял меня за воротник пальто и поставил на ноги. — Не одному тебе было тяжело от потери… Я думаю, что Кайнэ была бы счастлива, если ты бы смог снова встать на ноги и продолжать жить. Давай помолимся за её душу да отправим в последний путь. Мы оба шёпотом прочитали стандартную молитву для упокоения души и, оставив чашу с благовониями догорать, пошли обратно. Осознание смерти Кайнэ… Дыхание всё ещё было спёртым, ходить тяжело: меня косило из стороны в сторону. И не было другого выбора, кроме как смириться с действительностью, но меня не покидало чувство, что я потерял часть себя… — Виэ, это же тело Кайнэ, верно? Дядюшка лишь кивнул головой, не говоря ни слова. Если обычно он выглядел очень спокойным и безэмоциональным, то сейчас можно было заметить небольшую грусть и подавленность на его лице… Да и он стал слишком молчаливее обычного. Когда мы вернулись, Адза всё ещё спала и даже хлопок дверей и багажника не смогли её разбудить. Её сон был такой же крепкий как у детей и совершенно не походила на прошлую себя: профессионального военного-наёмника. — Не волнуйся, ей полезно. Она не могла нормально уснуть с самого твоего возвращения. Старый и новый город II (Кёгами Ридеру)10 часов вечера того же дня.
Лишь поздно вечером у меня появилась возможность хоть немного отдохнуть: весь день мы покупали нужную мебель, технику, вещи, чтобы разнообразить мой гардероб. Я пришёл в квартиру Адзы и Виахатиса, так как в моём фамильном доме всё ещё шёл ремонт и обустройство, поэтому ближайшую неделю буду жить с семьёй Рейна. Адза вышла за продуктами в круглосуточный магазин, так что я опять остался наедине с дядей. Мы сидели в достаточно хорошо обустроенной гостиной: она была совмещена с кухней и выполнена в бело-голубых оттенках, начиная с кухонных шкафов и обеденного стола и заканчивая телевизором и диваном. В общем, окружение выглядело очень уютно и просторно, хотя слегка слепило глаза. — Как я тебе раньше говорил, — ко мне обратился Виэ, вернувшись спустя пару минут из одной из комнат, — человека по имени Кёгами Ридеру для людей больше не существует, а потому, — он протянул мне небольшой документ с зелёной обложкой, на котором было написано «Паспорт поданного Бардскога», фотографии в нём моей не было, — прежде, чем мы сделаем фотографию, тебе надо бы немного сменить свою внешность: хотя бы цвет волос и, возможно, глаз. И да, теперь тебя зовут Гёсу Фант[12]. Фант, значит… Да, смена имиджа немного удивила меня, но вполне ожидаемо: всё-таки раньше я был достаточно известным, а в некоторых государствах и вовсе за мою голову давали немалую сумму. Но я так люблю свой серый, почти пепельный, цвет волос. Но мне ничего не осталось делать кроме как смириться. — Постарайся привыкнуть к своему новому имени. Я и Адза постараемся даже наедине не называть тебя «Кёру», по крайней мере я точно. Остальной же вечер прошёл относительно спокойно. Спустя недолгое время после разговора с Вией Адза вернулась с пакетом продуктов: пачка собы, морковь, говядина, лук и ещё некоторые ингредиенты для лапши, а также несколько порций десертов. Видимо, они практически никогда не ели дома, раз уж пришлось покупать на ровно один приём пищи. Весь ужин мы провели, впрочем, как и весь день, за беседой. А позже меня проводили в гостевую комнату.