догоревшее

бабушка мельком шутит о мертвецах, потому что так проще принять, что пора прощаться. я гляжу на мягкий профиль ее лица, я гляжу и даю запальчиво обещание: я буду здесь, и ты доживешь до ста, и ты доживешь, и меня пережить сумеешь, ведь я — я фарфор, а ты, несомненно, сталь. я видела меньше, любила меньше, теряла меньше. когда это кончится? я бы вам отдала каждую нерастраченную минуту, только переживите себя, меня; мутнеет медленно зрение почему-то. и мне хочется вытащить все, что внутри росло по песчинке, листку и капле, крупинке, точке. это я здесь — песок. атакамский седой песок, вынужденный тянуть это в одиночку. я всю жизнь раздала бы с радостью, никого не забыла, не обделила, не пожалела: маме с бабушкой — год, и еще, и собакам — год, и так, пока не останется ничего, пока я не стану остовом прогоревшим. проживите все это, всех этих за меня, посмотрите на мир, состоящий из рек и птиц. и пора, пора хоть что-то здесь поменять. притворитесь, что не случилось однажды дня, когда мне дали шанс родиться.