***
Салат выглядел максимально эпически. Кубизм в самом что ни на есть охренительном совершенстве граней. Роза даже подумывал дать ему новое название — «Межгалактическая вертихвостка». В честь картины, на которую Шершень залип, когда искал туалет во Дворце молодёжи. Чуть не исполнил тогда прям возле произведения искусства. Оставалось только добавить майонез. Роза открыл холодильник. — Шершняга, блин! Они купили вчера целую банку. И вот она стояла на полке — пустая, только по стенкам немного размазано: видимо, Шершень заметал следы, как какой-то гурман-шпион. Роза попытался сгрести остатки, но едва набралась ложка. На кастрюлю не хватит, даже при всём пристрастии малышек к диетам. Вообще, стоило Шершня в магазин отправить, но тот что-то совсем затих. Мало того, что холодец разбазарил, так ещё и в молчанку стал играть, хотя Роза звал его помогать на кухне. Чувствительная, блин, душонка. Слетая по лестнице, Роза наткнулся на соседа, который открыл дверь квартиры и с кем-то разговаривал. — Спасибо за холодец! — сказал тот, когда он пытался прошмыгнуть мимо. — С наступающим! — А… — Роза завис, пытаясь понять, с кем всё-таки сосед говорил, потому что на площадке никого не было. — Взаимно, ю ноу? — Вас сегодня, наверное, снимать будут? Я бы вот послушал ту песню, где про ру-у-уку, там, про се-е-ердце. Остальное, ну, не очень… А вот эта хорошая. Роза одновременно и оскорбился, и порадовался. Скорее второе, потому что раньше этот учёный муж только на шум жаловался. А теперь, кажись, думает, что их на каждый праздник по телеку показывать будут. — Ага. — В газете-то, вон, написали, что Ирландцев будет, какой-то Никола-а-ай, Старозубов ещё, а про вас ни слова. Но я, как увидел, что Яшка с журналистом уехал, сразу догадался, что Девятый канал сюрприз приготовил. — Как уехал, блин? Когда? — Ну-у-у… — Сосед взглянул куда-то за его спину. — Ещё светло было, да. Роза обернулся и только сейчас заметил чёрные прямоугольники подъездных окон. Коллапс. Увлёкся, нахрен, кубизмом. — Э-а-а… — у него аж дар речи пропал. — Час, нахрен, который, ю ноу? То есть… Времени сколько? Сосед нырнул в квартиру и выглянул снова. — Пятнадц… Бисфитнац… Шесть доходит, в общем.***
Занесённую дорогу окружала темнота, и казалось, будто «жигули» движутся сквозь космос, а летящие навстречу снежинки в свете фар — астероиды и метеоры. Перебрав несколько сочетаний цифр и букв, Шершень и Трясогузник остановились на «ШЖ1». Журналист, когда записал эту комбинацию в блокноте, начал кричать «эврика!», а когда угомонился, объяснил, что видел её раньше. Расшифровывалось как «Шаманский жёлоб — 1». Оказывается, это было кодовое название для секретного проекта. В чём заключалась его суть, Шершень так и не понял, но в деле были замешаны земные и космические разломы, и Трясогузник уверял, что знает, где находится первый разлом. И даже объяснил, для чего музыкантов похищают: чтобы посадить в клетки, как канареек, и заставлять голосами и инструментами усилять вибрацию эфира. Это должно расширить разлом. Звучало убедительно. В клетку совсем не хотелось, а Розе там вообще не место, он не любит замкнутые пространства. Шершень всё смотрел на окна кухни. Роза так и не позвал его домой, видать, крепко обиделся. На улице темнело и холодало, так что выхода, кроме как сесть в машину, не было. Сначала было даже обидно, но потом Шершень представил, что предотвратит коллапс вместе с Трясогузником, вернётся домой и скажет: «Вернул кармический должок, ю ноу? Можно теперь спокойно ехать в тур». Это уж точно заставит Розу забыть о холодце. Ехали они уже долго, поворотов было столько, что Шершень не успевал считать. Но он плохо ориентировался на местности, а вот журналист точно знал, куда ехать. Умный человек. Рассказывал попутно, где конкистадоры дорогу срезали. Знать бы ещё, кто это такие. Журналист всё прибавлял печку, но дрожал, как с похмелки. И в целом выглядел отстойно. Может, недавно в завязку ушёл, подумал Шершень, и снова стал наблюдать за космосом вокруг. Вдруг космос начал смещаться вправо, а потом и вовсе наступила темнота.