Глава 16. Работа-работа-работа
С утра Хёнджин успел отработать уже четверых лошадей: начал не в десять, как надо по графику, а в восемь, взяв на эти два часа частных лошадей, затем, чередуя, брал клиентов-частников и клубных учеников. Теперь, сидя на конюшенной кухне и дуя на ранее заваренный рамен, он смотрел какое-то шоу на телефоне и параллельно думал о предстоящей тренировке давней своей ученицы-подруги Юны. Та до этого на конюшне появлялась довольно редко из-за нагрузки в школе. Сейчас, закончив и досдав все необходимые работы, она вышла на каникулы и первым же делом, сидя на перерыве между факультативами, записалась на тренировку и небольшой выезд на природу в один день: сначала, в середине дня, индивидуальная тренировка, а затем, ближе к вечеру, поездка в лес, а может и поля – пока точно не решили, всем, так сказать, составом: туХваны, Чанбин, Чан, Йеджи и «её» девочки-волонтёрки, даже Сынмин согласился. Затем подтянулись и чановы родители. Другие инструкторы и устроившиеся совсем недавно тренеры ещё не заступили на «службу» или работали в другое время, да и надо же кому-то остаться на конюшне. Сейчас было два с лишним часа дня, Юна приедет где-то через полчасика и сама подготовит себе Марселя, а там и подойдёт время тренировки. Мыслей было много – они сменяли друг друга довольно быстро, но порассуждать он успевал. Началось всё это с того, что Хёнджин подумал о клиентских конях – в связи с началом, хоть и поздним из-за его отсутствия, стартового сезона пришлось несколько менять и пересматривать тренинг, диету и графики – от одной только мысли голова начала гудеть, потому ей на смену сразу пришла другая – о новых лошадях. Некоторые, например, Квинта и Хафур уже приехали, эти двое сегодня даже примут участие в прогулке, ведь у них всё было в целом-то очень даже неплохо: ветеринар никаких замечаний не сделала, а значит их и других коней с таким же заключением можно было вводить в работу. Остальные лошади, в частности, ахалтекинцы, ещё были в пути и, если всё будет хорошо, войдут в работу только через месяц, что на деле не так уж и много. Некоторые из уже прибывших проходили обследования или необходимые процедуры, типа вакцинации, работы с копытами и подобным, о чем думать не особо хотелось. Затем парень задумался о своих лошадях, а там было о чём. Довгаль постепенно восстанавливалась: по прогнозам доктора Чон, кобыла сможет нести полноценные спортивные нагрузки уже через четыре-пять месяцев, в целом она чувствует себя уже очень даже неплохо. Иногда во время игры предлагала галоп или хотела выбегаться, на что Хёнджин мягко её осаживал, не разрешая делать этого. Позже пусть носится сколько влезет, сейчас – нет. Ход мыслей плавно перетёк к мелочи. Скоро ей стукнет полтора месяца, там и до оповаживания недалеко, что тоже процесс не самый лёгкий. Пока он занимался ненавязчивым привитием мелкой манер – не позволял перейти определённые границы, чётко обозначая своё личное пространство. Хотя с этим неплохо справлялись и другие кони: Довгаль, любящая мать, но не позволяющая ей лишнего, неделю назад родившая частная кобыла, быстро показавшая Дакоте что выходить за рамки дозволенного не даст, а также кони, стоящие в соседних левадах. Отсюда его «перебросило» к Сынмину. Несмотря на то, что они не так уж и давно работают вместе, тот стал понемногу раскрываться: порой, видя, что нужна помощь, без слов помогал в меру своих возможностей, оставаясь на золотой середине – никому не навязывал свою помощь и не лез куда не надо, выбирая момент. Во время работы со своей лошадью всегда, даже если супер сосредоточен или ну очень занят, он предупреждал о своих намерениях. Часто среди фырканий и кучи голосов можно было услышать чёткое громкое: «Полувольты BE», «Диагональ HF», «остановка, осаживание на C». Такая его привычка сразу полюбилась Хёнджину, особенно в моменты, когда работал с учениками. Да, хоть это и обязательное манежное правило, его соблюдают далеко не все, из-за чего и происходит бóльшая часть столкновений, драк и прочих проблем в манеже или на плацу. А некоторые кони просто могут испугаться встречной лошади, бегущей прямо на них. В общем, в этом плане Сынмин огромный молодец. Иногда, будучи уверенным в своих знаниях и том, что человек не обидится, он мог дать совет или рассказать о том, как всё выглядит со стороны, давая человеку почву для размышлений. Ещё одной приятной привычкой было то, что Ким, заваривая себе кофе или чай, спрашивал и у других, греть ли на их долю воду. Это было особенно хорошо после долгой тренировки на жаре – посидеть с чашкой чая со льдом — для которого даже отдельная морозильная камера на кухне есть — и просто наслаждаться перерывом. Иногда вместе с Сынмином, пусть и в тишине. В общем, раскрывался он по-своему, не заторапливая события. На кухню тихо зашёл Чан, мягко ступая по деревянному полу. Обойдя стол с угловым диваном,– где и сидел Хван – он прошёл за перегородку – прямо к многодверному холодильнику. Открыв его, взял с нижних полок – специально отведённых под неё – две довольно крупные морковки. – Hey, bro-o-o-o-o? Ты тут? – протянул Бан, видя, что тот не реагирует на его появление. – А? – Говорю: ты тут? – Да. Задумался просто. Что-то хотел? – No, просто интересно стало. У тебя разве не тренировка сейчас будет? – бросив взгляд на наручные часы, спросил. Сам же пошёл мыть овощи. – Ой-йо-о-о-о-о, точно, потерялся во времени, – быстро выбросив упаковку от лапши, Хёнджин почти сорвался на бег. – Спасибо! – уже в дверях поблагодарил, поправляя светлую кепку и вытаскивая наушники. – Ох, Джинн-Джинни… – вздохнув, помотал головой Чан. Уже давно выбежавший парень, понятное дело, его не услышал.***
Благо, кухня находилась в том же здании что и конюшня, поэтому довольно быстро нашёл Юну, стоящую возле седловочного бокса вместе с уже готовым конём: начищенная светло-коричневая амуниция красиво блестела под лампами, а изумрудный вальтрап отливал синевой. На Марселе был, так сказать, полный сет амуниции: конкурное сёдлышко и мексиканская уздечка, вальтрап, ногавки и ушки в тон, а завершало образ коричневое подперсье с меховыми вставками. Чуть запыхавшись, он торопливо подошёл к ним: – Кхм, так, извиняй за опоздание. Молодец, что собрала коня. Идите в большой манеж, я сейчас подойду, – собираясь уйти, остановился, договорил: – Зайдёшь – сядешь шагать. Как прошагнёшь минут пять – думаю, к тому моменту уже приду, но, если нет – начинай рысить. Развернувшись, парень трусцой побежал к амуничнику. Там, на стене у входа, висели хлысты, шамберьеры и корды специально на такие случаи, да и так удобнее – выходя из конюшни, ученик может сразу, зная свою лошадь, взять необходимой длины хлыст и после тренировки вернуть его. По крайней мере, так было задумано. На деле же это было особенно удобно тренерам, которые могли сразу взять всё необходимое или, забыв про хлыст, например, вернуться за ним. Так и Хёнджин забрал корду с шамберьером, что были ему необходимы для этой тренировки. Взяв, глянул на время: три ноль три, значит, Юна уже должна быть в манеже и, скорее всего, уже шагает. Хван точно знал: девушка со всем справится самостоятельно, потому бежать не стал, отдав предпочтение спокойному шагу. К моменту, как тренер пришёл, Юна только начала разминку на рыси. Дав некоторые комментарии и понаблюдав за ней, парень зашёл за небольшой выступ, где хранилось снаряжение для тренировок: различные конусы, жерди, стойки для барьеров, «крестики» и всякие другие штучки, которые могут пригодиться в неожиданный момент. Глянув на содержимое, взял на руки четыре жерди и еле дотащил их, ибо сил своих не рассчитал – слишком давно не работал с ними, позабыв, сколько некоторые из них весят, да и форму свою немного растерял. Скинул палочки у ближайшей короткой стенки, пошёл за новой партией – тоже из четырёх – и оставил их там же. Затем взял две стойки, потянул их за собой и поставил ближе к центру манежа так, чтобы выход на диагонали и «центральные» элементы оставался открытым. Девушка тем временем закончила разминку, давая коню пошагать, и наблюдала за тренером. Хван в это же время оставил на том же месте три жерди – оставшиеся сдвинул – и, вымеряя расстояние шагами, отодвинул их, чтобы они лежали идеально для прохождения на галопе. Повторил то же с ещё четырьмя, только для рыси. Оставшуюся одну жердь он положил между стоек – поднимет для прыжков позже. В итоге получилось нечто вроде восьмёрки, состоящей из двух вольтов по десять-пятнадцать метров. – Юна, стой, – девушка как раз проезжала рядом с ним. – Значит так, сейчас работай на рыси по тем, – указав рукой на четыре палочки, продолжил: – жердям на строевой, одну делай на полевой. Можешь делать по вольту, можешь делать восьмёрки, но избегай галопных – там Марсель или тебя высадит, или обнесёт, или сорвётся в галоп. Где-то импровизируй, много раз одно и то же не повторяй. Повторила пять раз – всё, хватит. Меняешь направление, делаешь что-то новое. Например, походила рысевые и одну по большому вольту несколько раз, затем сделала переход в шаг: погнула в одну, посгибала в другую сторону, сделала остановки. В общем, всё то, что тебе нужно или хочется отработать. Но слишком много сразу не делай. Побегала жерди, две минутки передышка, снова палочки. Если что, я всегда рядом и могу подсказать. Главное – не вреди коню и себе. Девушка, выслушав, подобрала повод и легонько выслала мерина в рысь. Упражнение было ей знакомо, поэтому проблем с выполнением не возникло. Марсель, красиво приподнимая ноги, перебегал жерди, менял направление и делал всё, о чём его просили. Довольно быстро с упражненинм закончили и, прошагнув, по просьбе тренера подошли к нему. Тот ранее забрал корду и отошёл в другую часть манежа, где они бы никому и ничему не помешали. И им тоже не помешали или помешало. Благодаря просторной рабочей площадке, это, на деле, проблем не составило – людей было не так много и, если нужно, они могли легко разминуться. Стоило коню остановится рядом с Хваном, тот пристегнул переходник, а затем и корду, к кольцам трензеля. – Поработаем над галопом без рук, помнишь, ты говорила, что хочешь побольше уделить этому времени? – после «мгм» со стороны девушки продолжил: – Хорошо. Сейчас бери повод и, когда будешь готова, отпускай руки. Можешь расставить их в стороны, можешь на пояс поставить, в общем, сделай как тебе удобно. Юна, собравшись мыслями и сделав постановление, переместила внешнюю ногу за подпругу, аккуратно сдавила коня, сделала лёгкий толчок тазом и бёдрами и выслала коня в галоп. – Да, хорошо. Не тушуйся, – видя, что девушка стала сбиваться, начал успокаивать: – это обычный галопчик, который ты делаешь постоянно. Вот, умничка, расслабься. Через минуту Шин начала стала сидеть легче и стабильнее, не зажимая и коня, и себя. Марсель мягко отталкивался от песка ногами, лениво их переставляя, и бежал спокойным, равномерным темпом. Когда девушка расслабилась окончательно и отпустила повод, мерин вытянул шею, наклонившись вниз, и стал бежать активнее. Несмотря на увеличившуюся скорость, вёз он всадницу очень бережно и нежно, стараясь для неё. – Во-о-о-о-о-о-от, видишь? Ты успокоилась и позволила себе расслабиться, и Марс растянулся, бежит теперь спокойно. Ну вы умнички. Да, да, да, — делая после каждого слова небольшие паузы, продолжил: — хорошо сидишь. Поддержи сейчас, а то вот-вот заснёт. Отработав с девушкой на корде некоторое время, Хёнджин отпустил её пошагать, а сам стал убирать рысевые жерди. В этот раз по две – спешить некуда, а перегружаться не хочется. Получились жерди по вольту, которые он сказал бегать Юне. Та спокойно всё сделала – всё же не первый раз выполняет. Затем тренер взял жердь и приподнял её на двадцать сантиметров, закрепляя меж стоек. Всадница с радостью и лёгкостью раз за разом заводила коня на барьер, а тот прыгал, совершенно не смотря на него. Постепенно высота увеличивалась то на десять, то на пять сантиметров, а к одной жерди прибавилась и вторая. Пара прыгала всё, делая иногда небольшие перерывы. По итогу высота достигла семидесяти сантиметров, а конь уже не так охотно скакал и гораздо менее охотно заходил на препятствие. Время пролетело довольно быстро, завершив тренировку. Девушка, полностью отдав повод, шагала с конём, что вытянул шею и свесил голову, тяжело дыша. Сама она достала телефон, снимая расслабленного мерина. Хёнджин тем временем убирал жерди и стойки. Солнце за окнами манежа стало ярким и палящим, казалось, стоит выйти на улицу – зажаришься на месте. Воздух снаружи был душным и тяжеловатым, благо, предусмотрев такое, в манеж установили кондиционеры. За его пределами спасал лишь лёгкий морской ветерок, охлаждая людей и животных и разбавляя духоту.***
После тренировки Юны, Хван провёл небольшое занятие своей кобыле, ведь сегодня позаниматься с ней уже не успеет, а вводить Довгаль в работу необходимо. Нагрузки сильной ей не давал: пошагал и сделал несколько минут рыси с короткими перерывами, погнул в обе стороны понемногу, повторил простенькое, снова рысь, так по кругу несколько раз, ближе к завершению занятия попросил подняться в галоп меньше чем на минуту. В конце решил прогуляться за пределами КСК, взяв с собой ещё и Дакоту. Старшую кобылу вёл на корде за недоуздок, а мелочь бежала без амуниции рядом – не знает она ещё амуницию, да и рано ей. Выйти он решил через один из неофициальных выходов – небольшие ворота за плацами. Всего таких мест с воротами по периметру три, не считая основного, сделали их специально для возможности выйти, например, на прогулку, не идя через всю территорию. На тот момент это казалось странноватой идеей, на которой настаивал юный Чан, однако сейчас понятно, что это решение было одним из лучших. Так и технику удобнее подогнать в определённые места, и на природу выехать, и некоторым добраться до дома. В общем, плюсы явно перевешивали. Возвращаясь к прогулке. Ничего с собой, кроме корды и недоуздка на морде Довгаль, парень не взял – незачем. Если обычно у него с собой есть хлыст ли что-то вроде него, сейчас его не было. Единственное, что так – совсем без амуниции – не очень удобно с маленькой Дакотой – нечем корректировать или воздействовать на неё. Хотя, конечно, «хвостиком» корды или рукой можно попробовать что-то да сделать, но проблема уже в том, что маленькая банально не поймёт сути жеста. Впрочем, это и не должно понадобиться – малышка спокойно идёт за мамой, иногда останавливаясь, чтобы попытаться ухватить травы. Видимо, огромного поля для выпаса, где сейчас стоят они с матерью, ей не хватает, поэтому бедная-несчастная старается наестся… Лошади такие лошади. Выйдя за ворота, Хёнджин сразу отпустил Довгаль на сколько корда позволила и неспешно двинулся вперёд. Лошади медленно шли за ним, иногда отставая или наоборот перегоняя. Через несколько минут Хван и вовсе отстегнул корду, позволяя им самим выбирать себе подходящий темп, останавливаться, бегать, в общем, делать всё, что они только захотят. – Иди-иди, солнце. Не оглядывайтесь на меня. Сейчас у вас есть, – взглянув на экран телефона, подсчитал: – около получаса, чтобы выбегаться и нагуляться без ограничений, – кобыла, стоявшая ранее напротив и смотрящая в упор на парня, развернулась, отходя с подобия грунтовой дороги вбок, прямо к траве. В целом, это было правдой. В леваде, где первые пять дней жизни Дакоты они стояли, старшей бегать не особо хотелось – во-первых, места там было не особо много, а, во-вторых, банально нет желания после родов, ну а её дочь одна резвилась совсем немного. Затем их переставили в леваду побольше, ещё позже – на поле, но и там особой активности не наблюдалось – по своей натуре кони, не сказать, что уж очень активные. Бòльшую часть времени они передвигаются шагом, иногда, играючи, рысью или совсем редко галопом. Особенно, когда пространство ограничено. Да, бывает, что лошадям нужно выбегаться, как правило, спортивным или много стоящими в деннике, но происходит это не так часто. Здесь же у кобыл была возможность совсем без ограничений бегать или, если носиться они не хотят, поесть что-то новое, что-то такое, чего в левадах и на полях нет. Также это полезно и для мозгов, психики и физического состояния лошадей. В общем, коням от такой, пусть и недолгой, прогулки только польза. Кобылы спокойно себе отошли – Дакота следовала за мамой, опасаясь отстать слишком сильно, а та уходила то в деревья, то в высокую траву, то в кусты, то ещё куда зайдёт, что только уши торчат. Хёнджин в это время в полном умиротворении прогуливался по светлому лесу, где в тишине пели птицы, в ветвях деревьев копошились какие-то зверьки, на влажной земле сбоку дорожки квакали и прыгали маленькие лягушки, между травинок шуршали ящерки, где-то там, далеко-далеко, остался городской шум – в лесу так тихо-тихо и так спокойно-спокойно. Он так любит гулять – и один, и с конями – на природе, вдали от всей этой суматохи, от скоплений людей, от вечных проблем. Так комфортно просто идти по лесной тропинке, отгородившись от мира, а рядом любимые, не так важно, люди то или животные, отключив голову, перезагружаться и настраиваться на новый день, новую тренировку, новую неделю. Такие выходы в лес, в поле, иногда на берег речки, а когда было несколько часов свободного времени – моря, полюбились Хвану не так давно – всего-то пару лет назад. Чан с Чанбином шутили тогда, что друг старый уже стал: на природу рвётся погулять, в клубы не ходит – эх, бурная молодость! –, вечно в работе или делах, хотя сами потом тоже стали иногда выходит с ним — было в этом что-то волшебное, что познаёшь в нужный момент. Думая обо всё и ни о чём, Хёнджин сошёл на незаметную тропинку, которую тяжело увидеть, не зная о её существовании. Прошёл дальше, оглянулся на Довгаль, что сразу последовала за ним, а за ней почти бежала маленькая Дакота. Пройдя такой «змейкой» ещё три минуты, они вышли к каменистому берегу небольшого ручья с кристально чистой водой, слой которой был совсем небольшим – едва ли достанет до лодыжек, если зайти в неё. Пройдя по другой дорожке можно попасть на более глубокий участок, где вода доставала до середины, а то и выше, голени. Здесь же можно было перейти ручей, даже не намочив особо ноги. Сбоку, на другом берегу, растёт какой-то – Хёнджин не разбирается в растениях – крупный куст, с небольшими светлыми листиками. Прямо рядом с ним продолжение тропинки – такой же каменистый берег. Место это безумно красивое, оттого и одно из любимых. Кобылы подошли поближе, разглядывая окружающие их растения, слушая тихое журчание ручья. Довгаль смотрела смело – знала, что её человеку можно доверять, он не подведёт, не приведёт в опасное место. Дакота – пугливо, она стояла за матерью, опасаясь выйти из-за неё. Хёнджин лишь улыбнулся такому проявлению «маленьковости» со стороны кобылки. Парень отошёл немного в сторону, ненавязчиво предлагая подойти ближе. Старшая сразу заинтересовалась и активно зашагала к нему, затем, удостоверившись, что всё нормально, развернулась к водоёму и, опустив голову, раздула ноздри и, фыркая, начала принюхиваться. Дочь же стала смелее, подошла ближе, но так и не вышла из-под её бока. Заметив, что мать спокойна и начала пить, Дакота переняла спокойствие и стала изучать воду, хоть её по-прежнему пугали влажные камни. Распробовав, кобылка стала полуфырчать, полувизжать и стучать тонкой ножкой по водной глади, поднимая в воздух брызги. Это был первый в её жизни поход за пределы конюшни.***
После прогулки парень почистил Довгаль, а мелочь лишь познакомил с щётками, крючками и тряпочками, не торопя её и не требуя чего-то. Затем отвёл их на поле, на котором они гуляют бóльшую часть времени. После этого отправился в раздевалку, где у него имелся собственный шкафчик со всем необходимым: две пары перчаток, четыре пары бридж, три футболки, сапоги, ботинки и краги спортивные штаны, шлем и парочка головных уборов. Изначально там, конечно, было больше всего, но, во-первых, сейчас лето и часть вещей в это время попросту не нужна, а во-вторых, слишком много одежды здесь и не надо – дом, в случае чего, меньше чем в десяти минутах ходьбы, да и загружать, чтобы загрузить нет смысла. Переоделся в чёрные бриджи с полной силиконовой леей, слегка приталенную кофейную футболку и взял с собой поясную сумку, что ранее так удачно забыл здесь, закинув в неё черные перчатки и вкусняшки. Парень опустился на скамейку напротив и стал неспешно застёгивать кожаные сапоги. Закончил и, разминаясь, потянулся, и пошёл за лошадью. Сегодня было решено выехать на новых лошадях, ведь, во-первых, их нужно протестировать перед тем, как давать людям, во-вторых, часть из них будет работать на природе – кросс-кантри всё же проводится на пересечённой местности, да и выезды за пределы манежа или левады являются обязательной частью тренинга лошади и обучения человека, в-третьих, это будет отличным способом найти проблемы и пробелы, а также лучше узнать лошадей, их характер и темперамент, их индивидуальные страхи, умение работать в смене и прочее-прочее-прочее. В общем, одна польза от таких занятий. Из всех участников заезда – а их довольно много, больше десяти человек, – только двое поедут не на новых конях. Если быть точнее, то это Сынмин, который решил отправиться на своей Азраэль, и Юна, которую посадят на безопасную и спокойную Элегию, ибо девушке ещё нет восемнадцати и подвергать её опасности, как бы абсурдно это ни было, – лошади всегда могут выкинуть что-то эдакое, и расслабляться практически ни с кем нельзя, – категорически запрещено. В общем, Хван отправился за Хафуром. Да-да, ехать на жеребце в смене, где полно кобыл, – это очень сильно. Однако ранее конь показал, что на них он особо не реагирует. А даже если произойдёт что-то плохое, например, он начнёт активно жеребцевать или предпримет попытку покрыть кобылу, Хёнджин успеет всё скорректировать и, в крайнем случае, вернуться на конюшню. Не стоит забывать, что берейторского опыта у него уже больше десяти лет, а с лошадьми он уже пятнадцать. За это время успел повидать многих: от неуправляемых и неадекватных жеребцов, до безумно нежных и мягких кобыл. Пего-рыжий конь, за которым и пришёл парень, пасся на небольшом поле, где-то в деревьях, вместе с парочкой меринов. Собрались быстро – Хафур оказался относительно чистым, так что щётками Хван орудовал буквально три минуты, затем аккуратно раскрючковал каждое копыто и поседлал коня. Перед выездом погонял его немного на корде, с разрешения Чана, чтобы жеребец выбесился и не выкинул что-то эдакое под всадником. Благо, тот и не собирался ничего такого делать, совершенно спокойно бегая и внимательно слушая парня, стоящего в центре бочки. Когда конь шагал, Хёнджину написал Чанбин, говоря поскорее подходить на асфальтную площадку перед конюшней, ибо там уже почти все собрались. Доехать решил верхом. У конюшни стояла толпа лошадей и людей: девочки-волонтёрки разговаривали с Йеджи, чановы родители, обсуждающие что-то своё, сам Чан стоял неподалёку и иногда комментировал разговор родителей, а рядом с ним Чанбин ворковал с вороным мерином, где-то сбоку в телефоне копался Сынмин, пока его кобыла умиротворённо жевала газон у дорожки. По направлению к ним верхом на Квинте шагал Чонин – двоюродный младший Чана. Стильный высокий паренёк, похожий на бледно-рыжую лисичку: разрез глаз, словно хитры прищур, тонкий нос, небольшие губы и темно-русый, рыжеватый маллет. – Нини! – обратил на себя внимание Яна Хван, а затем, когда тот повернулся в его сторону, улыбнулся и помахал рукой. Парнишка заулыбался в ответ, направив лошадь в сторону Хафура. – Не знал даже, что ты приедешь. Чего не сказал? – Думал, Чан расскажет… Эй-эй-эй, не трогай меня-я-я-я-я, – жалобно протянул, уворачиваясь от хёнджиновых рук. Тот ребячески пытался обнять его, умудряясь при этом держать между лошадьми дистанцию. – Потом-потом-потом, – протараторил и стал подсылать кобылу, желая оторваться от Хвана. На что он только расплылся в ещё более широкой улыбке и тихо рассмеялся, заражая смехом Чонина. У которого, кстати, так и не получилось оторваться – жеребец был явно крупнее Квинты и ему не составило труда нагнать её. За шутливой перепалкой они подошли к основной группе. Остальные, как оказалось, уже успели тепло встретить Яна, а потому, не тратя время на пустую болтовню, все распределились и сели верхом. Хёнджина поставили первым: он очень хорошо знает ближайшие лес и поля, да и жеребец у него с лидерскими качествами, а учитывая природную роль жеребцов – защита табуна от любой опасности – это очень даже неплохая позиция. Сразу за ним Чанбин и Чан – у них мерины, за ними Сынмин и Чонин с кобылами, после них чановы родители, а между ними и стоящей в конце Йеджи – четвёрка волонтёрок. Распределившись, пошли в сторону тех же ворот, которые он сегодня проходил со своими кобылами. Стоило дойти до них, как появился вопрос: как их открыть так, чтобы никому не нужно было спешиваться. На помощь пришли Сынмин и Азраэль, умеющие делать «калитку» – довольно сложный элемент рабочей выездки. Они могли выполнить всё идеально, ведь кобыла привыкла и явно умела правильно делать то, о чем попросил всадник. С невозмутимым видом подойдя к воротам, развернулась боком так, что Ким смог беспрепятственно открыть защёлки, затем, стоило ему взяться за конструкцию рукой и чуть поддеть бока лошади ногами, она прошла вперёд, позволяя раскрыть врата полностью. Остановившись, пара подождала, пока все остальные пройдут вперёд, после Сынмин закрыл их и вернулся в смену. Поскольку на выезд было отведено довольно много времени, шагать решили долго. Сразу зайдя в лес, некоторые кони насторожились, в том числе мерин Чанбина, однако, стоило им оглядеться и принюхаться, почти тут же стали спокойнее. Люди же тихо переговаривались и наслаждались природой, стуком копыт и тихим фырканьем-сопением. А главное – они наслаждались моментом. Пока было возможно, кто-то съезжался ближе, – ширина грунтовой дороги позволяла. К Хвану подъехал и заговорил Со, оставив Чана с Сынмином. Вороной мерин, однако, был этому не совсем рад, а может попросту некомфортно себя чувствовал, постоянно махая хвостом из стороны в сторону и кивая головой. – Хэ-э-э-э-эй, приятель, без паники, – поглаживая коня по шее, пытался успокоить его всадник. – Чш-ш-ш-ш-ш, – продолжал поглаживать. Хафур, идущий рядом, никак не реагировал на волнения соседа, слушая лишь Хёнджина. – Хэй-хэй-хэй-хэй, – быстро повторил Со, – Джинни, Чан-а, аккуратно! – стоило ему закончить, как конь, поджав переднюю ногу, резко развернулся на девяносто градусов и попятился назад, задрав голову. Предупреждённые ранее друзья остановили своих лошадей и отошли на безопасное расстояние. – Извиняй, приятель, – сказал Чанбин, притянув к себе повод, чтобы не провисал, и уперев ему ноги в бока. Конь на это истерично взвизгнул, но во тьме испуга промелькнул луч понимания и тихого спокойствия, подаривший надежду. Всадник, понимая, что привлечь внимание лошади и достучаться до неё удалось, ослабил давление так, чтобы мерин активно зашагал, не переходя на рысь или – не дай боже! – галоп, при этом отзываясь на железо и ногу. – Ай, умничка, хорошо. Джинни-я! Можете идти – он, вроде, спокоен. Да, мелкий? – потрепав знатно перенервничавшего коня, спросил парень. Остальные так же активно, как шагал вороной, подтянулись. Решено было начинать рысь, дабы загрузить мозги лошадей и не давать лишних поводов для волнения. Кони активно переставляли ноги, радуясь возможности размяться где-то вне плаца или манежа. Столас – чанбинов мерин – был не так спокоен, как другие, но в смене чувствовал себя явно лучше и больше не предпринимал попыток остановиться или вовсе уйти куда подальше. В один момент – не прошло даже пяти минут разминочной рыси – конь внезапно прижал уши к голове и раздул ноздри. Ещё через несколько секунд он стал явно прихрамывать. Со, почувствовал это, тут же попросил всех перейти на шаг, а затем и остановиться. Отец Чана – Бан Мидже – подъехал к ним, попросив Чанбина немного пройти из вперёд-назад. Столас прихрамывал, натужно дыша, но шёл. – Он очень плохо ставит ногу, очень, Бинни, – тяжело вздохнув, сказал Бан. – Попробуй слезть и провести в руках, может, дело в этом… Спешившись, Со прошёл в одну сторону, в другую – лучше не стало. Мерин всё так же шагал и старался не опираться на больную ножку, «перепрыгивая» момент опоры на неё. Шёл он лишь немногим легче, ведь не приходилось нести на себе всадника. – Идите домой, расседлаешь – проверь все ноги, поставь в денник и жди госпожу Чон. Я её сейчас наберу, потом она позвонит тебе и скажет, когда приедет. В общем, идите домой через короткий путь. – Вас понял. Пойдём, Столси… – поглаживая по вытянувшейся вниз шее, поддерживал мерина Чанбин.***
После звонка ветеринару и сообщения: «мы почти дошли», а затем и «на месте. ждём госпожу чон», стало спокойнее. Через некоторое время снова поехали рысью, отпуская переживания. Постепенно компания стала веселее и расслабилась, решив отдаться моменту. На галопе проблем не возникло. Да, некоторым коням было «особо весело», что проявлялось в козлах, но довольно быстро они, выбесившись, переставали козлить и ёрничать. В остальном никаких «заскоков» у животных не было, а у людей уж тем более. Лошади мощными, сильными толчками задних ног двигались вперёд равномерным галопом, всадники – подстраивались, мягко сопровождая их движения так, чтобы не мешать партнёру. Толчок за толчком скорость нарастала, – адреналин начинал бушевать в крови, чувство свободы и некой окрылённости захватывало, стоит только выехать в открытое поле. Из-под копыт вылетали мелкие камушки, земля с травой и характерный стук, так полюбившийся всем, кто здесь находился. Лошади – столь благородные и восхитительные, сильные, но всепрощающие, мягкие и безумно-безумно нежные – несли всадников так, словно те хрустальные, и малейшее дуновение ветра может разбить их на тысячи осколков. Такая возможность – быть свободным, отключить голову и отдаться моменту – выдаётся не так часто, как хотелось бы. Оттого она и ценная – ощутить реальную свободу, слияние с природой и безумно сильную связь с таким, казалось бы, огромным и страшным животным. Секунда за секундой, минута за минутой, мгновение за мгновением связь становилась всё сильнее, сильнее, сильнее… Мысли всё мутнее, мутнее, мутнее… Сердце всё счастливее, счастливее, счастливее… По ощущениям совсем скоро – на деле прошло больше двух часов – кони, как и их всадники, порядком вымотались. Свесив голову и вытянув шею, почти все лошади лениво шагали, только Хафур и Азраэль, идущие рядом, держались бодро, люди же тихо переговаривались кто с кем. На удивление, обычно молчаливый и серьёзный Сынмин сам подошёл и завел с Хёнджном разговор, за которым они дошли до ворот, – их Ким с кобылой так же эффектно открыли, как и в самом начале – а затем и до конюшен. Уже на месте все занялись своими лошадьми. Кто-то, расседлав, ставил в денник, кто-то сразу отводил в леваду, а кто-то, например, туХваны, решил помыть коней, прежде чем что-то с ними делать. Чанбин в это время прошёлся по всем, забирая вальтрапы, меховушки и меховые вставки с подперсий, бинты и прочее-прочее-прочее, что насквозь промокло от лошадиного пота, чем значительно помог остальным. Именно благодаря ему Хёнджину не пришлось возиться с кучей амуниции ещё час перед тем, как отправиться домой. Понятное дело, Хван, как и остальные, поинтересовался о состоянии Столаса и вердикта ветеринара. Выяснилось, что коню в стрелку – мягкую, почти живую, часть копыта – попал камушек. Довольно острый, причиняющий на каждом шагу боль, камушек. Помимо него после детального осмотра на той же ноге нашли глубокие следы от маленьких когтей и укусы. Видимо, конь чем-то привлёк внимание грызунов, которые и атаковали его ногу. В раны попала пыль и грязь, сильно раздражая их. А камень, успевший глубоко войти, спровоцировал хромоту и сильные боли, которые конь – как и все лошади – умело скрывал. После извлечения его из копыта, доктор Чон выписала мазь для залечивания ран и назначила лечение. По её прогнозам, конь должен восстановиться уже через пару недель, а полноценно работать – через месяц. В общем, всё было довольно неплохо. Убедившись в этом, Хёнджин отправился домой.***
Растянувшись на кровати, Хван по звонку общался с готовящим что-то Феликсом, который активно жестикулировал, рассказывая о скорой поездке в Сеул. Моментами он замолкал, замечая на себе внимательным взгляд глубоких карих глаз – да-да, он поставил телефон так, что даже бóльшую часть времени не смотрел в экран, ибо неудобно, зато его видно было замечательно. В домашней одежде и нежно-голубом фартуке в белую вертикальную полоску, с хвостиком на макушке и лезущей в глаза чёлкой, с маленькими пятнышками муки на лице и руках – он выглядел безумно комфортным, милым и домашним. Его бархатный голос хотелось слушать, а иногда он говорил таким тоном, что, если закрыть глаза, – не заметишь, как заснёшь. И не от монотонности или скуки, а от мягкого тембра, иногда будто мурчащего, голоса. Спустя час брауни – именно над этим шоколадным чудом и трудился парень – приготовились, наполнив квартиру Ли манящим сладким запахом. Тот, всё ещё разговаривая с Хёнджином, который, видимо, еле держался, чтобы не заснуть, переложил десерт в контейнер и, завершив звонок, стал неспешно собираться. Они договорились, что Феликс придёт к старшему на пару часиков, посидеть, так сказать, поговорить о том о сём. Вставив наушники в уши, Ли включил некого Jann-а и, наслаждаясь его мелодичным голосом, отправился к Хвану.