***
Сегодня, в это Рождество, я чувствую себя по-настоящему счастливой, ведь со мной они - мои родители. А всего пару лет назад я могла лишь мечтать о таком празднике… На кухне, словно маленький ураган, носится Генри. Да, определённо, с прошлого года он сильно подрос, порой стал даже замыкаться в себе, как многие дети в его возрасте. Но сейчас, на Рождество, ему вновь десять лет. Мы уселись за стол, мгновенно набрасываясь на еду. Чавкание, смех, запах запечённого кролика смешались в безумную праздничную эйфорию, как вдруг… Дверь, скрипнув, открылась. На пороге стоишь ты с завёрнутой в фольгу лазаньей в руках и снежинками на плечах. -Простите, я опоздала, - робко улыбаешься ты. Мы уже давно простили тебя, приняли, как родную, но ты всё ещё в чёрном… Почему? Кого так усердно ты хоронишь вот уже столько лет? Генри, кажется, понял, о чём я думаю, поэтому, озорно поглядывая в разные стороны, набрасывает на твою голову красную шапочку Санты. И ты улыбаешься. Легко, весело, даже как-то по-детски. И весь вечер ты смеёшься над шутками Дэвида, пьёшь глинтвейн и едва ли не первая выбегаешь на улицу, чтобы упасть в снег… А затем толкаешь и меня в девственно-ровный сугроб и виновато отряхиваешь снег с моей шапки и воротника. Я не понимаю, как и почему, но твои ледяные пальцы кажутся чем-то обжигающе-горячим, стоит им коснуться моей кожи… Сегодня я не знаю, отчего так хочется ещё раз упасть в этот чёртов сугроб, чтобы только вновь увидеть твою улыбку. Как не знаю и того, что в моей душе рождается что-то огромное и светлое, что-то, что будет греть меня ровным светом до конца моих дней… Да, Реджина. В тот вечер родилась наша любовь.***
И снова Генри уговорил нас отметить Рождество втроём. Но от того сковывающего холода, что правил в твоём особняке все эти годы, и следа не осталось. И сегодня мне не пришлось торчать под дверью на морозе - ты открыла мне мгновенно. На твоей голове уже красовалась шапка Санта Клауса. И всё же ты снова в чёрном… Но сегодня это уже не имеет значения. Я вручаю тебе подарок - скромный позолоченный браслет. Так странно… Пока ты забираешь крохотную коробочку из моих рук, наши пальцы соприкасаются. Всего на мгновение. Но отчего-то моё лицо предательски краснеет, и хочется превратить это мгновение в целую вечность… В это Рождество Генри предстоит непростая дилемма - остаться с тобой или вновь оставить тебя, уехав со мной и Мэри Маргарет. И спустя несколько минут терзаний наш сын принимает-таки решение - я остаюсь с вами на ночь. Я посплю в гостиной у погасшего камина, уверена, этот вариант устроит всех… -А почему бы нам не устроиться всем вместе? - воскликнул Генри. О чёрт, нет, такого испытания я не выдержу. После нескольких минут в душе ты выходишь в атласной серебристой пижаме, усталая, как всегда, строгая и… да, прекрасная. От тебя пахнет чем-то волшебным, куда более волшебным, чем любые из твоих духов. Ты ложишься по другую сторону от Генри. Мы обе здесь, в твоей кровати… ради него. Ради нашего сына. Генри улыбается, оборачиваясь то на одну маму то на другую. Свет в особняке погас, но Рождество не растаяло в воздухе. И ты, и Генри мирно посапываете слево от меня. Я давно пыталась себе представить, как ты выглядишь во сне… И ты спокойна. И ты счастлива. Ты больше не грозная королева и не злая ведьма. Соблазн коснуться твоих волос, провести кончиками пальцев по коже и атласной пижаме всё возрастал. Но я не могу рисковать, не могу сломать этот хрупкий мирок счастья. Поэтому я буду просто любоваться на твоё прекрасное лицо, надеясь, что однажды и я стану для тебя рождественским чудом. Сантой.***
От счастья мне хочется плакать. Совсем недавно то, что родилось в моём сердце, пустило корни. Да, Реджина Миллс. Я люблю тебя. И ты знаешь об этом и отвечаешь взаимностью. Придя домой, я вижу у ели свой подарок - тебя в прямо-таки вопиюще-коротком костюме Рождественского эльфа и с омелой в зубах. Как же удачно, что в этом году Генри остаётся у Прекрасных на Рождество… Это, бесспорно, лучший подарок, который я когда-либо получала. Не дойдя до спальни, ты вручила его мне прямо на диване. Надеюсь, в твоём особняке хорошая звукоизоляция, ведь «от радости» я кричала очень громко. Но всё же ты прерываешь это райское наслаждение, напоминая, что пора бы сесть за стол. Надеюсь, после ужина мы продолжим и я получу-таки свой десерт… Но ты ещё не знаешь, что подготовила тебе я в качестве подарка… И очень скоро ты найдёшь под елью крохотную коробочку. И заплачешь от счастья. Уверена, помолвочное кольцо будет, как влитое, сидеть на твоём тонком пальце… Но ночью, уж прости, я найду вашим пальцам другое применение, Ваше Величество.***
Такой я вижу тебя впервые. Изменив своему обычаю, сегодня ты в белом и идёшь не на эшафот, а к алтарю. Под руку тебя ведёт Генри, наш четырнадцатилетний сын, наш купидон. Именно благодаря ему Спасительница и Злая Королева - два самых счастливых в мире человека, благодаря ему в это Рождество нас обручит улыбающийся Арчи. И мы приносим клятвы быть вместе в болезни и здравии и прочая, совершенно не важная ерунда. Да и какие могут быть сомнения в моей верности, неужели они думают, что теперь мы бросим друг друга?! После первого танца в кафе «У Бабушки» свадьба очень скоро перешла к той самой стадии, когда Лерой начинает нести пьяную ересь, гости падают лицом в салаты, а мои родители дают советы по «первой» брачной ночи. Вот же святоши! Посоветовали бы ещё ребёнка в капусте поискать… Но после Рождественски-свадебного застолья и той самой «первой» ночи моё сознание остаётся на редкость трезвым. Я обнимаю тебя, уже спящую… И я хочу, чтобы ты знала: та клятва была не пустым звуком. Я люблю тебя, Реджина Миллс, моя Королева, моя… Жена.***
В этом году я жду рождественского чуда, как никогда раньше, хотя знаю, что его не будет… Почему сбываются мелкие, совсем незначительные желания, а по-настоящему важные Санта исполнить не может? Почему он не сможет подарить нашей сказке счастливый конец? Почему, ответь мне, Реджина, это последнее Рождество той, кого я люблю больше жизни?! Ты выпила яд неделю назад, и действовать он начал с первых же секунд. Не представляешь, как мучительно-больно наблюдать за тем, как с каждым днём ты угасаешь, как всё чаще кладёшь голову мне на плечо и спишь всё дольше и дольше… Сегодня ты впервые потеряла сознание. К счастью я успела подхватить тебя, уложить на диван. Это были самые страшные десять минут моей жизни. Я сжимала твои ледяные и белые, как мрамор, руки, целовала ещё тёплые губы, молясь всем богам, каких только могла вспомнить, чтобы ты проснулась. Сердце бешено стучало о рёбра, словно билось за нас обеих. И ты просыпаешься. С трудом, но всё же открываешь глаза, устало смотришь на меня, измученно улыбаясь. Поднимаешь дрожащую руку, смахивая слёзы с моих щёк. И теперь я понимаю, что не рада твоему возвращению. Ведь слишком скоро мне придётся пережить весь этот ужас по новой. Твоё пробуждение лишь ненадолго отсрочит неминуемое… В это Рождество мы практически не говорили. Тебя мучил озноб и я грела твои руки своими, сидя у горящего камина. Нет, родная, прошу не засыпай опять! Не оставляй меня наедине с моим страхом, Реджина! Неужели какой-то яд сломает семью Свон-Миллс, оборвёт твою жизнь и разделит мою на «до» и «после»? Но ты не слышишь мои мысли. Грозная Злая Королева засыпает на моём плече, как ребёнок. Вот так тихо, в светлой печали, мы провели это Рождество… Наше последнее Рождество.***
В моём сердце нет больше и намёка на дух Рождества. Колени пронзает могильный холод. Я обжигаю руки, смахивая снег с камня. Свернувшись клубком, я прилегла рядом, бездумно наблюдая за падающими снежинками. Я больше не чувствую холода, ведь мне всё ещё кажется, что тепло твоего тела согревает меня сквозь метры земли… Я не зря назвалась лебедем тогда, в детстве. Да, в прошлом я могла менять по пять раз в год место жительства и бойфренда, но однажды и навсегда кое-что в моей жизни стало настоящим - любовь и верность. Лебединая верность тебе, моя Королева. -Мам? Я не оборачивалась. Пусть подумают, что я уснула. Вечным сном, как ты в Рождество год назад. Пусть Санта унесёт мою душу на своих санях, а моё тело похоронят здесь, рядом с тобой. Шаги отдаются хрустом снега в мёртвой тишине. Генри приближается, кладёт руку на моё плечо. Резко вцепляюсь онемевшими пальцами в его перчатку, как за последнюю соломинку, удерживающую меня в этом мире. -Мам, пора, они ждут, - Генри сжал мою руку. -Хорошо. Я скоро буду. Голос тих и надтреснут. Генри понимающе кивает и уходит, а я вновь остаюсь наедине с декабрьским вечером. Взмах руки. У могильного камня прямо из воздуха появился праздничный венок. -С Рождеством, милая… Слеза не успела упасть с щеки на завядшую веточку остролиста. Перед уходом я в последний раз провела кончиком пальца по бездушным буквам на надгробии. Я помню, как перед похоронами мне приходилось думать, что на нём написать. Про любимую дочь, жену и мать? Нет, отчего-то написать такое казалось мне попросту несправедливым. Генри всё детство считал маму Злой Королевой, Кора предпочла родной дочери власть… Поэтому после долгих метаний, чередующихся с потоками слёз над казавшимися слишком живыми фотографиями, я выбрала те единственные искренние слова, что отдавали печалью в светлых оттенках: «Реджина Миллс. Любимая…»***
Это Рождество не похоже на предыдущие. О веселье и семейном застолье и речи быть не может. Поединок… Последняя битва добра и зла. Битва, выигранная изначально, хоть и дорогой ценой… Взмах меча. Словно молния, оружие Тёмного мага промелькнуло у шеи, чудом промахнувшись. Эмма слабеет… Дар Спасителя берёт своё. Меч больше не летает стремительным жалом, а едва успевает один за другим отражать удары. Тьма перед глазами сияет вкраплениями сотен снежинок. Почти ленивым взмахом клинка Тёмный выбил дыхание из груди Спасительницы, ударив плашмя. В какой-то мере она была этому даже рада. Словно сквозь толщу воды Эмма услышала горестный стон Мэри Маргарет. Встать и бороться дальше… А зачем, ради кого? Сталь упирается в её грудь, но Свон и не собирается сопротивляться. Тоска и странное смирение заполнили её сознание. Она не попрощается с родителями и друзьями, не обнимет напоследок сына… Её просто не станет. Смерть - сущий пустяк по сравнению с вечностью. Тёмный насмехается, злорадствует, немало удивлённый спокойствием Спасительницы. Резкая боль. Крик. Её ли, чужой - она не понимала. Лоб упёрся в землю, покрытую толстым слоем льда. Что-то греет ей руки… Но что? Поднеся дрожащую ладонь к глазам, Эмма смутно увидела, как с пальцев капает тёмно-алая жидкость. -Эмма! Эмма, нет! - хрипло кричала Мэри Маргарет. Спасительница чувствовала, как руки матери обвивают её шею, но на фоне её глухого плача всё отчётливее слышен странный звон. Бубенцы… Эмма задыхается. Алое марево боли обволакивает почти уже неслушающееся тело. Вот такой рождественский подарок… Но что это? От холода и боли, пронизывающей тело, не осталось и следа. А звон нарастает, он всё громче и отчётливые…***
Весёлое Рождество сменилось трауром, окутавшим весь крохотный городок. Слёзы выплаканы, сердца устали страдать. Очень скоро они забудут про светловолосого шерифа, снимут траур, продолжать жить, имя Эммы Свон останется на мрачном надгробном камне, а её улыбка - в светлой памяти горожан… Долгожданный хэппи-энд с ноткой светлой печали… Город превратился в волшебную сказку, в которой нет места ни героям, ни злодеям. Тихая, размеренная жизнь с элементами провинциальной суеты… И каждое Рождество жители Сторибрука собираются на мрачном кладбище, дарят цветы двум одиноким могилам. Спаситель и Злая Королева… Так видят их они, обычные люди. Они не знают, как вражда сменилась перемирием, а затем вечной, не угасающей ни на миг, любовью. Они не знают, что теперь Эмма Свон в мире вечного Рождества, где Реджина — Санта…