По лунной тропе

Ноги вязнут в высокой траве, барабанный бой пульсирует в теле, выламывая его в танце, кружа голову, воспламеняя кровь не хуже брошенной в керосин спички. Десятки лиц обращены к полному бледному лику Луны. Ладони сложены в молитвенном жесте. Щенки больше не жмутся к ногам старших товарищей, не скулят от страха, не заглядывают им в глаза. Сегодня можно всё. Первая охота. Первая кровь. Первая смерть, чтобы родиться свободным, получить возможность вырваться за пределы племени. Последняя ночь, когда за щенков ещё говорят наставники, когда можно повернуть вспять и остаться в племени бетой. Последний шанс спрятать морду между лап, стиснуть челюсти и не слушать, как волнуется молодняк, переступая с лапы на лапу, как скулит, прижимаясь боками друг к другу, и ждёт отмашки. Брок скалится, демонстрируя крупные клыки замешкавшемуся было шаману. Сегодня всё должно пройти без очередных нелепых проблем. Молодняк этого года борзый, не обтрепанный, не слушающий рассказов тех, кто выходил на лунную дорогу сезонами ранее. Ну и пусть. Это их наука, их боль и кровь, их ошибки. Если матери, вместо того чтобы учить, лишь вылизывают розовое пузо своим щенкам да небольно треплют за уши, что может поделать альфа? Самолично браться за науку? Так оно ему не надо. Кто-нибудь всё равно выживет, научится на крови своих собратьев, наглотается грязи и еловой хвои, чтобы вернуться утром к частоколу и рухнуть, не доходя всего пары шагов. Барабанный бой частит, бьётся вместе с сердцами, взлетает в чёрное небо жаркими всполохами огня, яркими снопами искр. Щенки уже готовы сорваться с места, врубиться в священную ночь молодыми телами, но стая ждёт. Смотрит только на него, затаив дыхание, забыв о каждодневной рутине. Брок резко встаёт, обрывает взмахом руки священный барабанный бой. Поляну накрывает тишиной. Слышно, как тихо трещат в костре поленья, заходится в ночной серенаде неугомонная цикада. Но племя молчит, не смеет даже дышать громко. Ещё мгновение назад рвавшиеся с места щенки замирают, во все глаза глядя на того, кто поведёт их в первый раз и будет вести до последнего тех, кто вернётся в племя. Все ждут. Меховая жилетка летит в сторону, за ней отправляются шаровары и исподнее. Сапогами так и вовсе Брок сегодня пренебрегал с самого утра, босой занимаясь подготовкой к ночи. Да и чего волкам бояться? Что они ноги могут занозить? Так не надо к земле без почтения относиться. Из неё вышли волки, в неё им предстоит вернуться. Кому-то уже сегодня. Брок обходит вокруг костра, на мгновение замирая рядом с каждым щенком, вздергивает за загривки на лапы, щедро мажет буйволиной кровью перепуганные морды и идёт дальше. Когда ритуальный круг пройден, в два глотка допивает остатки крови, ведёт полосы по своим лицу и шее, чтобы вмиг, перекувыркнувшись, встать уже на четыре лапы, вскинуть морду и завыть, приветствуя Луну. Нестройный хор вторит ему поначалу неуверенно, то и дело срываясь на скулёж, но юные глотки уже вибрируют в общей песне, набираясь силы, даже ещё не зная об этом. И Брок срывается с места, первым разрывает грудью украшенные пёстрыми лентами кусты вокруг ритуальной поляны и мчится вперёд. Сегодня не быть добыче. Племени не дождаться поутру свежего мяса, но волки и не ждут, знают, что другая нынче охота, без победителей и проигравших, но и цена куда выше. В ушах свистит ветер. За спиной азартно перелаиваются Лаки с Милзом, пихают друг друга боками, надеясь спихнуть с тропинки, уронить в кусты, а самому… самому прибавить прыти и хотя бы заметить на мгновение чёрную тень вожака. Брок рычит, воет, подгоняя, напоминая о том, что пора игр миновала, что любая ошибка может стоить если не жизни, то поломанных лап точно. Кокетка луна, игриво подмигивая сквозь кроны деревьев, скорее отвлекает, чем действительно освещает лесную подстилку, густо заросшую в этой части леса густым кустарником. Но щенкам хватает и этого. Чёрная тень вожака мелькает среди деревьев, ужом проскальзывает под кривыми корнями древних дубов, взлетает на пригорки, замершая в серебристом сиянии только для того, чтобы щенки заметили, решив, что всё-таки сумеют достать. Никого не волнуют отстающие, те, кто заплутал среди священных исполинов, завяз в болотной трясине, влетев в неё всеми четырьмя лапами. Кровь горит в молодых телах слишком ярко. Сердца бьются в едином ритме так громко, что никто не улавливает визгливых хрипов угодивших в капканы неудачников. Брок не следит ни за кем, не выдергивает за шкирку из оврага, не предупреждает о колючих кустах и уснувших на поляне под раскидистым дубом кабанах. Не стережет Милза — сына своего верного друга, не оглядывается в поисках своего балбеса. Всё решает гонка за Луной, схватка, кровь. Он так же, как щенки, мчится вперёд, заставляя лес обмирать, оглашает его воем, зовом, кличем. Сшибает с лап слишком борзых и снова уносится в темноту. Он знает, что сегодня недосчитается пятерых щенков, слышит, как они сворачивают на запад, туда, где кончаются земли клана и начинаются людские леса. Слышит и не останавливает. У каждого своя судьба, своя дорога в жизни и своя смерть. Брок знает про юную волчицу, готовую бросить вызов его авторитету и его приказу, и даёт ей шанс, совсем крохотный, любая другая даже задуматься бы не успела, а эта… эта ударяет в бок всем своим слишком лёгким телом, стараясь сбить с ног, хватануть за горло. Но короткие пока зубы скользят, путаются в густом подшёрстке вожака. А следующего шанса он уже не предоставляет, обжигая огнём взгляда, коротко рычит, заставляя припасть на передние лапы, сам хватает за горло, прикусывает на долгие несколько ударов сердца и отпускает, не без удовольствия замечая — не заскулила, прося прощения, не обмочилась от страха быть разорванной. Такая маленькая, глупая и бесстрашная. Вот её он и будет учить сам, и наплевать, что девка. Эта, если брюхатая ходить и будет, сама себе и выберет супруга. Такая мести хвостом перед чужой мордой не станет. Брок скалится, пружинисто прыгает с камня на камень, забираясь всё выше на уступ и на самом верху замирает, глядя далеко на восток, где вот-вот золотые ножницы вспорют звёздное покрывало, выпуская после короткого сна на небо солнце. Задирает морду и поёт, слушая, как из разных концов леса его вой подхватывают молодые волки, сегодня ставшие на один шаг ближе к тому, чтобы гордо называться стаей.