Красная луна

Над городом вновь нависли тучи, редко, когда солнце показывалось в этом месте, связано ли это с расположением города на карте или существующей поблизости академией изгоев, никто не знал, но все склонялись ко второму варианту, ведь у обычных жителей ненормальные зачастую вызывали лишь ненависть. Ксавье не был исключением. Большинство учеников Невермора походили на нормальных лишь за счёт внешности, однако форма всегда выдавала их, когда кто-либо хотел посетить город, что всё равно случалось крайне редко. Он часто ловил на себе косые взгляды, были единичные случаи, когда к нему не относились как к отбросу. Одна женщина угостила его яблоком, когда Торп расписывал стену около её магазина. Он, конечно, принял такой простой подарок не сразу, опасаясь за свою жизнь, однако мягкая улыбка и отсутствие отвращения в её взгляде убедили парня попробовать сладкое, красное яблоко. Были хорошие дни, когда Ксавье думал, что не всё потеряно, что люди, живущие в этом городе, ещё могут изменить своё мнение, нужно только найти правильный подход. Только вот за подобными днями сразу начиналась какая-то отвратительная, чёрная полоса, после которой Торп ещё долго не мог прийти в себя, кажется, разочаровываясь в людях всё больше и больше с каждым разом, когда особенно жестокие подростки местной школы придумывали новый, более изощренный способ издёвки над художником одиночкой. Со временем Ксавье стал выходить в город ближе к вечеру, если он хотел порисовать на кирпичных стенах тихих улиц, то делал это исключительно тогда, когда солнце уже уходило за горизонт. Видимость была хуже, но это всё равно не мешало так сильно, как прохожие, кричащие разные гадости днём, пока парень всего лишь пытался разнообразить этот маленький, серый городишко. Вот только ночь, как выяснилось потом, ухудшила его положение, ведь когда город спит, намного легче сделать то, о чём утром подростки, всей душой ненавидящие Невермор и его учеников, могли только мечтать. — Эй, фрик, ты слишком часто стал тут появляться, тебе так не кажется? — группа из четырёх парней направляется к Торпу, который решил нарисовать красную луну, в надежде, что именно этот рисунок не испортят, ведь он находился в тесном пространстве между двумя домами, куда вряд ли кто-либо заглядывает. Отступать ему некуда, сзади тупик в виде кирпичной стены, вариантов кроме как получить пару новых ссадин у него нет, так что Ксавье решает строить из себя смелого до конца перепалки. — У меня есть полное право быть здесь, ты же знаешь, — художник продолжает выводить кистью новые линии, делая вид, что на парней ему абсолютно плевать. — Таким отбросам как ты в нашем городе не рады, — шипит темнокожий парень, которого, вроде бы, звали Лукас. Сын мэра, а ведёт себя как настоящий подонок, хотя его отец старается поддерживать с Невермором хорошие связи. — Это не твой город, а если думаешь, что раз твой отец мэр, то тебе всё дозволено, тогда поздравляю, без него ты буквально никто, — Торп вздрагивает, слыша, как один из парней пнул банку с краской, из-за чего та отлетела в сторону, а оттенок красного запачкал штанину художника. Это было зря, но Ксавье просто не умеет держать язык за зубами, каждый раз сгорая от желания высказать всем этим детям важных шишек намного больше, чем он обычно говорит. Палитра выпадает из рук, когда Лукас пинает его в колено, а после толкает к стене, неплохо так приложив головой об кирпичи. Один из этой команды смельчаков просто начинает портить краски Торпа. Тюбики опустошены, потому что ему показалось веселым попрыгать на них, а все банки с краской вылиты на не успевшую стать полноценной картину красной луны. Ксавье получает несколько сильных пинков по бокам, в живот и в плечо, заранее зная, что завтра всё это превратится в огромные синие следы, которые будут болеть от малейшего касания. Художник плохо видит через пелену слёз, выступивших от боли, но один парень вроде бы стоит в стороне, и ему даже становится интересно, почему он не принимает участие в таком интересном занятии. В темноте его лицо плохо видно, к тому же незнакомец был в капюшоне, но, кажется, Торп смог разглядеть кудри, выглядывающие из-под капюшона. — Тайлер! — Лукас позвал его, и теперь Ксавье мог немного разглядеть лицо парня, вышедшего из тени, выглядел он совсем по-другому, у него не было этого животного желания избить ненормального. На секунду даже показалось, что парню, которого судя по всему звали Тайлер, стало жалко художника, только вот Торп знает, что это не так, ведь если он сошёлся с кем-то вроде этих жестоких мудаков, что-то общее с ними у него точно есть. Длилось всё это на удивление недолго, обычно они любили растянуть издёвку, но тут сразу перешли к делу. Видимо, слова Ксавье так подействовали на их лидера. Когда он пытался подняться, то понял, что был весь испачкан в краске, ладони были содраны после падения на асфальт и раны неприятно щипало. Вокруг художника царил сплошной беспорядок, а голова у него раскалывалась, только вот его всё ещё не покидала мысль о парне, что стоял в стороне, делая буквально ничего, лишь изредка отворачиваясь, когда Лукас ударял Ксавье слишком сильно. Ребра неприятно жгло болью, но Торп только усмехнулся, разглядывая рукава, испачканные в краске, вспоминая прошлый раз, когда он пришёл к Энид с просьбой помочь ему отстирать это, ведь если бы он попросил новую форму уже третий раз, скорее всего получил бы очередной гневный взгляд от швеи, которая уже видеть его не могла и эту виноватую улыбку художника. Он собирает разбросанные кисти и палитру, не в силах собрать то, что осталось от красок, просто не трогает этот беспорядок, всё-таки посчитав своё состояние важнее, чем осуждение местных. Заходя в комнату, Ксавье только благодарит судьбу за то, что его сосед по комнате недавно съехал, так что сейчас Торп мог спокойно скинуть грязную форму и упасть на кровать, сворачиваясь калачиком и чувствуя, как неприятно саднит всё тело. Думать о том, как он завтра встанет и пойдёт на тренировку не хотелось, поэтому рой мыслей в голове исчез только когда парень провалился в долгожданный сон. С того инцидента прошёл месяц, но художник больше не заглядывал в город, зато директриса подыскала ему более подходящее место, как художнику. Можно было сказать, что инициатором прекращения ночных походов стала Энид, ведь это она отчитала Ксавье, словно провинившегося щенка, и дала ему мазь, которая довольно быстро помогла с ушибами. Времени прошло достаточно, чтобы память вытолкнула плохие воспоминания и оставила вместо них пелену неразборчивых отрывков из прошлого. Торп давно успел закупить новые краски на замену испорченным. Только кто-то вновь решил напомнить о том, что произошло, но в довольно непривычной для парня форме. Он мог ожидать, что это будет сообщение полное ненависти и яда от тех самых подростков, которые бы волшебным образом узнали его номер телефона или посылка с червями, мало ли, что можно ожидать от них. Но это были краски, обычные акварельные краски, достаточно дорогие. Такие Ксавье видел в магазине и такими же несколько месяцев назад рисовал цветы миссис Торнхилл, кажется, для какой-то выставки. Человек, который прислал это, явно был из той компании, но небольшая бумажка с извинением не была подписана, всего одно предложение “Прости, это было очень жестоко, мне правда жаль” и краски. Можно было лишь догадываться, кто из четырёх парней мог написать это. Записка была личная, в ней не указывалось, что жаль было им всем, так что Торп точно исключил Лукаса, он бы и под дулом пистолета не согласился извиниться перед каким-то фриком. Оставалось трое. Подарок просто оставили у его двери, значит кто-то из Невермора помог его передать, но у Ксавье нет ни одного предположения. Будь это Энид, то она бы сразу рассказала, а будь это Аякс, то он бы рассказал Энид, а та в свою очередь Торпу. Можно было спросить Уэнсдей, что перевелась сюда всего пару недель назад, стоило попытать удачу, хоть шанс того, что она действительно поможет с расследованием, был ниже нуля. — Нет, — спокойно отвечает Аддамс, даже не отводя взгляда от книги. — Уэнсдей, пожалуйста, их же всего трое, для тебя это расплюнуть, разве не так? — Ксавье выглядит жалко, топчась у стола девушка и нервно перебирая край кофты. — Ты думаешь мне заняться нечем, кроме как твоего тайного поклонника искать? — она поднимает взгляд и Торп вздрагивает о того, каким холодным он ему кажется. — Я… Я не знаю… Что ты хочешь взамен? Что угодно, но мне никто больше не сможет помочь, — на самом деле был у Ксавье запасной план, если что, он попросил бы Энид уговорить Уэнсдей, ведь её взгляд смягчается только рядом с ней, однако сначала следовало попробовать самому. — Достанешь кое-что для меня, но что именно скажу после того, как мы найдём твоего отправителя с отвратительным почерком, — она протягивает художнику руку, ожидая, что тот согласится. Торп протягивает руку в ответ, сначала сомневается, потому что условия сделки крайне туманны, но человеческое любопытство вещь очень настойчивая, которая просто так не исчезнет, пока ты не получишь желаемое. От Аддамс уже пять дней ни слуху, ни духу, но торопить или беспокоить её не хотелось, кто знал, в какой момент тебе прилетит ручка в глаз, если оторвать её от дела из-за банального нетерпения. Пока Уэнсдей работала, Ксавье в свою очередь получил новый подарок-извинение от неизвестного, видимо, тот посчитал, что этого было недостаточно. “Надеюсь краски не слишком плохие, я ведь в этом совсем не разбираюсь”, небольшой букет полевых цветов, в которые эта самая записка была вставлена, и подпись CS. Это что-то новое. — И ты говоришь, что он не поклонник? — Аддамс забирает бумажку и сравнивает её с прошлой. Почерк тот же. — Нет, это же всего лишь извинение, — кончики ушей краснеют то ли от смущения, то ли от возмущения. В любом случае это всё было до смешного мило, но не отменяло того факта, что приславший их был одним из тех парней, что издевались над художником без какого-либо зазрения совести. — CS… Инициалы? Один из них Карл, но он Уилсон… Есть Симонс, но он Майк, а к третьему это даже наполовину не подходит… — Может это… Типа прозвища или псевдонима? — Ксавье смотрит на инициалы, выведенные чёрной ручкой, только вот в голову совсем ничего не приходит. — Я кое-что проверю, а ты сходи с Энид в город вместо меня, она хотела что-то купить, но как видишь, я слишком занята решением чужих проблем, — Торп пытается что-то возразить и заглянуть в блокнот, что открыла Аддамс, но Вещь легко подгоняет парня к двери и выставляет за неё же, отпуская Ксавье в свободное плаванье искать Синклер. — Зайдём за кофе? — девушка с цветными волосами идёт рядом, довольно подпрыгивая и прижимая к груди купленную плюшевую игрушку. Ксавье кивает, пряча руки в карманы, он хоть и пытался не напрягать Энид своей задумчивостью и буквально никаким настроением, но получалось довольно плохо, наверное, из-за этого Синклер и подумала, что местное латте и чизкейк с малиной помогут вернуть художника к жизни и вытянуть наконец с облаков, в которых тот летает на протяжении всей прогулки. Звенят колокольчики над дверью, оповещая о новых посетителях, сейчас в кофейне была всего пара человек, будни всё-таки, да и обед давно прошёл. Поднимая взгляд и отвлекаясь наконец от кофемашины, пятно на которой Тайлер так усердно пытался оттереть, он встречается взглядом с Ксавье, который пытается приулыбнуться и показать себя не с такой унылой стороны. Галпин замирает на мгновение и опоминается только когда перед художником и бариста встаёт Энид, намереваясь сделать заказ. Тайлер впервые теряется, хотя казалось отточил все свои действия до высшего уровня. Он слушает заказ и взглядом провожает Торпа, который выбрал столик у окна, принимая деньги у девушки, Галпин идёт делать заказ, чувствуя, как гулко бьётся сердце. Видимо, его всё-таки не узнали, потому что Ксавье не проявил никаких эмоций, которые могли бы помочь Тайлеру понять, что он знает, чьи подарки оказываются у него под дверью. Были в этом как плюсы, так и минусы. Галпин, если уж быть честными, сгорал от желания вручить подарок-извинение лично, хоть раз взглянуть вживую на эмоции, что испытывает при виде таких простых сюрпризов Торп, однако он всё ещё не знал, что именно Тайлер был рядом в ту ночь, просто стоял и смотрел, не принимая никаких попыток помощи. Ни дня не проходило без чувства вины, которое парень пытался заглушить тем, что работал на износ, приходя домой и сразу вырубаясь в своей постели. Он перестал общаться с теми парнями буквально спустя пару дней после инцидента с Ксавье. До этого они много раз издевались не только над ним, но и над Энид или Юджином. Тайлер никогда в этом не участвовал, зачастую оставался незамеченным, так как его воротило от обзывательств и гадких смешков его некогда друзей. Тогда всё было не настолько… Жестоко. Но избиение, при котором Торп даже не сопротивлялся, настолько выбило его из колеи, что он не мог чувствовать ничего кроме отвращения, когда кто-то из парней пытался с ним заговорить. Он водился с ними, чтобы самому не стать жертвой насмешек или издевательств, Галпин хотел казаться сильным, думал, что дружба с подобными людьми, которых и людьми то назвать нельзя, поможет, но она, кажется, сделала только хуже. Как бы старая компания не пыталась наладить с ним контакт, он постоянно уходил от разговора, либо просто выгонял их из кофейни. Чувство вины скребло его изнутри с того момента, как он увидел взгляд Ксавье, в момент, когда группа парней испортила очередной его рисунок. Тайлер отчаянно хотел что-то сделать, и не придумал ничего лучше, чем попросить одну из учениц Невермора, что частенько сидела тут со своей подругой, передать подарок, но сохранить при этом личность отправителя в секрете. У неё были такие странные очки, но почему-то ей хотелось верить, да и та охотно согласилась помочь. Своё слово она сдержала, а вот выловить случай, когда он сможет рассказать художнику всю правду, Тайлер не представлял возможным, ведь, как ему казалось, Ксавье кинет в него тот букет вместе с красками и спокойно уйдёт. Торп же действительно ничего подозрительного не заметил, лицо Галпина показалось ему смутно знакомым, но он списал всё на то, что мог видеть его, когда последний раз посещал магазины здесь. Его имя, написанное на стаканчике, тоже ничем примечательным не выделялась, только букву К Тайлер писал крайне странно, она больше походила на Н, но это лишь детали, в которые Ксавье всматривается, чтобы снова не утонуть в своих мыслях. — Мне всё равно, серьёзно, сколько бы подарков он не прислал, это не отменяет того факта, что он творил отвратительные вещи вместе со своими дружками, — говорит Ксавье, отворачивая голову от слишком разговорчивой Энид и сталкиваясь взглядом с Тайлером, который протирал соседний столик, только вот тот сразу отвернулся, а художник уже было подумал, что с его лицом что-то не так, пока его не дернула за рукав девушка. — Уэнсдей написала, сказала, что нашла что-то, и ты нужен ей прямо сейчас! — согласие Торпа особо никто не спрашивает, Синклер хватает Ксавье под локоть, почему-то захватив именно его стаканчик с кофе и спеша вернуться в академию. У Аддамс на столе некоторое количество бумаг и записки, а также Вещь, который уже подустал от вечной беготни по просьбам девушки. Она выглядит достаточно удовлетворенной в своих исследованиях, так что скорее всего скоро дело разрешится, а Торп наконец узнает, кому в лицо он сможет зарядить цветами. — Так что ты нашла? — спрашивает Энид, и они с Ксавье встают по обе стороны от Уэнсдей, пока та забирает стакан из кофейни, в которой друзья были недавно. — И зачем тебе какой-то бумажный стакан? — вздыхает художник, опираясь на край стола и внимательно рассматривая записи, всё-таки не может Аддамс делать что-то, что в итоге не несёт за собой никакого смысла. — Просто заткнись уже и слушай, я не уверена, что ты сможешь понять с первого раза, — колкости девушки были привычными, так что Торп просто глянул на Вещь, что, кажется, выглядел сейчас таким же потрёпанным из-за всей этой ситуации с подарками-извинениями, хотя это его никак не касалось. — У нас есть трое парней, так? — Энид и Ксавье одновременно кивнули, вспоминая, сколько времени они потратили, пытаясь разузнать что-то про последнего, он ведь даже участия во всём этом не принимал, а потом разорвал все связи с третирующей учеников Невермора группой подростков, так что, чтобы узнать имя потребовалось время и помощь Вещи. — Одного я сразу убрала, он как был придурком, так и остался, не думаю, что раз он пытался донимать Юджина, то стал бы извиняться перед тобой. — Осталось двое, так кто из них? — спрашивает Синклер, постукивая ногтями по краю стола и получая из-за этого неодобрительный взгляд подруги. — Сейчас узнаем, — Аддамс берет в руку стакан, а во вторую записку, что была прикреплена к краскам. — Карл, он работал в кофейне, но всего неделю, его выгнали оттуда за неподобающее поведение, скажем так, а Тайлер до сих пор там работает, выглядит вполне как тот, кто с подобными людьми не свяжется… — Уэнсдей сравнивает записку и имя Ксавье на стаканчике, расплываясь в довольной улыбке, что бывало довольно редко. — Однако его часто видели с компанией тех парней, удивительно, его отец всё-таки шериф. — Тот парень, чья смена была сегодня? — спрашивает Торп, начиная понимать, почему лицо Галпина казалось ему смутно знакомым. — Я металась между двух вариантов, потому что подпись скорее всего означала CoffeeShop, они оба там работали, но почерк тихони, видимо, кого-то начала грызть совесть, — девушка отдаёт художнику стаканчик и записку, показывая на кривую К, которая и там и там походила на Н. — Он был на расстоянии вытянутой руки, а я так долго возилась с этим, даже стыдно немного, — Аддамс безразлично убирает пару бумаг в ящик стола, а ненужные выкидывая в мусорку, после выгоняя гостей со своей половины комнаты. Ксавье выходит из комнаты с полным непониманием того, что ему в итоге делать с этой информацией, которую он так усердно пытался добиться. Энид сказала, что не против прогуляться с ним до кофейни, если он решит всё-таки выговорить всё Тайлеру, объясняя это возможностью припугнуть человека разноцветными когтями. Ночь художник провёл, пытаясь составить что-то вроде речи или же того, что он может сказать Галпину, чтобы не просто без причины наорать на него, как только вновь увидит, но и вложить в этот крик какую-то суть, одновременно с этим рисуя рядом с буквами цветов-хищников и кофейные зёрна. Уснул он сидя, прикрыл глаза на секунду, а проснулся уже утром от стука в дверь. Спина ныла, а карандаш валялся на полу, но встать пришлось, только вот открыв дверь, на пороге он никого не увидел. Опустив взгляд, Ксавье заметил уже знакомую синюю ленту, которой обычно были перевязаны подарки, как уже теперь выяснилось, Тайлера. Галпин, судя по всему, имел какую-то телепатическую связь с ним, раз очередное извинение оказалось на пороге комнаты художника как раз в тот день, когда Торп собирался идти выяснять отношения. Его злость и возмущение чуть поутихли, как только художник взял в руки небольшую коробочку, занося её в комнату и уже там снимая ленту. Набор хороших на вид кисточек и пара колец из бисера, одно чёрно-белое, а второе из оттенков фиолетового. Удивительно, но Торп растаял, его плохого настроения словно и не было, художник только надеялся, что кольца Тайлер сделал сам, а не купил где-то, ведь они выглядели очаровательно, он даже решился надеть одно, беря в руки записку. “Возможно, мои извинения абсолютно пустые и никак не отзовутся в твоём сердце, но я надеюсь, что эти безделушки подарят тебе хорошее настроение”. Рядом был нарисовал стаканчик кофе, с буквой Т посередине, видимо, он решил сам себя выдать, но в этом уже не было необходимости, так что взяв всю волю в кулак, Торп решил заглянуть в кофейню на обеде, один, столкнув Энид как заботу Уэнсдей. Ладонь Ксавье громким хлопком ложится на поверхность барной стойки, привлекая к себе внимание бариста с растрепанными, после неудачных попыток починить неожиданно переставшую работать кофемашину, кудрями. Художник машет кисточками, что оказались в утреннем подарке-извинении, путаясь в своих эмоциях и том, что он должен и что хочет испытывать по отношению к Тайлеру. — Твоих рук дело, я прав? — Торп подпирает рукой подбородок, глядя на парня, благо людей ещё не так много, и он без особого зазрения совести может украсть несколько минут у работника кофейни. — К чему это всё? — Это моя жалкая попытка извиниться… — Галпин не думал, что его личность раскусят так быстро, он планировал подарить ещё пару вещей, но, видимо, если сейчас его не пошлют куда подальше, следующие подарки придётся отдавать лично. — Так значит теперь тебе жаль? — Ксавье как-то презрительно хмыкает, глядя на то, как нервно бариста перебирает пальцами фартук. — Мне всегда было жаль… Я просто был трусом, — Тайлер наконец поднимает взгляд, который выражает намного больше, чем простые слова, и Ксавье похоже действительно готов его простить. Как глупо. — Я никогда не желал зла кому-либо из вас, я даже практически не принимал в этом участие, просто стоял рядом! — Просто стоял, именно, неужели тебе хоть раз не хотелось толкнуть одного из своих идиотов дружков и помочь ненормальному, тебе же было жаль? — Было… Я просто… Я был идиотом, я знаю, меня после случая с тобой всю ночь трясло, я не думал… Что они способны на такое, — Тайлер тихо выдыхает, чувствуя, как начинают дрожать руки, напоминая о последствиях постоянного чувства вины и тревожности. — Так значит только моё избиение подтолкнуло тебя бросить своих дружков? — Галпин кивнул, вновь опуская взгляд, он хотел сказать так много, но в то же время не мог выдавить из себя ни слова, понимая, как же отвратительно он поступил, закрывая глаза на всё, что делали его бывшие друзья. — Как смело, Тайлер Галпин, а тебя они после этого не донимали? Точно, твой отец шериф, а отец Лукаса мэр, как же так удачно совпало… — Я понимаю, как это выглядит со стороны… Но мне правда жаль, я виноват… — взгляд Тайлера цепляется за фиолетовое кольцо на руке художника, и тот даже немного воодушевленно поднимает взгляд, наблюдая, как Ксавье одёргивает рукав кофты. — Твои… Все эти вещи выглядят достаточно искренними, как и твои слова, я понимаю, что ты действительно ничего не сделал… Во всех смыслах… Но твою дружбу с этими мудаками никто не отменял, — Галпин поправляет его на бывшую дружбу и спокойно слушает дальше, всё ещё глядя на руку, скрытую рукавом кофты. Сам факт того, что он надел его подарок, вселяет в него капельку надежды. — Ты можешь попробовать стать кем-то большим, чем просто придурком, который отчаянно просит прощения, если постараешься… Тем более те краски были достаточно хорошими, уж с этим я соглашусь. — Ты даёшь мне второй шанс? — Тайлер смотрит на художника, у которого уже давно покраснели кончики ушей ещё после того, как парень заметил кольцо. — Что-то вроде того… И начни этот шанс с кофе за счёт заведения, — Ксавье проводит рукой по волосам, взъерошивая их и чувствуя себя порядком уставшим, после расставления всех точек над i. — Идёт, тебе как в прошлый раз? — Тайлер улыбается, искренне улыбается, чувствуя, как с души целый груз свалился. Торп кивает, удивляясь тому, что парень вообще запомнил его прошлый заказ, учитывая количество клиентов, которое обычно сюда заглядывает. Он занимает своё комфортное место у окна, начиная крутить подаренное баристой кольцо. После всего спектра эмоций, что он сейчас испытал, чувствовал себя Ксавье довольно непривычно. Этот разговор действительно помог положить начало чему-то хорошему. Когда у Ксавье было время, он заглядывал в кофейню, где его ждал Тайлер, всегда почему-то очень воодушевленный очередной встречей, возможно потому что художник начал оставлять ему рисунки на небольших обрывках листов, вырванных из собственного скетчбука. Директриса Уимс всегда хочет как лучше, и особенно она старается поддерживать положительный настрой в общении с мэром города, так что день объединения учеников Невермора и жителей города не стал чем-то новым. Подобное мероприятие проводилось и в прошлый год. Они тянули бумажки наугад, но именно Ксавье выпала работа в кофейне. Какая удача. Энид выпала работа в каком-то старом магазине антиквариата, так что, когда девушка вытянула бумажку, всё ещё посмеиваясь от того факта, что Торп проведёт день с Тайлером, уже художник расплылся в довольной улыбке, глядя на её расстроенное лицо. — Что мне нужно делать? — спрашивает Ксавье, пока Тайлер сзади завязывает ему фартук, а его слишком довольная улыбка слишком бесит. — Для начала собери волосы, будешь принимать заказы и протирать столики, и ещё нужно перенести некоторые продукты со склада, кое-что начинает заканчиваться. — Я понял, — Торп собирает волосы в пучок и ловит на себе чужой взгляд, но когда пытается что-то сказать, то Галпин сразу же подталкивает его к кассе принять заказы у заглянувших сюда девушек. Работа пошла как по маслу, художник отлично справлялся с обязанностями, которые ему дал Тайлер, только вот стоило чуть расслабиться, как Ксавье не заметил, на что решил опереться, получив небольшой, но сильный ожог чуть выше локтя. Он подскочил от боли из-за чего на пол полетела пара банок с кофейными зернами внутри, он выглядел совсем растерянно, держась за покрасневшее на руке место, когда главный бариста прибежал на звук. — Лучше? — это был не первый случай, Тайлер и сам ошибался так пару раз, благо в кофейне всегда была аптечка с разнообразным содержимым, и мазь для ожогов там тоже нашлась. — Вполне, — Торп опускает голову, вздыхая и чувствуя себя полным идиотом, потому что собирать разбитое стекло, кофейные зерна, да ещё и с ним возиться, пришлось именно Галпину. — Я всё испортил? — Нет! Ни в коем случае, думаешь ты первый такой? — парень улыбается, борясь с желаем положить ладони на щёки Ксавье и поднять взгляд художника. — Расслабься, пойдём, просто понаблюдаешь за работой. Кстати, ты же можешь рисовать? — Кисть руки не повреждена, так что могу. — А меня сможешь нарисовать? — Тайлер неловко улыбнулся, не зная насколько уместна эта просьба. — Могу, но любой труд должен оплачиваться, — художник сказал это без задней мысли, но по взгляду Галпина понял, как это прозвучало. — То есть… Могу, мне как раз нужно потренироваться в рисовании портретов. Тайлер встал за кассу, наблюдая, как Ксавье нервно покусывает кончик карандаша, намечая что-то в скетчбуке и кидая на него самого редкие взгляды. Семья, зашедшая в кофейню, спокойно отвлекла его от такого приятного, а главное спокойного времяпровождения, заставляя вновь суетиться за барной стойкой. Впрочем, день прошёл хорошо, если не учитывать тот неловкий случай, да и в целом Торп мог сказать, что это мероприятие вышло более удачным, чем прошлогоднее, по крайней мере у него. — Как дела? — Галпин садится на диванчик рядом с художником, который как раз закончил портрет и спрятал карандаш за ухо. — Готово? Ксавье кивает, вполне удовлетворенный тем, что в итоге вышло, и отдаёт лист парню, вырывая его из скетчбука, наблюдает с каким восхищением Тайлер рассматривает собственный портрет и небольшой скетч золотого ретривера рядом. — Это потрясающе, правда, меня ещё никто не рисовал, но это… Очень талантливо, серьезно, — и как Ксавье может не поверить, когда глаза Тайлера буквально светятся от восторга. — И насчёт оплаты… Торп вздрагивает, когда его берут за руку и задевают на запястье браслет из бисера, сделанный в виде цветочков. Галпин подарил ему похожий всего пару дней назад и, видимо, подметив, что тот всё же носит все эти украшения, пряча их под длинными рукавами, решил подарить ещё одно, просто случай выпал удачный. — Сойдёт за оплату? — парень улыбнулся, отпуская чужую ладонь, но проводя кончиками пальцев по костяшкам, вызывая тем самым лёгкие мурашки. — Сойдёт… Да я могу уже коллекцию собирать, — он смеётся, негромко, но это восхищает Тайлера похлеще, чем его рисунок, над которым Ксавье усердно трудился, возможно, в глубине души боясь, что парню не понравится. В кофейне совсем пусто, Галпин давно убрался и нужно было закрывать её, прощаться с художником и идти домой, где он бы ещё долго не мог уснуть, рассматривая аккуратные линии, которые гармонично соединялись в его улыбающееся, но немного уставшее лицо. Когда Ксавье жаловался Энид, что у него закончился уголь, которым он так любил рисовать, потому что ни одни краски не создавали такого эффекта, когда художник оживлял свои картины, что были нарисованы углём в порыве совершенно разных эмоций. Тот самый набор угля для его творческой натуры ему подарил Тайлер, а Торп после этого стал приглядывать за Синклер, чтобы та не разболтала Галпину то, что ему знать не нужно. Было удивительно, как быстро солнечная улыбка Тайлера и его самодельные украшения растопили сердце художника, заставляя забыть, почему он вообще когда-то злился на этого парня с очаровательными кудрями. Лёгкие горят от боли после такой длинной пробежки по лесу, во время которой Тайлер чудом не запнулся о множество корней деревьев, выглядывающих из-под земли. Голос отца всё ещё крутится в голове, а обрывки сказанных им слов отдаются слишком жгучей болью в сердце, хотя ему казалось, что он давно научился сдерживать эмоции и не идти на провокации старшего. Убирая в сторону картину, которую он закончил недавно, последнее, что ожидал Ксавье, это увидеть вбежавшего в его укромное местечко, в котором он привык прятаться от других студентов и даже друзей, Тайлера Галпина. Торп привык быть тут один, это место было его зоной комфорта, в которой царил небольшой хаос, но как обычно говорят, это всего лишь творческий беспорядок. — Ты… Ты как тут?... — спрашивает художник, глядя на парня, который и слова сказать не может, пытаясь отдышаться. Тайлер садится на пол, пряча лицо в сгибе локтя и, видимо, незаметно пытаясь утереть слёзы. Он и сам знает, что было крайне неэтично вламываться сюда, особенно если учитывать, что именно Энид проболталась про это место, а не сам Ксавье. Однако художнику всё равно, он просто растерялся, впервые видя парня в таком состояние. — Ты в порядке? — садясь рядом, он поджимает губы, понимая, насколько этот вопрос всё-таки глупый. Просто отлично, мастер поддержки мистер Торп. — Вполне… Дашь мне немного времени прийти в себя? — голос у Галпина сиплый, глаза покраснели и нос тоже, что, впрочем, ничуть его не испортило. — Конечно, оставайся сколько хочешь, но… Не расскажешь, как ты вообще про это место узнал? — Ксавье можно сказать спрашивает для галочки, чтобы увести Тайлера подальше от его собственных переживаний. — Энид случайно… Упомянула в разговоре… — он неловко улыбнулся, осматривая помещение, уставленное множеством картин. Тут была одна большая картина Уэнсдей, вдохновение пришло, когда Торп услышал её игру на виолончели, так же были несколько портретов Энид, какие-то тёмные пейзажи леса, озера и ещё множество искусных полотен, правда, скрытых в углах. — Это всё ты нарисовал? — Как видишь, — Ксавье улыбнулся, поднимаясь с деревянного пола вслед за парнем, которого так сильно притягивали картины. На самом деле художнику очень льстит то, что его творения производят на парня такое впечатление. Увидев слёзы на глазах Тайлера, первое, о чём подумал Торп это то, что было бы неплохо запечатлеть это на новом холсте, но об этом лучше не говорить вслух. Пока Галпин рассматривал картины, проводя пальцами по давно высохшей краске, Ксавье успел достать новый холст, ставя его на мольберт, желание нарисовать Тайлера было у него ещё давно, но почему-то он хотел сделать это именно в такой обстановке, имея под рукой всё необходимое и так, чтобы парень практически не был к этому готов, ему хотелось запечатлеть его настоящие, живые эмоции. — Могу я нарисовать тебя? — аккуратно спрашивает Торп, встречаясь с растерянным взглядом Галпина. — Мне нужно как-то встать или… Что вообще обычно нужно делать, чтобы вышло красиво? — парень неловко потёр затылок, чувствуя себя не в своей тарелке и боясь сделать что-то не так, всё-таки художник звучал намного серьёзнее и это уже не тот простенький рисунок из кофейни. Ксавье берет его под локоть и заставляет встать у стола, опереться о его край руками и чуть приподнять подбородок. Отлично. — Вот так... Нет! Не трогай лицо, ладно? Не хочу, чтобы ты пытался казаться идеальным, просто расслабься, — Торп улыбается, чем заставляет Тайлера тоже улыбнуться и перестать так сильно нервничать. Он берет в руки карандаш, намечая на холсте эскиз, иногда раздавая команды по поводу того, как Галпину приподнять голову, куда посмотреть и так далее. Когда Ксавье берёт в руки краски и палитру, смешивая определенные цвета, он как-то слишком долго рассматривает парня, пытаясь понять, что ему не нравится в освещении, которое неправильно падает на лицо Тайлера, пряча тот самый блеск в его глазах. — Попробуй вот так, — Торп сам подходит, кладя одну руку на подбородок парня, а вторую тому на плечо, видимо, он так увлёкся процессом, отдав себя искусству, что не заметил в своих действиях ничего, что могло бы смутить парня, но именно такое близкое нахождение Ксавье заставило кадык Галпина нервно дёрнуться, и Тайлер сразу поднял взгляд на художника. — Лучше? — спрашивает парень, не замечая, как тихо он это говорит, но чувствуя, как дрогнула рука художника на его щеке. Они находятся в опасной близости друг к другу, но первый шаг решает сделать Галпин, помог ли недавний выплеск эмоций он точно не мог сказать, но, если бы он не сделал этого сейчас, вряд ли решился бы в ближайшем будущем. Тайлер обхватывает руками лицо художника, проводя большими пальцами по скулам, подмечая, как мечется взгляд зелёных глаз от его губ к глазам. Губы Ксавье ощущаются лучше чего-либо, что парень вообще мог когда-либо почувствовать, мягкие и немного искусанные во время рисования. Торп сжимает талию парня, забираясь кончиками пальцев под чужую кофту и расслабленно выдыхая, полностью отдаваясь ситуации и разрешая Галпину чуть углубить поцелуй. Не удивительно, но Тайлер на вкус как самый сладкий кофе, что заставляет художника буквально вжаться в чужое тело и судорожно вздохнуть, послушно приоткрывая рот. Парень был чуть ниже, но для Ксавье это была идеальная разница, ведь несмотря на рост, вёл поцелуй Галпин, и Торп был совершенно не против, когда чужие руки сжали его волосы, немного оттягивая назад. Все мысли спутались, но одну ясную Ксавье всё же смог вытянуть, а именно ту, что ему обязательно нужно закончить портрет, а ещё спросить у Тайлера причину, по которой он прибежал сюда, ведь это было его самое лучшее решение за последние пару недель.