Чудотворец

      Буквально через день, ближе к полудню суетливого вторника, у Северуса стала раскачиваться качелька. Причем довольно в тревожном ритме.       Дело в том, что в одно мгновение Северус, привыкший чувствовать много, стал чувствовать мало. В груди, под черным сюртуком поселилась болезненная пустота, будто у него было что-то очень важное, но что именно — он не понимал. Даже не мог правильно описать своё новое состояние.       За завтраком Снейп заметил, что его раздражительность к шуму вернулась. Уютный Большой зал, пестрящий летающими тыквами и гирляндами из сухих кленовых листьев, казался непривычно серым. Даже насыщенный бордовый сухоцвет, пущенный ветвистой колонной на выступах окна за преподавательским столом, тоже был бесцветным. Будто весь мир испачкали в ахроматическую палитру. Но буквально вчера Снейп готов был поклясться, что такого не было.       Взгляд по привычке упал на слизеринский стол и, увидев Блэк, гоняющую кашу ложкой по кругу, он задержал на ней своей взгляд дольше, чем положено. Девушка повернула голову в его сторону, и когда они встретились взглядом, Северус почувствовал странный трепет и спешно отвернулся. Этот необъяснимый кульбит не имел рациональной вытекающей, а потому он не придал ему никакого значения и сразу позабыл о нем.       Вдобавок к минутам паршивого дня добавилась головная боль, нарастающая с каждым часом и бившая по вискам точечным ударом зубила, которым обычно стачивают мрамор. И нет, чтобы стихнуть хоть на минуту и пощадить его. Нет… Боль давала знать о себе вновь и вновь. Будто, кто-то невидимый выбивал на его виске витиеватое «страдай».       После проведенных занятий у младших курсов, стало лишь хуже. Северус, который из одного ему известного упрямства стоически переносил ад в своей гениальной голове — сдался. Он выпил два пузырька обезболивающей настойки и долго стоял с закрытыми глазами, подпирая стену. Ждал, когда полегчает, и можно натянуть на лицо прежнюю маску невозмутимости, дабы скрыть от всех, что ему плохо.       Но стоило боли откатится, как вернулась тревожность. Неведомое чувство утраченного росло в груди снежным комом, и как бы рациональный Северус не раскладывал свои эмоции по полочкам, уверяя себя, что причин для беспокойства нет — не помогало.       Среду Снейп снова проживает мучительный день-сурка, где всё было серое, раздражающее, а в груди зияла пустота. Но к этому набору и к орущим вискам добавилась ещё и странные наваждения. Проявились они не сразу. Первым звонком была вечерняя отработка Блэк, куда она должна прийти, а он — её чем-то занять.       Вспомнив ее, грудь снова посетило странное волнение. У него даже проскочила абсолютная глупая мысль: «А хорошо ли я выгляжу?», после которой Северус неосознанно провел рукой по волосам, чтобы убедиться, что они чистые и не топорщатся в стороны, как воронье гнездо. И, выполнив странное действие, он задался вопросом: «Нахера я это сделал?» и сел проверять сочинения студентов, которые все стали опять поголовно… тупоголовыми.       Странно было всё. Он держит в руке перо, подаренное своей приятельницей. Он иногда рассматривал его и ждал, когда стрелка часов на запястье двинет шесть. Ожидание Блэк отзывалось больше раздражением, чем волнением. И когда она переступила порог его кабинета ровно в шесть, он опять почувствовал, как подушечки пальцев закололи таинственной иглой, а в сердце ширнули добротный шприц неведомой дряни, от которой оно забилось чуть быстрее.       — Северус, ты в порядке? — она рассматривала его так внимательно, что ему становится некомфортно. От такого внимания начинало расти раздражение, а сама Блэк — бесить. — Ты плохо себя чувствуешь?       — Заверяю твое любопытство, что тебе кажется. — ответил он немного грубее, чем хотел. — В лаборатории тебя ждет таз флоббер-червей. Что с ними делать, думаю, объяснять нет необходимости.       И Северус вернулся к проверке работ, делая вид, что она уже исчезла из поля зрения.       Она без лишних слов уходит и тихо прикрывает за собой дверь. Головная боль вновь защелкала по голове, как гаечным ключом по трубам бьет тот самый дебильный сосед с нижнего этажа. Снейп снова прикрыл глаза от усталости. Головные боли и бессонные ночи могут хорошо измотать. Даже такого здорового мужика, как он.       Когда она вернулась и отчиталась, он равнодушно кивнул ей в сторону двери. Беатрис исчезла быстро, и когда дверь за ней закрылась, только тогда Северус поднял глаза от стола и бесконечных эссе. В голове, где раньше все лежало по полочкам, начинал твориться хаос.              В четверг, после очередной бессонной ночи и отвратительного зуда в груди, Снейп становится прежним Снейпом, которого помнят по первому впечатлению абсолютно все.       Мужчина стал срываться на Поттере, Уизли, затыкать заучку-Грейнджер, которая стала его вдруг неожиданно раздражать, да и на любом непригожем студенте, подвернувшимся под руку. Он перешел на грозный повышенный тон, и студенты, как в прежние добрые, вспомнили, как сжиматься в рогалик. Во что угодно, лишь бы не навлечь его плохое настроение на себя. Даже Драко Малфой, который иногда подначивал Поттера вслух, — заткнулся и смотрел в свой котел строго по прямой. А про испуганного Невилла даже и упоминать не стоит… Бедный мальчик варил зелье так старательно, что сварил его в коим-то веке правильно. К Долгопупсу снова вернулся мандраж и заикание. Вот настолько, он боялся слизеринского демона, у которого в начале недели опять отрасли рога и копыта цокают так громко, что из подземелий слышно на весь замок.       Но на занятии седьмого курса, Снейп засовывает свое плохое настроение туда, откуда взял, и ведет урок в относительном спокойствии. Но не забывает о саркастичных вставках, адресованные в этот день мистеру Дэвису, который решил с ним поспорить.       Пятницу Снейп встречает измученным, изможденным и морально убитым. Только дозы снотворного помогали поднимать его тело с кровати, чуть в более хорошем расположении духа. Тревожность росла, клокотала в его душе нарастающей паникой, которая была просто не свойственна ни его разуму, ни телу. Так, нервный и озлобленный Северус еле держал себя в руках, чтобы не довести студентов до обморочного состояния на своих же занятиях и закончить злоебучую безрадостную неделю без утопленников в котлах.       Снейп понимает, что с ним что-то не так, когда видит Поттера. Но не сразу.       Одна из причин его ненависти к сыну Джеймса была не только схожесть с его паскудным отцом, зеленые глаза Лили и ее кровь в нем. Его раздражал сам факт его существования.       Гарри — доказательство того, что Джеймс обошел его. Обошел в первую очередь в любви, да так изящно, что Северусу только и оставалось смотреть как Лили ходила с ним под ручку и давиться страшной обидой. Желчной до боли в сжатых скулах.       Гарри — очевидный факт, что Северус недостаточно был красив для нее, недостаточно харизматичен, недостаточно обеспечен и с недостаточно хорошей компанией, толкнувших его в идеологию чистокровных. Его всю юность преследовало это слово — недостаточно. Он с этим зудом просыпался, ходил на уроки и с завистью смотрел, как Джеймс Поттер ловил очередной снитч, а вместе с ним целый стадион восхищенных глаз. И случилось то, чего он всегда боялся. Лили присоединилась к школьному стадиону и стала смотреть на него с таким же обожанием, как и все.       Гарри — наконец, напоминание о его фатальной ошибке. И стоило мальчишке попасть в поле его зрения, как зияющую рану в груди, начинало раздирать вновь и вновь.       Снейп вспоминает Лили, но чувствует странность. Вина за ее смерть также кровит в памяти, но более притуплено и не так ярко, как раньше. В нем просыпаются давно забытые, нежные воспоминания о ее светлом образе. Он думает о ней, как о своей любви, но… И понимает, что в этом но есть дефект. Он любил Лили. Но что-то в этой любви было уже не так.       Вечером становится только хуже. И всё из-за этой Блэк, которой он зачем-то всучил целый месяц отработок.       Снейпу приходится терпеть свою приятельницу вместе с ним в лаборатории, пока он варил Ликантропное для Люпина. Дамблдор, ведь до сих пор просит за этого заморыша… И пока, Северус с хладнокровием сдерживал себя, чтобы не добавить лунного корня на унцию больше и не подвести Люпина на полную луну, его подруга молча сортировала споровидные грибы-белянки.       Да, Беатрис молчала и не мешала ему, но все равно не давала покоя.       Дело в том, что его озадачила реакция собственного организма.       Северус периодически всматривался в миниатюрный силуэт через два стола от него. Дело было не в ее образе, где было скучно абсолютно всё: от серой жилетки на белую рубашку, до школьной юбки. Ничего в ней не было примечательно в этот вечер. Но стянутые волосы в конский хвост — первое, что дало череду странных фантомных ощущений.       Ему казалось, что он знает их мягкость, шелковистость и знает, как ощущалась жесткая хватка длинных волос у нее на затылке. Следующие на очереди были ее губы. Северус поджимает свои, будто чувствует их на себе. Он проводит языком по верхнему ряду зубов и отворачивается к зелью. Его надо варить, как никак.       Через полчаса Снейп возобновил свои наблюдения, но уже останавливая взгляд на ее груди. Опять это странное ощущение. Как она выглядела, он знал из ее же воспоминания, но сейчас ладонь четко ощущала ее вес. Северус готов поклясться, что знает, какая она упругая на ощупь, и как легко прощупываются ребра через ткань рубашки.       Бет встала со стола и повернулась к нему спиной. Девушка закручивала банку с грибами и подписывала этикетку с актуальной датой. Северус опустил глаза ниже пояса и сразу же одернул себя. Не хватало ему еще рассматривать задницы студенток. Но развивая мысль, руки снова подводили его. Плотная ткань юбки, немного жесткая и неприятная на ощупь, не могла сравниться с ощущением мягкости капроновых колготок, которые он мог почему-то… сравнить.       Снова он ловит себя на каких-то неправильных мыслях, но было уже поздно. Северус, хоть и без пошлости, но всерьез задумался о ее анатомических особенностях ниже пояса. А все потому, что левой руке, будто было доподлинно известно, какая она там может быть... на ощупь.       — Как успехи? — она подходит к нему совсем близко и без эмоций смотрит в его котел.       — Если ты не будешь меня отвлекать, то успехи будут более, чем положительными, — с раздражением ответил Северус, — Ты закончила?       — Да.       — Тогда больше не задерживаю. — а после недолгой паузы, добавил. — Кстати, на отработки можешь не приходить.       — Почему?       — В твоей помощи больше нет необходимости. — и он отворачивается от нее к котлу, давая понять всем своим видом, что она может проваливать.       И когда Беатрис ушла из учебной лаборатории, он выдыхает с облегчением.       Субботу Снейп проживает все в том же ментальном раздрае. Но только в этот день, когда головная боль немного отступила и Северус был в состоянии видеть чуть дальше обезболивающего и студентов, он стал понимать, что, с ним что-то не так.       Сначала он разглядывал пирамидку с обсидианом внутри и вспомнил, как он был… рад этому подарку. Именно, что рад. Он его ждал, как и шанса помириться с Блэк. И по накатанной воспоминания растекались от одного события к другому. К перу, к блокноту… Особенно, к блокноту. Снейп держит его в руках и помнит, что варил зелье, когда был на нее в страшной обиде, но корень этой обиды — не ведал. И варил для того, чтобы раздробить кости Сивого в муку и выдернуть ему сухожилия…       «Занятно было, кстати. Познавательно» — без угрызения совести вспоминает он свои приключения в Уичвудском лесу и убирает блокнот в верхний ящик стола. Отмахнувшись от навязчивых мыслей, как от надоедливой мухи.       Так завершается неделя.       Следующая семидневка началась для него куда лучше. В понедельник мигрень оставила Северуса, наверное, из жалости и больше к нему не возвращалась. Он сбавляет обороты своего взрывного характера и возвращается в более щадящий режим, где студенты от него перестают шарахаться. Многие списали его плохое настроение на магнитные бури и ретроградный Меркурий, о котором говорила профессор Трелони ещё в начале октября. И как говорили многие: «Сошлось, наверное…»       И всё возвращается на свои круги. Снейп снова адекватный и ведет до конца недели занятия спокойно и как положено. Но его не могло покинуть чувство утраты.       Он до пятницы функционирует отстраненным и немного уставшим. Удобнее даже назвать его подавленным. И мрачный профессор стал привыкать к этой странной пустоте в груди, давно позабыв о Блэк и странных мыслях на ее счет. Он быстро задавил их в зародыше и перестал замечать свою студентку вовсе. Ему было чем заняться и над чем подумать…       У него же на Хэллоуин намечена встреча выпускников. И это событие занимало весь его осторожный разум.       Азкабан, Северное море       Что такое ад? Есть ли у него форма? Можно ли, не умерев, в воочию соприкоснуться с вместилищем чудовищных снов?       Северус, хитрый прищур которого был обрамлен мелкими морщинками, в самой глубине черных глаз, где иногда сиял дьявольских знак монстра, сказал бы да. Место, которое, по его мнению заслуживает его темная душа, соответствовала тем пугающим историям, заставляющих маленьких детей притихнуть и с замиранием сердца воображать то, что они слышат.       «Нет места на земле страшнее, чем Азкабан, сынок, — говорила ему как-то мама в его любопытные семь. — Только там люди теряют нечто большее, чем просто веру. Они теряю самих себя».       «Ох, мама, как же ты была права».       Сейчас, во тьме глубокой ночи, адская призма, уходящая до темных туч, поражала воображение. Даже восхищала. Этот исполинский размах каменной тюрьмы, россыпь дементоров, танцующих на людском отчаянии, — могли пробраться когтями до глубин самых сильных людей. И Снейп, который выплавил из магмы и темного железа себя сам, тоже поддался мимолетному касанию этого места.       Говорят, что здесь никогда не светит солнце. Даже когда Северное море проявляет милосердие и укрощает царствующие здесь штормовой циклон, то пробивные лучи дают лишь эфирный призрак скупого тепла. Ещё говорят, что узники, вышедшие из Азкабана и сохранившие чудом разум, ночью долго смотрят на небо. Они вспоминают мерцание далеких звезд, о которых здесь позабыли. Потому что свободные небеса всегда затянуты мрачной пеленой.       Северус вглядывается в Азкабан, который по иронии оказался недалеко от Дьявольских дыр, где все дно на морских картах испещрено венозными крутыми склонами, и отмечает, как иронично его расположение. На ум никаких других сравнений не лезет, кроме ада и загубленных душ.       Еще говорят, что стоять за спиной Великого Темного Лорда — великая честь.       Лет пятнадцать назад Северус, получивший маску Пожирателя, как наивысший знак Его лояльности и вхожести в близкий круг, — согласился бы. Но сейчас, стоя на пристани, ведущей коротким мостом до главных ворот, он бы отрезал язык прошлому себе за такие слова. Будь трижды проклята эта великая честь. Но Том, как противоречие самой природе, жив и стоит перед ним в темных развевающихся одеждах, и ждет, что его слуги будут вновь счастливы испытать эту великую честь.       Рядом стоял Крауч в черном кожаном плаще, растрепанный и готовый разнести место его недолгого заточения в руины. От него веет бешеной энергией, а поднятый острый подбородок раскрывает его истинную сущность, которая за короткие месяцы стала лишь преступнее и безумнее. Кэрроу и Макнейр держали палочки в элегантных перчатках, а Гиббон, стоящий по левую руку от Снейпа, замер. Будто приценивался к работе, как ювелир к сложному металлу.       Волан-де-Морт, не сводя глаз с башни, зашептал на парселтанге, и Северус ощутил движение татуировки на предплечье. Это ощущение всегда было по-своему неприятным в своей неестественности. Сейчас же, для мужчины, оно было и вовсе отвратительным. Будто под кожей двигался ленточный паразит, ёрзающий в мягких тканях эпидермиса, задевая вены и сгущая кровь. Мерзко.       Крауч же рывком закатал кожаный рукав плаща по локоть и с восхищением вглядывался в черный силуэт ползающего змея в черепе. В потемках, считывались лишь его очертания и контур носа, но Северусу было достаточно, чтобы понять, как лицо Бартимеуса искажается сейчас в оскале празднующего животного.       Через секунды из башни, далеким эхом послышался пронзительный крик. Звонкий в своем торжестве настолько, что смог добраться до пристани, где они стояли, сквозь грохот волн. Это кричала Беллатриса. Приветствовала.       — Лучше всего верность доказывает мучительное ожидание, чтобы эту верность доказать, — сказал высоким голосом Лорд. — Я прозябал ничтожным духом, а мои слуги прозябали, как животные на скотном дворе.       — Эти мучения скоро окупятся с лихвой, мой господин, — ответил Крауч, подходя к нему ближе.       — В этом нет сомнений, — отозвался Лорд, наблюдающий приближение дементоров к ним. — Ты был прав, Барти. Следовало вызволить моих последователей куда раньше. Они в самом верху?       — Да, господин. Сектор повышенный безопасности на последнем этаже. Там держат всех ваших последователей, но Джагсон и Лестрейндж находятся на этаж ниже, — Крауч достал палочку и направил ее на башню, подсчитывая в уме этажи и когда он, дошел до середины, то сказал: А на восемьдесят шестом держат оборотней.       — Сивый упускает прекрасную возможность закрепиться в их глазах, игнорируя нас. — проговорил Макнейр. — Где этого кретина земля только носит…       — Сейчас не до этого. — лениво отозвался Кэрроу. — Если мы будем ждать его, то только упустим время зря.       — Тогда не будем терять драгоценное время. — и Лорд занёс палочку и молчаливо выпустил серую вспышку, исчезающей от них.              И когда заклинание встретилось с наивысшей точкой башни, то всё вокруг содрогнулось. От Азкабана отлетел огромный пласт стены, разлетающийся на глыбы камней. Это потрясающее в своем разрушении зрелище оставило в груди Пожирателей торжествующий отклик. Крауч закричал, другие что-то бормотали, и только Северус стоял неподвижной статуей, будто его миролюбивое существо мерилось с неизбежностью хаоса.       Камни падали на скалы, и когда достигли своей цели, Северус во второй раз почувствовал, как пристань под ногами вздрогнула.       Первым черным смерчем унесся Снейп, улетая за противоположную сторону башни. Послышался новый удар, и сектор повышенной безопасности загудел воплями и криками. Крауч изогнул рот в кривой улыбке и исчез с хлопком следом. На самый вверх, продолжая содрагать крышу тюрьмы новыми взрывами. Следом, метнулись в воздух последняя завершающая тройка: Макнейр, Кэрроу и Гиббон.       Лорд же дал себе сладкую минуту, чтобы насладиться спектаклем, где он в роли змеелова сыграет самую значимую роль. На его глазах Азкабан содрогался, трещал по швам, а дементоры закружились в бешенном ритме, слетаясь к башне как саранча.       И через короткое мгновение, он поднялся в воздух сам.       Северус, черным пятном, пролетел мимо двух дементоров и пробил стену мощным заклинанием. Раскрошив стену тюрьмы, он залетает в одну из камер и наконец-то встает на твердый пол одной из камер.       Точное попадание в камеру под номером «456».       Ее владелец выполз из угла сгорбленным существом и отряхнул свою тюремную робу, разодранную до лоскутов. Мужчина медленными шагами идет на свет, к Снейпу и поравнявшись с ним, он вгляделся в его маску измученными глазами.       В дело этого узника, перед тем, как вложить колдофото в архив, для тюремщиков выписывают специальную карту с отличительными характеристиками. Обычно их никто не читает, но конкретно в его случае написано:       «Рост 175 см, вес 75, лицо овальное, волосы светлые, глаза серые, нос прямой…» и краткая сводка дополняется фотографией еще двадцатиоднолетнего Мальсибера, попавшего в Азкабан почти юнцом.       Северус всматривается в лицо бывшего «друга» и не видит прежнего школьного приятеля. Исхудавший, почти растерявший черты когда-то горделивого чистокровного потомка.       — Какая встреча, Северус, — хриплым голосом произносит он, выравниваясь перед ним в кандалах. — Скажи мне, что он здесь.       — Он здесь, — с мрачностью палача отвечает Снейп. — У нас мало времени.       Он заклинанием снимает оковы, и Мальсибер, как только избавился от ржавого железа с рук и ног, сразу же воспрял духом. Пробив стены, Пожиратели стерли магический барьер, подавляющий любое использование магии, и теперь у них есть козырь в противовес охране.       — Я думал, что я сгнию здесь, как последняя крыса, — Мальсибер подходит к разрушенной стене и сразу отшатывается назад. — Чертовы дементоры! Как мы пройдем мимо них?       — Об этом позаботится Гиббон, — Снейп вышиб заклинанием дверь и вышел в темный коридор, — Ты трансгрессируешь с ним на причал, а после куда нужно.       Они с Мальсибером оглянулись и побрели дальше, двигаясь к следующей камере, где с громким звуком упала очередная цепь. По пути, в глаза бросались металлические пластины, испещренные охранными рунами, которые с дементорами на службе просто не имели смысла. Ещё немного, и они достигнут следующей двери с металлической решеткой, над которой висел мерцающий факел, как маяк, ведущий их в нужное место.       Недельная ментальная холера сказывалась на Снейпе как нельзя сильнее. Отблеск стекающей влаги по камням, вой от беснующегося ветра и крохотные источники света давили на него более ощутимее, чем он мог предполагать. Северуса, привыкшего к эмоциональному теплу, воротило изнутри от отчуждения самого места, отчаяния, пропитанного в холодные стены и беспросветной тьмы. Но в отличие от других дней, когда Азкабан не трещал по швам от ударов, гулкое эхо и страшная тишина были нарушены их присутствием, что здорово отрезвляло рассудок. Бодрил ещё и восторгом Беллы, где-то в конце коридора.       — Здесь должен сидеть Долохов, — Мальсибер указал ему на дверь, где висела табличка с номером «449».       Снейп разбил и эту дверь, и когда они вдвоем влетели в нее, то увидели сквозную дыру и брошенные цепи. В нос ударил запах гнили и мочи, который слава Мерлину проветривался отсутствующей стеной.       — Где он? — спросил Мальсибер, подходя босиком к краю разрушенной стены, избегая обломков.       — Его скорее всего уже забрал кто-то из наших. Макнейр, наверное…       Снейп резко замолчал, а Мальсибер испуганно попятился назад.       — Уходи отсюда. Немедленно, — приказал Северус. — Найди Лорда.       Мальсибер, как ни странно, послушал его и сразу поспешил убраться от дементора подальше. Так Северус остался наедине с черной сущностью, которая с интересом заглядывала в камеру, обхватывая стену, как ребенок, выглядывающий из-за дерева. Снейп не отводит глаза от существа и готовиться к Патронусу, медленно поднимая палочку.       С дементорами нельзя делать резких движений. Нужно принять правила их игры и двигаться также плавно, как они. Но это незабываемое зыбкое чувство… Как морок проклятых вейл, но с разницей, что душу окутывало не сладострастное чувство, а невыразимая скорбь. И чем ближе черный балахон, тем сильнее его легкие осязали отчаяние. Северус очнулся, когда от болезненности в груди, он издал слишком громкий вздох.       — Экспекто Патронум!       Вспышка света померкла так же быстро, как появилась.       — Экспекто Патронум! — и снова без результата. Не выскочила спасающая лань. — Что же…       Дементор влетел к нему в камеру и медленно приближался, протягивая руки к лицу. Видеть это существо, ощущать так близко и не поддаться его губительному влиянию могут не все, но Северус переживающий тяжелую неделю, не мог долго противиться. Балахон опутал дементора и Снейп, при взгляде на его ткань вспомнил про легенду с волшебными плащами и прочей чепухой.       Северус находился в странном пограничном состоянии, борясь с отчаянием и в то же время пуская все на самотек. У мужчины сорвалось с языка странное слово, которое когда-то в скользь говорила Блэк. Череда бессмысленных рубленных согласных, не имеющих никакого смысла, были сказаны шепотом. В лицо адскому созданию, до того, как он начнет вытягивать последние счастливые крохи.       Дементор, услышав тарабарщину, на мгновение замер. Существо покачивало головой, но костлявые руки опустило. Он подлетел близко к его лицу, будто разглядывая, и отпрянул от Снейпа, как от прокаженного. Мужчина мгновенно почувствовал облегчение. Ему стало ещё легче, когда дементор отплывал от него назад, к бреши в стене, то и дело мотая головой из стороны в сторону. Издав утробный вопль, он улетел наружу, оставив Северуса наконец-то одного. Целого, невредимого и с новыми вопросами.       С внешней стороны вопили дементоры, и раскатом ударил гром. Вдали, в самой тьме, где сливалось темное море с ночным небом, засияли первые молнии. Северус выскочил из камеры и ускорил шаг. В конце коридора стояла Белла бледным призраком, а рядом с ней освобожденный Август Руквуд.       БАХ!       Крыша обрушилась, и Снейпа чуть не завалило грудой камней, не увернись он вовремя в сторону. Он задрал голову вверх и видит причину своей возможной тупой смерти. Сверху, на устоявшемся клочке крыши, стоял Крауч. Любимчик Лорда до сих пор развлекался погромами.       — Снейп, ты там не ушибся? — с издевкой крикнул повеселевший Барти, махающий ему рукой.       — Пошел к черту, Крауч! — рявкнул он в ответ.       — Не дуйся, профессор. Я же не со зла, — он расхохотался. — Только на отработки не оставляй.       «Я выдеру тебе позвоночник, сукин ты сын», — пообещал себе Снейп и зашагал навстречу к Беллатрисе, выбрав сейчас свою задачу, а не препирательства с этим бесливым кретином.       На стенах уже давно светились охранные руны, а каменные плиты тихо гудели под ногами. Скоро появиться охрана. Странно, что дементоры за всё это время так и не пролезли внутрь, чтобы расцеловать нарушителей. Наверное, Лорд договаривается.       — Да! Я знала! — воскликнула Беллатриса, радостно поднимая руки. — Аха-ха! Знала, что этот день настанет!       Крауч трансгрессировал внутрь и, такой же возбужденный подлетел к ней.       — За вами должен вернуться Макнейр, — сказал Крауч.       — Я никуда не уйду, пока не увижу его, — запротестовала Белла, округляя глаза от счастья. — Я так долго ждала…       — Мы все долго ждали, — прошелестел Барти, одарив ее маниакальной улыбкой. Почти безумной. — Но нельзя, чтобы всё пошло не по плану, понимаешь, красавица?       Северус встал напротив них. Беллатриса медленно подошла к нему, склонив голову набок, как лохматая сорока.       — Ой, кого я ви-ижу… Вы только поглядите! — протянула она, скалясь в наигранной улыбке. — Северус Снейп собственной персоной. Как ни странно, я даже рада тебя видеть, змееныш.       — А я рад, что ты не растеряла своего яда, Беллатриса, — холодно ответил профессор, так и не снимая маску. Он перевел взгляд на стоящего рядом Руквуда.       Август смотрел куда-то сквозь него. Снейп оглянулся. К ним медленно подходил Волан-де-Морт, аккуратно переступающий обломки и выдернутые магией кованные прутья.       Беллатриса при виде его засияла. Во тьме ее глаза заблестели, как у мертвой пучеглазой рыбы, выражая через них все безумие, которое она так долго хранила в себе. Женщина с восторгом ребенка подбежала к нему и с жадностью вглядывалась в его новый облик, где от человека остался лишь силуэт. Но даже такие противоестественные метаморфозы не смогли искоренить в ней всю фанатичную любовь к нему.       — Мой Лорд… Мой господин… — пролепетала она на манер идолопоклонницы и кинулась на колени перед ним. — Я верила, что вы вернетесь. Не проходило и дня, как я…       И дальше посыпалась череда боголепия и склизкой надежды. Вот и вся сущность Беллатрисы, которая склонялась всегда только перед ним. Заставь ее опустится на колени перед кем-то другим, она бы яростной хищницей перегрызла всем глотки. Непокорная, сильная и до одури преданная, как и четырнадцать лет назад. Даже не растеряла своего безумного шарма, сохраняя дьявольское лукавство в уголках губ, и своеволие в растрепанной копне волос.       Северус наблюдая за ней, видит сходство с Бет. В них обоих есть что-то общее. Есть эта отравленная капля скрытой дьявольщины. «Наверное, у всех Блэков это в крови»       — Мои господин… — Руквуд, не теряя и капли гордости, поздоровался с ним очень скупо и без эмоций, чуть наклонив голову вниз.       Надменный церемониал, полный искупления с двух сторон: Лорда и его паствы. Будто каждый в скалистом изгибе губ каялся, что подвел.       — Я спущусь на второй этаж за Лестрейнджами, мой Лорд, — отчитался Снейп, прерывая Беллу.       Дождавшись кивка от Волан-де-Морта, он ушел от них. За спиной послышался голос Макнейра, который вернулся за Августом, чтобы помочь ему переправиться к пристани и трансгрессировать в безопасное место.       Снейп не стал пользоваться услугами зачарованного лифта, который возит только охранников и редких посетителей из Министерства. Северус пошел по стратегии Барти и пробил заклинанием каменный пол, куда и влетел черным смерчем. Переступив обломки, он двинулся от одной камеры к другой, выискивая братьев Лестрейндж.       Когда он остался один на один с длинным коридором, Северус сбавил стремительный шаг на более спокойный. Его замедляло любопытство и стойкое ощущение, что он в аду. Да, Снейп определенно был в адской петле. Эти стоны, дикие вопли, отлетающие от каменных стен, были схожи лишь с криками грешников из преисподни.       Снейп должен действовать быстро, ведь охрана уже поднимается по лифту к ним, а значит скоро пожалуют и авроры. Но зрелище было таким занятным… Что сложно пройти мимо и не заглянуть в каждую камеру.       Например, в камере «432», по полу катался мужчина, схватившись за голову. Из его комнаты воняло стойким запахом разложения и сыростью пропитанного водой мха.       — Заткните их… — в бреду шептал он, катаясь по грязному полу. — Заткните этих тварей! — резко крикнул он в темный угол своей камеры. — Они невыносимы! Невозможно… Невозможно… — снова перешел на шепот. — Мама, ты веришь мне?       Мужчина сказал это Снейпу, застывшему у железных прутьев.       — Заткни их! — заорал он и подскочил к двери, пытаясь ухватится за мантию Северуса. — Закрой им рты!       Сумасшедший резко замер и широко распахнул тусклые глаза. Он широко раскрыл рот, обнажая ряд гнилых зубов и с клацаньем собаки, захлопнул его.       — Я слышу их голоса. Слышу, понимаешь? — и затряс руками прутья, которые стали мгновенно нагреваться и обжигать его ладони.       Снейп ушел дальше, оставляя безумца бесноваться наедине с собой. Следующая камера тоже была жуткой. Там мужчина отрывал себе уши, раскачиваясь на месте и шепча уже знакомую тарабарщину про голоса. И когда на его окровавленные колени упал ошметок ушной раковины, то заключенный заплакал. Как он растирал слезы и кровь по лицу, Северус уже не видел, потому что прибавил шаг и хотел найти своих.       Любопытство от подобных пейзажей резко поубавилось.       На зов братья Лестрейнджи не откликались, и Снейпу приходилось заглядывать в каждую камеру. Чего он только там только не увидел…       Те кто сохранили свой разум сидели по углам, поджав ноги. Некоторые затыкали себе уши, лишь бы не слышать гул свихнутых соседей. Северусу даже попалась одна женщина, которая расклеивала сырую стену пожеванным хлебным мякишем. В глаза бросились ее длинные волосы, скомканные в грязные колтуны, в которые были обмотаны латунной проволокой на манер лент. Она явно сохранила рассудок. Профессор понял это по осознанному взгляду черных глаз, смотрящих прямо на него.              За что она получила здесь срок — непонятно. Возможно, она детоубийца. Возможно, убила собственного мужа. Жизнь — непредсказуема, а значит всё может быть.       Северус заметил, что у дверей не было ни табличек с именем, ни крохотной карточки, прибитой на ржавый гвоздь. У всех был лишь номер, который присваивался по номеру камеры. Здесь над преступниками, над племенем убийц и растлителей детей, совершали, наверное, наивысшую меру наказания — обезличивали. Обесчеловечить, растоптать в человеке человека — вот чем славился Азкабан на всю волшебную Европу, если ни на целый мир.       Англия может во истину гордиться собой, потому что создать филиал ада на земле могут не все.       Снейп уже прошел целый коридор и свернул в другой.       — Что за безумие… — он заметил закономерность, что большинство, которые видать совсем потеряли разум и одичали твердили про голоса. — ЛЕСТРЕЙНДЖ! — заорал он.       Через секунду ему сразу же крикнули в ответ.       — Я… — чуть задыхаясь. — Я здесь. Мы… з-здесь.       Снейп добежал до камеры под номером «420» и вынес дверь с зачарованной решеткой. Кандалы с режущим звуком упали с рук Родольфуса, и он встал с колен. Пытался встать.       — Пошевеливайся живее, — злобно прошипел Снейп. — Где твой брат?       — В самом конце, — он кивнул ему рукой и от слабости опять осел на пол. — Вытащи его, а я сам.       — Как же, — съязвил Снейп и выскочил из камеры.       Вскоре к нему вернулся Северус в компании брата и Рабастан кинулся ему на помощь, чтобы поднять его. Они были такие ослабевшие, что Снейпу пришлось с ними повозиться. Но он выполнил свою задачу, переместив их на верхний этаж, где свободу уже получили Трэверс и несколько других Пожирателей. За Джагсоном пришлось вновь вернуться обратно. Он сидел дальше всех. В какой-то заднице.       Макнейр с Гиббоном сразу унесли их на пристань, и Северус остался один в коридоре. Крауч возится сейчас на этаже с оборотнями, и мужчина надеялся, что охрана прикончит его. Хотя, к нему скоро должны добраться главные паромщики и скорее всего, у Бартимеуса как всегда всё получится.       «Сукин сын. Невероятно удачливый сукин сын во всех своих безумных затеях».       Северус шел на шелестящий голос Лорда и, когда он нашел его в одной из разбитых камер, то оказалось, что Лорд говорит сам с собой. На парселтанге. Мужчина не стал к нему подходить, а застыл с палочкой за его спиной.       — Удивительные создания эти дементоры. Да, Северус? — спросил он, так и не повернув к нему головы.       — Единственное, чем они удивительны, так это иммунитетом к нашей магии, — ответил сразу Снейп, медленно подходя к нему со спины. — Вы смогли с ними договориться, мой господин?       — Нет, — Томас наклонил голову набок, и подозвал Северуса к себе рукой, как приманивают домашнего пса. — Они не в состоянии вести переговоры.       — Почему?       — Взгляни на них. Тебе не кажется, что они ведут себя странно?       Дементоры застыли над водной гладью, почти не двигаясь. В темноте их было сложно различить, но вспышки молнии помогали Северусу зацепиться за их крошечные силуэты внизу.       — И что самое любопытное, что они собираются в группы, — продолжил Томас. — Я наблюдаю за ними довольно продолжительное время и хочу заметить, что один подлетает к другому, а после к ним подлетает третий и они застывают на месте. Вот смотри внимательно.       Он указал ему пальцем в левую сторону, где среди застывших черных точек, медленно плыла одна.       — Я тоже это заметил, — признается Северус. — Я заметил, что один из них отпрянул от меня, будто потерял интерес.       — Если они и потеряли интерес, то не только к тебе одному. Первые минуты нашего появления здесь дементоры ещё проявляли активность и пытались нам… мешать, — Лорд всё не отрывался от двигающейся точки внизу. — То в одно мгновение, они стали издавать вопль и слетаться в кучу. Это довольно странно, согласись?       Когда дементор подлетел к двум остальным, то также замер. Снейп кивнул. Действительно. Страннее некуда.       — Может, у них это язык общения? — предположил Северус.       — Своеобразный и свой? — Лорд повернул к нему голову, а после повернулся к нему сам.       — Почему бы и нет. Происхождение дементоров до сих пор никому доподлинно не известно, — Снейп тоже повернулся к нему. — В любом случае, они не усложняют нам сейчас задачу. Если им нравится рассматривать грозовые тучи, то ради Мерлина.       Том усмехнулся.       — Аргументировано, Северус.       Снейп неожиданно для него поднял палочку и посмотрел ему в глаза. Том ожидал его предательства, но Северус кинул Аваду ему за спину, убив подкрадывающегося охранника. Тело упало на камни лицом вниз, а из руки выпала волшебная палочка. Северус убил человека и даже не увидит его посмертной маски.       — Он хотел напасть, — сказал Снейп. — Или подслушивал…       — Это уже не важно. — Томас одобрительно посмотрел на него и позволил себе скупую улыбку, похожую больше на оскал. — Тебе не зачем оправдываться передо мной.       Дружественная нота. Так Северус бы описал эту ситуацию. Дружественная, блять, нота. Их разговор так и не продолжился, потому что их прервал Крауч, почти с детским ребячеством перепрыгивающий через труп.       — Смотрю, они уже добрались и до вас, — Бартемиус легкой походкой подошел к ним. — Я не всех интересных особей забрал. Охрана вдруг проснулась.       — Там такой ор внизу, что не мудрено, что они проснулись, — с монотонностью проговорил Северус, но обращаясь к Лорду.       — Да, да… Поэтому я выпустил пару психов, которые сейчас знатно заставляют побегать охранников, — он хохотнул. — Как же там сейчас весело! А это что…       Крауч подошел к самому обрыву и засмотрелся на застывших дементоров.       — Что это с ними? Они впали в спячку или что?       — Пока не известно, но выглядит весьма любопытным явлением, — шелестяще прокомментировал Темный Лорд. — Вы всех освободили?       — Даже больше, чем планировали, мой господин! — Барти, все не отрывал глаз от странного зрелища.       — Тогда нам лучше уйти. Если появятся авроры, то они первым делом займут пристань, где площадка для апарации, и тогда трансгрессировать будет куда сложнее, — Снейп крепче сжал палочку, борясь с желанием скинуть Крауча с обрыва.       — Дрейфишь, ты Снейп, — с усмешкой отозвался Барти. — Мы с ними что ли не справимся?       — Одно дело убить охрану, а другое авроров. У них больше подготовки, и если одному из них удастся сбежать, то завтра все узнают, что наш повелитель воскрес. Это никому не выгодно. Тем более нам, — с желчью ему выплюнул Снейп, — Странно, что мне приходится объяснять тебе такие очевидные вещи.       — Решил меня снова поучить компетентности?       — Когда нам перекроют площадку для трансгрессии, тогда тебя даже учить не придется…       У Бартимеуса заходили желваки, а губы поджались в линию от накипающей злости. Он только хотел высказать Снейпу, как его быстро прервали.       — Северус прав, — ровным голосом остановил их Томас в такт грома и беснующийся грозы. — Нам нужно уходить.       Когда все Пожиратели встретились на пристани, первые исчезли Макнейр и Гиббон. После исчез Крауч, который на прощание прошипел под нос что-то похожее на: «До кирпичей бы разьебал». После того, как Северус вновь остался с Волан-де-Мортом наедине, они заметили у дементоров опять странное поведение. Они как по команде развернули головы и медленно поплыли в их сторону.       — Не задерживайся здесь долго, Северус, — последнее, что сказал ему Лорд перед тем, как исчезнуть.       Снейп ещё мгновение впитывал в себя всю погибель этого места, запоминая адскую дыру и надеясь, что никогда здесь не окажется. Сейчас плывущая тьма дементоров по штормовым волнам казалось чем-то естественным. Высоко, на фоне черного камня появилось крохотное белое пятно в одной из дыр и яростно закричало. Дементоры синхронно повернули голову в его сторону и умчались целовать сбежавшего безумца.       Последнее, что увидел Северус, перед тем как трансгрессировать на материк, это как спятивший сбросился с высоты в низ. Крохотное пятно исчезло в огромной волне. А может, разбилось о скалы.       В любом случае, он счастливец. Кто бы не был этот человек. Умер свободным.       Хогвартс       Снейп возвращается к трём часам ночи в замок, уставший и полностью измотанный. Бросив промокшую мантию на кресло, Северус берется колдовать Патронус. Он делает десяток попыток, перебирает свое любимое воспоминание с Лили, но терпит неудачи. Мужчина разобрал свой счастливый момент вплоть до секунд, где…       Где им по тринадцать, и между еще не сложилась пропасть из-за цвета галстука. В глаза режет белоснежный январь, и рыжеволосая девочка тянет к нему коробку шоколадных конфет из местной лавки сладостей. Снежинки падают ей на вязаную красную шапку и тают на рыжих ресницах. Ее глаза, от белоснежных просторов, лишь ярче и зеленее, как апрельская листва. Она крепко обнимает его и поздравляет с днем рождения.       Северус воспроизводит в памяти сладкий запах карамели и ее мелодичный голосок, но всё без толку.       Патронус не получается. Выскакивает белой вспышкой и сразу исчезает. И как превосходный волшебник, Снейп начинает ещё больше бесится. От того, что ему приходится вспоминать о ее теплых ладонях и прелестной улыбке. Беситься, что не получается. Беситься, что опять гноит червоточина о ее смерти.       — Да, блять! — рычит он. — Я не понимаю! — он действительно не понимал.       Патронус чуть не стоил ему жизни. Где его маленькая лань? Почему, в такой важный момент, она так его подвела? А тарабарщина на хер пойми каком языке нет. И тут Снейп ненадолго подвисает и складывает в уме дементоров и странные легенды.       Голова начинала опять побаливать, и Северус сразу полез в шкаф за обезболивающим. Тащиться в кладовку не хотелось, где лежал весь объем лечебных запасов, и он понадеялся, что в его аптечке что-то осталось.       Снейп устало трет виски и, перебрав несколько флаконов, он достаёт нужную травяную настойку. Не думая о механичности своих действий, Северус открывает нижнюю дверку шкафа и убирает коробку на полку. Омут перед глазами, он сразу пропускает мимо, потому что он ему пока без надобности.       Северус хотел уже закрыть дверцу, как в дальнем углу привлекала внимание коробочка.Снова его разум охватывает непонимание. Северус с любопытством трогает черный бархат, открывает и долго смотрит на серьги с голубым сапфиром.       — Откуда? — он пытается вспомнить, но дорогие серьги ни о чем ему не говорят.       Северус здорово завис, сидя на корточках перед столом и понимал, что он ничего не понимал. Он отодвинул Омут чуть в сторону и увидел за ним маленькую шкатулку. Совсем непримечательная, узкая в ширине и не длиннее его ладони. Открыв ее, он видит уже знакомые крошечные флаконы, забитые воспоминаниями. Он знал, что они связаны с Блэк и помнил, что Омут приобрел, как раз для того, чтобы…       — Да, что же это… — и он не понимает своей мотивации.       Достав Омут из шкафа и поставил его на стол, он берет первый попавшийся флакон из шкатулки и погружает воспоминание внутрь. Комнату осветила сверкающая гладь из воспоминаний и Северус сразу же окунается в нее. Продержавшись в Омуте несколько долгих минут, мужчина выныривает с каменным лицом в реальность.       За одним воспоминание закрутилось следующее. Спираль за спиралью. Погружение за погружением. И каждый раз, когда мужчина выныривал из спрятанных собой же воспоминаний, он сатанел всё больше. Когда, он покончил с последним флаконом, он от греха подальше, отходит от Омута, и готов хоть сейчас выловить эту паршивую дрянь из общежития и убить голыми руками.              — Я тебя собственными руками придушу! — крикнул он на всю комнату. — Ничего от тебя не оставлю! СУКА! — и ни в чем неповинный стул, ставший свидетелем его бешенства, с треском отлетел в сторону.       Когда Блэк стирала ему память о чувствах к ней, она не могла правильно оценить их масштаб. Его чувство превратилось в болезнь такого мучительного рода, где была отравлена каждая клетка. Что, с каким бы равнодушием Северус не смотрел на нее, утраченная память, носила в себе выработанный физиологический рефлекс. Сердце, которое привыкло биться в ее присутствии быстрее — не станет резко биться медленнее, как и руки, которые особо остро помнят тепло ее тела, не могут резко замерзнуть.       Возможно, если бы Беатрис не рассорилась с божком и не проклинала его каждый день, то он появился перед ней и предоставил ей спасательную шлюпку и сказал примерное:       «Шустрее греби веслом, подружка!» — радостно бы ей помахал рукой, сняв с нее все договоры из чистой жалости.       Потому что Блэк здорово облажалась. И Снейп об этом знает.