Ворон и море.

Тьма. Она наступала на черные крылья и забирала все, что было важно Куро. Не было смысла бежать. Кости и лед — это все, из чего состояла жизнь. Все, что жизнь давала Куро. Но ворон никогда не жаловался, распахнув крылья он защищался от метели, уходил, исчезал. Ворон всегда был нелюбим и скрытен, на ворона не смотрели. Голубые глаза. Они смотрят на ворона. Куро страшно, потому что такие чистые и непорочные глаза не должны видеть проклятые крылья, не должны выглядеть такими восхищенными, они просто не должны здесь быть. Но они здесь. Наполненные любопытством, восхищением. Они не похожи на небо, они похожи на весь тот мир, который отвергал ворона. — Вы ведь наше сказание? — спрашивают голубые глаза, улыбаясь. Их улыбка так красива, так радостна, так прекрасна. Куро хотелось бы смотреть на нее вечность. Но вечности не существует, а голубые глаза когда-то уйдут, оставив во тьме. — Я ваше сказание, — осторожно отвечает Куро, распахивая крылья, стараясь отпугнуть. Но ворон уже знает, что влюблен в голубые глаза, смотрящие так невинно, словно никогда не видели ничего страшного. Их хотелось оставить такими, не разрешать приближаться к себе, своим крыльям, которые чувствовали на себе кровь других людей, не хотелось разрешать им смотреть в глаза, глаза, что видели смерть, сотворенную крыльями. — Странно, мне рассказывали о том, что вы убиваете всех, кто к вам приблизиться, — босые ножки стоят на берегу, а голубые глаза сияют. Сияют, сияют, сияют. Куро не знает, что ответить. Ворон убивал, но не мог в этом признаться такой яркой душе. Яркие души быстро тухнут, и ворон не может допустить, чтобы голубизна растворилась в грязи и смертях. — Не всех, — наконец осторожно отвечает Куро, в неловкости отворачиваясь. Ворону стыдно, абсурд! Ворон убивал безжалостно, ворон забирал людей на тот свет и как Ангел уносил их на небо, оставшиеся части. Только Ангелом ворон не был. Никогда не был, в отличие от голубых глаз. — И кого же вы убиваете? — невинно интересуются глаза, расплываясь в еще одной яркой улыбке. — Я... — Ворон потерян. Он не знает, что может ответить. Он убивал, чтобы выжить, он был плохим, но не смог бы признаться. Не чистой душе, никогда. — Как вас зовут? — перескакивают глаза, с интересом разглядывая внешний вид собеседника. Они спотыкаются, натыкаясь на красный взгляд, но все же продолжают смело смотреть. — Куро, — шепчет ворон, даже не особо уверенный в этом, — а вас? — Меня зовут Широ! — Приятно познакомиться, — речь Куро становится все тише, а взгляд становится каким-то затравленным. Что о Куро будут говорить? Ворон испугался голубых глаз! Немыслимо, да разве так бывает!? — И мне, — Широ смеется, забегая в воду и обнимая ворона. Голубые глаза дотронулись до кровавых крыльев. Куро страшно, Куро больно, но отталкивать не хочется. Глаза милы, глаза манят, они теплы, восхитительны. Ворон несмело распахивает крылья, обнимая ими Широ. Крыльями, что уничтожили сотни людей. Но сейчас они были готовы дарить тепло. — А вы теплы, — шепчет Широ в одно из крыльев. — Спасибо, вы тоже, — медленно отвечает Куро, вдыхая чужой, но такой милый запах. Белые волосы кажется тоже превращаются в крылья и забирают с собой, увлекают. Ворону никогда не было так спокойно. Так мирно, будто весь мир остановился, пока его обнимали голубые глаза. Ведь убийц так не обнимают, их ненавидят, боятся, но никак не хотят к ним прикоснуться. А глаза поднимаются, смотрят на Ворона и внезапно дотрагиваются до губ. Широ не настаивает, всего лишь касается, а Куро, не зная что ответить, осторожно притягивает к себе и позволяет им утонуть. Вода шумит сзади, она заглушает все мысли и дает приятную тишину. Чужие белые руки проводят по черным крыльям, аккуратно, будто боясь их сломать, а потом гладят нежно, пока глаза все продолжают целовать. Воздух вокруг был таким чистым, непорочным, словно одно присутствие Широ упрощало все вокруг. Все становилось таким ясным, правильным, четким. Ничего больше не могло помешать делать детские, но искренние решения. — А знаете, — говорит Широ, отвлекаясь от чужих губ, — может, встретимся еще когда-нибудь? — Можем встретиться, — соглашается ворон, удивляясь, что голубые глаза все еще хотят его видеть. Не хотят прогнать, а хотят увидеться снова. — Сегодня вечером бы вас устроило? Я могу подойти около одиннадцати. — Я буду вас ждать. Широ исчезает за поворотами, а Куро не может поверить в то, что кто-то заинтересовался вороном. Кому-то нравятся его крылья, кто-то хочет видеть его рядом с собой. Кому-то это не противно. Если бы ворон мог, он бы написал миллиард поэм о прекрасных глазах, что ввалились в его мир и изменили за секунды. Ворон посвятил бы картины, симфонии, любое искусство, которое только смог бы вообразить. Ведь глаза этого достойны. Они чересчур великолепны. Часы летели слишком медленно. Ворон бы хотел уметь ускорять время, чтобы поскорее увидеться с глазами, но он не мог так сделать. Потому что время никому не подчиняется. Время беспощадно. Медленно проходя по воде и расплескивая воду, Куро растрачивает свое время, лишь бы дождаться одиннадцати. Как будто свершится чудо. Хотя, разве встретить снова голубые глаза не будет чудом? Солнце опускалось, съедаемое горизонтом, становилось прохладно. Выдыхая воздух, ворон увидел пар, исходящий из его рта. Куро подумалось, что Широ замерзнет и не придет, но мысль была быстро отметена. Голубые глаза обязательно придут. Ведь они захотели быть рядом.

***

— Простите! Опаздывать не хотелось, но матушка была так настойчива, — Широ бежит по воде к ворону. Падает на него и попадает в плен из крыльев. — Ничего, осторожнее нужно, — Куро прижимается к голубым глазам. И они все также волшебны. — У меня была идея предложить вам встретить Новый год на суше, но я не знаю, как вы к этому отнесетесь. — Конечно мы можем. Ворон и голубые глаза сидят на каком-то холме, смотря на летящий снег. Снежинки танцуют свой вальс, даруя счастье всем, кто на них смотрит. Куро и Широ восхищены. Еще никогда зима в их краях не была настолько прекрасна. Белые волосы внезапно обращаются в крылья и обвивают ворона. Теперь они вместе. — Вы тоже птица? — Не совсем, я честно говоря и не знаю. Оно само превращается, я не представляю, как это происходит, — Широ отводит одно крыло и взмахивает им, поражаясь величине его взмаха. — В прошлом году они были куда меньше... — Они у вас только на Новый год появляются? — Нет, только когда меня обволакивает счастьем, — смеются голубые глаза, возвращая крыло на место. На черные крылья. — Удивительно... — Новый год через десять минут, — подмечает Широ, посмотрев на часы, что выпали из кармана минуты две назад, тогда это еще не было замечено. — А что там, в новом году? — Кто знает, может я научусь летать. Хотя, с такими крыльями это может быть не далеко от реальности. — Хотите видеть меня в своем будущем? — Хочу. Я буду ждать вас там, среди снега, лошадей и венков. — А я всегда буду ждать здесь, каждый вечер в одиннадцать часов, среди шумного моря. На холме тихо, несмотря на людей, что кричат где-то о наступившем счастье. На холме тихо и спокойно, ведь две пары крыльев нашли друг друга. На холме всегда будет тихо, а слышен только звон сережек и бесконечные разговоры. Наверное, на этом холме всегда ценилась тишина. И если в новогоднюю ночь не нарушать тишину, заставив друг друга замолчать, настоящее чудо может произойти. Мир изменится в лучшую сторону, если люди научатся молчать. Да и не только люди, всем порой это бы не помешало. А если в одиннадцать часов вечера слышен шум воды, значит все идет своим чередом. Значит, ворон нашел свои голубые глаза.