***
24 декабря 2009 года 21:07 — Дорогая, это надолго? — говорит мужчина, пробегаясь пальцами по кудрям в десятый раз, словно по клавишам фортепиано. Он провожает свою жену на срочное собрание с руководством. Что-то там с поставками. И как же несвоевременно, в самый канун Рождества. Салазар бы их побрал… Как сказала Астория. — Милый, не могу сказать точно. Сьюзан конкретно напортачила с марками, возможно, мы просидим всю ночь. Нужно удостовериться, что все коробки ушли к верным получателям. Нельзя же оставлять людей без подарков в такой праздник, верно? — девушка завершала свой образ, нанося на губы красную помаду. Тёмные волосы были идеально уложены в низкий пучок, и ни один из волосков не имел даже права выбиваться из причёски. Конечно, людей нельзя оставлять без подарков в Рождество. А вот сына и мужа без матери и жены — вполне привычный расклад, к которому Нотт уже привык. Эти бушующие океаны сотрясают то, что осталось от меня, И отпускают, лишь чтобы услышать мои мольбы о пощаде. — Да, конечно. Ты права. Тем более, это же твоя работа, — Тео засунул руки в карманы тёмно-синих идеально выглаженных брюк. Они уже почти накрыли на стол, когда Астории пришло сообщение о просьбе явиться на подмогу. Огастус был очень расстроен, потому что мама снова не посидит с ними. Снова не увидит, как он научился рисовать новую модель машинки, которую подарил ему дядя Блейз. Сын — точная копия Теодора, те же кудряшки, иссиня-чёрные глаза, но ещё не задетые печалью и саднящими ранами. От Астории достались лишь аристократические манеры и родинка под губой. Оба родителя любили и лелеяли мальчика, но он был определенно папиным чудом, и Тео души не чаял в своём наследнике. — Мама, но ты же придёшь через пару часов? Неужели мы будем встречать Рождество без тебя? — голос сына явно подрагивал от возможных слёз, но он держался, не показывая слабость, как учила его мама. Тео потёр глаза. Он, в отличие от Огастуса, не отличался выдержкой. — Любовь моя, я очень постараюсь, — сказала Астория, чмокнув его на прощание в щёку и потрепав за волосы, точь-в-точь как у отца. — Всё, мальчики, я убежала, постараюсь успеть до 12, но ничего не обещаю, — также оставив еле заметный красный след на скуле Нотта, Гринграсс выскочила из дома, громко хлопнув дверью. И такой же хлопок произошел внутри Тео. Будто лопнули все вены. Такое же возможно? Он надеялся, что да, потому что больше его состояние никак нельзя было описать. Он был поглощён волной, имя которой было «осознание», но прозреть сейчас для него значило — потерять всё. Или же?.. И я поднимаю Единственный парус, который у меня есть, Эту потрепанную белую нить. Она всегда убегала, куда-то спешила: не ходила на школьные собрания сына, не посещала его выставки, не помогала собирать рюкзачок на занятия — всем этим занимался Тео. И он был не против подобных обязанностей. Тори любила Огастуса, как мать. На уровне инстинкта. Знала, что нужно поцеловать перед сном и на прощание, когда уходила на работу, что у него аллергия на морепродукты и что он хочет полететь в космос, потому что сын прожужжал ей все уши, про устройство вселенной. Однако Нотт не чувствовал в ней настоящей тяги к сыну: Астория не расспрашивала мальчика о друзьях, о любимых мультиках, о том, что давали в школе на обед или какую модель машины он хочет получить на совершеннолетие. Всё это знал о сыне только Тео. Мужчина видел, как ребёнку не хватает материнской заботы и ласки, и старался заполнить эти пробелы, как мог. Нужно принять факт. Принять и отпустить её. Навсегда. Не мучить никого, а тем более Огастуса. Салазар, а как же он сам? Тео всегда забывал о своих чувствах. Главное, чтобы всем вокруг было хорошо и спокойно, а о себе он подумает потом. Жена ведь уже давно не любила его, он понимал это. Они спали в разных комнатах, чтобы не мешать друг другу, возвращаясь с работы. Будто чужие люди, а не семья. Им с Тори плохо вдвоём. Это не значит, что он перестал её любить как человека. Нет. Но эта больше не та девушка, которая запускала внутри него снежный вихрь от одного лишь прикосновения. Я хочу любить тебя, но я не знаю как. Пусть его душа растает, ведь он уже не чуял того ледокола внутри, который буравил любую толщину проблем в юношестве. Лишь лужи отрицания и сопротивления очевидному. Но теперь Тео решил, что соберёт всё оставшееся в нём терпение и мудрость и поговорит с женой. Освободит их обоих. Он давно не чувствовал себя нужным и полным сил. Возможно, лишь совсем изредка. Преподавательница трансфигурации из Хогвартса была чуть ли не единственным человеком на работе, с кем он пошёл на контакт. Она была первой, кто предложил провести ему экскурсию по школе, и они вроде как даже подружились. По крайней мере, Нотт так думал и действительно хотел видеть в ней своего друга. Она так громко и искренне смеялась над его шутками, да и сама не уступала в уровне сарказма, на собрания всегда приносила ему чашечку любимого улуна, а он не забывал в следующий раз прихватить эспрессо для неё. Это было так непринужденно и вместе с тем, по-особенному тепло отзывалось в сердце мужчины. С ней он чувствовал себя капельку лучше, капельку нужнее. Не размазанной грязью по стеклу рукой жены, которая обнимала его последний раз… кажется, год назад? Им нужно поговорить. Как можно скорее. Он больше не может притворяться, что не замечает этих перемен в Астории. И в себе самом.***
26 февраля 2010 года 13:28 Она уже думала о том, чтобы влить в себя оборотное, чтобы избежать очередного нападения журналистов на выходе. Недели разговор и ссор с Виктором, ещё пара дней его показательных ранних приходов, будто в упрёк Гермионе. Вот смотри, я люблю вас, я провожу с вами время. Нет, так не работает, мой дорогой. В конце января он наконец рассказал ей обо всём, что было, а Грейнджер спокойно выслушала. — Мы не смогли справиться с желаниями друг друга. Это не страшно. Но не стоило изменять мне столько месяцев за спиной, — сказала Гермиона перед тем, как предложить ему вместе пойти подать заявление на развод. Они оба слишком долго ждали этого дуновения перемен, так что теперь он казался для пары ураганом, врывающимся с новым укладом их — теперь уже самостоятельных — жизней. Ветрам менять наш мир и дуть в лицо времён. Спустя месяц разбирательств судей, выходя после магического расторжения брака из зала Визенгамота, девушка обняла мужа на прощание. Изабель было решено оставить с Грейнджер. Виктор же перекроил своё расписание, чтобы забирать дочь хотя бы раз в неделю, Гермиона была только за. Может, Крам наконец почувствует ответственность от роли папы, а Изабель узнает настоящую отцовскую заботу, на которую Виктор был способен. Стоя около дверей зала суда, они не заметили приблизившуюся к ним пару. Грейнджер подняла глаза, и сердце решило неожиданно замереть, подхватывая инициативу дыхания. — Гермиона? — её коллега в прекрасном, как всегда, синем костюме стоял прямо перед ней и улыбался. — Теодор, какая встреча! — девушка пыталась скрыть свой румянец, совершенно неподходящий для данной ситуации. — Это моя… — он повернул голову в сторону шикарной шатенки, которая перебирала документы в белой папке, но отвлеклась от своих поисков, почувствовав всеобщее внимание. — Астория. Его бывшая жена, — взяла на себя инициативу девушка. Без тени смущения она протянула ладонь Грейнджер для приветствия. Непроизвольно и ни в коем случае с намерением обидеть, изо рта Гермионы вырвался смешок. Это уморительно и до ужаса странно: какова была вероятность встретить единственного приятного коллегу во всеобщий день разводов? — Да, понимаю ваше удивление. Как можно было бросить такую красотку? — Грейнджер отметила, насколько Астория внешне была уверенна в себе, но взгляд аристократичной леди в белоснежном брючном костюме постоянно блуждал и задерживался на чём-то позади кудрявой девушки. Точнее на ком-то. — Прошу прощения, это Виктор, тоже мой… — спохватилась Гермиона. Но какое совпадение — она, как и Тео, пока не в силах назвать своего спутника бывшим супругом. — Её бывший муж, — она будто услышала усмешку в его словах. Гермиона забыла, когда Виктор в последний раз смеялся. — Очень приятно с вами познакомиться и с удовольствием бы обсудили политическую переменную облачность, но нам ещё нужно официально разорвать узы неудавшегося брака. Хорошего дня! — бросила им Астория, взяв за руку Тео, и потянула его к входу, со всем присущим ей изяществом. — До встречи на работе, Гермиона! — только и успел крикнуть он, пытаясь поспевать за женой. — Так ты с ней спал? — подождав пока пара волшебников зайдут в зал, спросила девушка у Крама, как можно незаинтересованнее, закусив губу, чтобы скрыть заговорщицкую ухмылку. — Как ты догадалась? — он не был встревожен или обескуражен, даже бровью не повёл. Спокоен как удав, как и всегда. — Ты улыбнулся, я почувствовала. — Гермиона… — Она вроде милая, немного дерзкая и, наверное, эгоистичная, — перебила его Грейнджер. Ей были не нужны его оправдания. — Но только у такой и оставались шансы зацепить тебя по-настоящему и переключить внимание с квиддича, — Виктор даже не спорил, лишь кивнул пару раз. — А он? У тебя с ним… — Мы просто коллеги, — она надеялась, что это прозвучало не слишком отчаянно.***
1 марта 2010 года 7:49 В понедельник он собирался на работу с невероятным трепетом в груди. Тео был рад освободиться от звания «нелюбимый муж», однако, это была не единственная мысль, заставлявшая в очередной раз сменить бабочку. Ультрамарин? Сапфировый? А может полуночно-синий? Салазар, он чувствовал себя школьником. Гермиона развелась. Тео, конечно, знал, что она была замужем — всё-таки глаза у него были, и первое, на что он обратил внимание летом в прошлом году, было кольцо на её тонком безымянном пальце. Но парень понятия не имел, что мужем Грейнджер окажется один из лучших ловцов за всю историю квиддича. Встреча перед залом суда выбила из него все сомнения и терзания о её состоянии: в последние недели они всё меньше общались и шутили за обедами, и волшебник уже начал думать, что проблема в нём. Оказалось, что Гермиона, как и он сам, переживала переломный момент в своей судьбе. Теодор решил составить план по поднятию духа коллеги, чтобы хотя бы на работе отвлечь её от всех свалившихся обязанностей. Вселенское совпадение, не меньше — они оба были свободны. Конечно, это не подразумевало запуск его программы по ухаживанию за разведёнными дамами с ребёнком. Ему ещё предстояло разложить по полочкам недочёты в своей жизни, а уже потом освободить место для Гермионы. Но он не мог не попробовать. Просто не простил бы себе упущенной возможности — появления новой лужи отчаяния и провала в своей душе. — Гас, ты готов? Уже 7:50, — Тео убрал все бабочки в шкаф. До лучших времен. Не все карты сразу. Поправил в десятый раз прическу, наложив парочку заклинаний ухода и, захватив рабочий портфель из кожи дракона, вышел из комнаты. Из противоположного конца коридора послышался громкий топот, и через пару секунд в него врезался маленький истребитель с рюкзаком за спиной и пиджаком под мышкой. — Мда, парень, таким образом ты не станешь покорителем сердец, — Нотт присел на корточки перед сыном, поправляя детский галстук. — И пиджак лучше надеть, в нём ты кажешься старше, — он подмигнул Огастусу и потянул его в сторону прихожей.***
1 марта 2010 года 8:14 — Всё будет хорошо, слышишь? Там точно такие же дети, и они не станут смеяться над твоими косичками, — Гермиона держала дочку за руку перед воротами новой школы, куда она перевела Изабель с этой недели. — Ты у меня умница, и все это тоже поймут, тебе нужно лишь показать им, на что ты способна. Я верю в тебя, — Грейнджер поцеловала её в лоб, как делала всегда, когда хотела успокоить свою малышку. — А им понравятся мои книжки? — и после этих слов сердце старшей волшебницы сжалось от давящей ностальгии. — Ну конечно, — расплываясь в улыбке, сказал девушка. — А если не понравятся, то они просто идиоты, — тогда и Изабель наконец улыбнулась. — Гермиона? — она уже могла не поворачиваться, чтобы распознать источник этого приятного и греющего душу голоса. Как можно иметь настолько горячий тембр? — Теодор, я всё меньше удивляюсь нашим неожиданным встречам, — они с Изабель развернулись к нему, и Гермиона осторожно и неловко пожала протянутую ладонь. Раньше она не замечала, какой маленькой выглядит её рука на фоне его. Но кажется, до этих пор они и не здоровались таким образом, не касались друг друга. Теперь же от ощущения под пальцами его слегка грубоватой, но такой теплой кожи, по телу волшебницы пробежали мурашки. — Позвольте узнать имя этой прекрасной юной леди? — Тео слегка поклонился, приложив руку к груди, чем заставил дочь Гермионы покраснеть. — Изабель, — сказала девочка, заправляя выбившийся из косички кудрявый локон. Прямо как мама. — Теодор, — представился мужчина. — Позвольте выразить моё восхищение. Кажется, я ослеплен вашей красотой. Дамский угодник от мала до велика. Гермиона не подозревала, что он так хорошо ладит с детьми. — Что ты тут делаешь? — слегка нелепо прерывая коллегу, спросила девушка. — То же, что и ты, видимо. Отвожу сына в школу, — Грейнджер раскрыла рот в немом шоке. — Да, у меня есть сын. Я не упоминал? Гас! Беги сюда, — крикнул Тео, переводя взгляд на другую сторону дороги. Мальчик, такой же кудрявый, в таком же костюме, с такими же глубокими глазами… Да, это определенно его сын. — Дамы, позвольте представить вам Огастуса Теодора Нотта, будущего покорителя космоса, — и мужчина слегка растрепал волосы мальчика, чем сын был явно недоволен. — Пап, я же просил, — сквозь зубы прошипел мальчик. — Кажется, урок уже через десять минут, вам стоить поспешить, — Гермиона сверилась со своими часами и не хотела, чтобы дочка опоздала на урок в первый же учебный день. — Сможешь найти кабинет? — спросила она у Изабель, передавая портфель. — Я ей всё покажу, — уверенно и решительно заявил Огастус. Он подошёл к девочке, предложил ей руку — спасибо, что пока не сердце, — второй забирая портфель, и повёл навстречу приключениям. Тео расплылся в улыбке, понимая, что их занятия с сыном не прошли даром. — Вот же… — Грейнджер была в шоке. Она тоже хотела, чтобы её вот так забрали и отвели куда-нибудь. — Позволь, — она обернулась, ещё немного под впечатлением и наткнулась взглядом на руку, теперь уже старшего Нотта. — Между прочим, вам, леди, тоже пора в школу. Мерлин, у неё же была ещё сотня детей. Но эта крепкая, уверенная ладонь Тео, с проступающими венами на запястье, волновала девушку сильнее. Гермиона постаралась как можно искреннее улыбнуться и решила попробовать. Довериться не только сейчас.***
4 мая 2010 года 17:19 — Эспрессо? — Тео протянул ей кружку мятного цвета, в какой Гермиона всегда пила кофе. Грейнджер прикрыла рот рукой в попытке сдержать смех, и Тео уже был готов пригрозить ей, когда она всё же вышла из себя и комната наполнилась заливистым хохотанием. — Ты его разлюбила? — Нет, мои вкусы стабильны. По крайней мере, в сфере напитков, — Гермиона взяла кружку из рук Теодора, едва задевая мягкими холодными подушечками пальцев его костяшки, но с этим прикосновением он будто почувствовал её. Новую, настоящую. Ранее недоступную для его познания. — Просто, вот, твой чай, — Грейнджер протянула ему кружку синего… нет, цвет был ближе к кобальту… определенно, как она заметила, что он носит этот оттенок чаще всего? Поразительная память. Нотт закусил нижнюю губу, повторяя её жест. Иссиня-чёрные и медового-карие глаза встретились… Но оба просто расхохотались. — Может, — Тео медлил, в голове проносилось слишком много мыслей. Ведь они только что оба развелись, у них были свои дети, свои проблемы. С их дня «освобождения» прошло всего два месяца. Но Тео давно не ощущал себя настолько счастливым: встречая её каждый день перед школой, когда они провожали детей, забегая в магловскую кафешку за блинчиками, проводя время на перерывах между уроками в Хогвартсе, болтая о детских мечтах, гуляя с ней, Огастусом и Изабель после работы… Так когда, если не сейчас? — Может, ты как-нибудь захочешь рассказать о своих предпочтениях и в остальных сферах? — опустив глаза на кружку с чаем, протараторил Нотт. Ты идиот? Ну честно, он ждал, что она это спросит и уже готов был просить прощения. Тео не хотел вкладывать в этот вопрос никакой подтекст. Но язык в данный момент проживал собственную жизнь, устраивая ещё и личные отношения хозяина. — То есть, гхм… я имел в виду… что ты расскажешь о других любимых напитках. И мы могли бы тогда сходить туда, где они есть, или бы мы приготовили их… — как остановить поток несвязных и бессмысленных изречений и чем бы таким поскорее заткнуть свой рот? До сих пор Нотт не сталкивался с подобными невзгодами. — Да, хорошо, — Гермиона отпила эспрессо, уже немного остывший, как ни в чём не бывало. Раньше в нём разливался Северно-Ледовитый океан. Такой же холодный, отстраненный от всех и вся. Потом его растопили. Тео обманчиво решил, что его превратят в прекрасный остров, пригодный для обитания. На нём почти поселилась новая семья. Но тот остров потонул в отчаянии и пучине проблем, без права быть спасенным. А теперь его оставшийся айсберг, блуждающий до этого в гордом одиночестве, переживающий бури, вьюги и сезонные дожди, таял. Да, его снова подожгли, пытаясь растопить толстый слой льда, что страшно пугало Теодора, нарушая границы его уже привычной безопасной оболочки. Но там ему с сыном было, откровенно говоря, тесно. И Гермиона Грейнджер была той самой спичкой, устроившей пожар в его сердце. Вобрав в себя холод и дрожь, муку и одиночество. Те лужи, что плескались где-то за рёбрами Тео — она вычистила их, не оставив ни капли безнадежности. — Хорошо? То есть, мы можем… — Да, я бы хотела пойти с тобой куда-нибудь. Выпить, — девушка смотрела прямо в глаза, прямо в душу. Но в животе Нотта не порхали бабочки, не жалили осы, не переворачивалось всё вверх дном, как это бывало раньше. Тогда он обманчиво называл это чувство любовью. Сейчас он чувствовал лишь, как внутри горячо и холодно одновременно. Но смешиваясь, эти ощущения давали идеальную температуру для поддержания его состояния. — Тогда я заеду за тобой в пятницу в 7, хорошо? — от дальнейшего ответа зависело то, как Тео проведет оставшиеся дни: в ожидании и трепете от встречи и подготовке своего образа или же напиваясь с Блейзом до чёртиков, но только после того, как уложат Огастуса. Гермиона же прокручивала в голове лишь один тревожащий её вопрос: с кем оставить Изабель? — Отлично, — её ладонь, его личный пожар, опустилась на бедро, обтянутое синими брюками — о, Салазар, как бы он сейчас хотел оказаться без них, — медленно, но уверенно, прокладывала путь вверх по штанине. — Бросим Изабель и Огастуса с няней и уйдем кутить или всё же детское кафе, которое я тогда тебе показывала? — Тео купит Блейзу ящик огневиски, даже два, за вынужденную роль няни для любимого крестника. Нотт надеялся, что друг поймет его и простит.