Щенок

Впервые США увидел его озлобленным на весь мир щенком. Россия прятал за спиной голод и разрушения, которые разъедали его долговязую фигуру, оставляя ржавые разводы. Шапка-ушанка, оставшаяся после отца, не грела от слова совсем. И в глазах остальных стран РФ выглядел потерянным подростком, обозлившимся на весь мир. США не мог сказать точно, осознавал ли Россия тогда, что демонстрация оружия была единственным выходом. Военная мощь РФ стала оберегом от остальных, которые только и ждали, пока подвернется удобный случай откусить лакомые кусочки от большой территории. Россия был щенком, поэтому США решает пожалеть его. Пусть щенок вырастет в пса, чтобы смог дать достойный ответ. А то так даже неинтересно выходит. США не мог сказать точно, осознавал ли тогда он сам, что попросту вспомнил себя в годы войны за независимость. Щенок оскаливается, поднимает полные ненависти глаза и стремительно покидает общее собрание, кинув оскорбительное: "Ебитесь, как хотите. Только без меня." — О, нет, солнышко. Только с тобой, — США играет бровями, заливаясь безудержным смехом. Но Россия пропускает мимо ушей колкость двухвековой державы, так как в Москве бушует Октябрьское восстание. СССР учил разбираться с собственными проблемами за плотно закрытой железной дверью. Россия честно следует советам отца и пропадает на лет десять, пытаясь собрать осколки воедино. Проблемы с коррупцией, безработицей и преступностью - страшный подарок, оставленный предком. Первая Чеченская война и терроризм приносят раны, которые будут отдаваться фантомной болью по ночам. Шрамы прочно поселяются на теле и сердце, образуя страшную вязь дат и число жертв. Россия перестает смотреть в зеркало, надевает длинную водолазку со свитером и в ночном приступе после кошмаров усердно молится, до конца неуверенный в искренности собственного поступка. США ошибается не в первый раз, но данная оплошность приносит немалое удивление. Щенок вырастает в волка, а не в пса. Америка видит бесконечное множество бинтов под одеждой, мотки которых изредка выглядывают из водолазки. Америка видит веревку на шее, скрывающей под одеждой крест. Америка видит усталый, пробирающий до костей, холодный взгляд волчары. Россия расправляет плечи, упирается сильными натренированными руками в стол и смотрит немигающим взглядом на другие страны. Тяжелые военные ботинки он не меняет на мягкую и удобную обувь, а шапка-ушанка остается на голове даже в самую жаркую погоду. И хоть до СССР в массивности России еще как до луны пешком, силы от этого не уменьшается. Щенок оказывается детенышем волка, а не борзой. И это в корне меняет дело для всех окружающих. От выгодных договоров, всегда имеющих двойное дно, Россия отказывается, лишь изредка делая исключения. Его упертость выливается в жаркие споры, политические разногласия практически со всеми и, в конечном итоге, выстраивает некую стену отчуждения. США скрывает огонек интереса под солнцезащитными очками, чтобы через пару недель нырнуть в очередную авантюру. — Твое православие дает сбои, — со сбитым дыханием США умудряется шутить, отпуская в сторону русского новые колкости. — Заткнись, — хрипит Россия, вжимая партнера в диван. США открывает рот, чтобы вновь посмеяться над противоречивостью РФ, но тот не дает, затыкая поцелуем. Его бесят разговоры во время секса, Америка это знает лучше кого бы то ни было. — Я же говорил, что только с тобой, дорогой, — насмешливо улыбается США, лежа сверху и проводя по шрамам руками. Россия выдыхает в сторону дым никотина и устало прикрывает глаза. У Америки какой-то фетиш на шрамы, хотя у самого их чуть ли не больше раза в два. — Умоляю, не трогай эти рубцы. Будут болеть ночью, — неохотно признается русский, вставая с постели. Америка удивленно пялится в твердую спину, разминая затекшие мышцы. Россия уходит в душ, проторчав там не больше пары минут. Совершенно голый и мокрый он заваливается рядом с США, чтобы завернуться в одеяло и провалиться в беспамятство. — Опять не подпускаешь к себе, — холодно бросает Америка. Весь задорный настрой убивает та самая осточертевшая черта русского - самоизоляция. Полусонный Россия оборачивается к мужчине, целует в губы и зарывается в чужую макушку носом. — Мне тяжело открываться другим, — неопределенно передергивает плечами. — Но я пытаюсь. И США знает, что тот старается. Голый Россия без шапки-ушанки смирно лежит с ним в одной кровати, не пытаясь сбежать, как было поначалу. Поэтому Америка раскрывает одеяло, целует все шрамы, образующие страшную вязь на чужом теле, и доверчиво вжимается спиной в теплую грудь (считай, верит, что не вставят нож между лопаток). — Я плохо сплю по ночам. Ну, знаешь... Задыхаюсь, ворочаюсь, размахиваю руками-ногами. — Мне похуй, Росс. Я готов проснуться из-за тебя ночью по любому поводу. Россия обвивает его руками. — Опять эта кличка... США идет третий век, когда он встречает озлобленного на весь мир щенка. США идет третий век, когда он осознает, что влюбился в усталого и побитого жизнью волка.