[Три дня дождя — Беги от меня]
***
Сону смеётся звонко, сжимая крепче руку Джея. Бежит за ним по залитой закатным солнцем улице, жмурится от лучей, уже не ярких, но всё ещё бьющих по растопленной карамели счастливых глаз. Телефон в его руке дрожит, смазывая картинку, но это не важно. Важен грубоватый голос, которым на записи потом будет слышно: — Ран, Сону-я, ран! Важна сама атмосфера гудящих вокруг машин, шуршащих под ногами золотых листьев. Переполняющего и заполняющего доверху лёгкие счастья, льющегося через край широкой улыбкой и переплетёнными пальцами. Бешеным стуком сердца и розовеющими щеками, стоит только взглядам столкнуться, как и плечам. Важна мелодия, что играет в одних на двоих наушниках, когда машина несётся по уже ночной улице, возвращая домой. Голова на плече, пальцы крепче сплетающиеся с чужими, и один на двоих вдох, когда нос ласково, вдыхая сладковатый запах с кожи, проезжается по щеке. Важно тихое под одним на двоих одеялом: — Ты важен мне, Сону-я. Горячие на спине ладони под тонкой тканью футболки Джея, скрывающей хрупкое тело. Трепет опускающихся ресниц и дрожь на кончиках пальцев, опутывающих жилистую шею. Едва слышимое только между ними: — Я люблю тебя, Дже-я. Пропадающее на персиковых губах: — Я тебя тоже. Важны они двое в руках друг друга и счастье, коконом окутывающее их вторым одеялом…***
Скрестив руки на груди, Сону поодаль стоит, опираясь спиной о деревянную опорную колонну бара, пока глаза его наблюдают мрачно за Джеем. Лучащимся их счастьем с кем-то другим. Сону не задумывается всерьёз сперва. Немного ревнует всеобъемлющее внимание, немного скучает по сплетённым на глазах у всех пальцам, немного не понимает, почему ему больше не улыбаются кофейные глаза, стараясь торопливо отвернуться и поймать взгляд глаз чужих. Которые Сону не видит. И не очень-то хочет. Он танцует в этот вечер посреди бара один. Поднимая повыше руки, не ощущая плещущегося внутри алкоголя, но совершенно отчётливо ощущая какой-то странный под рёбрами укол. Потому, что к нему не подходят со спины, опутывая руками плечи и прижимая покрепче к себе. Потому, что ему не вздыхают устало в шею, предлагая вернуться домой. Потому, что в этот вечер Джей пропадает за барной стойкой, в красках кому-то описывая последний просмотренный фильм, горя глазами. Фильм, который они с Сону, вообще-то, не досмотрели, потому что изучать полосы на искусанных губах и бархатистость тёплой кожи оказалось куда интереснее. Фильм, который Джей сказал, что смотрел вчера совершенно один и безумно из-за этого скучал. Закидывая в себя последний коктейль, Сону дожидается, пока руки Джея покинут неизвестные ему плечи и отсчитают небрежно деньги. Он ждёт эти руки в своих, как обычно, как оба они привыкли, но пальцы Джея обхватывают ручку двери перед ними. На губах сияет довольная и полупьяная улыбка, обращённая не к Сону. Путь до дома у них впервые молчаливый и наполненный каким-то односторонним напряжением. В постели в этот вечер Джей Сону впервые первым не обнимает, падая в подушку лицом.***
Это можно было бы назвать отдыхом друг от друга. И это нормально, здорово. Только вот они об этом не договаривались. Только вот они друг другу даже не пара, чтобы отдыхать и как-то оправдываться. Только вот они делят одну на двоих постель и полуживые какие-то обещания быть рядом, которые Сону уже не уверен, что со стороны Джея выполняться когда-нибудь будут. Договор их такой слишком крепкой дружбы, подписанный только его кровью. И пустыми словами чужими, размазанными невидимыми, кажется, чернилами по измятому листку. Сону понимает это, когда ещё через две недели, видит такую же воодушевлённую улыбку Джея обращённую к очередному незнакомцу. Такие же волнительно жестикулирующие руки, распахнутые глаза и взахлёб рассказанный сюжет сериала, что они с Сону едва начали пару дней назад. Лёжа немного на расстоянии, больше не переплетя ноги и не касаясь тел руками. В самом деле, как и подобает друзьям, держась каждый на своей стороне. Держась каждый за своё. Джей — за бутылку пива. Сону — за безответно бьющееся через раз сердце. Сону грызёт трубочку от коктейля, наблюдая со своего столика, за которым Джей оставил его одного. Наблюдает, как кофейные глаза, сияя, смотрят в чужие. Как Джей кивает сбивчиво, соглашаясь с чем-то. Как руки его внезапно ложатся на плечи незнакомца снова, как и в прошлый раз. Крепко сжимая, оставаясь с каждым разом всё дольше. Притягивая к себе с каждым разом всё ближе. Сону едва не давится трубочкой, когда Джей, подталкивая парнишку вперёд, уходит от барной стойки и ведёт его к столику. Сону хотелось бы, чтобы пивом своим подавился Джей, и улыбка эта алкоголем размазанная широко стёрлась к чертям. — Это Чонвон, — перекричать пытается музыку Джей, усаживая незнакомца напротив Сону. Отдавая ему, не Сону, своё пиво. — Я возьму ещё и вернусь! Уходя, пританцовывая так, будто знакомит двух новых питомцев в своей квартире. Глаза Чонвона горят любопытством и предвкушением. В глазах Сону — боль и злоба в чистейшем виде. — Привет! — улыбаются шире розовые губы, до глубоких ямочек на нежных щеках. — Джей так много о тебе рассказывал! — Ужели? — хмыкает Сону. Скрывая изо всех сил, как на самом деле ёкнуло от этой фразы сердце. Как сжалось оно болезненно, потому, что Джей обсуждал с кем-то его. — Он сказал, что ты его близкий друг и вы вместе живёте! Это так здорово, да? Нет. — Что именно? Жить вместе? — Нет же! Жить с Джеем. Он ведь такой классный, да? Сону со сравнением почти не ошибся. Потому, что Чонвон напоминает ему отчасти щенка. С этими округлёнными в восхищении глазами, громким трёпом и обожанием к тому, кто легонько потрепал за ушком. — Ты решил это за один вечер, что знаешь его? — скептично приподнимает бровь Сону. — О, ну… — и это сбивает немного Чонвона с толка. — Он показался мне очень классным. И добрым. И он с таким теплом о тебе отзывался… Пальчики Чонвона неуверенно охватывают бутылку Джея, притягивая ближе, словно защищаясь. Сону невольно кривит уголок губ. Хочет уже съязвить что-то, но так вовремя появляется и сам виновник вечера. Приподнимая вверх по бутылке для каждого. Падая на соседнее место. Не к Сону. — Вы уже познакомились? — интересуется он, гремя стеклянными донышками о лакированное дерево. — Чонвон умеет монтировать такие ролики… Сону, ты бы видел! Я рассказывал про то, что ты иногда снимаешь. Но ты бы только видел, что делает Чонвон… Сону видит, как смущённо Чонвон улыбается, пряча розовые щёки за тёмно-синей чёлкой. Сону видит, как на плечи его вновь ложится рука Джея. Сону видит, что за весь вечер Джей на него всего пару раз только смотрит. И ночью той же под одеялом не касается голых ног больше осторожными пальцами.***
И Сону к этому почти привыкает. Что Джей пропадает в их гостиной днями и ночами с Чонвоном, обучаясь монтажу. Как становится звонче его голос, когда они созваниваются. Как галопом он бежит на встречу, лишь на автомате успевая схватить Сону за руку и поволочь за собой, оставляя в итоге на весь вечер где-то в стороне. Словно брелок на сумке, который ты непременно берёшь с собой, но забываешь уже через пару минут о том, что он существует, пока не коснёшься молнии. Сону привыкает снова быть просто другом. Остывать на простынях в одиночку, завтракать с голосовыми под мягкий голос Чонвона, запинатсья о его же обувь в коридоре. Пока одним вечером Джей не заваливается к нему на кровать молча, лицо пряча на животе. ОХватывая руками талию и стискивая в пальцах ткань своей же футболки так сильно, что слышится даже жалостливый треск. Или это сердце Сону… — Что-то случилось? — отрывается он от книги, машинально забираясь пальцами в пепел волос. — Я соскучился, — бурчит Джей в низ его живота. Обнимает крепче, будто бы удержать пытается боль, что переливается из Сону через край. Трётся носом о голую кожу, как только приподнимает тёмную ткань. Сону кажется, что он просто выгрызает из него внутренние органы такими действиями. Сону задыхается, глотая слёзы, чтобы ни одной не скатилось по щекам. Сцепляет покрепче челюсти, когда слышит слёзы в голосе чужом. — И мне очень плохо. Он ненавидит себя за слабость. Он ненавидит себя за чувства. Но слёзы Джея, отчаянная на нём хватка и губы сухие на животе, словно просящие, не оставляют на его сердце живого места. Он вплетается пальцами в серебристые волосы глубже, успокаивающе перебирая. Откладывая окончательно книгу и обнимая за плечи дрожащее на его руках тело. Приникает к задней стороне шеи губами своими, чуть влажными из-за всё же сорвавшихся слезинок. Утешает сам не знает отчего, и сам же в этом утешении больше всего нуждаясь. Кутает в объятиях своих, надеясь просто, что его Джей, наконец, наигравшись с кем-то новым, вернулся. В затылке больно щёлкает. Чонвон похож был больше не на щенка. А на только что купленную в магазине игрушку. Новую, блестящую. Которая, в отличие от Сону, говорить умеет и ручки у неё гнутся. И глаза сияют, как настоящие. С ней играть интересно, и это факт. Но Сону… — Я люблю тебя, — шепчет Джей, прижимаясь щекой к голому животу и поднимая на Сону преданные глаза, полные слёз. — Правда? — Да. …но Сону игрушка уже проверенная, добротная и дома валяющаяся. К ней всегда так легко вернуться, наигравшись с другими…***
Сону смотрит на горящие глаза Джея через весь бар. На то и дело касающиеся чужих предплечий ладони. Хмыкает, замечая тоскливый взгляд Чонвона, сидящего рядом и глядящего через плечо в ту же сторону. Две недели. Сону готов был отвести ему даже чуточку больше… — Как дела, Чонвон-и? — издевательски тянет он, скрывая ухмылку горлышком бутылки. Ямочки на мягких щеках исчезли, заменяясь печально опущенными уголками розовых губ. — Даже не знаю, — поводит он плечами. — Мы договаривались с Джеем сходить на каток. Вчера. Но он сказал, что ему нездоровилось…а сегодня вот, — кивает он подбородком на Джея и какого-то мальчишку, смеющегося излишне громко. — Позвал в бар. И даже не обнял при встрече. Сону не сдерживается, сглатывая горечь пива и своих чувств, и усмехается, перехватывая взгляд грустных глазок. — Ты хочешь кусочек его любви, а? — фырчит он. Чонвон же молчаливо поджимает губы, слишком очевидно полыхая щеками и сдавливая в ладонях полупустую бутылку. — Забавно, ведь я хотел когда-то того тоже. — Ты ведь живёшь с ним, — обречённо выдыхает Чонвон. — Это не даёт мне абсолютно ничего, кроме ежедневной, хронической боли. Разве что… — Сону клонится над столом, заглядывая в мутно-шоколадную радужку, поддевает ногтем острый подбородок. — Мне с дальней полки всё видно лучше. — Что… — И теперь я отчётливо вижу, какой он, когда находит себе новую игрушку. Возможно, даже этого до конца не осознавая. Возможно, делая это даже вовсе и не со зла… Он переводит взгляд глаз своих, мрачно-уставших и тёмных, как жжённая карамель, на барную стойку снова. На пальцы Джея, схватившие бледные запястья крепко. На сверкающие в золотых лучах кофейные глаза, смотрящие на клыкастую улыбку, обращённую ему. На улыбку такую же довольную в ответ. На ребёнка внутри Джея, радостно распаковывающего очередную куклу с новыми модификациями, предвкушающего ещё пару недель беспрестанных игр, пока не надоест. Сону откидывается на стул и бросает в Чонвона ухмылку острую, как сюрикен, попадая в самое открытое сердце. — Добро пожаловать на пыльную полку, Чонвон-и. И пиво на языке Сону в этот вечер горчит уже не так сильно…