Безупречный лжец

Ненастоящий. Подставной. Фальшивый. Лживый. Сколько же ещё синонимов могут выдать мысли в попытке обозвать самозванца? Как же иронично, что парнишка, который должен был стать заменой самого дорогого в жизни человека, вопреки задумке стал ровно противоположным. Как же я ненавижу тебя. Эти слова, как мантра, неприятным скрежетом отдавались в голове британского принца каждый раз, стоило ему поймать знакомый взгляд. — Братец, пойдём скорее, а то опоздаем на урок. Тот, чьим призванием уже давно стали бесчисленные убийства и роль шпиона, внешне ничем не отличался от самого обыкновенного школьника. Немного отстранëнного, но такого невинного и любящего брата. Как же смешно. Хотя… В воображении зевак, обращающих внимание на то, как Роло смотрит на Лелуша, это было действительно так. Этот взгляд, в котором сначала просто незатейливо мелькали проблески мягкости, со временем становился всë более искренним и тёплым. Как же печально, что Лелуш не разделяет этого чувства. Но ещё не время опустить занавес. Маски это неотъемлимая часть социализации. Их используют все, так или иначе, выдают себя за тех, кем они не являются. Лелуш Британский принц, воспитанный по соответствующим меркам. Его мастерство лгать и носить расписные ажурные маски должно быть по максимуму приближено к недостижимому совершенству. Но если это настолько естественно, почему же Лелуша тошнит от того лика, который он носит перед братом? Но Лелуш и правда искусный лжец, который в попытках преисполниться в этом искусстве пытался обманывать свои чувства. Действительно ли та мантра была правдой? Действительно ли правда те слова, которые вырвались из-за эмоционального срыва? Действительно ли Лелуш настолько ненавидит самозванца, названного брата? В любом случае, теперь он более не так уверен в своих словах… В кабине пилота, даже сквозь бешеные удары своего же сердца в ушах, Лелуш слышит, как Роло переключает систему на активацию совершенного барьера. Секунда — Мираж легко делает резкий поворот, пытаясь скрыться от преследования, и атакует вражеский летательный аппарат. Тяжёлая и неповоротливая на первый взгляд машина в умелых руках Роло превратилась в страшное оружие. Характер мыслей пилота передаётся всем движениям найтмера: желание Роло слишком неподатливо и непоколебимо, чтобы его могли сломить превосходящие по количеству враги. За это желание Роло стоило заплатить неимоверно высокую цену. Но в его глазах жизнь брата, пускай и неродного, была выше его собственной. Машина не смогла своими движениями рассказать, что пилот чувствовал физически: душа Роло была куда сильнее, чем всë то, что он испытывал во время действия Гиасса. Сердце замирает первый раз: грудь пронзает резкая боль. Сердце замирает второй раз: внутри всë затягивается тугими жгутами. Сердце замирает третий раз: конечности пытается сковать ужасное давление. Сердце замирает четвёртый раз: сильно колется… Роло боялся, что в один момент сердце замрëт в последний раз и он не успеет… Завершить начатое. Пальцы крепко сжали ткань костюма, будто приказывая собственному сердцу: не смей! Пока не время… Взгляд Роло решительно зацепился за панель управления. Его воля сильнее боли. Но сейчас этой воле придавали силу чувства. То, на что Роло раньше даже и рассчитывать не мог в своём положении. Он был лишь оружием, цепным псом, готовым с пугающей и холодной непринуждённостью порвать любого, на кого ему укажут пальцем. Миссия, в которой он взял на себя роль подставного брата, в его глазах поначалу мало чем отличалась от предыдущих. Но в итоге… Кто же мог подозревать, Лелуш станет для Роло куда большим? Любовь Роло была эгоистична. Он трепетно хотел сохранить то, что получил впервые за долгие годы и чего у него никогда особо и не было. Делиться не хотелось. В своём маленьком, но тёплом мире он видел лишь себя и Лелуша. Однако у правды был совсем другой мотив… — Я тебя терпеть не могу! Казалось бы, теми словами, подобными затупленным, хоть и зазубренным лезвиям, разозлившийся Лелуш мог не только поцарапать, но и разбить хрупкое стекло «счастья». Лелуш действительно поцарапал его, но оно не треснуло… Роло с улыбкой вспоминал то, что с ним приключилось в академии Эшворд. Как он пытался научиться готовить, как он ловил вредину Артура, как проводил время на мероприятиях, которые регулярно устраивал студсовет (причём зачастую от скуки). Однако эти воспоминания не были бы такими значимыми, если бы в них не было человека, к которому он привязался вопреки собственной уверенности в том, что никто и ничто не сможет залечь в его сердце. В холодном и жестоком сердце. В один момент все изменилось… Неужели Лелуш всё это время ему лгал? Осознание того, что слова брата могли оказаться правдой, заставило стекло помутнеть. А ведь действительно… До того, как к Лелушу вернулась память, его улыбка была… Другой. Это практически невозможно было заметить, ведь Лелуш искусный лжец. Тем не менее даже мастер может оступиться. Но… Роло связал с братом слишком много хороших и приятных моментов, из которых была составлена красивая мозаика. Убеждения слишком крепко засели в голове. И принять те слова Лелуша за чистую монету — значит в один миг разбить всё. Ведь то, что он сказал в мгновения бессильного гнева, противоречило тому, что он делал и говорил ранее. Как и чему верить? Роло не мог позволить, чтобы бесценные воспоминания оказались омрачнены. Не мог позволить, чтобы их затмил туман сомнений, бесконечных размышлений и горечи. Решительным взмахом мыслей было стёрто мутное пятно со стекла, не оставлено разводов. — Роло, не надо. Мне незачем жить. — громкий, хоть и опустошённый голос Лелуша не тянул на роль даже пародии аргумента против того, что задумал Роло, который достаточно твёрдо для себя всё решил. Пускай ты меня и вправду ненавидишь. Пускай ты и вправду всё это время мне лгал. Но разве я… мог бы поступить иначе? Роло продолжал отбиваться от противников. Тело пыталось убедить упрямца, что это плохая идея, но всё бестолку. Глаз избранного Гиасом загорался снова и снова, алая птица раз за разом искажала восприятие времени, и вот, вдруг Лелуш услышал надрывный кашель, который Роло уже был не в состоянии сдержать. Пытаясь вырвать брата из цепких рук смерти, Роло едва ли замечал, как сам шагал ей навстречу. В один момент Лелуш понял, что не может спокойно наблюдать за тем, как Роло убивает себя. Он несдержанно повышал голос, пытаясь достучаться до пилота, но это было бесполезно. В те мгновения Лелуш вдруг задал себе весьма прямолинейный вопрос: почему на опустошенном сердце стало так боязно? За такой короткий промежуток времени он потерял, казалось бы, практически всё. К чему уже лишние эмоции? Наннали и Ширли погибли, Сиси потеряла свою память и вместе с этим своё «я», а орден чёрных рыцарей… Ополчился против собственного лидера. Шнайзель сделал свой ход, ставший для Зеро шахом и на первый взгляд в ту же секунду матом. Как же так вышло… Те, кого он искренне любил, ушли. Те, кого он так долго вёл за собой, попытались вцепиться в него, как стая волков в ослабевшего зверя. А тот, кого он, казалось бы, ненавидел и кому это сказал прямо в лицо, без колебаний защитил грудью. Какая же ирония… Мираж плавно приземлился на землю, оторвавшись от преследователей, и теперь Роло смог облегчённо откинуться на спинку сидения. Тело ему казалось тяжёлым, грудную клетку судорожно сдавило, каждый вздох давался с трудом. Тем не менее на душе было спокойно, ведь он исполнил не просто чей-то приказ, а своё желание. Если он и погибнет, то сожалеть всё равно не о чем. Роло хотел улыбнуться, но на это не хватало сил. Как же хочется спать… — Зачем ты это сделал? — Лелуш мог лишь пытаться сдержать резко накрывшие его эмоции и беспомощно наблюдать, как медленно гаснут глаза Роло. На сердце тяжело, горло сдавливает… Совсем не таких ощущений он ожидал. Казалось бы, обстоятельства благосклонно преподнесли тот исход, которого Лелуш так давно хотел. А в итоге… Хотел ли он этого так сильно на самом деле? Куда, чёрт возьми, подевалась вся та ненависть, которая терзала его, стоило натянуть поддельную улыбку? Неужели та улыбка в какой-то момент перестала быть фальшью? Почему же от взгляда в предсмертно темнеющие глаза… Лелушу так жаль? — Я не мог по-другому, — устало прошелестел Роло. — Ты ведь… просто лжец, Лелуш. Ты мне лгал. Всё это время. Так почему я должен был поверить в то, что ты мне недавно сказал? Лелушу нечем было оспорить это, да и он не хотел этого делать. Он ведь и сам обманул собственные чувства. — Да, пожалуй, ты прав, — опущенные уголки губ Лелуша приподнялись в ироничной и грустной полуулыбке. Он осторожно коснулся ладонью бледной руки Роло, будто боясь сделать ему ещё больнее. — Я всегда был инструментом в чьих-то руках. Да, возможно, ты меня просто использовал. Но ты дал мне шанс. Почувствовать себя живым человеком. Спасибо… Тебе. За все те живые воспоминания. — Роло едва ли мог продолжать говорить, веки слегка опустились, и из последних сил он прошептал: — Я спас тебя. Потому что сам. Того захотел. — он осознавал, что ему остались считанные секунды, и старался вложить в свои слова всю душу, отправить свои эмоции в последний путь. Лелуш едва ли мог что-то сказать умирающему брату и решил просто дать возможность Роло в последний раз испытать то, о чём тот так грезил. В порыве противоречивых эмоций и мыслей Лелуш неосознанно злился на себя самого. Он полагал, что в его негативных чувствах к Роло не будет места просвету, что так будет всегда, до самого конца. Ведь так было бы куда проще. Но как же теперь ненавидеть его? Того, кто остался с ним до последнего, тогда как другие отвернулись? Того, кто по неосторожности полюбил слишком сильно и оттого расплатился жизнью? Его, маленького убийцу с такой простой мечтой? Сознание Роло начало мутнеть, но он почувствовал, как его приподняли с сидения. Вдруг он услышал глухое ритмичное биение: Лелуш мягко обнял его, ткнувшись носом в макушку, и прижал к груди. Там билось сердце, хоть и преисполненное горечью утраты, но полное нещадно встряхивающего желания отомстить. А в груди Роло теперь одиноко и пусто. Ни единого звука, кроме последнего вздоха. Его сердце остановилось. Навсегда.