Не так

      — Мне это неинтересно.       Уголки губ Боба дёргаются, и приходится сжать кулаки до хруста, чтобы сдержаться, не показать виду, что есть ошарашенность или… Боб чувствует себя окунувшимся в чан с дерьмом, покуда Морган Эверетт, чинно и расслабленно восседающий за своим столом властителя «Пик», даже не удосуживается взглянуть.       — Неинтересно? — переспрашивает Боб Пейдж, и голос звучит так, будто в чужое горло вот-вот будет всажен нож. Однако Морган уже к этому привык, спокоен.       — Да, повторюсь. Мне важно, чтобы ИИ активно работал, чтобы эффективно выполнялись все его функции. А говорить сейчас о произведении новой биотехнологической вытекающей — это фантазировать на уровне писателей-сказочников. Как и уже ставить какие-то непонятные эксперименты, Боб, ты просто не тем занимаешься.       — «Элиза» обрела полноценный разум… Это нельзя игнорировать. Как и то, что проект «Хирон»…       — Не напоминай мне об этой мерзости. Если бы Хью не взращивал в себе патологическую зависть и не сошёл с ума, проект был бы идеален уже на той стадии, которая была ко дню Инцидента! Этот идиот просто нагло и эгоистично воспользовался нашей добротой.       Морган не видит дёрганье челюсти и сглатывание как при вкушении отвратительных, сваренных до состояния мёртвых медуз овощей. Боб Пейдж уже не мальчик, чтобы обижаться с чьего-либо отторжения, однако перед ним и не чужой человек, таково, по крайней мере, предположение; и вот теперь приходится, стоя истуканом, внимать больной и категорически воспалённой правильности. Делать вид, что это хорошо. Хорошо.       — Хорошо, — с некоторой сладостью произносит Боб, чем, наконец, привлекает взгляд Моргана. В руках у того электронная газета, где высвечивается Элиза Кассан уже в новом своём наряде. В конце концов, каждый год надо демонстрировать изменившиеся модные тенденции. — Но нужно всё-таки быть предупреждёнными, вы так не считаете? Слияние ИИ с разумным организмом… А также производство из ИИ новой формы жизни. Всё это может быть не только моей идеей и стать… оружием в чужих руках.       — При первом же подозрительном всплеске мы реагируем. Мы всегда реагируем, и тебе ли сомневаться, что наши службы не успеют предотвратить развитие сопротивления?       «Именно так вы справились с Адамом Дженсеном», — подталкивает, очень сильно подталкивает сказать, ведь с Адамом Дженсеном ни-хре-на ещё не справились. Оставили как элемент для будущих вероятностей, вот только очень не хочется чувствовать себя Вьетнамом, по которому до сих пор разбросаны американские мины ещё с войны в прошлом веке. Чем этот Дженсен сейчас занимается? Вот именно — ищет вовсе не Януса, окончательно выбравшись из лабиринта явного и ложного. То и дело пропадает с радаров, идеально затаивается, а потом появляется в самых неожиданных местах. Каждый раз, как это происходит, Морган Эверетт взрывается, ведь после вразумления «Элизы» считает Дженсена своим злейшим врагом. Теперь вот только делает вид, что всё прекрасно.       Впрочем, Боба Пейджа всё ещё задевает вовсе не отсутствие предусмотрительности.       — Разумный ИИ — это больно. Но в то же время очень красиво, — фраза заставляет Моргана карикатурно изогнуть бровь. — А ещё немалая красота возникает в теле, сквозь которое пропущено не только электричество, но и программные функции.       — Я бы понял, если бы ты так рассуждал о просто имплантах или о нано-имплантах. Если бы исследования последних сдвинулись с мёртвой точки.       — Чтобы они сдвинулись, необходимо проанализировать вероятность слома при полной неподвижности. Потому что он будет — а это значит, что необходим просчёт двигательной траектории. Одних лишь направлений движения кровеносных сосудов по венам и артериям недостаточно, чтобы нано-импланты даровали весь спектр своих функций. Это возможно только при…       — При том, что я называю детским лепетом.       Настолько сильная и нахальная пощёчина заставляет растерять весь внешний шарм, деланную улыбку. Боб Пейдж смотрит откровенно ошарашенно, в то время как Морган опять то ли любуется Элизой Кассан, то ли задумывается вообще о чём-то третьем. Скверное выходит положение. Бобу хочется присесть, не возвышаться над собеседником, как обычно делают провинившиеся ученики. Довольно иронично, если учесть, какие именно отношения выстроены между ним и одним из Совета Пяти.       — На этом всё? Мы можем уже говорить о чём-то более существенном?       — Я… забыл в машине бланки. Для существенности, — голос не подводит, тон его, тембр не меняются, но дрожью объяты лёгкие, сердце. Как только удастся выбраться из здания, надо тут же закурить. — Я схожу за ними.       — Иди. Вижу, что тебе ещё нужно учиться справляться со своими эмоциями.       — Согласен, — снова с улыбкой, но до того широкой и ядовитой, что блестящая башка Моргана должна бы в сей же миг расплавиться. Вот только, блять, чудо не происходит. Не происходит и успокоение, стоит оказаться за пределами кабинета, а потом этажа.       «Это нечестно», — мысль-лихорадка, и у Пейджа сильно дрожит подбородок, когда взгляд направлен сквозь прозрачное стекло лифта. Кабина стекает вниз по зданию как капля.       «Это нечестно», — хочется назвать новым династическим девизом, под которым каждое своё дальнейшее действие Боб Пейдж исполнит с превеликим удовольствием.