добро пожаловать на шоу.

маленькие города. как же сильно Эрик ненавидел эти нелепые скопления обветшалых домов и торговых лавок, судорожно и как-то слишком навязчиво пытающихся сделать вид, что жизнь там – не сущий ад. хён после того, как они выехали из последнего нормального города, всю дорогу молчал и смотрел лишь на узкую полоску дороги впереди. Эрик какое-то время пытался ёрзать и вздыхать вроде даже виновато, чтобы его внимание привлечь, но парень, иногда умевший включать действительно серьёзного человека, остался непреклонен. что ж, в целом он это заслужил. ещё тогда, в отеле, когда Хёнджэ наконец назвал следующий городишко, который им предстояло посетить, только начав возмущаться и кидаться упрёками в сторону хёна, Эрик уже знал, что не прав. даже если у него и было право на недовольство, то точно не следовало его высказывать именно так. но иногда человек доходит до грани, за которой уже не может себя контролировать, как бы сильно не старался. а Эрик старался. целых две недели они потратили впустую. две недели из четырёх. у него была целая куча планов на этот месяц: съездить к родителям, встретиться со школьными приятелями и сокомандниками по футболу, вместе с ними провести пару дней на пляже, просто отоспаться наконец. Эрик мечтал о каникулах так долго, а в итоге бросил всё и всех, и уехал вместе со своим старшим в Японию, чтобы отыскать его пропавшего друга. потратить время впустую, начав очередное аниме, которое скорее всего так и не будет досмотрено, или помочь другу, изводившему себя нескончаемыми догадками и переживаниями? выбор вроде как был очевиден. Ханён пропал под рождество. заметили это не сразу, потому что он предупреждал, что там, куда он поедет, связь скорее всего будет хреновой, а ещё он планировал быть очень занятым сбором информации для своего проекта, ведь не каждому студенту выпадал шанс получить от университета грант за выездное исследование. с полным покрытием расходов. ещё и в другой стране. Хёнджэ почти не говорил об этом, но это и не было обязательным, потому что Эрик вполне мог самостоятельно представить себе чувства и поведения Ханёна в тот момент. не существовало ощущения лучше, чем осознание, что твоя упорная работа наконец-то оценена по достоинству. Ханёна вот оценили, дали шанс, но Ханён пропал. сначала звонил и писал, а потом перестал. к концу января Хёнджэ уже был готов весь университет с ног на голову перевернуть, лишь бы заставить сделать что-то. из провинции приехали родители пропавшего, их, в отличие от сына, Эрик хорошо запомнил. приятные мужчина и женщина лет сорока пяти, загорелые, одетые довольно просто, но опрятно и чисто, они будто бы стеснялись того, что приехали из деревни и явно чувствовали себя в потоке студентов лишними. у матери Ханёна глаза были красными, будто она не прекращала плакать последние несколько недель, а взгляд беспокойно перебегал от одного незнакомого лица в другому, стараясь разглядеть хоть кого-то похожего на её мальчика. вдруг это всё лишь ошибка? вдруг он всё это время был тут, а Япония и проект это всё лишь большая ошибка? но никакой ошибки не было. Эрик со стороны наблюдал за родителями хёна, которого никогда лично не знал, а потом и за тем, как к ним подошёл Хёнджэ с заместителем ректора, по губам пытался понять о чём они говорили и с трудом сглатывал горечь, когда отец пропавшего вдруг разрыдался то ли от бессилия, то ли от усталости, ведь его глаза тоже были опухшими. когда становишься свидетелем подобных сцен, отказать в помощи становится попросту невозможно. глядя на то, как Хёнджэ обнимал маму друга за плечи и бормотал ей на ухо что-то успокаивающее, Эрик уже чувствовал себя частью этой истории, поэтому, когда спустя какое-то время хён впервые обмолвился о том, что хочет сам поехать в Японию, он уже мысленно приготовился дать согласие на то, чтобы составить ему компанию. искать пропавшего мальчика в одиночку… это было бы слишком тоскливо и страшно. страшно на каком-то экзистенциальном уровне. именно поэтому Эрик и согласился, но в тайне он всё равно продолжал надеяться на то, что всё удастся уладить за пару-тройку дней, ну или максимум неделю. желание помочь никак не хотело уступать вполне объяснимому, но всё равно эгоистичному желанию отдохнуть и потратить наконец появившееся свободное время так, как сам Эрик хотел. поэтому, когда сегодня утром Хёнджэ, вместо обещания подумать о том, чтобы вернуться домой, выложил перед ним карту с отмеченным на ней очередным городком, который мог в теории заинтересовать и Ханёна, Эрик вспылил. друг достал из своей дорожной сумки его паспорт, потому что сам парень уже бы десять раз умудрился все документы потерять, и швырнул на журнальный столик перед Эриком. «хочешь уехать – валяй», – только и сказал Хёнджэ, после чего начал собираться, его ждал новый городок в шести часах езды на север. но Эрик на самом деле больше потерянного времени каникул боялся именно этого – вернуться домой одному. потому что без хёна ему было никак не справиться. он так и жил все свои девятнадцать лет – из рук матери и отца в руки старших в университете, которые его, милого и энергичного, пусть и засранца временами, быстро взяли под опеку. от обиды на Хёнджэ он даже подумал, что тот специально так сказал, что хочешь – уезжай один, потому что знал его слишком хорошо и прекрасно понимал, что младший никогда на подобное не решился бы. об этом парень думал первый час езды. солнце постепенно поднималось всё выше, светило всё ярче и припекало всё сильнее. Эрик с грустью и чувством ностальгии смотрел на кондиционер старенькой «хонды», которую они взяли в аренду, и вспоминал климат-контроль в машине матери. Хёнджэ этих его взглядов не замечал, ну или делал вид. он вообще был в подобном мастером. иногда могло казаться, что они одного возраста и настоящие братья, так непринуждённо и открыто был настроен парень, шутил и сам же с этой шутки хохотал на всю столовую, присаживался на корточки и смеялся, пряча лицо в коленях, когда Эрик выкидывал что-то во дворе, в такие моменты Хёндже был тем самым старшим другом, о котором мечтают все первогодки. но были и времена, когда Эрик рядом с ним ощущал себя полным кретином, потому что не мог вовремя понять, что время шуток закончилось и теперь пора было вести себя нормально и по-взрослому, и тогда Хёнджэ смотрел как-то пугающе строго и одного этого взгляда было достаточно, чтобы понять, что сейчас нужно стать потише и серьёзнее. и вот именно из-за этого его можно было смело назваться самым лучшим на свете хёном. в городок, названия которого на указателе Эрик не смог прочитать из-за слишком сложных иероглифов, они приехали к четырём вечера. всю дорогу молчали, но ощущалось, что Хёнджэ уже успокоился и просто сидел в задумчивости. Эрик мешать не стал, только спросил можно ли радио включить. и остаток пути они ехали под негромкой и чуть шепелявое бормотание радио. удивительно, но в этом городе даже летом, в разгар жары и туристического сезона, их машина оказалась единственной не местной. да и вообще, арендованная Хонда была одной из немногих машин, видневшихся на чистых, но каких-то полузаброшенных и пустующих улицах. из опущенного на половину окна тянуло горьковатым запахом моря, но и оно здесь пахло совсем не так, как в большинстве нормальных прибрежных городов. здесь пахло гниющими водорослями, рыбой и мокрой грязью с небольшого причала, спрятанного среди десятка простеньких лодок. припарковавшись у супермаркета, больше напоминающего торговую лавку, нежели современный магазин, Хёнджэ достал из своей сумки несколько распечатанных фотографий Ханёна, пока Эрик разминался после долгой поездки. ему так нестерпимо хотелось есть, сходить в душ выпить пива и лечь спать, что хотелось начать топать ногами и орать до тех пор, пока вся эта энергия не будет исчерпана. но стоило заметить лицо улыбающегося парня на фотках в руках друга и сразу полегчало, ураган внутри оказался усмирён чужим взглядом, который, возможно, вживую Эрику увидеть было не суждено. но верить в это как-то не хотелось. в магазинчике оказалось душно и жарко, даже хуже, чем на улице. Эрик тут же побрёл в сторону холодильника с напитками и готовой едой, а Хёнджэ подошёл к продавцу. попытался заговорить на корейском, но мужчина справедливо ничего не понял, поэтому парень принялся сосредоточенно выговаривать подготовленные японские фразы. продавец слушал очень внимательно. а Эрик, засунув руку поглубже в холодильную камеру, которую едва ли можно было назвать таковой, доставал почти со дна самые прохладные треугольники онигири. они оказались с тунцом. потом среди незнакомых названий он попытался найти сок или газировку, которую они уже брали где-нибудь раньше, но оказалось, что из всех двух видов напитков, стоявших на стеклом холодильника, оба он видел впервые. Эрик понадеялся на удачу и взял две бутылки чего-то зелёного. – он студент. приезжал несколько месяцев назад. мог спрашивать про историю города и расспрашивать о мёртвых, – продавец нахмурился как-то подозрительно, а Хёнджэ замахал руками перед собой, исправляясь, – о духах. местные легенды. – призраки, – проговорил Эрик, ставя на прилавок их сегодняшний обедо-ужин. старик ещё раз взглянул на фотографии, разглядывая молодого парня на них. Эрику было совершенно ясно, что он его не видел. а теперь ещё и считал за полоумного, верящего в духов и призраков. он и сам сначала так подумал, если говорить честно, но потом Хёнджэ объяснил, что Ханён ни во что потустороннее никогда не верил, а призраки волновали его лишь как часть фольклора, влияющего на современную культуру. «призраки и странности всегда были вокруг нас. ими пропитано всё – и музыка, и литература, и архитектура. где-то больше, где-то меньше, но факт остаётся фактом», – повторял слова друга Хёнджэ. Эрик не очень понял, потому что от всего этого был максимально далёк и никогда особенно не интересовался, но про себя решил, что Ханён всё-таки был совершенно нормальным парнем. да и Хёнджэ с фанатиком бы общаться не стал. – он был здесь. после нового года. Хёнджэ будто током ударило: парень резко вытянулся, глаза его округлились и засияли. а Эрик отвлёкся от попыток насчитать нужное количество мелочи в кошельке. о картах в японской провинции совсем ничего не слышали. он сначала не поверил в услышанное, но стоило взглянуть на старика продавца и сразу стало ясно, что он не врал. Ханён действительно был здесь, его видели. они начали расспрашивать его, периодически прося говорить медленнее и чётче, что старика довольно быстро начало раздражать. – искал театр, – наконец отчеканил продавец, с громким характерным звякающим звуком закрыв кассу и пододвинув онигири и газировку ближе к парням. разговор на этом он явно считал законченным. и, судя по возбуждённому и ободрившему виду Хёнджэ, никто не был против, потому что всю необходимую информацию они получили уже. через полчаса они стояли у того самого театра, найти который оказалось чуть сложнее, чем предполагал Эрик. здание как-то умело пряталось среди деревьев и других построек, хотя, будучи единственной постройкой в европейском стиле, выбивалось из типично-японского пейзажа оно также, как красноватые волосы Эрика, с которых за последние две недели почти вся краска успела вымыться. оказавшись перед тёмно-серым зданием, парни на какое-то время встали. не сговариваясь они рассматривали окна, покрытые тонким слоем пыли, деревянные рамы окон, выкрашенные свежей серой краской, вывеску и даже небольшую афишу. – кто будет делать театр в таком месте? – пробормотал Эрик. инородность постройки и самой идеи организовывать в крошечном японском городке нечто подобное, европейское, а не традиционное, казалось ему полным идиотизмом. идиотизмом, граничащим с безумием. а безумие Эрику никогда не нравилось. – нужно в инете почитать. может, раньше был какой-то смысл, – сбивчиво проговорил Хёнджэ, не отрывая взгляда от здания. а затем, будто вспомнив о Ханёне, шагнул в сторону дверей, чтобы дёрнуть одну из них на себя. раздался звук, в вечерней тишине показавшийся оглушительно громким. дверь не поддалась. – уже закрыто, хён, – попытался успокоить друга Эрик, когда тот снова дёрнул дверь на себя. он ткнул пальцем на маленькое объявление над афишей. «в летнее время по будням театр работает до половины пятого». они почти успели. на противоположной стороне улицы показались две пожилых женщины, неодобрительно и с опаской смотревшие в их сторону, – утром зайдём сюда. Хёнджэ кивнул чуть растерянно, ему явно было тяжело отказаться от идеи взять театр штурмом прямо сейчас. Эрику легко было понять его, ведь когда долгожданные поиски наконец приносят какой-то результат, когда ты вроде бы оказываешься предельно близок к тому, что искал, необходимость отступить и подождать выводит из себя. но хён не был бы собой, если бы не взял себя в руки почти моментально. они вернулись в магазин, к неудовольствию продавца, и спросили есть ли здесь место, где можно остаться на ночь. его не оказалось. местные, по словам старика, или по тому, что они поняли, тоже не горели желанием устраивать чужаков у себя на ночлег. остался единственный вариант – машина. хотя бы она их не должна была подвести. в магазине они также взяли ещё по упаковке рамёна и какой-то закуски, Эрик упросил продавца дать им немного кипятка, приложив к этому всё своё юношеское природное очарование. и оно помогло. правда, возможно больше помогли те несколько йен, что Хёнджэ приплатил сверху, но Эрик для себя решил, что без его участия и это не спасло бы. – думаешь с Ханёном всё в порядке? они сидели на берегу и доедали остатки своего незатейливого ужина. липкий морской бриз и запах водорослей путались волосах и ложились на кожу. Эрик, пару раз попытавшись поправить растрепавшуюся шевелюру, брезгливо поморщился от того, какими влажными и сальными они стали, поэтому решил больше голову не трогать. натянул капюшон своей толстовки и принялся разглядывать желтоватое солнце, постепенно скатывавшееся в воду на горизонте. за всё время что он знал о пропаже друга своего хёна, Эрик ни разу не задавал подобных вопросов. потому что они казались чем-то неуважительным, а ещё могли расстроить Хёнджэ, но сегодня у них впервые появилась надежда найти его. настоящая надежда. и он решил спросить. – я очень хочу в это верить, но полгода – большой срок. перед тем, как устроиться в машине и постараться заснуть, они решили обойти город пешком. из-за Хёнджэ «давай просто проверим» превратилось в два обхода через каждую улицу и проулок. под конец Эрику даже стало казаться, что он уже запомнил расположение всего в этом городе и может ориентироваться здесь почти как местный. но было и два несомненных плюса: они точно убедились в том, что кроме странного театра в городишке больше не было совершенно ничего примечательного, а ещё к тому моменту, когда они всё-таки забрались в машину, Эрику достаточно было просто откинуть спинку своего сидения и закрыть глаза, чтобы тут же уснуть. но перед этим он послушал Хёнджэ, который решил поискать в сети инфу об этом театре. – ничего странного и интересного, на самом деле. его открыли в конце сороковых, какой-то богач из Америки. тогда Япония как раз в оккупации находилась и такие вещи были нормой. здание в западном стиле, такой же репертуар. к середине пятидесятых его выкупили японцы, потом здание перешло к какому-то фонду, а дальше никакой информации нет. – а о пропаже людей? – зевнув, поинтересовался Эрик. – неа, был только один случай, в пятьдесят первом году. пропал парень, устроившийся сюда работать помощником бухгалтера. вот, смотри, – Хёнджэ протянул свой телефон, из-за яркости экрана которого Эрик сначала зажмурился, отодвигая его чуть в сторону, а затем взглянул на старую фотографию, на которой был изображён красивый молодой парень в светлом костюме и со слишком уж идеальным косым пробором. одним из тех, которые последние лет тридцать уже не носит никто, – все решили, что он влез в долги и покончил с собой. – а он ведь едва ли сильно старше тебя был, да, хён? – да. ему тогда было двадцать четыре. как только Хёнджэ забрал свой телефон обратно и замолчал, Эрик заснул. усталость и сонливость навалились на него так быстро, что друг даже не заметил, продолжив ещё несколько минут разговаривать с притихшим Эриком. перед тем, как откинуть спинку своего сидения и тоже уснуть, Хёнджэ взглянул в ту сторону, где должен был находиться театр. завтра они непременно найдут Ханёна, которому тоже когда-нибудь должно исполниться двадцать четыре. в здании горел свет: он лился из окон золотыми тёплыми лучами, мигал мелкими лампочками вокруг афиши. Эрик помялся у двери в нерешительности и обернулся. там, где ещё вчера по улице бродили местные старухи, сейчас не было ничего, кроме непроглядной тьмы. разве они не должны были пойти в театр утром? парень попытался вспомнить как вообще оказался здесь. они с хёном ужинали на берегу, потом гуляли по городу пару часов, затем разговаривали в машине, где он, кажется, уснул. дальше – лишь пустота. но как-то ведь они пришли сюда, верно? Хёнджэ потянулся в двери, которая днём была закрыта, и, прежде чем Эрик успел его остановить, подгоняемый нарастающим чувством тревоги, парень дёрнул её на себя, совсем как днём. дверь не поддалась, но внутри здания раздался звонок. не тот, который обычно звучит в жилых домах. этот звонок больше походил на звонки в школах или пожарных депо. Эрик ни разу не был в театре, а потому и не сообразил, что таких звонков в подобных местах всегда даётся три и они оповещают зрителей о том, что представление скоро начнётся. как только трель стихла, дверь вдруг открылась. не сама. её открыл молодой человек в белой рубашке с крупным цветочным принтом и галстуке, приветливо улыбающийся и в целом приятный, кажущийся безобидным. на небольшом золотистом бейдже было написано всего одно слово: капельдинер. – добро пожаловать в наш театр, первый звонок уже прозвенел, прошу, проходите, – он шире открыл дверь и вытянулся вдоль неё, чтобы пропустить Эрика и Хёнджэ внутрь. а парни замерли, не в силах пошевелиться. это же был всего лишь сон, так? Эрик часто видел довольно реалистичные и яркие сны, но ни один из них не был похож на этот. потому что хён не ощущался как плод его воображения: он стоял рядом и был самим собой, таким же, каким всегда, а ещё этот парень, тоже мало похожий на часть сновидения. и свет, льющийся изнутри театра. и даже запах старого дерева и тканей. Эрик никогда не ставил мир вокруг себя под сомнение: всё, что происходило для него моментально становилось уже свершившимся фактом, в котором не могло быть сомнений. и сейчас, снова обернувшись и не увидев за своей спиной ничего, кроме чернеющей и будто бы слегка клубящейся ночи, а затем взглянув на хёна и загадочного «ка-пель-ди-не-ра», что бы это слово ни значило, он сжал и разжал пальцы на руках, вдохнул глубоко и окончательно утвердился в том, что никакой это был не сон. – проходите, – снова ободряюще улыбнувшись, произнёс молодой человек и наклонил голову в сторону, туда, где виднелась деревянная лестница, ведущая на второй этаж, красный ковёр, которым был покрыт пол, и старые светильники с лампами в форме свечей. Эрик и Хёнджэ переглянулись, а затем медленно друг за другом двинулись с места, проходя внутрь. всё это было невероятно странно, и лишь усиливающееся с каждым мгновением беспокойство постепенно росло, норовя вот-вот целиком парня изнутри заполнить. – я – ваш главный помощник на сегодняшний вечер, – мягко заговорил молодой человек. он хотел сказать ещё что-то, но Хёндже перебил его на полуслове. – погодите, мы вообще-то ищем кое-кого. не-плод-воображения покорно слушал, поджав губы. казалось, что тот факт, что ему не дали договорить, совсем его не тронул. Хёндже, например, ненавидел, когда его перебивали, и всегда жутко раздражался, что было заметно даже когда он пытался сдерживаться. этот же парень, похоже, действительно был не против. – я знаю. и именно для этого я здесь. на вершине лестницы послышался громкий хлопок, а затем смех. все трое, стоявшие у подножия, задрали головы к источнику звука. Эрик на полшага приблизился к Хёнджэ, так, чтобы ощущать его плечо. из тени второго этажа появились сначала ноги в идеально начищенных коричневых старомодных туфлях и таких же безупречных светло-кремовых брюках в тонкую белую полоску, затем возник и пиджак, опрятно застёгнутый на все пуговицы, и наконец голова с аккуратно уложенной причёской на косой пробор. Эрик от удивления слегка приоткрыл рот, слишком слышно втянув через него воздух. к ним смеясь спускался тот самый парень, пропавший в начале пятидесятых. только в отличие от своей фотографии, у него настоящего был длинный шрам на щеке, красный и полученный будто только вчера. казалось даже, что в ране до сих пор блестит темноватая кровь. реальность мира, в которую Эрику почти удалось окончательно поверить, вдруг затрещала по швам. – господа, добрый вечер! как я рад приветствовать вас в нашем театре сегодня! капельдинер прекратил улыбаться и чуть наклонился в знак уважения, опустив голову. Эрик и Хёнджэ же были слишком растеряны для того, чтобы вспомнить о приличиях, а потому продолжали стоять и таращиться на человека, которому сейчас должно было быть примерно лет девяносто. глубокая рана на щеке буквально притягивала к себе взгляд, не давая оторваться. но, когда молодой человек уже почти спустился, Эрик ощутил, что его начинает тошнить, а потом постарался опустить взгляд. невольно он взглянул на вытянувшегося будто по струнке капельдинера и только сейчас парень обратил внимание на странность рисунка в виде цветка розы на его рубашке. кровь на лице парня в белом костюме оказалась подсказкой, которой ему как раз и не хватало. он чуть прищурился, внимательнее приглядываясь к тёмно-красному бутону, и только в этот момент понял, что никакой это не цветок, а самое настоящее кровавое пятно. – вы очень наблюдательны, мой друг, – чужая рука легла ему на плечо и Эрик вздрогнул. – зовите меня Управляющий, – вблизи можно было разглядеть, что кожа его была белой из-за толстого слоя пудры и грима. возможно, и взгляд его казался особенно выразительным по этой же причине: тёмные глаза казались почти чёрными на фоне общей бледности. а ещё Управляющий смотрел только на лица, переводя взгляд от одного к другому в зависимости от того, с кем разговаривал, и даже когда его собственное не выражало ровным счётом ничего, глаза продолжали улыбаться, цепляясь за черты собеседника. – это сон? – всё-таки решил спросить Эрик, потому что ничего другого в голову просто не приходило, а хён, обычно приходивший на выручку в тяжёлые и сложные моменты, сейчас стоял чуть в стороне, прижавшись к стене и глядя, кажется, на собственные кроссовки. – смотря с какой стороны посмотреть, – Управляющий улыбнулся, обнажая ровные зубы и щурясь немного. он приподнял лицо, напоминая собаку или волка, принюхивающегося к внезапному порыву ветра, – очень многое зависит от отношения человека к данному вопросу. что такое сон? если считать его чем-то совсем нереальным, лишённым смысла набором впечатлений, накопленных за день и воспроизводимых подсознанием, то нет, это скорее всего не он, а если воспринимать сон как маленькую смерть, переход из мира вещей во что-то более тонкое, потустороннее, в своеобразный лимб, если вы знакомы с термином, то подобное сравнение будет вполне уместным! он говорил, то активно жестикулируя: прикладывая указательный палец к бледным губам и взмахивая руками в воздухе, то почти кривлялся: вскидывал брови и подмигивал. особенно его, судя по всему, забавляла последняя часть рассуждения и впечатление, производимое ею на гостей. Эрик вдруг снова ощутил ком тошноты, подкативший к горлу, сдержать который стоило огромных усилий. лимб, прекрасно. вдруг из раны на лице Управляющего вытекла тонка струйка чёрной крови, как доказательство того, что это вовсе не грим, а он сам – вполне себе реален. и молодой человек тут же легко потянулся к платку в нагрудном кармане. театральным и удивительно старомодным движением, двигая больше не пальцами, а кистью руки, он вытащил платок и промокнул им кровь. Эрик, как и с капельдинером, только сейчас понял, что платок на самом деле не был тёмным, а цвет его был лишь результатом множества кровавых пятен. – прошу прощения, – будто бы с искренним сожалением проговорил Управляющий, сосредоточенно стирая с лица кровь. он стыдливо отвернулся чуть в сторону, спрятав от своих гостей неприглядное и неприличное зрелище, – вышло крайне неловко. новый приступ тошноты подкатил к горлу, в котором уже застрял вопль негодования и страха, а желудок свело от страха. Эрик ощутил, как всё это смешалось в какой-то совсем уж невыносимый коктейль и поэтому не нашёл ничего лучше, чем броситься к двери. сон это был или нет, по сути, – плевать. ему просто нужно было выбраться из этого места, сбежать от странного Управляющего, скрыться от его вечно веселящихся глаз. он помнил, что дверь здесь открывалась наружу, потому что хён днём дёргал её на себя, а ещё капельдинер, впуская их, тоже открывал дверь именно так. но вместо долгожданной ночной прохлады и свободы парень ощутил лишь твёрдую поверхность дубовой двери и странноватый треск в районе собственной шеи. Управляющий расхохотался. Эрик же издал сдавленный тихий звук, больше напоминающий скулёж, – то, во что превратились его тошнота и желание орать во всю глотку. парень тихонько сполз на пол, за неимением в голове других вариантов дальнейших действий. Хёнджэ наконец посмотрел на него. чувство ответственности за других людей, особенно за близких, никогда не давало ему покоя, грузом висело на шее и тянуло вниз, но сейчас, когда они оказались в полной неизвестности, именно чувство долга и ответственности стали стержнем, не позволившим ему расползтись на части точно также, как Эрик. – Ханён здесь? – настолько спокойно, насколько только мог, произнёс молодой человек. Эрик поднял голову, которую спрятал под сцепленными руками. глаза Управляющего едва заметно расширились. он аккуратно сложил свой платок и принялся убирать его в нагрудный карман, поправляя так, чтобы окружающим был виден безупречный уголок, лишённый складок. – так вы друзья нашего Ханёна? смотри-ка, вот она – сила репутации. "приведи двух друзей и получи бонус!" а-ха-ха! Управляющий обратился к капельдинеру, всё это время стоявшему чуть в стороне. судя по скорбному выражению лица того, шутку молодого человека он не оценил, но всё равно улыбнулся, одобрительно кивнув. "нашего Ханёна". давно ли он успел стать их? и значило ли это то, что парень все эти полгода был мёртв? и мертвы ли они? но Эрик не помнил, как умер, а такого ведь не может быть. смерть, которую ты даже не заметил... это было бы, пожалуй, слишком жестоко. – он здесь, – продолжил Управляющий, сделавшись вдруг серьёзным, – и это даже хорошо, что вы тоже пришли к нам. ваш друг должен был присоединиться к коллективу нашего театра, но решил... немного оттянуть момент вступления в должность, если вам будет угодно. возможно, вы бы могли переубедить его? – хрена с два. мы заберём его с собой обратно, – огрызнулся Хёнджэ, отлипнув наконец от стены, – домой. в нормальный мир. Эрик его уверенности не разделял и хотел попросить хёна помолчать и не злить этого... кого? они же ведь не имели ни малейшего понятия ни куда попали, ни с кем имеют дело. но Хёнджэ выглядел очень решительно и непреклонно. не сводя взгляда с Управляющего, он отошёл к Эрику и поднял его на ноги, поставив чуть позади себя. Управляющий наблюдал за происходящим с неподдельным любопытством и даже умилением. – к сожалению, первый звонок уже прозвенел, а после него опоздавшие в театр не допускаются. правила очень строги. но также это касается и тех зрителей, кто решил нас покинуть, – Управляющий показательно расправил плечи и раскрытой ладонью, едва касаясь тёмных волос, поправил причёску, затем взглянув на Хёнджэ и Эрика чуть исподлобья, – до окончания спектакля никто не входит и не выходит. мы – крайне старомодный театр. "до окончания спектакля". оказалось, что ни разу в жизни до этого момента Эрик не ощущал настоящего отчаяния, а то, что он принимал за него, когда профессор отказывался перенести дату экзамена, на который парень никак не успевал из-за соревнований, было лишь лёгким расстройством и нервами. где-то внутри здания раздался второй звонок. Эрик вздрогнул и тут же ощутил, как защипало глаза из-за подступивших слёз. ну уж нет, плакать он точно не собирался. не сейчас и не здесь. но паника почти не давала возможности держать себя в руках. он мысленно поблагодарил вселенную за то, что рядом был Хёнджэ, тот самый хён, таскавший ему в день рождения суп из водорослей и терпевший периодические закидоны вроде "нет, хён, я не могу. сделай это за меня, пожалуйста". и он ворчал, но делал. – но раз вы настроены так решительно... – Управляющий искоса взглянул на капельдинера. Эрику этот взгляд не очень понравился, потому что он его совершенно не понял. хотя, последние пятнадцать минут своей жизни он вообще едва ли что-то понимал, – можем заключить с вами подобие сделки. несколько вещей вашего друга спрятано в театре, без них он не может уйти. если найдёте каждую из них до окончания сегодняшнего представления – уйдёте все вместе. понимаю, что вам, возможно, нужно немного времени, но его нет у меня, работа-работа, прошу пронять. принимайте решение сейчас и начнём. Эрик затаил дыхание. – сколько вещей мы должны найти? – отозвался Хёнджэ всё также решительно. – о, прощу прощения. я видимо неверно выразился. искать будет только один человек. а именно – он, – Управляющий указал на Эрика, и в этот миг парню показалось, что он физически ощутил то, как седеют волосы на затылке от ужаса, – а вас я приглашаю с собой, чтобы встретиться с вашим другом. вы же хотите убедиться в том, что он действительно здесь? цел и невредим? Хёнджэ стиснул зубы от злости, а Эрик стоял позади и судорожно пытался сообразить, что делать. искать вещи человека, которого он никогда не видел в каком-то непонятном театре, которым руководит девяностолетний парень, умерший в начале пятидесятых. но, с другой стороны... – хорошо, я согласен! скороговоркой проговорил Эрик, собрав всё мужество и храбрость, которые у него только были, а затем вышел вперёд, обогнув хёна, который тут же схватил его за рукав худи. – совсем спятил? даже не думай! это всё подстава... – по-другому мы отсюда всё равно не выйдем, он сам сказал, хён, – он бросил быстрый взгляд на Управляющего, заложившего руки за спину и ожидавшего их решения. молодой человек едва заметно склонил голову вбок, уголки губ опустив немного вниз, – а так мы можем попытаться спасти ещё и Ханёна. Хёнджэ выругался сквозь зубы и тоже посмотрел на Управляющего. – как нам узнать, что нас действительно выпустят отсюда живыми? что не убьют, как только мы разделимся? – а вы уверены, что живы? – элементарный вопрос, от которого кровь моментально застыла в жилах. нет, они никак не могли быть мёртвыми. Эрик просто отказывался в это верить, потому что никакой разницы между собой живым и мёртвым не ощущал. и тут Управляющий снова тихо засмеялся, как-то по-доброму, будто это была лишь безобидная шутка, которую не стоило воспринимать всерьёз. в этот момент очень захотелось ему хорошенько вмазать, чтобы рана на щеке снова начала кровоточить, – вы можете поверить мне на слово. – пф, – Хёнджэ прыснул насмешливо, пожалуй, даже слишком, явно задев самолюбие Управляющего. – нашему Управляющему можно верить. он – честный человек, – вдруг негромко и как-то печально проговорил капельдинер, о присутствии которого все уже успели забыть. Эрик замер, глядя на него, и почему-то, ведь никакого логического объяснения этому быть не могло, ощутил, что этому парню можно верить. парню с кровавым пятном на рубашке в месте, где должно быть сердце. но, в отличие от Управляющего, выглядел и звучал он как-то безобидно и дружественно, а может такое ощущение складывалось из-за того, что он большую часть времени молчал. – как и нашему Капельдинеру. он позаботится о вашем друге и проведёт ему экскурсию по театру, а вас я пока приглашаю ко мне в кабинет, ваш второй друг ждёт нас там. – важно не терять духа, стоит сдаться и шанса выбраться уже не будет, – как-то невзначай проронил капельдинер. он внимательно смотрел на Эрика, провожавшего взглядом Хёнджэ, скрывшегося на втором этаже вместе с Управляющим. старые ступени уже перестали скрипеть и фойе погрузилось в тишину, но парень всё равно не мог заставить себя сдвинуться с места. без хёна рядом ему снова становилось страшно и хотелось самому себе врезать за это глупое «я пойду!». – что это вообще за место такое? – голос сорвался, дрогнув, из-за чего Эрик тут же замолчал, добела сжимая губы. не хватало ещё разрыдаться тут перед этим парнем, – и вы… вы призраки? капельдинер молча смотрел на Эрика, а его тёмные и большие глаза печально и сочувственно блестели в свете старых ламп. удивительно, насколько явственно иногда можно было ощутить эмоции других людей по отношению к себе. Эрику на мгновение даже показалось, что сочувствие, источаемое капельдинером, можно было буквально рукой потрогать, стоило её только протянуть. – это всё ещё зависит от угла, под которым ты смотришь. в мире за стенами театра мы бы считались призраками, но здесь… мы – труппа и персонал. кровь и плоть этого места. здесь мы также реальны как стены и пол. – а мы? – а вы пока реальны и здесь, и там, – парень вдохнул, а затем слабо улыбнулся, попытавшись приободрить своего спутника, – но так долго продолжаться не может. нельзя принадлежать двум мирам одновременно, поэтому тебе стоит постараться, чтобы вернуться домой, хорошо? Эрик кивнул, сам того не заметив. – ты можешь назвать мне своё имя, чтобы было проще. – Эрик. меня зовут Эрик. а твоё имя как? – для тебя я только Капельдинер, – парень поджал губы на разочарованный взгляд Эрика и почти виновато добавил, – прости. – идём, нам не следует задерживаться. до третьего звонка осталось совсем немного времени. Капельдинер двинулся по коридору, мимо лестницы, туда, где виднелась шторка из красного бархата. все эти звонки, спрятанные вещи, закрытые двери, мёртвые люди без имён, улыбки, сочащаяся кровь и шторки из бархата. Эрик мысленно добавил это всё к списку вещей, за которые он ненавидел маленькие города, а заодно и Японию. так и знал, что с ними непременно должно было произойти нечто подобное. идти за Капельдинером совсем не хотелось, не хотелось выпускать из виду лестницу, по которой ушёл Хёнджэ, но и оставаться здесь в одиночестве тоже было не вариантом, к тому же, им нужно было как-то выбраться из этого чёртового театра. желательно живыми. поэтому Эрик медленно двинулся следом за молодым человеком, лицо которого, повёрнутое чуть в сторону, спокойное и выжидающее, напомнило ему о птицах, о совах, если быть точнее. ни одного вида сов он не знал, но однажды по телевизору, а может в какой-то из детских книг, которые ему вечно приносили друзья родителей, он видел птиц очень похожих на этого парня. у них были белые морды в форме сердца и странные носы: казалось, будто клюв у них большой, расположенный между глаз, а на самом деле он был мелким и располагался там же, где у остальных сов, просто из-за перьев и пятен, идущих от глаз и напоминающих тени на рисунке, создавалось такое впечатление. или Эрик видел эту птицу в каком-то мультфильме? раздражённый и сбитый с толку мозг с радостью уцепился за это сравнение; словно заботливая няня он взял Эрика за руку и повёл прочь из чёртового театра, туда, где были живы воспоминания о детстве, где самым важным было вспомнить название мультфильма или канала, по которому он видел передачу про сов. в это время Капельдинер отодвинул в сторону шторку, за которой оказалась очередная дверь. молодой человек надавил на ручку и толкнул дверь в сторону, пропуская Эрика вперёд. запах зрительного зала, настолько реальный и непривычный, мгновенно вернул парня обратно. мозг трусливо уступил жестокой реальности. в зале тоже пахло деревом, а ещё бархатной обивкой, которая местами, как заметил Эрик, уже сильно протёрлась, пылью и ещё чем-то очень знакомым, напоминавшим о доме. именно этот запах больше всего сбивал с толку, но было никак не сообразить что именно это был за запах. тонкая полоска гипсовых узоров под потолком, какие-то ягоды и ветви, позолоченные светильники всё с теми же фальшивыми свечами. Эрик осматривался на пути к сцене, когда в театре раздался третий звонок. занавес медленно пополз в разные стороны и Эрик замер, жадно впившись взглядом в постепенно появлявшееся пространство. он ждал увидеть нечто ужасное, нечто невозможное... хоть что-нибудь, но сцена оказалась пуста. ни декораций, ни людей, только тёмный задний фон и потёртый деревянный пол. парень с шумом выдохнул скопившееся в груди разочарование и сам вздрогнул, ощутив то, насколько плотной стала тишина после того, как отзвенел последний звонок (почему-то Эрик был совершенно уверен в том, что их больше не будет). она напомнила ему то, как город становился тише во время сезона дождей, когда тяжёлые дождевые тучи окутывали верхние этажи многоэтажек, поглощая большую часть звуков, впитывая их, словно огромная небесная губка. их мрачное давление будто заставляло улицы быть тише. и сейчас Эрик ощущал себя в центре такой тучи: уши будто бы заложило или кто-то напихал в них ваты. Капельдинер тоже молчал, любовно глядя на сцену и будто ожидая чего-то. у дождя всегда была одна особенность. тучи никогда не поглощали звуки полностью, лишь копили их, затем выдавая в виде чуть придушенного гула. и Эрик ждал, когда и эта тишина наконец решит прекратить притворятся. – как я пойму, что именно нужно искать, – шёпотом, так тихо, что самому казалось, будто губы едва шевелятся, спросил он, разглядывая пустую сцену, – я же ведь Ханёна и не знал лично. – думаю, ты почувствуешь, – спокойно ответил Дино, как Эрик решил его называть, чтобы не повторять каждый раз про себя сложное и длинное Капельдинер. он, похоже, не сомневался в том, что это возможно. в отличие от самого Эрика, покосившегося в его сторону с видом человека, глубоко сомневающегося и ожидающего подвоха. Капельдинер же продолжал мечтательно разглядывать сцену, его мягкая улыбка казалась какой-то по-детски чистой и настоящей, что вкупе с кровавым пятном на груди составляло довольно трагичную картину, – я серьёзно. ваш друг до сих пор не стал частью театра, как и вы сами, поэтому его вещи выбиваются из общей картины, нужно только присмотреться хорошенько. – у меня со зрением не очень, – обречённо буркнул Эрик, на что Дино ответил коротким смешком. – знаешь, эти вещи, – молодой человек старательно старался подобрать слова, чтобы быть понятым. видимо, действительно хотел помочь, – представь, что они чуть иной температуры. немного теплее, чем всё остальное. или их цвет чуть ярче. и тогда сразу заметишь. – смотри не глазами, а сердцем? класс. не хватает только животного помощника и буду вылитая принцесса «Дисней». – но это действительно может помочь, – Эрик испуганно дёрнулся от прикосновения чужой руки к спине. Дино виновато поджал губы и опустил взгляд, отстранив руку, – прости, не хотел тебя пугать. только поддержать. сердце бешено колотилось, не желая принимать чужих извинений, но сам Эрик кивнул. выговорить «ничего страшного», правда, у него уже не получилось. это было слишком. – почему ты вообще такой сердечный и печальный? и почему так хочешь помочь? Капельдинер снова задумался, а Эрик смотрел на его профиль и всё никак не мог понять: реально это всё или нет? должно быть, но может ли? молодой человек наконец повернул к нему лицо и улыбнулся своей коронной мягкой улыбкой. – я просто считаю, что в нашей труппе уже достаточно артистов, – Капельдинер кивнул в сторону сцены, на которой началось какое-то движение. откуда-то сверху бесшумно спускались две перекладины на тросах, напоминавшие качели. на каждой было по человеку: они стояли друг напротив друга, одетые в тёмные гимнастические костюмы, такие же бледные, как и Управляющий, подтянутые и очень серьёзные, – представление начинается, Эрик. будь сильным, а я постараюсь помочь. он учился на спортивном факультете, где приходилось так или иначе держать себя в форме просто ради того, чтобы не вылететь из университета, но эти ребята, кем бы они ни были, даже в театре, находящемся где-то между жизнью и смертью, умудрялись выглядеть так, будто их что-то из мрамора высек. Эрик и сам не заметил, как позабыл обо всём на свете, сосредоточившись лишь на гимнастах: у одного были крупные губы и вьющиеся волосы, падавшие на лоб и местами торчавшие в стороны, а второй, который будто бы был чуть выше, напомнил Эрику лисицу. перекладины опустились до середины пространства между сценой и потолком, которого не было видно, но догадаться было несложно. зал погрузился в тишину, замер и приготовился. и вдруг гимнасты, будто в этом не было ничего сложного, соскочили с перекладин вниз. Эрик много раз видел, как люди точно также прыгали с мыса в воду: вытянувшись и прижав руки в туловищу. но в последний момент оба синхронно вскинули руки вверх и ухватились за перекладины и начали медленно раскачиваться под негромкий скрип тросов и дерева. пока они раскачивались Эрик пытался представить себе их следующий шаг. ни в цирке, ни на представлениях воздушных гимнастов он ни разу не был, зато часто наблюдал за выступлениями американских чирлидеров по телевизору. и там, самые профессиональные и сильные из команд иногда выполняли трюки, где пара чирлидерок менялись местами. их подбрасывали в воздух и в следующую секунду та, что была слева экрана оказывалась справа, и наоборот. он слишком любил всё, связанное со спортом, и поэтому слишком быстро позабыл и про своё задание, и про то, что вообще-то его собственная жизнь, а заодно и жизни Хёнджэ и Ханёна сейчас находятся в опасности. Эрик, как зачарованный ребёнок, наблюдал за призрачными гимнастами чуть приоткрыв рот. и в миг, когда они, набрав достаточную амплитуду, заметно напряглись и прыгнули, описав в воздухе две красивые дуги и сделав несколько кувырков, один чуть ниже, а другой, наоборот, выше, парень не смог сдержать восторженного вздоха. и тут он заметил, что гимнаст с вьющимися волосами улыбался. и совсем не так, как улыбались счастливые или просто испытывавшие радость люди. так улыбались только те, кто убедился, что его действия произвели должный эффект на публику. Эрик ненавидел таких людей, потому что сам иногда чувствовал нечто подобное на поле и знал, насколько это эгоистично и тщеславно. поэтому, чтобы не больше не доставлять прыгуну радости, он плотно сжал губы. и не заметил смешка второго гимнаста, потому что тросы снова начали удлиняться. одна из перекладин, бывшая ближе к Эрику и Капельдинеру, опускалась ниже, а гимнаст с полными губами повис на ней вниз головой, затем взглянув прямо на Эрика. его тёмные глаза, сейчас не скрытые под чёлкой, были чуть сощурены и ярко, даже в таком тусклом свете, блестели. парень догадывался, что будет дальше, но отчаянно не хотел в это верить. Дино рядом зашевелился и вздохнул, и в этом Эрику почудилась очередная порция молчаливой поддержки.