***
Чертов рождественский карнавал бесил Сабо еще задолго до своего начала. Но когда он, с Коалой под руку, замер в проеме белых дверей, инкрустированных латунной оковкой, и увидел огромный зал, переполненный людьми в платьях, смокингах и масках, ему стало дурно. Инерционный порыв дать заднюю пресекла готовая к таким выкрутасам Коала, придержав его руку крепкой хваткой. Ей не помешала даже скользкая атласная перчатка во всю руку. — Не начинай. Ты обещал мне. И Драгону, — пониженным тоном попросила девушка, параллельно здороваясь с гостями мероприятия, проходящими мимо них. — Ты знаешь, как я ненавижу это. Я не могу реагировать иначе. Нервными движениями пальцев Сабо перебирал однофунтовую монету в кармане брюк в попытке хоть как-то себя отвлечь. — Всего два часа. Обещаю. С кем еще мне было идти, а? Ты единственный, кого я могла с собой взять. — И подговорила моего начальника. Что ты ему пообещала за это? — щурит глаза за синей маской. Ее губы расходятся широкой улыбкой, оголяя ряд ровных зубов. Красная помада так сильно шла Коале, что, казалось, она родилась с ней. — Вывести тебя в люди. Он был только за. Ну конечно. Кто бы сомневался в такой абсурдности уговора. Даже не додумалась выторговать за это нечто стоящее. Сабо ощутил себя дешевым разменным пятаком. Хуже даже, чем чеканный фунт в кармане. — Какие же вы. Я каждому из вас припомню этот день. Однако Верано лишь махнула на него. Поправила бретельку черного кружевного платья и выпавшую рыжую прядку волос, витиевато убранных к затылку. — Идем, отметимся в списке приглашенных, иначе я потом интервью взять не смогу. — О, нет. Давай как-то без меня. Сейчас тебя облепит куча твоих коллег-мужиков, я также окажусь эпицентре этого урагана и мне начнут задавать тупые вопросы. Много тупых вопросов. Ты начнешь ненавязчиво меня с кем-нибудь сводить, а я буду тебя в этот момент ненавидеть. Хочется хотя бы в этот раз обойтись без подобного сценария. Коала смотрит на него, обернувшись. — Но я просто не могу смотреть, как ты страдаешь каждый раз. Ты и так себя загнал в угол одиночества. — Я не страдаю. Мне комфортно одному. — Кауэлл, заливай эту чепуху кому угодно, но не мне. Я еще помню того Дэвида с сайта знакомств. Он в конечном итоге оказался тем еще чмом, но, пока вы с ним общались в переписке, ты был ярче кенийского солнца в полдень. — Ошибка, которую я больше не повторю. Я послушал твою идею познакомиться там с кем-нибудь, и она с треском провалилась. Не из-за тебя, ясное дело, только суть остается прежней. Любому важна внешность. — И тебе? Карие глаза. Идеальной формы. Крапинки веснушек по щекам. Прикрыв веки, Сабо мысленно отгоняет все еще яркий в памяти образ. — Не буду отрицать. Внешность – первое, что цепляет. Куда без этого. Пока сам вспоминает тот аромат парня в белом плаще два дня назад. Коале незачем об этом знать, поэтому он ничего ей не говорит. — Сабо, сегодня ты в маске. Попробуй расслабиться ненадолго, — видя, как Верано расстроенно изгибает дугой рот, он слегка успокаивающе ее приобнимает, чтобы вместе войти в зал, смешиваясь с многоликой толпой, скрывающей свои лица. Заботливая Коала всегда беспокоится о нем больше, чем следовало бы. — Где тут у них аперитивы? Взяв с Сабо обещание никуда не сбегать, хотя бы без предупреждения, а лучше не сбегать без нее, Коала, чувствуя некую ответственность, все же оставляет парня одного и отправляется отмечаться в списках. Вроде формальность, но интервью давали лишь тем, кто в них значился, а для Верано это было довольно важно. Кауэлл же остался наедине с собой. Он осторожно протискивался между мужчинами в костюмах, обходил женщин в разнообразных, но сдержанного цвета платьях, отметив забавную деталь: люди были какие-то тусклые, что ли. Черно-бело-серые тени с крошечным вкраплением золотистых или серебристых деталей. Что выглядело безумно скучно и уныло. И, несмотря на то, что Сабо хоть и причислял себя к людям формата сдержанного характера, в подобной атмосфере ему хотелось себя вести совершенно наоборот или еще лучше – устраниться. А уж вообще к чему здесь весь этот убогий маскарад, он не понимал от слова совсем. Поэтому отчаянно искал, где эти люди берут шампанское, наблюдая, откуда проистекает неявный человеческий поток. И вскоре Сабо выходит к длинному узкому столу с респектабельным, сдержанным оформлением: белой скатертью в пол, рождественской композицией из еловых веток и шишек по краю и хрустальной пирамидой из бокалов с шампанским. Шампанским, игриво шипящем жемчужными нитями по тонким прозрачным стенкам. У центра пирамиды располагалась табличка с объявлением. Сощурившись, Сабо решил прочесть. — Шампанское с предсказанием. Возьми бокал и узнай, что ждет тебя этим вечером. "Да вы шутите?.." Кауэлл оказывается настолько ошарашен прозвучавшим почти над ухом голосом, что даже не думает, как выглядит, когда резко поворачивается вправо. И белый ветер снова приносит с собой тот самый тягучий шлейф аромата, пьянящий почище любого алкоголя. Сабо не верит своим глазам даже после того, как несколько раз попытался сморгнуть навязчивое видение. Видение не исчезло. Явилось живым, телесным, осязаемым, а еще выглядело исключительно по-особенному. Незнакомец с рождественской ярмарки ощутил на себе пристальное внимание и повернул голову к Сабо. Они смотрели друг на друга коротких пять-десять секунд, по истечении которых внезапно для Кауэлла губы незнакомца очень медленно растянулись в улыбке. И Сабо понял одно. Он хотел эти губы. Он хотел его ВСЕГО. Ветивер, морская соль, и... лилия? "Да чем же ты так пахнешь..." — шепталось у Сабо в голове. — Я помню эту маску, – голос незнакомца не безучастный, как на ярмарке, в этот раз он вкрадчивый, даже отчасти веселый? — Видимо, у меня тоже хороший вкус. Сабо задумался. Да, пожалуй, решил он, вкус у парня был. Еще какой. Приталенный белый костюм с коротким двубортным пиджаком и зауженными брюками в совсем не классическом стиле сидел на нем изумительно. Подчеркивая все, что нужно, от чего Кауэлл только и успевал сглатывать скопившуюся слюну. У самого горла незнакомца виднелся воротник черной рубашки, сильно контрастирующей со светлой кожей. Готовность поставить себе лично аут крепла в Сабо с каждой прожитой секундой. — Надеюсь, ты не стал немым после ярмарки, иначе я себя почувствую очень неловко. Еще одна странная для многих черта характера Сабо – обращаться к незнакомцам на вы вне зависимости от того, кто перед ним. Для него это являлось приличием, уважением, дистанцией. Тем, чем он мог управлять. Но этот парень был совсем другим. Он сразу отсек ненужное и сократил дистанцию до личного "ты". И смешно то, что Кауэлла эта фамильярность не разозлила, а лишь сильнее взбудоражила, выводя его из задумчивости. — Нет. Но иногда я очень об этом жалею, — сказал Сабо, поздно сообразив, какую глупость сморозил. — Я говорю о местах, подобных этим. — Заметно, — улыбка его еще шире, — твоя подруга явно привыкла игнорировать твои желания. А на этом моменте Сабо удивляется. Он быстро перебирает в мозгах возможные варианты, хмурится, и, хвала богам, этого не видно под маской, наконец, остается единственный жизнеспособный вариант. Этот парень наблюдал за ними? "Да бред же..." Его безымянный собеседник вытаскивает одну руку из карманов брюк и водит ей над рядами с бокалами, словно тщательно выбирая заветный. — Ну что ж. Раз предлагают, почему бы и не поиграть? Не составишь компанию? Отклонив голову вбок и немного назад, он ждет ответа, а Кауэлл только сейчас замечает тяжелое металлическое кольцо, оттягивающее мочку его уха. Кажется, теперь у Сабо фетиш на серьги в ушах. Спасибо. Приехали. — Я все равно сюда за этим шел, — отвечает Сабо и выбирает один из крайнего третьего ряда с черненьким шариком предсказаний на дне. Не особо церемонясь, незнакомец хватает первый попавшийся. — Тогда до дна! — залпом выпив шипучий напиток. Совсем слегка Кауэлл охренел. Ладно, он нормально охренел и растерялся от подобной прыти, удивленно наблюдая за дальнейшими действиями парня. Который, отставив ненужную посуду, быстро прикрыл рот ладонью, сдерживая за зубами щиплющую нос отрыжку, а затем вытащил изо рта заветный шарик. — Веришь в предсказания? — спрашивает он, попутно разворачивая плотную бумагу. — Нет. — Правильно. И я не верю. Но это не может помешать моему интересу. И, наконец, он обличает свое предсказание, безмолвно читает одними губами, чтобы в конце так широко улыбнуться, что хочешь не хочешь, а в голову полезут плохие мысли на сей счет. Очень плохие. Очень неприличные. Именно это и происходит. Неприличные мысли просто разрывают фантазию Сабо, высушивая горло. У парня красивые ровные зубы с чуть выступающими вперед клыками. Обворожительно. — О, — говорит он, придав своему голосу провокационной тягучести, — бумажка из шампанского обещает мне ночь, полную приключений. Интригующе, конечно. А что у тебя? Поймав неожиданный целенаправленный взгляд темных глаз из-под маски, Сабо переживает внутри глубокий, волнительный импульс, расходящийся от груди к животу. У него еле-еле выходит сконцентрироваться на своем напитке, и, прежде чем его выпить, парень смотрит будто сквозь него, глубоко вдыхает, наслаждаясь чужим ароматом, и шепотом говорит: — Может, все-таки шалфей? Незнакомец его не слышит, а Кауэлл этому рад. Ожидаемо у напитка вкус по высшему разряду. Хороший алкоголь, даже пусть и не крепкий, отличить он умел. Так себе достижение, однако. Оно спасало от неприятных последствий наутро. Свой шарик с предсказанием Сабо выплюнул в ладонь резко, развернул, все еще держа бокал в руках, и вчитался в мелкие буквы. — А можно вслух? Мне любопытно, — парень уже успел взять еще одну порцию игристого, просто болтая его по стеклянным стенкам бокала. Быстро зыркнув на него, чтобы вернуться к написанному, Кауэлл читает вслух: — Красный – цвет вашего счастья. Цвет счастья? Красный? Стоп. Что? У Сабо холодеют пальцы, потому что до него не только моментально доходит суть прочитанного, но еще до него доходит незнакомец, опаляя своим близким присутствием. Кауэлл мнет губы, выравнивает дыхание, что получается с натяжкой, и переводит от своего предсказания взгляд. Перед ним парень делает глоток шампанского, сквозь маску глядя поверх бокала. Сквозь красную маску, выбранную Сабо на ярмарке. Красный – цвет вашего счастья. У незнакомца красная маска. Ветивер, морская соль и... ладан? "Он что, флиртует со мной?.." — проносится в голове, а предсказание на клочке бумаги обжигает кулак, в котором зажато. "Бред. Придумал тоже. Кто с тобой будет флиртовать-то?" — Как я и сказал, я не верю в эту чушь, — выкидывая скомканный клочок в урну рядом со столом, где таких уже находилось с пару десятков. Сабо поводит плечами, поправляя черный пиджак. — А как же исключения? Вдруг атмосфера маскарада начинает меняться. Свет в зале переключает направленность, приглушается, а размеренная фоновая мелодия становится громче, становясь вальсовой, но при этом в современной обработке. Сабо мысленно цокает, пока оглядывается по сторонам, раздраженный тем, что происходило. Но когда он возвращает свое внимание на незнакомца в белом, намереваясь поблагодарить за компанию, то замирает, заметив протянутую в его сторону руку раскрытой ладонью вверх. Это жест приглашения на танец. Его звали на танец. Его звал на танец парень в белом. В голове у Сабо случается вакуум, и в полумраке он не видит, как смотрит на него незнакомец из-за маски. А смотрел он игриво и дерзко. "Невозможно. Неужели он реально со мной флиртует? — сердце волнительно забилось, а собственная рука сама потянулась навстречу и коснулась горячей, чуть влажной ладони, будто Кауэлл над происходящим был не властен. — Я точно сплю". От момента соприкосновения по телу пробежал табун мурашек. И не только потому, что Сабо хотел коснуться его еще со дня встречи на ярмарке, а потому что хватка незнакомца неожиданно становится крепкой и уверенной. Ловким рывком тот быстро притягивает Сабо к себе, сократив расстояние между ними почти до нуля. Все, на что остается способен Кауэлл, – еще ближе взглянуть в коварную темень глаз напротив, теряя самообладание и ощущая пьянящий аромат. — Я хорошо чувствую, когда за мной следят, — шепот точно в ухо горячим дыханием по его кромке, — а еще я знаю, чего ты хочешь. Угадаешь, чего хочу я? В эти секунды Кауэлл постарался собрать в себе все силы, чтобы ни единой эмоцией не выдать ощущения. Ибо эти самые ощущения волной, подобной кипящей лаве, ринулись куда-то явно ниже пояса. Но ему повезло, что так быстро возбуждаться было не самым привычным делом. Хотя с этим парнем, по всей видимости, любые нормы и постулаты рушились со скоростью звука. И отчего-то Сабо был уверен, если этот дьявол захочет его на самом деле возбудить – он сделает это. С легкостью. По щелчку пальцев. Всего лишь пальцев. А пока незнакомец только дразнил. Не напрягаясь. Сабо не мог не признать, что делал тот это слишком умело. Шагнув назад, но не расцепляя рук, незнакомец вновь козырял обворожительной улыбкой. Жаль, из-за маски Кауэлл не видел его лица полностью, чего очень отчаянно захотелось именно сейчас. — Как насчет потанцевать? Хоть и держит руку, он все же дает Сабо право выбора. И неизвестно, то ли так уверен в себе, что вероятнее, то ли не до конца уверен в том, кому предлагал танец. Рассматривая идеальный образ напротив себя, Сабо наконец достигает очевидного просветления. А перед тем, как окончательно выключить внутренний голос закомплексованного на тему отношений гея-неудачника, он вспоминает слова Коалы еще до начала маскарада о том, что не будет нового, пока не забудешь о себе старом. Что ж. Возможно, парень скажет ей спасибо. Кто знает. Сабо на самом деле устал чувствовать себя каким-то другим, а сейчас и маска к месту оказалась. Пожалуй, самое время побыть тем, кем он хочет быть. Кто он на самом деле. Впервые за весь вечер Сабо позволяет себе улыбнуться, вызывая в человеке напротив довольную реакцию, а затем перехватывает его руки таким образом, чтобы дать понять – вести он будет сам. Столь крутого поворота парень в белом явно не ожидал, но Сабо и спрашивать не собирался, тут же уводя его ближе к толпе людей, чтобы вспомнить, как танцевать чертов вальс. Одна из его ладоней с уверенностью легла на спину парня. И вот кто бы мог подумать, что столь нудный нежеланный вечер способен свернуть в такую сторону. Точно не Сабо. Он вообще перестал думать, сосредоточившись на своем партнере и танце. Ноги четко держали ритм, шагая по лакированному паркету. Вся стойка Кауэлла говорила о его уверенности в том, что он делал. Начиная от положения рук, заканчивая моментальным выстраиванием движений тела под меняющиеся эффекты музыки. Только голову он не повернул в сторону, как того требовал классический этикет вальса. Он просто не мог. И, видимо, не только он. Парень в белом оказался с ним солидарен, ни на секунду не теряя зрительного контакта, но полностью позволив собой управлять. Это взбудоражило Сабо еще сильнее, в какой-то момент позволив ему опустить ладонь, что была между лопаток незнакомца, еще ниже, остановившись на пояснице. Такой жест заставил партнера второй раз за вечер расплыться улыбкой, порождая новую порцию пошлых фантазий в Сабо, что за ним раньше не очень-то и водилось. Особенно когда незнакомец то ли случайно, то ли специально облизывал нижнюю губу, проведя по ней кончиком языка. Да, Сабо сделал бы так же. Ничуть не хуже. Даже лучше. Он бы еще прикусил ее затем, да посильнее. Чтобы вызвать удивление или даже одобрение, разжигая опасный огонь в глазах напротив. Исключительно сексуально опасный. И поймать взглядом его отражение. У Кауэлла кружилась голова. Только вовсе не от идиотских пируэтов, которые они вдвоем выписывали среди десятков таких же танцующих. У него кружилась голова от чересчур сильной близости, интимности происходящего. От такого крошечного расстояния между ними, но словно бы очень огромного. От жара, исходящего от чужого и своего тела, но и от мандража, пронизывающего его почти до костей только от каждого нового дыхания по щеке. Как же Сабо его хотел. Дико. Невыносимо. Сейчас. Идиотская мелодия все длилась и длилась, а Кауэлл терял и терял терпение, не догадываясь, насколько это чувствовал незнакомец, всматриваясь в его будто обдолбанные глаза, зрачки которых оттеснили к краю голубую радужку подобно космическим черным дырам. А когда на последних минутах прозвучал единственный красивый, по мнению Сабо, музыкальный переход, то он, не распыляясь, опасно опрокидывает своего партнера по танцу навзничь, подхватив рукой лишь в считанных сантиметрах затылка незнакомца от лакированного паркета. Все, что успел сделать тот в ответ, так это беззвучно рассмеяться. После чего оказался поднят на ноги и бескомпромиссно утянут сквозь говорливую, аплодирующую самой себе толпу. Парень в белом опомнился и сообразил, что происходит, в момент, когда за ними захлопнулась металлическая дверь пожарного выхода, а маленький коридор закончился первым этажом пожарной лестницы и узким подоконником, к которому его бесцеремонно толкнули, чуть ли не усаживая. Сабо навис над ним, как над своим трофеем, глядя, как его незнакомец, смеясь, облизал свои пересохшие губы. — Вау, — выдает тот негромко, не смущаясь, что уселся с широко разведенными ногам, куда, можно сказать, вплотную вклинился Кауэлл. — А ты, оказывается, умеешь удивлять. Но есть один вопрос. Незнакомец выпрямляет спину, слегка в ней прогнувшись, а это дает возможность приблизится к лицу Сабо максимально близко, что он и делает, медленно кончиком высунутого языка дотронувшись до верхней губы Сабо. Парень волнительно дышит, Кауэлл видит это, чувствует кожей лица. Он сам почти задыхается от откровенной провокации. — Что дальше? — горячо. Вместе с этим вопросом парень в белом отстраняется и, будто ему жарко, расстегивает пуговицы пиджака, открыв обзор на подтянутый, обрамленный черной рубашкой торс. И единственная мысль, что не давала Сабо покоя, все сильнее оббивала сознание. Чтобы ее решить, он наклоняется к незнакомцу так близко, что кончиком носа касается чуть влажной кожи немного ниже уха, на шее. Глубоко и шумно втягивает в себя воздух вместе с пленившим его ароматом, из-за которого он оказался здесь. Из-за которого он повелся на провокацию, продолжая на нее вестись. Из-за которого он готов прямо здесь трахнуть этого незнакомого парня. Черт побери! Колдовство... Ветивер, морская соль и ... кардамон? — Ты что, нюхаешь меня? — насмешливый голос незнакомца тихо шелестит Сабо в шею, спровоцировав у него новую порцию мурашек. — Да. Простой и лаконичный ответ. И именно такой ответ заставляет парня в белом неожиданно сильно закусить губу, зажмурив от экстаза веки. Так его еще не удивляли. Он хватает Кауэлла за отворот пиджака и сильно притягивает к себе, а тот теряет из мыслей заветное предположение о столь неуловимой средней ноте загадочного парфюма, задержавшись в сантиметре от губ напротив. К маске Сабо деловито потянулись чужие пальцы с явным намерением ее снять, и лишь скорость реакции позволила ему предотвратить возможный крах происходящего, не позволив этого сделать. Сначала он увидел удивление в глазах незнакомца, а потом они наполнились игривым пониманием, что ли. Вот и отлично. Пусть думает, что таковы правила игры. Оба всего пару секунд обмениваются изголодавшими, дикими взглядами, чувствуя, как нетерпение поджигает каждую нервную клетку, как жар окончательно охватывает тело и как все трепещет внутри от невозможности сдерживаться. А потом Сабо зеркально хватает этого соблазнительного дьявола за рубашку, дергает ближе и наконец делает то, о чем мечтал еще с ярмарки – жадно целует его улыбающийся рот. И это лучше, чем он мог представить. Это вообще лучше, чем то, что происходило у Кауэлла когда-либо. Потому что ему отвечают. И как! Незнакомец, ни капли не стесняясь, сразу же похабно просовывает свой язык в рот Сабо и так безбожно орудует им там, что у самого Сабо перед глазами темнеть начинает. Но напора сбавлять даже не думает. Они целуются долго, мокро, иногда рвано, задевая зубами губы друг друга, языки, кусая друг друга, совсем не замечая, как их руки уже на автомате начали шарить по одежде, заинтересованно изучая, проверяя, как ее преодолеть. А стоит уверенным ладоням незнакомца крепко сжать ягодицы Кауэлла, тот сбивается в поцелуе еле заметным полувыдохом, сильнее прикусив нижнюю губу парня. И, о боги! У этого сатаны с невозможно дурманящим ароматом, карими глазами, прекрасным телом и похабно прекрасным ртом оказался еще проколот язык, что просто уносит Кауэлла в полнейший аут. Очередные пошлые мысли накинулись на его сознание с новой силой от одного лишь представления, какие штуки он может творить своим языком. Не то чтобы Сабо не отказался от подобного, он теперь только об этом и думал, будучи слишком возбужденным за последние десять минут. Так, что если бы кое-кто запустил руку в его брюки, он бы не только спасибо ему сказал. И, видимо, пылающий, полный нетерпения вид Кауэлла был воспринят правильно. Иначе с чего бы незнакомец сполз с подоконника, резво поменявшись с ним местам. Положил ему руку на грудь, медленно опуская ее ниже. — Все еще не веришь в предсказания, а? Сабо неотрывно следит за его глазами, в которых каждую минуту что-то неуловимо меняется. То вспыхивает, то гаснет, то полыхает пламенем, обжигая, то стихает, тепло облизывая. То опасно блестит. И, черт возьми, Сабо готов был как мотылек лететь на столь опасный блеск. Ничего не могло его остановить в эти мгновения, особенно когда уверенная рука скользит дальше, останавливаясь там, где пуговица на брюках чертовски мешает. — Я вот уже почти поверил, — ухмыляется, закусывает губу, а потом облизывает ее так вызывающе, так по-блядски, что, кажется, все порно-звезды душно курят в сторонке. Кауэлл и не замечает, как повторяет его жест, прикрыв глаза. — Как там у тебя было? Красный – цвет вашего счастья? — Сабо лизнули языком в рот, в то время как коварные пальцы незнакомца наконец расстегнули его брюки, скользнув в них глубже. — Проверим? "Да проверяй ты уже", — мольбой причитает в мыслях Сабо и сразу втягивает воздух сквозь зубы, когда чувствует долгожданное прикосновение теплой ладони. Впервые Кауэлла не волновало, что будет, если его застукают вот так с кем-нибудь. Не волновало, как много могут увидеть и что подумать, потому что он охренеть как давно мечтал о подобном. И не просто в общественном месте, рискуя быть застуканным, а исключительно с кем-то вроде этого демона с потрясающим ртом, языком, руками – да всем! Сабо немного даже терялся, когда представлял, что будет, если все перейдет в горизонтальную плоскость. Что же незнакомец еще выдаст? От этих мыслей он возбуждался еще сильнее, еще чаще кусал свои губы, а коварные пальцы парня напротив, вытворявшие невероятное у него между ног, он готов был боготворить. Однако идея о горизонтальном положении и вдруг ослепительное желание раздеть совратителя самую малость отрезвили Сабо. Кауэлл остановил руку незнакомца, вытащив ее, застегнулся, а затем бегло поцеловал не успевшего опомниться парня. Весь рот горел от их поцелуев, на губах все еще тлел терпкий вкус ветивера, не давая распознать более тонкие ноты аромата. "Сучий же ты ветивер. Точно морская соль, и что еще ты прячешь от меня?" Спрашивать Сабо не стал. Какой смысл? Даже одежду на себе не стал поправлять. Просто схватил незнакомца за руку и потащил прочь, обратно, через людное и тошнотворное пространство, переполненное теми, до кого ему сейчас не было никакого дела. Парень в белом, как добровольный узник чужой хватки, следовал за Сабо и был, мягко говоря, расстроен, оказавшись вновь в шумном месте. Однако когда они оба пересекли весь зал, лавируя между душных разодетых тел, не извиняясь, если буквально сносили кого-то на скорости, задевали локти и плечи, не оборачиваясь на недовольные обвинения, – их встретил парадный холл здания, не выходя из которого, Кауэлл резко свернул налево. О, как он был благодарен Коале за ее предусмотрительность в бронировании номеров. Еще никогда Кауэлл не был так рад, что живет в пяти минутах от места действия дурацкого мероприятия. На подходе к номеру Сабо внезапно тормозит его послушно следовавший до этого спутник. И тормозит неожиданно, выдергивая свою руку из чужой. Сабо обернулся. В коридоре, кроме них, никого не было, и обшитые темным деревом стены хорошо заглушали голоса и разные звуки, как и длинная ковровая дорожка под ногами. — Эй, притормози, — говорит парень в белом. — Ты, несомненно, чертовски интригуешь меня. Но я не сплю на первом свидании. Взгляд Сабо стал более внимательным. Маска мешала полностью считывать мимику говорившего, но догадаться можно было. Тот торговался. Вот только зачем? В принципе Кауэлла это особо не волновало. Не на того напал. Если Сабо действительно решил что-то получить, то он получает. Любым путем. — Я тоже. Да и кто сказал, что это свидание? — Надо было тебя прям там на ярмарке в туалет затащить, — незнакомец засмеялся, довольный ответом. На что Сабо, все-таки утягивая его в свой номер без прежнего сопротивления, прижимает к закрытой двери уже в помещении, срывает с него пиджак и грубо, несдержанно целует в губы. — Надо было, — прервавшись, подтверждает Кауэлл, а затем толкает незнакомца в центр комнаты, в сторону заправленной кровати. Последовав за ним, Сабо вскоре останавливается и резко замирает всего в двух шагах, потому что тот неожиданно снимает с себя маску и выкидывает за спину. Кауэлл вновь полностью видит перед собой то самое, бессовестно красивое лицо. Чуть запыхавшееся, без улыбки, но с каким-то отчаянным вызовом словно. Сабо понимает – это не есть хорошо. Особенно когда парень тянет к нему руки, касаясь маски. Поэтому в считанные секунды Сабо ловко уводит голову в сторону. — Да ладно, — проговорил незнакомец, сделав еще шаг ближе. — Я видел тебя на ярмарке. — Не стоит. — Боишься, что я запомню тебя и расскажу все твоей рыжей девушке? — Она моя подруга. И это меня не волнует, — отчетливое ощущение, что вся волшебная атмосфера начала рушиться, охватило Сабо, и в груди уже сильно колотило от подбирающегося страха. — А что же волнует? — как змей искуситель, незнакомец подошел вплотную, аккуратно пальцами касаясь рельефа синей маски. — Это все испортит. — Поздно уже что-то портить. — Ты не знаешь, о чем говоришь, — Сабо пытается убрать настырные руки парня, но тот продолжает пытаться добраться до его маски. — Тогда я сейчас просто оденусь и уйду. Согласен? Манипулятор. Дьявольский шантажист. Сабо нервно поджимает губы. Он не хочет терять такую возможность, которая у него почти в руках. Нервно оглядывая тонущий в сумерках вечера номер, он отчаянно пытался придумать, как решить возникшую проблему. — Ну так что? Мне уйти? — и провоцирует, отворачиваясь. Сабо не может позволить ему так поступить и поэтому останавливает, хватая за плечо. "Почему снова все так сложно? Почему опять все упирается в гребаный шрам?" Но чего тянуть кота за яйца? Вот сейчас он снова поздоровается со своей вечной подругой под именем "хрена с два тебе". Поддев край маски, Кауэлл убирает ее вверх, а вместе с ней тянутся назад и его растрепавшиеся волосы, открывая на полное обозрение обширный шрам, затрагивающий почти всю левую половину лица, едва касаясь губ. И как только он убедился, что всю его "красоту" оценили воочию, он снял с головы маску до конца, швырнув ее на кровать. Разводит руками и опускает их вдоль тела, стараясь смотреть куда-нибудь мимо незнакомца. — Ты все еще можешь уйти, — говорит Сабо одно, а в горле же печет от досады. И, что вообще ему не свойственно, он чувствует, как жжет глаза от несправедливости. Еще этот его стойкий концентрированный запах, как назло, не прекращал дразнить обоняние, сделав из Сабо уже конкретно зависимого. Подсевшего. "Чертов ветивер. Гадская морская соль и ... гребаное что там еще?!" — Ты что, так быстро передумал? — вопрос незнакомца для Кауэлла – будто под дых, — Я, между прочим, против своих принципов решил пойти. Чтобы ты сейчас указал мне на дверь? Развернув к себе Сабо, парень схватил его за подбородок, а затем облизал шрам на его лице снизу доверху, постепенно добравшись до уха. — Это, несомненно, мило с твоей стороны – бояться разочаровать мои предпочтения, — шепчет он Кауэллу, — но, сукин ты сын, хорошо, что ты не снял маску там. Иначе я бы трахнул тебя прям на той лестнице или на подоконнике. У меня пиздецкий фетиш на шрамы, и сейчас я начну отыгрываться. Почувствовав сильный укус за ухо, Кауэлл зашипел, но был пойман в капкан цепких рук, что неистово начали стаскивать с него одежду. Когда незнакомец лишил Кауэлла рубашки, он взглядом, полным помешательства, рассматривал продолжение шрама, не веря в то, что наблюдал. — Это лучшее, что я видел за свою жизнь, — парень в белом был словно одержим, расстегивая собственные пуговицы. — Полностью согласен, — Сабо надоело ждать, поэтому он просто потянул в стороны полы его рубашки, сэкономив время. К черту отправилось все, что могло помешать им касаться друг друга напрямую. Без лишних преград чувствовать мягкую горячую кожу, наслаждаясь тем, что каждый из них представлял в своей голове. Стоит ли говорить о том, что реальность оказалась в миллионы раз лучше фантазий? И про умелый рот, и про ловкий язык с пирсингом, и про безумно красивое тело, такое же крапчатое по плечам и груди, как щеки и скулы? Про то, что, если это дьявол захочет, он по щелчку сделает так, что Сабо захлебнется оргазмом? После четвертого Кауэлл перестал вести счет. После третьего перестал вести счет и незнакомец. Пока на кровати не осталось ни одного живого места на протяжении всей ночи. Пока рассвет не свалил обоих без сил, усыпляя.***
Сабо решил, что забыл вырубить будильник и, морщась от яркого света, потянулся к краю кровати, туда, где на тумбе трезвонил его смартфон. Когда он его взял, с трудом всматриваясь в дисплей, с непониманием удивился тому, что все-таки это был звонок. От Коалы. — Да? — Наконец-то! С двадцать седьмого раза! Ты охренел? Ты где?! – девушка сильно негодовала. Пришлось отстранить от уха телефон. — Чего ты вопишь? В номере я. Где мне еще быть? Действительно. Память начала раскручиваться из смятого клубка по ниточкам. — В номере он, блин! Ты так вчера мне и не сказал, в каком! Как я должна была тебя искать? Пропал вчера сразу же! Только и поминай! Ты обещал не уходить без меня! Ты сволочь, Сабо! — Стой, стой, стой! — попытался он ее остановить, вспоминая. Маскарад. Начало. Выпить. Шампанское с предсказанием. Парень в белом. Парень в белом. Парень в белом. Парень в белом. Дальше все раскрутилось за мгновение. Предсказание, танец, пожарная лестница, поцелуи, номер, маска, одежда, бесконечная ночь секса, нокаут. Верано продолжала причитать, обвиняя друга в ветрености. Ну, может быть. Совсем чуть-чуть. И то, что должно было дойти до Кауэлла сразу при пробуждении, дошло лишь сейчас. Оглядевшись по сторонам, парень никого не находит. Нет ни одежды, ни маски, ни незнакомца. В номере пусто и холодно. Тишина. Сабо заглядывает под одеяло – голый. Значит, не приснилось. Значит, по классике. Трахнул и ушел. Охуенно. Чего и следовало ожидать от такого, как он. — Ты чего молчишь?! Ты совсем страх потерял? Даже не отмазываешься! — уже почти истерит подруга. — Коала, — сел, откинув голову к изголовью кровати. — Прости. — Ну, хоть что-то! Хоть извинился. Ты пил много, что ли? — Нет. Но, наверное, лучше бы пил. — Эй, ты чего? Голос ее успокоился и стал более настороженным. — Я честно не собирался уходить, но потом появился он, и меня накрыло, Коала. — Кто появился? Ты о ком? — О парне с той ярмарки, помнишь? — Красавчик в белом пальто? — удивленно до верхних нот в голосе. — Ага. Господи, Ко. Это что-то с чем-то. — Э, стоп. Погоди минуточку! Ты хочешь сказать, что вчера ты бросил меня одну ради того самого красавчика? — Ты права, как никогда, — он улыбался, но при этом на душе было грустно и чересчур паршиво. — Господи! Аллилуйя! Ты хоть его трахнул? Пожалуйста, скажи, что да и мои страдания в одиночестве среди этих идиотов не были напрасны! — Не были. Не были, Ко. Это было так, что... Слов нет. Различив подавленность в голосе друга, Верано решает поинтересоваться: — А чего такой голос убитый тогда? — Угадай. С одного раза. Тишина. Потом она цокает разочарованно, а он слышит унылый вздох. — Да ладно, серьезно? Вот так ушел? — Не знаю, на что я рассчитывал. Сабо чувствует себя мерзковато, подавленно. Накрывает отвратительным чувством жалости к себе, желанием зарыться под одеяло с головой и ничего не делать, не вылезать на свет. — Милый мой. Не расстраивайся. Обидно, понимаю, но... — девушка запнулась, а потом словно вспомнила что-то другое. — Слушай, а давай в океанариум сходим? Там выставку сегодня открыли! Привезли новых рыб! Ты же любишь, а? Пораскинув мозгами, Сабо решил, почему бы и нет. Все лучше, чем убиваться по очередной херне, хоть и очень не херне на самом деле. При том, что, как правило, он таким никогда не страдал. Поэтому, недолго думая, Сабо соглашается. — Хорошо. Твоя взяла. — Вот и здорово. Я в душ, накрашусь и буду готова! — Жду тогда в кафе внизу. Прежде чем одеться, Сабо успел оценить в зеркале то, сколько отметок и засосов оставил на нем этот кареглазый дьявол. С ними он стал как расписная картина, как карта, отмеченная в местах, где побывали. И иронично ли ощущать себя так же? Отчасти, только отчасти это задевало Сабо. Но ведь и они ничего не обещали друг другу. Сабо даже не узнал его имени. Так и говорил про него в уме – дьявол. Безбожно талантливый во всем, что касалось флирта, поцелуев и секса. И это лишь минимум, который Кауэлл узнал за одну ночь. На чем все и кончилось. Содрав со спинки стула полотенце, он поплелся в душ приводить себя в порядок. Кауэллу было очень лень одеваться во что-то приличное, поэтому заморачиваться он не стал. Достал простые голубые джинсы, майку, мятного цвета толстовку и все-таки захватил пальто. Пофиг, что не сочетается. Сегодня выходной. С не особо радостной миной он спускается к стойке администрации, просит сделать уборку в номере и, записав голосовое сообщение Драгону, не останавливаясь, заходит в кафе. В колонках за барной стойкой, где высокий бармен в белой рубашке и жилете готовит кофе, негромко играет типичная рождественская Let it's snow. С раздражением Сабо вспоминает, что сегодня 24 декабря. Канун очередного отстойного Рождества. Он ненавидит этот праздник. И как только Коала может думать иначе? Метнув взгляд на часы, он понимает, что в запасе еще как минимум полчаса, а значит, он успеет выпить кофе, чтобы хоть немного привести себя в чувство. Будет сложно, почти нереально, но как иначе? Он уже привык. — Один латте со спайси сиропом. У вас есть? — спрашивает он у бармена, и тот, отдав официантке предыдущий заказ, кивает ему, улыбаясь. "Все-таки не совсем плохо. Хотя бы сироп..." — в ожидании заказа Кауэлл, облокотившись о стойку, лениво оглядывает помещение кафе и замирает, замечая того, кого здесь быть не должно. Никак. По всем законам логики и жанра. Но, моргнув пару раз для надежности, Сабо понимает, что все остается по-прежнему. — Ваш латте, пожалуйста. Сабо опомнился, забирая высокий стакан почему-то дрожащими руками. Когда он обернулся, снова посмотрев туда, куда смотрел минутой ранее, его уже заметили. И зачем-то глядели на него в ответ, таинственно улыбаясь. Ноги сами понесли Кауэлла в сторону столика у высокой колонны. Не зная, что сказать, он просто садится напротив и млеет от этого чуть прищуренного взгляда его ночного дьявола. Правда, теперь уже не в белом костюме, а в просторной повседневной одежде. У него все так же в ушах тяжелые металлические серьги, а еще на запястье у него теперь висит браслет из красных бусин. — Я думал, что ты собрался спать весь день. Склонив голову вниз, Кауэлл потыкал трубочкой в дно стакана со своим кофе, не находя, что ответить. — Слушай, ты всегда такой молчаливый, или проблема во мне? Подавшись ближе, все тот же незнакомец уловил аромат, исходящий от кофе Сабо, и без спроса подвинул стакан к себе ближе, попробовав напиток. А сам Сабо понял, что тот шлейф парфюма от человека напротив, что преследовал его все это время, стал очень слабым, еле уловимым. — О, вау, удивительно. Любишь поострее. А с виду не скажешь, — двигает стакан обратно к владельцу. — Ну так? Или тебя разговаривать нужно определенными методами? — Нет. Я просто удивлен. Слегка. То есть нет. Я очень удивлен. И не понимаю, что должен сказать. — Чему же? — Я думал, что ты ушел. В смысле, как бывает обычно. У парня вид становится задумчивым. И он нескромно рассматривает шрам Сабо, так как ночью это было сделать проблематично. — Так и было бы. Если бы ты спал еще на полчаса подольше. У меня скоро встреча, поэтому свободного времени немного. Сабо переваривает информацию, но совсем не понимает, что с ней делать дальше. Потом он вспоминает про другое. — У меня вопрос. — Валяй, — подпер щеку рукой, словно опять пытается соблазнить. — Но сначала я кое-что сделаю. — Валяй, — повторил парень, еще сильнее повеселев. Чуть привстав со своего места, Кауэлл осторожно наклонился над столом, приближаясь к парню настолько, что снова смог коснутся носом его оголенной шеи, глубоко вдыхая. Даже голова закружилась. — Ты опять меня нюхаешь? — его смех щекочет слух Сабо, пока тот садится обратно. — Да. Этот запах. Я все пытался понять какая у него средняя нота? Ветивер – базовая, морская соль – шлейфовая, а средняя... — И как, узнал? — Не уверен. Этот аромат я почувствовал еще на ярмарке. Парень в ответ улыбается во все тридцать два, показывая свои чуть выдающиеся клыки. — Хочешь, раскрою секрет? Сабо подается ближе, зеркаля действия собеседника. — Пять дней назад я прилетел из Индии. А так вышло, что в день отлета я заходил в сувенирную лавку, в которой работала женщина, похожая на колдунью. Она не хотела продавать мне одну безделушку, и я послал ее на хинди. Карма ли, не знаю, но перед выходом я зацепился сумкой, и на меня грохнулась целая полка с аромамаслами. Поэтому я понятия не имею, чем я пахну. Мне вообще обоняние так отбило за это время, что я только сегодня хоть что-то почуял. Сироп, кстати, в твоем кофе. Такого рассказа Сабо точно не ожидал. В его голове все почему-то вырисовывалось будто вовсе не случайно, типа судьба? А на самом-то деле… — Как все прозаично, — сделал Сабо вывод. — Может, и нет. Ладно, я в туалет и побегу. Иначе опоздаю. Сегодня заторы на дорогах. Парень выходит из-за стола, направляясь в уборную. И первое, что делает Сабо – судорожно ищет по карманам ручку, которая удачно обнаруживается во внутреннем отделе пальто. Достает желтую салфетку, чиркает номер телефона и подписывается снизу: Сабо. Со скоростью звука он запихивает эту салфетку в карман куртки, висевшей на спинке стула незнакомца, чтобы быстро и незаметно вернуться. Успевает вовремя. Однако он все равно с сожалением смотрел, как тот быстро собирается, закидывая на плечо дорожную сумку. Наконец незнакомец смотрит на Кауэлла немного странно, с хитринкой, видно, что он хочет улыбнуться, но сдерживается. Вместо этого подходит к сидящему Сабо, наклоняется к лицу и очень невесомо касается его губ поцелуем, вовсе не смущаясь окружения. Сабо ошарашенно замирает, не успевая ответить. И, словно один на необитаемом острове, смотрит, как уплывает от него спасительная каравелла. Опомнился он, конечно же, поздно. Но, даже зная это, Сабо накинул пальто и все равно ринулся следом, выбегая из стеклянных дверей отеля на людную морозную улицу. Гудели машины, сигналили светофоры, шумел рождественский Лондон и быстро, живо тек потоками людей по тротуарам. Пушистый снег крупными хлопьями то и дело лип к лицу, мгновенно тая. А Сабо стоял нараспашку, растерянно рыща взглядом по толпе. И тут, и там, и за спиной. В момент, когда он понял, что это бесполезно, с трудом вздохнул. Что ж. Хотя бы есть надежда на то, что незнакомец найдет его номер на салфетке в кармане и позвонит. Если ему это вообще нужно. Чтобы не морозить руки, Кауэлл торопливо сует их в карманы пальто, собираясь скорее вернуться обратно в отель, ведь там его ждала Коала. Но нащупывает пальцами что-то в одном из них. Что-то мягкое и бумажное. Достав предмет наружу, Сабо чувствует жар. В руке его оказывается маленькая желтая салфетка из кафе, на которой коряво написан ряд цифр, означающий телефонный номер, а чуть ниже - уже более уверенным почерком: “Эйс. Позвони”. Кажется, решил Сабо, отныне Рождество не самый ужасный праздник в его жизни.