I love you.

      Килиан знал, что это произойдет.       Конечно, он знал, что это произойдет. Он просто хотел, чтобы этого не произошло. Однако теперь, когда они стояли за кулисами, оба гордо бьющиеся за цвета своих стран, он понял, что было слишком поздно. Ему уже ничего не оставалось делать, кроме как двигаться вперед, бороться, бороться с уважением и честностью.       Ашраф делал невероятные вещи с самого начала этого чемпионата мира, но Килиан не был удивлен этим. Он ожидал этого. Ашраф хорош. Он даже велик во всем, что он когда-либо делал. Он силен и честен в каждом своем шаге, и именно поэтому Килиан влюбился в него. За его воинственность, его решительность, которые роднили их. За его любовь к футболу, за его безграничный драйв, который Килиан находил не просто горячим, а обжигающим. За его уважение и преданность, которые заставили Килиана увидеть его в новом свете после перехода Ашрафа в ПСЖ. Да, он влюбился в Ашрафа за многое, но главным образом за то, как он смеялся. Килиану нравилось слышать смех Ашрафа, еще больше, когда он был причиной этого самого смеха. Это казалось невинным, искренним, будто он был немного под кайфом. Это звучало так мило и сердечно. Килиан обожал это. Ему нравилось, как этот звук ощущался на его губах, как он звенел в ушах. Было ужасно, что прямо сейчас они не могли смеяться. Было трудно сделать это со всеми камерами, окружавшими их, тщательно отслеживающими каждое их движение, но также и со всем давлением, давящим на их плечи. Ожидания от них самих, от их товарищей по команде, от всей их страны и всего мира. Килиан не мог смеяться, и было жаль, что Ашраф не мог одарить пространство своей солнечной улыбкой.       Это становится всё ближе, проходят секунды, и маленький мальчик рядом с Килианом нетерпеливо подпрыгивает, взволнованный прогулкой по такому невероятному стадиону и, вероятно, на самом деле не осознающий, что происходит на самом деле. Это навевает поток воспоминаний, и он не хочет смотреть на него. Он не хочет смотреть на Ашрафа. Килиан пообещал себе, что не сделает этого, боясь, что его разум дрогнет, как только их глаза встретятся. Поэтому он повторяет про себя, что не будет смотреть на него, но опять же, он просто здесь... всего в нескольких метрах от него, одетый в свою красно-зеленую куртку, выглядящий абсолютно безупречно, и, в конце концов, Килиан всего лишь человек, поэтому он инстинктивно поворачивает голову. Килиан оказывается лицо к нему, к Ашрафу, и не может удержаться от улыбки, приподнявшей уголки его губ в горько-сладкой дуге. Их взгляды встретились, и Ашраф просиял, обнажив зубы, искренне улыбнулся, глаза восхитительно сморщились, и Килиан протянул руку в воздух только для того, чтобы Ахраф крепко схватил ее и притянул к себе. Они обменялись своим дурацким рукопожатием, из-за которого столько раз «ссорились» в раздевалке, чтобы отработать.       «Сначала мы должны сделать вот так, а потом так", - раздраженно говорил Ашраф, еще раз показывая движение вспотевшему Килиану. Он закатил глаза, сказав, что они должны выбрать противоположный порядок, а Ашраф заскулил, жалуясь, что тот ничего не понимает, но Килиан даже тогда мог видеть намек на улыбку, угрожающую вот-вот озарить лицо его возлюбленного.              В настоящий момент, они заканчивают своё рукопожатие, которое каким-то образом всё закончилось исполнением варианта Ашрафа, а затем Килиан обнаруживает, что его голова уткнулась в ложбинку между ключицами своего любовника. Ашраф делает то же самое, шепча «Я люблю тебя», которое Килиан услышал так громко, что эти слова эхом отдались в его голове. Громче, чем ликующая толпа вокруг, громче всего, что он когда-либо слышал.       Я люблю тебя. Это набатом стучало в его голове, когда они шли по свежей зеленой траве. Это затопило его голову, когда заиграл национальный гимн.              «Я люблю тебя» не давало покоя мыслям Килиана, когда судья свистнул начало матча. Голос Ашрафа. Обещание Ашрафа, которое заставило его сердце биться быстрее, чем когда-либо.