Метро 2023 или с новым годом!

- Баб Надя, расскажи сказку! - закричала подбегающая к костру девочка лет трёх. - Да! Расскажите сказку, пожалуйста! - попросил топающий следом непонятного пола ребёнок, укутанный в какие-то платки. Мне тоже было интересно, что моя бабушка расскажет. Правда, рассказывала она вовсе не сказки, а самую что ни на есть быль, просто забытую, ставшую мечтой. - Ну хорошо, расскажу, - пообещала самая пожилая жительница станции Лубянка, - зовите остальную детвору.

***

- Давно это было, сразу после войны... - Так мы ж только на днях этих торгашей с Парка культуры выбили! Когда уж давно? - Не про ту войну я говорю. - Я знаю! - громко воскликнула моя маленькая племяшка, - Баб Надь, ты про ту войну, что была на поверхности! Когда мы ещё сюда попали! Ты рассказывала! - То и не война была, просто Конец Света. У нас ведь и света-то больше нету, только темнота туннелей осталась, - отблески костра в полумраке станции сделали морщины Надежды Никонаевны ещё глубже, делая её похожей на древнюю мумию в старой пирамиде... Старушка зябко поёжилась, поплотнее укутываясь в своё старое серовато-коричневое пальто. - Я говорю о войне с немцами. - Это те, что на Тверской и Пушкинской сидят? - опять не утерпела трёхлетняя егоза. - Нет, там немцы наши, какие есть, а наши, русские. Очень давно, когда я и не родилась ещё, напали немцы. На весь мир напали. Была вторая мировая война. Время, когда фашисты атаковали Советский Союз, называют Великой Отечественной Войной. Так вот, после этой войны я и родилась. Страна восстанавливалась, заново строились дома и заводы. Но мы праздновали прекрасный праздник. Как сейчас помню, было мне лет 6, зима, снег валит хлопьями, крупными такими! - А что такое снег? - Ох, вода замёрзшая, он холодный, но белый, пушистый такой, на пух похож, но гораздо чище. - Белый... - завороженно протянули малыши. - Да, белый! Его можно сминать в шарики и кидать ими друг в друга, так мы играли детьми в снежки. Бегали друг за другом, старались попасть в противника... А потом возвращались домой, снимали ватники, мокрые варежки, валенки и шли греться. У плиты мама со старшей сестрой моей крутились, готовили праздничный ужин. Что-то варилось, от огромной кострюли шёл ароматный пар, пахло клюквой... - А что такое клюква? - но Баба Надя уже не слышала, погрузилась как всегда в воспоминания. - ... похоже, на столе будет клюквенный компот. Мама велела мне переодеться и надеть фартук. Когда я вернулась на кухню, сестра раскатывала тесто для пирогов, а рядом стояла миска, пахнущая картошкой и грибами. Мне вручили огромную ложку, чтобы накладывать начинку, а сестра потом уже сворачивала сами пироги. Мы закончили, когда уже стемнело, зимой темнеет рано. На кухне пахло испечённым тестом, жаренной картошкой, размораживающейся квашеной капустой, вырубленной в виде больших ледяных глыб из бочки, что с меня ростом. Потом мы все вместе накрывали на стол. Большая комната, в которой стояла ёлка, сильно пахнущая хвоей. Эту ёлку мы всей семьёй в течение недели украшали конфетками на ниточках, яркими бантиками и фигурками из бумаги, брат оборачивал грецкие орехи фольгой, и потом эти блестящие шарики вешал на веточки ели. А вчера отец принёс шишек, ими мы тоже ёлку украсили. А под потолком, по всей комнате, висели разноцветные гирлянды из флажков, мы с сестрёнкой их вырезали из газет, раскрашивали, крепили к верёвочкам. Отец вернулся домой поздно, он пах табаком и морозом, с его дублёнки посыпался снег, когда он снял её. Он обнял нас, сестру, брата и меня, всех разом, а потом о чём-то стал говорить с мамой. Потом мы праздновали Новый год. Сидели за столом всей семьёй, ели ещё тёплые пироги, запивая их клюквенным компотом. Помню, мама всегда к новому году готовила очень вкусный холодец, к которому было здорово положить немного хрена, а потом похрустеть квашеной капустой. А на сладкое были мамины любимые плюшки. И вкусный чай с мятой, которая ещё летом сушилась на весь год. К сожалению, я была самой младшей, потому всегда засыпала первой, и отец уносил меня, уже почти спящую, ко мне в кровать. На следующий день я просыпалась почти первой, бежала на кухню, к маме. И мне всегда на завтрак давали вчерашний пирог. Какой же вкусный уже остывший пирог с картошкой! Всегда считала, что в первое утро нового года пироги гораздо вкуснее! Позже, когда все просыпались, мы всей семьёй бежали искать подарки! Это было самое захватывающее! Мы ждали этого момента целый год, почти за месяц писали письмо Деду Морозу, писали, что целый год вели себя хорошо, были послушными и очень хотим подарок. И вот, мы залезали под ёлку, доставали оттуда мешок, красный и большой. А потом садились на пол, туда, где вчера стоял стол, и разбирали, какой подарок кому пришёл. Мне в тот год Дед Мороз подарил мишку. У него были глазки из больших пуговиц, а набит ватой. Я назвала его Мишей. Затем мы все дружно шли гулять. Знакомые родителей, которых мы встречали на площадях или в парках, всегда дарили конфеты, обычно это был "Конёк-Горбунок" или леденцы, иногда дарили пастилу. Все праздники мы катались с огромных ледяных горок, играли в снежки, защищали снежные крепости, ставили снеговиков... А под рождество мы ходили калядовать. Дети собирались, учили калядки, то есть песни, потом ходили по улицам, пели у дверей домов. К сожалению, эта традиция угасала. Эх, хороший был праздник... Баба Надя замолчала, лишь немного улыбалась, глядя в огонь. Она сейчас была очень далеко от этого места, в своём прекрасном прошлом. - Бабушка, а что это был за праздник? - Новый год, - ответил кто-то из толпы, что собралась послушать рассказ. - А он скоро? В толпе взрослых послышался шёпот. Оно и понятно, ведь время уже давно остановилось, станционные часы уже давно потухли, никто точно не мог сказать, который сейчас месяц. - Говорил я на той неделе с нашим торговцем, со Степанычем, он с месяц как с Полиса вернулся. Говорит, что сталкер на поверхности снег видел. - Сейчас уже декабрь должен идти. Так что недели 3-4 осталось до нового года. - Хочу новый год! - закричала моя племяшка, а ребятня, что сидела рядом, дружно подхватила этот крик. Постепенно толпа стала рассеиваться. Скоро должен был наступить комендантский час. Взрослые спешили домой, забирали детей, которым скоро спать. Я всё сидел, крутил в руках патрон к автомату, который перебирал и смазывал во время истории, и думал, сколько всего прекрасного упустили люди из-за своей злобы, из-за Ядерной Войны. Здесь, под землёй не растёт клюква, практически не выживает картошка. У нас нет пшеницы, чтобы печь пироги. И капусты нет, чтобы её квасить. Ёлки растут где-то на поверхности, куда ходят лишь сталкеры, а конфеты стали чуть ли не мифом, ребятня никогда не видела снега, да что снега, неба не видела! И солнца тоже. А ещё я скучал по мандаринам, что всегда появлялись на новогоднем столе. Зато приобрели массу опасностей в бышем городе Москва, чьи руины вздымаются над последним убежищем людей, над Метро, которое живёт по своим правилам и законам. У нас есть огромный страх перед темнотой туннелей, поскольку в этой тьме порой происходят жуткие вещи. Люди пропадают бесследно, иногда сходят с ума. Приходят к станции, с которой ушли, хотя не меняли направления движения... Я встал, закинул калаш на плечо, посмотрел на догорающий кастёр, около которого сидела баба Надя. Подошёл к ней, чтобы помочь ей встать, но услышал её тихий старческий голос и остановился: - Дорогой Дедушка Мороз, в этом году я была послушной и трудолюбивой девочкой! Подари мне, пожалуйста, новый год. И плюшевого мишку, я очень хочу себе нового друга!