But I'm only human after all, I'm only human after all. Don't put your blame on me.
Эта тень была повсюду. Она могла возникнуть в любом углу, в любой момент, в любое время суток. Изначально это заставляло дёргаться, но со временем это стало привычным делом. Порой, когда ни в одном углу не было видно знакомой фигуры, становилось даже скучно. Настолько Юкито привык к слегка размытому образу своего соперника — Кёгоку Нацухико. Как только стало ясно, кто является подстрекателем убийств на Рейго, в городе на какое-то время стало относительно тихо, а детектив по-прежнему мысленно дивился тому, как этот старик всё продумал, начиная с собственной смерти и заканчивая завершением ритуала. Не продумай Спецотдел всё на несколько шагов вперёд, всё закончилось бы не на такой позитивной ноте. Кёгоку-цукимоно, казалось, будет преследовать Аяцудзи до последнего. В какой-то степени это огорчало, а в какой-то и радовало? Особенно в моменты, когда вовсе не с кем развить диалог. А тут и тему подхватят, и какие-никакие умные мысли расскажут. Какими бы не были взаимоотношения меж юнцом и мудрецом, первый, вопреки себе же, признал могущество второго. Пусть не сразу, пусть спустя ошибки и поражения, спустя потери. Сейчас компания этого старика не казалась чем-то лишним, наоборот — тем, чего даже не хватало. Однако в какие-то моменты натиска эмоций хотелось прогнать этого колдуна как можно дальше. Будучи своеобразно «привязанным» к Юкито после смерти, Нацухико неоднократно заставал моменты его слабости. Они были не ярко выражены, скорее показаны лишь хмурыми бровями, спутанными пальцами волосами и напряжённой позой. Однако позже это стало куда более явным: скомканная бумага, стуки кулаком по столу и неизвестно какая по счету выкуренная порция кизами. Оставаясь в углу, Кёгоку лишь наблюдал, однако смотреть на бессонные ночи и измученное лицо детектива по утрам постепенно надоедало.***
Поздний вечер. Аяцудзи сидит на краю кровати и смотрит в пол, кажется, даже не моргая. Коты давно уснули где-то под столом, снайпера сменили позиции, на улицах зажглись фонари. Казалось, детектив просидел в таком положении около часа. Перед ним проскользнуло светлое пятно, а над ухом раздался голос: «Время мальчишек и девчонок давно вышло, так чего ж ты ещё не спишь?» Юкито и не шелохнулся. — С каких пор тебя это волнует, Кёгоку? — кинув потемневший взгляд куда-то за плечо, мужчина поджал искусанные губы. «Как же ты не вовремя вылез». — С тех пор, как я не могу спокойно слоняться по твоему дому, зная, что ты в любой момент можешь выйти из спальни. Так почему? — с ноткой веселья щебечет Кёгоку, искажая бледное лицо еле заметной ухмылкой. — Не важно, — карие глаза закрылись, а руки потерли веки, словно пытаясь прогнать эту сущность, даже зная, что не выйдет. — Просто оставь меня. — Я-то оставлю, а вот будет ли тебе от этого спокойнее? Хотя, если у тебя за годы выработался комфорт к одиночеству даже в таких ситуациях, это будет ожидаемо. Вот только это одиночество тебе не помогает, не так ли? Юкито, казалось, слышит шорох старого кимоно колдуна, и этот звук от чего-то кажется таким громким, что отдаётся болью в и без того забитой голове. Ещё немного — и она начнёт раскалываться, мужчина уверен. — Чего ты добиваешься сейчас, старик? — Твоего раскрепощения. Поверь, это чувство куда легче тех, что ты сейчас испытываешь, — на секунду хриплый голос затих. — Так дай себе мгновенья для опустошения головы и души. — Ты серьёзно? Раскрепощения? Перед тобой? Никогда в жизни, — рука Аяцудзи вспорхнула вверх, туда, откуда слышался голос, однако попытка в буквальном смысле отмахнуться от собеседника успехом не увенчалась — максимум вышло добиться лишь очередной усмешки. — Изыди. — Не прогонишь ведь, не трать силы, у тебя их и так не осталось. — «С чего ты это взял?» — По тебе за километр видно, представь. Начать хотя бы с мешков под глаз— — Я понял, умолкни, — зарывшись пальцами в светлые пряди, детектив чуть их тянет. Слишком много всего. — Как, по-твоему, раскрепощение мне поможет? — Во-первых, ты опустошишь голову. Во-вторых, какая-то часть тяжести уйдёт, и тебе станет ещё легче, — сидя на противоположном краю кровати, Нацухико загибает пальцы, при этом другой рукой поправляя очки на переносице. — Напомни, когда ты в психологи подался? — всё то, что сейчас слышит Аяцудзи, казалось ему поистине из ряда вон выходящим. Они, вроде бы, враги, так какого чёрта этот фантом распинается? Вот только этот вопрос на данный момент явно волновал только детектива. Кёгоку же, боле не допуская пауз, отвечал практически сразу. — Ох, жизнь и не такому научит, шинигами-кун. Мне продолжать? — Шинигами… — Аяцудзи заметно напрягся сильнее, а после резко выдохнул. Опять. Опять-опять-опять это чёртово прозвище. От него уже вянут уши и вырабатывается рвотный рефлекс — настолько оно опротивело с годами. — Ты всерьёз терзаешь себя мыслями о способности? — со стороны старца вновь послышался тихий смех. — Брось, это же мелочно. А Юкито не мог бросить эти мысли. Способность принесла ему много бед и неудобств, яркий пример тому винтовки, что выглядывают из-за деревьев. Он не раз задавался вопросами: а что, если бы у меня была другая способность или вовсе её отсутствие? Какими были бы жизнь, окружение, отношение в обществе? И эти вопросы всплывали в голове из раза в раз. Сегодня днем, во время сдачи устного отчёта в отделе одарённых, Аяцудзи в очередной раз заметил ноты раздражения и некого разочарования во взгляде Анго. Ранее, на самой миссии, то же разочарование он наблюдал и в глазах Цудзимуры, пред которой преступник пал замертво, сбитый грузовиком. И так из раза в раз. Изо дня в день. Кажется, с того самого момента пробуждения способности. Один неверный шаг, и в голову Юкито прилетит пуля. Не важно, где, когда и при каких обстоятельствах. У него всегда нет права на ошибку. Всю его жизнь, начиная с детства. Мысли об этом преследует его исправно каждый вечер, а тут просто взять — и бросить? — Ты издеваешься, да? — руки сжались в кулаки, словно в попытке подготовиться к удару. — Ты, чёрт возьми, издеваешься?! — Аяцудзи повышает голос, а после сглатывает, ощущая лёгкую боль в горле. — Да ни капли, — по спине детектива прошёл холодок. — Я просто не пойму: в чем смысл переживать из-за того, что ты не изменишь? Ты уже получил этот дар и сменить его не в силах. Давить себя из-за этого — пустая трата сил и ресурсов. Сейчас, к примеру, вместо того, чтобы в очередной раз «закапывать» себя размышлениями о том, чего не изменить, ты мог бы спать и видеть уже седьмой сон. Скажи, куда делся тот юнец, который плевал на слова других? Он вырос и решил наверстать упущенное? Зря, — Нацухико встал с кровати, обошёл её, и его голос начал отдаляться к окну, что было напротив Юкито. — Аяцудзи-кун, способность — это то, от чего не избавиться, и то, что будет с тобой до конца. Это часть тебя, которую глупо не принимать. Она от этого не исчезнет, не станет слабее. Понимаешь? Карие глаза вновь открылись, слегка щурясь от света фонарей за стеклом. Спустя пару секунд взгляд сфокусировался на фигуре впереди. Способность — мой дар, моё проклятье, которое не снять. — Прими её. Себя. Всего себя. И будет тебе счастье и покой. — Фигура в кимоно обернулась на мужчину, опираясь поясницей о подоконник. — Принять? На словах легко, на деле — ни капли. Раз за разом я буду возвращаться к мыслям, начинающимся со слов «а если». — Тогда просто смирись в конце концов. Куда подевались твоя твёрдость слов и трезвость мысли? В нашу последнюю встречу вживую ты был другим. Совершенно. — Чёрт, почему он снова прав? — Многое произошло, естественно я изменюсь, я ведь… — Юкито осекся на полуслове, хмурясь и слегка расширяя глаза. «Я ведь. Я.» — «Ты ведь» — что? Закончи. — Я ведь человек, — слова выпали с уст тихо, дались в какой-то степени тяжело. В голове мужчины крутилась одна и та же фраза: «Я человек». Детектив от чего-то не мог первое время её переварить, принять. Она казалась какой-то чужой, непривычной. — Именно. Ты — человек, Аяцудзи-кун. Такой же, как и все. Ты также можешь уставать, меняться, испытывать эмоции, переживания, и факта твоей человечности не отменят наличие способности. Это, в какой-то степени, что-то вроде бонуса. Однако в остальном ты такой же, как и остальные. С теми же потребностями, привилегиями. Возможно, они выражены не так ярко, но все ещё есть, — стёкла очков колдуна блеснули в лунном свете. Глаза под ними изобразили прищур. Юкито, казалось, заледенел, не двигаясь. Неуверенный взгляд его глаз впился спрятанные в рукавах кимоно руки Кёгоку. Человек. Черт, как же нелепо! Как бы не хотелось этого признавать, но Нацухико был прав, от и до. Аяцудзи был, есть и остаётся человеком в любом случае. Независимо от того, какой была бы его способность, как бы сложилась его жизнь, он все ещё человек. Всё это лежало на поверхности, но казалось таким далёким. В любом случае, главное, что нашлось. Пусть и с чужой помощью. Помощью, которой, признаться, детектив не ожидал. Помощью, мысли о которой он отвергал, словно иммунитет, старающийся не подпустить вирус. — Зачем? — проморгавшись, детектив возвращается в прежний образ: холодный, пусть и уставший взгляд, каменное лицо. Видя эту перемену, Кёгоку смеётся. «Сжавшийся в углу зверёк» — думается ему, когда он рассматривает лицо напротив. — Зачем что? — «Не строй из себя дурака, Кёгоку». — Ладно, ладно. Незачем. Просто так. Такой ответ устроит? Карие глаза сощурились, явно выдавая недоверие. — Хорошо, твоя взяла. Мне просто скучно, — со стороны Юкито слышится раздраженный выдох, а после он усердно потирает лицо ладонями, да так, что краснеет. «Дурацкий старик». — Ложись спать, Аяцудзи-кун, утро вечера мудренее. Твоей голове надо отдохнуть. — Какой заботливый, посмотрите, — тем не менее, мужчина правда встаёт с кровати, с целью расправить её, чтобы вследствие лечь. — В таком случае скройся с глаз моих. Хотя бы до утра. — Не хотелось видеть этот насмешливый, как казалось Юкито, взгляд. И Нацухико действительно растворяется в воздухе с лёгкой улыбкой на лице. Со стороны постели слышатся шорохи: Юкито сильнее укутывается в одеяло, жмурится и старается настроиться на сон. Раз за разом проигрывая в голове чужие слова, он всё же успокаивается и начинает засыпать, ощущая, как под боком устраивается одна из кошек. Последнее, что чувствует он перед полным погружением в сон — лёгкий холодок по коже и, как показалось, дуновение сквозняка, которое заставило волосы чуть шелохнуться. На противоположном краю кровати появился полупрозрачный образ, рука которого чуть потрепала светлые пряди Аяцудзи, а после провела по бледной щеке. Кошка, лежавшая под боком, проснулась, смотря туда, где сидел старик, и, словно прочтя по взгляду тёмных глаз, зубами неловко ухватилась за край одеяла, сильнее укрывая детектива. Получив призрачное поглаживание за ухом, она снова легла, засыпая, а цукимоно-Нацухико тем временем вновь растворилось в воздухе. «Спи сладко, детектив».