Sock on the Door/Носок на двери

К тому времени как Астрид добирается до общежития, уже далеко за полночь и она чувствует, что вот-вот потеряет сознания от абсолютного и душераздирающего истощения. Если не экзамены ее убьют, то эти сраные ступени точно. Чья бы ни была идея заставить сонных студентов подниматься шесть пролетов с восьмитонными рюкзаками в комнаты общежития, они пожалеют о том дне, когда родились, если Астрид когда-нибудь доберется до них. После восьми часов корпления над тетрадями в библиотеке, она даже не уверена, что доберется до своего этажа, не упав посреди лестницы, распластавшись, словно жертва покушения. Все, что ей хочется – это скрутиться калачиком в кроватке и словить несколько часиков прерывчатого сна, пока ей будет снится, как она провалит экзамены и будет пересдавать их весь следующий год, а затем в шесть утра прозвенит будильник и все начнется по новой. Наконец Астрид поднимается на свой этаж. Со вздохом облегчения она толкает двери в коридор и направляется в Комнату 83, отчаянно желая лечь в постель. Но замирает в десяти футах от двери. На ручке висит носок. Неоново-розовый носок с рисунком зебры на дверной ручке стоит между ней и ее кроватью. Нет. Только не сегодня. Она не могла… Громкие глухие звуки звучат из ее комнаты, сопровождаемые еще более громким и непристойным стоном. О боже мой. Только не это. У нее уходят все силы на то, чтобы не закричать о своем желании убивать. Она весь день работала ради этого момента. Ради той части дня, где девушка забывает о своей учебе на ночь и погружается в безопасность своей общажной комнаты. Вместо этого она стоит здесь, уют ее собственной комнаты закрыт для нее, пока ее соседка трахается с каким-то незнакомцем в трех футах от ее кровати. О боже, может даже они занимаются этим на ее кровати. Мысль об этом настолько противна, что ей приходится перенаправить свое отвращение в гнев. Она с разочарованным рыком пинает ближайшую стену, оставляя вмятину на плинтусе. К черту Забияку. Она знает, как тяжело работает Астрид, как важны для нее эти экзамены, чтобы не слететь со стипендии. Как сильно ей нужна их комната, чтобы отдыхать между днями, полными стресса и волнений. Нужно было не соглашаться жить с ней в этом году. Она подписалась на еще один год в общежитии прежде всего ради того, чтобы сэкономить деньги, но Астрид думала, что по крайней мере жить с одной из своих лучших друзей будет весело. Каким-то образом она полностью забыла, что Забияка к тому же была одной из самых озабоченных. Злая и истощенная девушка прислоняется к стене и сползает на пол. Ее рюкзак падает с глухим звуком рядом, и она обхватывает голову руками, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, если не ляжет спать в эту же секунду. Она отчаянно ищет решение. Может, она сможет поспать на диване в общей комнате? Это мысль почти так же отвратительна, как и открывание двери и прерывание происходящего там коитуса. Диваны там вмещали на себе студентов вот уже двадцать лет, никогда не чистились и выглядели соответствующе. Она думает, что просто сидеть в коридоре и ждать Бог знает сколько, когда у Забияки закончатся силы, не стоит того. А даже если это произойдет скоро, Астрид не уверена, что захочет войти и увидеть кошмарные последствия. Кроме того, она нормально не выспится, ведь Забияка точно будет до трех утра ей крайне подробно все рассказывать. Она должна была знать, что это произойдет еще не один раз. Наконец, в ее голове возникает идея. Не идеальная, но она в таком отчаянии, что действует на чистой инициативе. Астрид достает телефон и тыкает по контактам Иккинга. Он отвечает на втором гудке. «Астрид?» — бормочет он, его голос сонный и полон замешательства. «Я тебя разбудила?» — спрашивает девушка, проводя руками по лицу и отклоняя голову на стену. «О, нет-нет, я не спал.» — ему удается звучать вполне бодро, но красноречивый щелчок ночника с головой выдает парня. Астрид закатывает глаза. «Врешь ведь.» Иккинг тихо усмехается, и девушка слышит, как он садится. Звук его движущихся простыней создает шум, похожий на помехи. «Что случилось?» — говорит он мягко. — «Все в порядке?» Она издает дрожащий выдох, чувствуя, как злоба и усталость кипят внутри. «Я могу приехать к тебе?» На другом конце линии очень долго не слышно ничего. Астрид волнуется, что слишком рано перешла некую черту отношений. Они встречаются всего пару недель. А девушка никогда не оставалась у него дома, и сейчас она будто бы разбудила его ради ночного секса. «Эм конечно, я эм, я-я думаю можно…» — парень закашливается, а Астрид кривится. Она определенно перешла черту. «А знаешь, забудь.» — перебивает она его. Черт, раздается в пустом коридоре. Громкий стон слышно с другой стороны двери. Настолько громкий, что Иккинг определенно его услышал. «Господи Боже.» — бормочет девушка, чувствуя смесь смущения и отвращения. Она отплатит Забияке десятикратно за это. «Что, блин, это было?» — говорит Иккинг, его голос колебается из-за шока и замешательства. Если он до этого не проснулся, то сейчас точно. «Боже.» — она чувствует, как краснеет. — «Это моя соседка. Я, эм, я не могу сейчас зайти к себе в комнату.» «Оу.» — он помалкивает, а затем: — «Оу!» — в его голосе, кажется, звучит понимание. — «О боже мой.» — говорит Иккинг, звуча совсем уж подавлено. «Знаю. Поэтому и позвонила.» — она встает, берет рюкзак, вешает его на плечо и идет по коридору. Что-угодно лишь бы быть подальше от этого звука. «Послушай.» — говорит Астрид, тяжело вздыхая и чувствуя, как вес рюкзака тянет ее вниз. — «Знаю уже поздно, поэтому я просто пойду и подожду где-нибудь, пока она, эм, закончит. Ложись обратно спать. Прости, что побеспокоила.» «Нет! Нет! Обязательно приходи!» Она останавливается как вкопанная, ботинки трутся об ковер. «Правда?» «Да, давай! Не хочу оставлять тебя в таком ужасном положении, еще и травмированной. Ты же весь день занималась?» Астрид чувствует, как ее внезапно захлестывает волна эмоций. Может, дело в истощении или стрессе, но тот факт, что он знает, что она весь день училась, заставляет ее сердце екнуть. Он знает, как сильно она устает и тревожится из-за экзаменов, и вдобавок ко всему предлагает ей переночевать у него после того, как она его разбудила посреди ночи. Она так тронута, что в самом деле начинает плакать. Боже, наверное, дело все-таки в усталости. Она никогда не плачет по таким пустякам. «Д-да.» — говорит она. Ее голос дрожит, и внезапные слезы текут по щекам, и девушка не может остановить их. «Ок, можешь... можешь на машине приехать или…» — его слова обрываются, когда она шмыгает носом. Астрид почти что жестоко смахивает слезу с лица, желая, чтобы слезные протоки тут же высохли, или что они там должны сделать. «Ты что… плачешь?» — спрашивает Иккинг недоверчиво. «Нет!» — выпаливает она, определенно плача. «Никогда не слышал, чтобы ты плакала.» — говорит он со смесью благоговения и неверия. «И не услышишь, козел.» — чуть ли ни кричит Астрид, встав на носочки. Иккинг смеется, чувствуя что-то между весельем и страхом. «И да, на машине.» — добавляет она, все еще защищаясь и гневаясь. — «Скоро приеду.» Она вешает трубку до того, как Иккинг успевает ответить, не желая ни секунды тратить на слезы. Ядовито оглянувшись в последний раз на оскорбляющий носок, Астрид распахивает двери, ведущие к ступеням, и готовится обратно спускаться шесть пролетов вниз, грубо вытирая горячие злые слезы со своих щек. Квартира Иккинга совсем недалеко, в центре Олуха. К тому времени, как она находит себе парковочное место, слезы уже высохли, оставив лишь покрасневшее и опухшее лицо. Великолепно, она впервые будет у своего парня и выглядит, как сраный острый читос. Она пытается привести в порядок свое лицо и волосы, смотря в зеркало заднего вида, но без макияжа или расчески под рукой все это бессмысленно. Девушка вздыхает, признавая поражение, выключает свет, открывает двери и вылазит из машины на мокрый тротуар. Ну хоть дождя нет. Днем был ливень, завывал ветер, пока капли били в окна библиотеки с такой силой, что те звенели. Просто очередной день на Олухе. Она вприпрыжку идет к его дому. Старый домофон издает какой-то жалкий звук, когда она нажимает на него. Плотнее укутываясь в свое флисовое пальто, Астрид ждет, дрожа от холода. Ей почти сразу отвечают. «Хэй!» — звучит крехтящий из-за дерьмового динамика слишком громкий голос Иккинга, из-за чего она подпрыгивает. — «Заходи!» — Домофон отключается, и двери открываются. Она не может сдержать улыбки. Иккинг казался таким счастливым, что она приехала, несмотря на то, что девушка только что накричала на него по телефону, будто какая-то психопатка. Она никогда полностью не поймет почему такой милый парень, как Иккинг, встречается с кем-то вроде нее. Она толкает, теперь уже, открывшуюся дверь и гадает, как этот хилый кусок дерева вообще умудряется не пускать внутрь людей. Ей кажется, что она легко может сломать эту конструкцию. Еще до того, как Астрид поднимается на нужный этаж, Иккинг уже ждет ее, стоя у открытой двери в паре клетчатых пижамных штанов и древней футболке с «Властелином Колец» со своими очаровательно взлохмаченными волосами. Она помнит, как Забияка однажды назвала ее «ботано-сексуалом»: человеком, которого исключительно привлекают разного рода задроты. Астрид могла бы посмеяться, насколько точным было это определение в данный момент, если бы не хотела придушить подругу голыми руками. Его лицо озаряется, когда их глаза встречаются, и она не может подавить сентиментальную улыбку, которая появляется у нее на лице. И хотя они были друзьями более года, Астрид все еще испытывает головокружение от возможности увидеться с ним, словно влюбленный подросток на выпускном. Это немного унизительно, особенно, когда происходящее замечают остальные. Их, так называемые, друзья дразнили их хуже обычного после того, как они официально стали парой. Иногда девушка ненавидит то, какой влюбчивой становится рядом с Иккингом. Полная уязвимость из-за неспособности контролировать себя доставляет ей сильный дискомфорт, и в то же время самое лучшее чувство в мире. После месяцев танцев подле друг друга, не совсем понимая могут ли их отношения стать нечто большим, безумно, что они все еще могут испытывать волнение и трепет перед новыми отношениями. Будто они надели специальные очки для свиданий, и вдруг все выглядит по-другому, а вокруг появляются все новые вызовы и возможности. По крайней мере Астрид пройдет через все эти неловкие этапы со своим лучшим другом. Никого другого она бы не пожелала. Хотя бы сейчас, когда никто не смотрит, Астрид может отдаться этим бурлящим внутри нее чувствам, и она уверена, что Иккинг чувствует то же самое. — Хэй, — говорит он, не поднимая сильно голоса, чтобы не разбудить соседей. Вместо ответа она делает шаг вперед и с силой обнимает его. Иккинг выдает тихое «ууф», когда они сталкиваются, и рефлекторно обнимает ее в ответ. Она зарывается лицом в сгиб его шеи, вдыхая успокаивающий запах Иккинга, и чувствует долгожданное облегчение после восьми часов, проведенных за вдыханием всех тех чистящих средств, которые уборщики используют в библиотеке, вместе со стрессом и потом сотен других студентов. — Вау, должно быть, ты увидела что-то действительно травмирующее. Не удивительно, что ты плакала, — все так же тихо шутит парень. — Заткнись, — бормочет она ему в шею. — Я слишком устала для шуток. Он тихо смеется. — Если ты не хочешь шуток, то пришла не в то место. Они отступают в квартиру, и Иккинг отстраняется от нее, чтобы закрыть дверь. Она идет за ним по коридору в маленькую кухню-гостиную, большую часть которой занимает телевизор, явно слишком большой для такой маленькой комнатушки. Заприметив диванчик, спрятанный в углу комнаты, она кидается к нему и разваливается, пока Иккинг набирает воду в чайник. Диван старый, и кожа местами облезла, но, по крайней мере, он удобен и чист. Иккинг нажимает кнопку чайника и поворачивается к ней, оперевшись об угол кухни. — Я сделаю тебе чай на ночь, чтобы ты немного поспала и забыла все ужасное, что видела. — Я ничего не видела, — ворчит она. — Но носок на двери обрисовал мне всю картину в красках. Иккинг морщит нос. Это очаровательно. — Так еще кто-то делает? Она вздыхает. — Забияка точно. Мы можем поговорить о чем-то другом? Мне кажется я с ума сойду, если еще хоть секунду подумаю о Забияке и ее сексуальной жизни. — Конечно, — говорит он, сложив руки на груди и поставив ногу за ногу. — Как прошел день? Астрид стонет и прячет лицо в ладонях. — Настолько плохо, хе? — шутит он, но в голосе слышится нервозность, будто парень волнуется, что сказал что-то не то. — Нет, я просто… — она вновь чувствует, как накатывают слезы и борется с ними. Астрид рубила нежелательные эмоции, словно у нее в руках был мачете. Вместо слез из ее рта неконтролируемо быстро полились слова. — Я просто так тревожусь и устала, и не важно, как много я делаю, я все равно чувствую, что отстаю, а все, что мне хочется, это спать и АРГХ! — заканчивает она таким нехарактерным драматичным взмахом руками, откидывается на диван и прячет лицо в руках. В каком-то смысле это верный стратегический шаг, ведь Астрид чувствует, что может снова начать рыдать в любой момент. Она правда, правда не хочет плакать перед Иккингом. Плакать лицом к лицу с ним было бы намного более унизительно, чем по телефону. Она практически чувствует, как Иккинг ухмыляется. — Заткнись, — говорит Астрид, ее голос приглушен из-за рук. — Я ничего не говорил! — возражает он. Чайник выключается, и парень поворачивается, чтобы взять чашку с полки. Она выпрямляется, чувствуя себя немного глупо из-за своей вспышки драматизма, и смотрит в затылок своего парня, пока тот наливает чай. У него и вправду самые удивительные волосы, что она видела. Астрид помнит, что когда они начали встречаться, первым делом ей захотелось провести руками по его шевелюре. Честно говоря, ей давно хотелось этого, даже когда они были просто друзьями. И когда она смогла воплотить свою давнюю фантазию, то не разочаровалась. Астрид решительно настроена узнать, каким же шампунем он пользуется. Иккинг поворачивается с красной чашкой в руках и ковыляет в ее сторону, чтобы сесть на диван вместе с девушкой. Она чувствует толику вины за то, что заставила его так поздно ночью надеть свой протез. Должно быть, его колено невыносимо болит. — Разве нам не нужно быть потише? Рыбьеног ведь спит, — говорит Астрид, беря у него чашку горячего чая и подвигается, чтобы Иккинг мог сесть рядом. — Не, если он вырубился, то это надолго, — говорит парень, закидывая одну руку на спинку дивана для удобства. — На прошлой неделе я включил пожарную тревогу, а он ее всю проспал. — Это беспокоит, — девушка дует на чай, но тот все равно слишком горячий, потому она ставит чашку на кофейный столик. — Что произошло на этот раз? — спрашивает она небрежно. Астрид так привыкла к тому, что Иккинг постоянно включает сигнализацию или ломает различные приборы, что эти истории уже перестали ее удивлять. Если они когда-нибудь съедутся, то придется попрощаться с квартирным залогом. Эта мысль застает ее врасплох, заставляя желудок сделать небольшой кувырок, а сердце совершенно смущенно затрепетать. Слишком рано думать о подобных вещах, но она понимает, что продолжает воображать о том, каким будет выглядеть их будущее. На секунду она боится, что Иккинг каким-то образом прочтет ее мысли. Вместо этого он отвечает на ее вопрос, как совершенно нормальный человек. Астрид пытается сохранить каменное выражение лица, пока в голове всплывают картинки, как они вместе распаковывают коробки. — Кулинарный эксперимент пошел не по плану, — застенчиво сказал он. — Но огонь я быстро потушил. — Ну конечно, — говорит Астрид, закатывая глаза. — В этом деле ты мастер. Он издает какой-то возмущенный звук и игриво толкает ее в плечо. А девушка смеется и толкает его в ответ. Она все еще истощена до мозга-костей, но, по крайней мере, чувствует себя счастливой и в безопасности. Всего несколько минут рядом с Иккингом, и вот ее настроение полностью улучшено. Ей кажется безумным то, что ему удается это без каких-либо усилий и просто будучи самим собой. Временами кажется, будто они встречаются уже несколько лет, а не недель. Наблюдая, как пар от чашки лениво поднимается, Астрид укладывает голову парню на плечо. Оно твердое и теплое, и ее сердце тает, когда Иккинг прислоняется своей головой к ее. — Спасибо, что пустил к себе, — бормочет она. — Промежуточные та еще срань, а моя соседка и того хуже. Он хихикает, и Астрид чувствует, как содрогается его тело от смеха, и как дыхание обдувает ей макушку. — Я не против. Мне нравится, когда ты здесь, — Иккинг дарит ей поцелуй в волосы и обнимает рукой за плечо. А Астрид еще ближе подвигается. — И мне нравится здесь, — отвечает девушка. Она честна, как никогда, и в первые за многие недели Астрид чувствует такое спокойствие. — Только не усни, — говорит он. — Мне еще нужно разложить диван. В голове пустеет от смятения. О боже мой, он правда заставит ее спать на диване? Все это было ошибкой. Огромной, неловкой ошибкой. Она не должна была сюда приходить. Боже, о чем она думала? Она вырывается из-под его руки и резко поворачивается к парню. — Что? — запинается она, не в силах сдержать боль и замешательство в голосе. На лице Иккинга появляется ужас, когда он понимает, что сказал. Он безумно махает руками, пытаясь исправиться. — Стой! Нет! Не для тебя! Для меня! Я хотел разложить диван себе! — Какого хрена, Иккинг! — рычит она, толкая его. — Не пугай меня! Я подумала, что ты полный мудак, а ты просто ведешь себя, как благородный дурак! — с каждым словом ее гнев сменялся смехом. Иккинг тупо пялится на нее, его лицо покраснело от паники и ступора. — Я не собирался… То есть… Не хотел, чтобы ты чувствовала себя неуютно… — запинался он, при этом продолжая болтать без остановки. Все еще смеясь, Астрид тянется к нему и ладонью закрывает ему рот. — Ты такой дурачок, — говорит она между вдохами. Он вскидывает брови вверх, и Астрид убирает руку, чтобы поцеловать его. Иккинг же был натянут, как струна. Когда она отпрянула от него, парень выглядел так, будто до него еще не дошло что произошло. Она не могла винить его. За весь этот короткий промежуток времени Астрид прошла через кучу противоречивых эмоций. А он всего лишь бедняжка, которого силком затянули во все это. — Так ты… хочешь, чтобы я спал в своей кровати? — неуверенно протянул он. — С тобой? Астрид смеется от его очаровательно нахмуренных бровей. Боже благослови этого мальчика. Другого такого она не найдет, даже если прошерстит весь кампус Олуха, и честно говоря, она никогда не захочет этого. Этот дурачок ее. — Иккинг, я твоя девушка, — говорит она, твердо посмотрев на него. — Тебе можно спать в одной кровати со мной. — Оу, — говорит он, краснея до корней волос. — Хорошо, это… это круто. — Но не более того, — строго говорит девушка. — Я совершенно вымотана. — Я бы не… — начал он, паникуя, но Астрид вновь затыкает его, притягивая парня за шею для очередного поцелуя. В этот раз он в состоянии ответить, и целует девушку так, что внутри нее все плавится. Ей нравится, как его плечи прижимаются к ушам, когда его руки тянутся к ее лицу и обхватывают ее щеки. Поцелуй замечательный. Астрид чувствует, что накопившееся за несколько недель напряжение только что превратилось в пыль. Делая вдох, она не отталкивает парня далеко, прижавшись своим лбом к его. — Может в другой раз, — говорит она с улыбкой, зная, как же мучает его сейчас. Иккинг стонет и соскальзывает головой ей на плечо. — Ты слишком наслаждаешься этим, — жалуется он. Она смеется и целует его в футболку. — Возможно, но у меня поднимается настроение, когда я мучаю тебя. — Рад служить, — бормочет парень ей в плечо. Астрид выпрямляется и тянется за чашкой чая. Иккинг заправляет ей волосы за ухо, пока она делает глоток. Как же хорошо: и чай, и прикосновения к волосам. — Могу я одолжить пижаму? — спрашивает она, держа чашку в руках. — Свою, думаю, мне придется сжечь. Парень смеется. — Конечно, у меня есть лишняя. Она несет свою чашку в комнату Иккинга, и пока они идут по коридору, девушка слышит тихие похрапывания Рыбьенога. Большую часть комнаты ее парня занимает небольшая двухместная кровать. Вдоль одной стены бок о бок стоят стол и комод, через которые ей приходится протискиваться бочком к кровати и заодно поставить чашку на тумбочку. Несмотря на небольшой бардак и кучу мебели, комната уютная и комфортная. Она будто оказалась в голове Иккинга: стены завешены плакатами видеоигр и чертежами разных инженерных проектов. Она подбирает пару старых хлопковых спортивных шорт, которые определенно никогда не были в спортзале, и натягивает футболку со «Звездными Войнами», которая на несколько размеров больше ее, а свою одежду аккуратной стопкой складывает на столе. Иккинг ждет в коридоре, пока она переодевается, и Астрид безжалостно дразнит его во время их переговорок через дверь. Но при этом она понимает, что они еще не совсем готовы. Она бы предпочла прийти к этому естественным путем, а не прыгать с головой в то, к чему они еще не готовы. Даже если ей немного не терпится. Есть нечто будоражащее в этой неопределенной стадии. Каждый новый рубеж приходит со своей особенной неловкостью, но новизна их отношений превращает каждый день в приключение. То, как Иккинг пытается быть джентльменом и уважает ее границы, мило, но если он решит продолжить всю эту рыцарскую лабуду, тогда ей придется взять все в свои руки. Есть определенная грань, после которой происходящее становится просто нелепым. Вроде разрешить ей спать в его кровати, пока сам Иккинг будет спать на таком малюсеньком диване, что ему придется лежать в позе эмбриона всю ночь. — Можешь заходить, — тихо говорит она, сидя на краю кровати и начиная расплетать свою косу. Иккинг нерешительно толкает дверь, на что девушка лишь закатывает глаза и улыбается. Он тихо прикрывает дверь и становится в футе от кровати. — Кстати, мне нравится твоя коллекция футболок, — дразнит она его, встряхивая волосами. — Не думаю, что видела эту раньше, — она кивает на ту, что надела. На ней изображены R2-D2 и C3PO стоящие рядом, весь принт выглядит немного потрепанным, а снизу вместо «Это не те дроиды, что вы ищете» видно «Эт не те оиды, то вы иете». — Ну, обычно в старых я сплю, — говорит парень, почесывая затылок; так он обычно делает, когда нервничает. — R2 уже начал стираться — И все равно он лучший персонаж, — говорит Астрид, закидывая ноги на кровать, чтобы удобнее сесть, и скрещивает ноги. Ранее, когда они были друзьями, ее заставили посмотреть все существующие фильмы о Звездных Войнах. То была головокружительная одиссея по фильмам самого разного качества. Иккинг и Рыбьеног периодически кричали и впадали в депрессивное молчание на протяжении всех приквелов, и следующие несколько месяцев им пришлось терпеть впечатленного Джа-Джа Бинксом Задираку. Но ей понравилась оригинальная трилогия. Отчасти потому, что та сильно нравилась Иккингу. Он смотрел их все с каким-то детским трепетом, шипя на друзей, когда начинались его любимые сцены. Она поняла, что ей на самом деле нравится научная фантастика, хотя большую часть своих подростковых лет Астрид думала, что этот жанр был исключительно для похотливых парней-подростков, которые хотели поглазеть на сексуальную инопланетянку (хотя та сцена с Леей в бикини все еще вызывала в ней некоторые вопросы). Она также поняла, что вне зависимости от просмотренного фильма, Иккингу нравились роботы больше, чем человеческие главные герои. Потому что таков он. — После Леи, естественно, — добавляет она. — Естественно, — соглашается парень, прекрасно зная, что с Астрид на эту тему лучше не спорить. По крайней мере, если бы ему пришлось выбирать не робота, то Лея была его очевидным фаворитом. С самодовольной улыбкой она отползает назад к изголовью, натягивает на себя одеяло и, наконец, устраивается в постели. Простыни пахнут стиральным порошком и Иккингом, как и одолженная им пижама. Не так Астрид планировала провести ночь, но кому нужна своя кровать, когда есть эта с милым парнем и горячей чашкой чая в комплекте? Возможно, ей стоит поблагодарить Забияку за внезапный перепихон. А может и нет. Даже если ночь в итоге сложится нормально, она все равно будет обижаться минимум две недели. Так будет честно, после того, как ее подруга взяла и нарушила код чести соседей по комнате. Вновь усевшись, она тянется за полупустой чашкой и делает большой глоток, почти полностью допивая чай. Она не осознавала, насколько неудобна ее собственная кровать до того, как забралась в постель Иккинга. Возможно, ей стоит оставаться здесь чаще. Прекрати, Астрид. Слишком рано. — Удобно? — спрашивает Иккинг, наблюдая за ней с кривоватой улыбкой на лице. — Ага, — вздыхает она, прикрывая на секунду глаза. — Я ждала этого весь день. — Ты весь день хотела украсть мое одеяло? — спрашивает он, наклоняя голову. Астрид пожимает плечами и плотнее укутывается в одеяло. — Знаешь, готов поспорить, что все это уловка, — говорит он, делая вид, что расстроен и скрещивает руки на груди. — Спорю, что с Забиякой сейчас никого нет. Она ласково улыбается, наслаждаясь его игрой. — Заткнись и полезай в кровать, — говорит Астрид и закатывает глаза, одной рукой приподнимая одеяло. Иккинг улыбается и ковыляет к другой стороне кровати, садится на мгновение, потом снимает протез, а затем ложится рядом. Она раскрывает свое пуховое гнездышко, чтобы впустить парня к себе и автоматически прижимается к нему так сильно, как может, держа в одной руке чашку. Иккинг обнимает ее одной рукой и начинает рассеянно выводить у нее на предплечье маленькие круги, прямо над рукавом футболки. В их позе нет ничего идеального: локоть Астрид упирается парню в грудь, когда она пьет чай, а их колени стучали друг о дружку каждый раз, когда кто-то шевелился. И это волшебно. — Так, — говорит она после мгновения приятной и сонной тишины. — Хорошей ли было идеей будить тебя среди ночи или…? Иккинг тихо фыркает. — Что ж, учитывая, что в прошлом году я проснулся от того, что Сморкала мазал мне лицо майонезом в три утра, то я бы сказал, что это весьма приятная альтернатива. — О Боже мой! — Астрид поворачивается к нему лицом, скручивая одеяло вокруг себя, пока ее рука шлепается на лицо. Она начинает смеяться так сильно, что становится трудно дышать, ее рука дрожит, поэтому девушка быстро поворачивается, чтобы поставить чай на тумбочку. — Почему? — давится она, дрожа от смеха. Иккинг наполовину улыбается, наполовину кривится от воспоминаний. — Задирака продал ему какие-то плохие грибы, и видимо он подумал, что я хотдог или типо того. Он потом путался в объяснениях, так что я не уверен. Астрид практически хохочет, запрокидывая голову назад от смеха, представляя Иккинга вытирающего с глаз майонез. Она бы смутилась, не улыбаясь он так, словно она была его любимейшим человеком на земле. — Когда это произошло? — спрашивает она, когда приступы смеха начинают стихать. — О, это случилось в самом начале первого курса, — говорит парень, неопределенно махнув рукой. — Тогда я еще не встретил тебя. Астрид хмурится. — Но у нас же были совместные пары, да? — Да, были, — говорит Иккинг, играя с краем ее рукава. — Но я еще не набрался смелости заговорить с тобой. — Авв, ты просто влюбленно смотрел на меня через весь кабинет? — дразнит Астрид его, прижавшись щекой к его плечу. Она шутит. Сначала они были просто друзьями, и долго время ничего не менялось. После чего она осознала, насколько сильно он ей нравился. — Вроде того, — невинно говорит парень, почесывая затылок. — Погоди, серьезно? — она вновь садится. — Я тебе тогда нравилась? Иккинг делает вдох и отводит взгляд. — Ты понравилась мне с той самой секунды, как я увидел тебя, — признается он. Это застает ее врасплох. Она не может сказать покраснел ли он в тусклом свете настольной лампы, но выглядит парень смущенным. Его взгляд опущен вниз к своим рукам, и Астрид не может как следует разглядеть его лицо из-за копны коричневых волос нависших над ним. — Правда? — спрашивает она, все еще пытаясь поймать его взгляд, однако смотрит Иккинг куда-угодно, но только не на нее. Ее взгляд смягчается, когда парень начинает ерзать. — Ну, да, — он смотрит в потолок, махнув рукой и пожав плечами. — Понимаю, звучит поверхностно, но ты… была самой красивой девушкой, — он вновь смотрит себе на руки. — Как ты могла мне не нравится? — бормочет Иккинг. У нее совершенно нет слов. Это же было почти два года назад. Все это время она нравилась ему, а она и понятия не имела? Какая же она дура. И потом, ей потребовалось несколько месяцев, та проклятая общажная вечеринка и помощь ее ближайших друзей, чтобы, наконец, признать, что ей нравится Иккинг. И это Астрид просто призналась самой себе, а вот идти на поводу у этих чувств было совсем другим делом. Где-то внутри она чувствует укол сожаления. — Ты когда-нибудь чувствовал, будто мы зря потратили время? — спрашивает она, глядя вниз и скручивая между пальцев простынь. — О чем ты? — Иккинг, наконец, поднимает на нее взгляд; брови нахмурены от замешательства. Его смущение, кажется, отступило, и внезапно настала ее очередь отводить глаза и прятать взгляд за копной волос. Она вздыхает и заставляет себя посмотреть ему в глаза, а от своих неловким движением отвести волосы. — То есть… я не знаю. Мы очевидно нравились друг другу. И долгое время мы… — Астрид чувствует, как ее лицо заливается краской и отводит взгляд. — Почему мы так долго просто… ничего не делали? — она смотрит на парня сквозь челку, чтобы увидеть его реакцию. Иккинг открывает рот, но затем вновь закрывает его. Кажется, он осторожно обдумывает свои слова. — Думаю, я был напуган, — говорит парень. — Боялся, что я тебе не нравлюсь, и мы больше не сможем быть друзьями. Ты… — он делает вдох, легкая улыбка растягивает его губы. — Ты же вроде как мой лучший друг, Астрид. Она отвечает ему такой же улыбкой. — Кроме Беззубика, — поправляет его девушка. — Кроме Беззубика, — соглашается Иккинг. Она знает, что не может составить конкуренцию этому лохматому комку шерсти. Как вообще можно победить в соревновании у самой милой и преданной собаки во всем мире? — Но ты нравился мне, — настаивает она, возвращая разговор в прежнее русло. — Ну, приятно знать, — говорит Иккинг и коротко смеется, стараясь поднять ей настроение. Астрид хмурится. — Я просто… Как бы я хотела сказать хоть что-то раньше. Сделать что-нибудь. Ты, должно быть, с ума сходил, не зная нравишься ли ты мне. Она знает, что он ей нравился. Тот период, между осознанием, что Иккинг был не «просто другом», и тем, когда она гадала, чувствует ли он то же самое, был сущей пыткой. Астрид натурально сходила с ума, пытаясь угадать что он чувствовал. И хотя друзья упрашивали ее признаться, настаивая, что ей не о чем беспокоится, страх быть отверженной и потенциально навсегда разрушить их дружбу заставлял ее желудок нервно сжиматься, а каждый раз, когда она пыталась ему сказать о своих чувствах, в голове просто пустело. — Вроде того, — он улыбается и пожимает плечами. — Но, думаю, такова любовь. Ее сердце останавливается, руки замирают посреди взмаха. Иккинг осознает, что только что ляпнул через секунду после нее, и его лицо содрогается от ужаса. — Что ты сказал? — едва слышно говорит Астрид, чувствуя себя так, будто кто-то выбил весь воздух из ее легких. — О боже мой, — выдыхает парень, затыкая руками себе рот. — Мне так жаль, это… это было слишком… слишком рано… Я-я не… То есть я… просто… просто забудь, что я сказал… Я… — Иккинг, — выпаливает она, хватая его за руки. Астрид знает его достаточно долго, чтобы понимать, что когда он начинает вот так вот тараторить, ему нужна твердая хватка. Он перестает паниковать и смотрит на нее в ответ, словно заяц на свет фар; его глаза дико мечутся от одного ее глаза к другому. Его руки такие теплые и родные в ее ладонях. Она быстро проводит кончиками пальцев по его костяшкам. Глаза Иккинга блестят, наблюдая за ее движениями. Ее сердцебиение громом отдается в ушах. Она поднимает взгляд. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, да? Его глаза расширяются и пустеют, будто в его голове произошло короткое замыкание. Рот раскрывается и закрывается несколько раз, пока он пытается придумать ответ. Астрид улыбается, чувствуя важность сказанных слов, когда они оседают у нее в голове, а пальцы так и продолжают гладить его руки. Она знает, что это правда. Она бы не сказала этого, если бы не была уверена на сто процентов. Даже если не понимала этого, до сего момента. — Я больше не хочу тратить время зря, — говорит она, достаточно тихо, чтобы парень услышал. Руками Астрид тянется к его лицу, пальцы останавливаются в ямочке за ухом, подушка большого пальца гладит мягкие волосы, вьющиеся прямо над его челюстью. Его взгляд падает на ее губы, и Астрид наклоняется вперед, ровно как и Иккинг. Она не может удержаться и думает об их первом поцелуе. То было одним из лучших импульсивных решений, что она когда-либо делала. Это был определенно единственный случай, когда она ни о чем не сожалела, и который не привел к плохим последствиям. Если не считать того, что теперь каждый раз, когда они вместе заходят в комнату, то друзья начинают издавать чмокающие звуки. Она никогда не забудет, каким ошарашенным Иккинг выглядел, словно ждал, что кто-то ущипнет его, пробудит ото сна и вытащит обратно в реальность. Несмотря на то, как был хорош первый поцелуй, каким восхитительным он был, будто полет сквозь облака – этот был в сто крат лучше. Однако, несмотря на то, какой безумно счастливой она была сейчас, Астрид все еще была неимоверно уставшей. Свежая волна изнеможения накатывает на нее, когда адреналин от всех этих эмоциональных американских горок сходит на нет. Вдруг она чувствует себя такой вымотанной, что едва ли в состоянии открыть глаза, когда отстраняется от парня. — Извини, — дразнит ее Иккинг. — Тебе со мной скучно? Она хмурится и щурится на парня сквозь опущенные веки. — Нет, — ворчит она. Ее глаза начинают закрываться против ее воли. — Ладно, думаю, тебе уже пора баиньки, — хихикает Иккинг. Астрид хмурится от его тона, возмущаясь, что он общается с ней, как уставшим маленьким ребенком, которого нужно уложить в кровать. Но в любом случае она не в том состоянии, чтобы спорить, когда ее ждет такая удобная кровать. Она плюхается на постель так, будто ее тело сдулось, как шар, распластавшись на матрасе и подушке. Иккинг пододвигается к ней и прижимается своим телом к ее. Она замечает, как он смотрит на нее своими нежно-зелеными щенячьими глазками, пока Астрид начинает проигрывать войну с собственным сознанием. Он тянется к ней, и она чувствует, как Иккинг нежно отводит челку от ее глаз. Она издает небольшой удовлетворенный вздох. — Я тоже люблю тебя, ты же знаешь? — говорит он нежно. Его дыхание щекочет ей лицо. — Знаю, — бормочет она, ее глаза закрыты. — Ты уже говорил это, дурачок. Помнишь? Он тихо смеется. — Мне нравится, когда ты называешь меня дурачком. Астрид выдыхает сонный и веселый звук. — А я люблю, когда ты даешь мне поспать в своей невероятно удобной кровати, — говорит она, вдыхая пьянящий запах чистых простыней, смешанных с запахом своего парня. — На самом деле, думаю я люблю эту кровать почти так же, как тебя. Теперь, после того, как она впервые сказала это, что было сложнее всего, слова, кажется, совсем легко слетают с ее губ, почти что обыденно. Словно она всегда ему это говорила. Она делает себе памятку постоянно напоминать Иккингу об этом. — Почти? — спрашивает он. Она слышит улыбку в его голосе. — Даже не представляешь, — бормочет девушка, слова ее неуклюжи. Последнее, о чем Астрид думает, прежде чем погрузиться в блаженный сон без сновидений, это, что она будет покупать Забияке выпивку до конца своих дней.