Чёртовы маски

      Джордан проснулся резко, вздрогнув всем телом; несколько секунд пытался прийти в себя, тяжело дыша, вспомнить, где находится. Глухая ночь наваливалась своей бесконечной тяжестью. Джордан приподнялся на локте, оглядел комнату в свете слабого ночника, который прекратил выключать. Вроде бы, всё тихо. Комод всё так же блокирует входную дверь. Окно должно быть достаточно надёжным, стёкла в доме заменили на более прочные после того, как какой-то вандал (у Джордана были определённые опасения относительно личности этого вандала) попытался проникнуть в дом, предварительно бросив в окно камень. Джордан сглотнул. Внезапно окно перестало казаться ему надёжным. О чём он думал? Как будто это может остановить…       …их.       Во рту пересохло. Когда Джордан попытался взять с прикроватной тумбочки стакан с водой, то обнаружил, насколько сильно трясутся руки.       — Соберись! — сквозь зубы скомандовал себе Джордан. Он на мгновение закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул. Руки трястись меньше не стали, но Джордан похвалил себя за попытку успокоиться. Он отхлебнул воды, едва не пролив содержимое стакана на постель, и снова лёг. Вздрогнул, нашарил дробовик, обхватил его покрепче. Конечно, оружие было на предохранителе — ещё не хватало себе отстрелить что-нибудь во сне. Джордан очень надеялся, что он вспомнит о том, что предохранитель нужно выключить. Джордан очень надеялся, что оружие сможет помочь.       Джордан очень надеялся, что ему вообще не придётся использовать оружие.       Но пока что с дробовиком было спокойнее.       Электронные часы показывали 2:52. До рассвета ещё долгий путь. Долгий-долгий путь… Джордан зажмурился, чувствуя, как наворачиваются на глаза горячие злые слёзы. Ему нужно было поспать, но спать — ночью — было страшно. Вместе с тем, тело было настолько уставшим, что сохранять какую-либо активность не помогали даже энергетики.       Уже которую ночь он корчился среди горячих простыней, то проваливаясь в беспокойный сон, то вновь просыпаясь. Если бы можно было поступить самым простым способом — напиться до бесчувствия или принять снотворное… Но этого было делать нельзя.       Категорически нельзя.       Все знают, что нежить наиболее активна именно ночью.              Это началось несколько дней назад. Джордан не знал, кто именно сделал заказ — но точно не он; когда он зашёл в гримёрку, его братья по группе склонились над ящиком, издавая разнообразные восхищённые звуки и междометия. Джордан обратил внимание, что ящик выглядел старым. Это не обязательно означало, что он действительно старый, но, по крайней мере, подделка под винтаж была весьма достойной.       Первым достал свою маску Джорел.       — Эй, Джорди, посмотри! Спорим, жалеешь теперь, что носишь свою супер-оригинальную бандану? — Он развернул руки так, чтобы Джордан мог разглядеть маску. Не маску даже, а, скорее, произведение искусства — всё, что было у парней до этого, казалось просто грубой подделкой, массовым производством «сделано в Китае»: яркая киноварь слёз смотрелась живой кровью, сами очертания вылеплены как будто с лица Джорела.       — Джорди, это просто… охрененно! — выдохнул Джордж, аккуратно извлекая свою маску и тоже демонстрируя её. Синий цвет был какого-то особенно красивого оттенка, а бабочка и цифра «3» как будто чуть светились.       — Джорди сейчас позеленеет от зависти! — рассмеялся Мэтт. Джордану показалось, или «весёлая» половина его маски как будто ухмыльнулась?       — Такое чувство, будто настоящее золото… — Дэнни осторожно поворачивал маску так и этак. Она действительно выглядела сделанной из золота. И она сияла.       — Фанни Мэн не в обиде, йо! — Дилан, ухмыляясь, повертел простую чёрную маску с белым гербом на скуле. То есть, нет, это была не простая чёрная маска. А глубоко-чёрная, словно поглощающая свет. Чёрная, как угольная шахта, как антиматерия. Финально-чёрная.       Джордан заставил себя улыбнуться.       — Ну да, ну да, сделано хорошо. Где вы их взяли? Откуда эта роскошь?       Соратники по банде переглянулись, мямля что-то невнятное. Ответить либо не могли, либо не хотели.       Тогда Джордан подумал, что не хотели.       Спустя несколько дней он уже начал склоняться к мысли, что не могли.              Что-то как будто поскреблось в дверь. Джордан замер, прислушиваясь, но его собственное тяжёлое дыхание мешало разобрать тихие звуки. Вот, опять! Или нет? Очень осторожно Джордан встал с кровати. Он чувствовал себя больным и слабым, но всё-таки заставил подойти к двери (чёрт! дробовик остался на кровати!) и, перегнувшись через комод, прислушаться. В коридоре было тихо. Вообще, с тех пор, как это произошло, дома было тише, чем когда-либо, но Джордану это не казалось чем-то хорошим. Это было ненормально. Иногда словно бы доносились отзвуки музыки, но где она играла, было непонятно. Сейчас, вроде бы, было тихо. Джордан уже собирался отойти, как вдруг за дверью вздохнули. Один глубокий вздох — и Джордан застыл в своей полусогнутой позе прислушивающегося (в пояснице тут же заболело), боясь пошевелиться.       Через некоторое время, растянувшееся для Джордана в вечность, тяжёлые шаги направились прочь от его двери. Кто из них так ходит? Наверное, Джордж… Нет, не Джордж, напомнил себе Джордан, Джорджа больше нет… Он с хрустом разогнулся и, не чувствуя ног, опустился на пол. Прямо перед ним валялись несколько пустых бутылок — то, чем Джордан спасался днём. Кроме того, с этой позиции он углядел плюшевого медвежонка Винни, которого посчитал исчезнувшим некоторое время назад — игрушка каким-то образом оказалась под кроватью. Вид брошенного Винни окончательно расстроил Джордана, и он, не в силах подняться, пополз к кровати. Несмотря на застилающие глаза слёзы, Джордан сумел нашарить набитое ватой тельце, и некоторое время сидел на полу, в обнимку с игрушкой. «Это Винни», — так сказал ему Джордж, протягивая подарок — симпатичного пухленького плюшевого медвежонка с красным бантом на шее. На какую-то их годовщину. Чёртов Джордж… Никто больше не целует Джордана на ночь. Никто не обнимает своими сильными руками. Никто не называет его член «большим мальчиком». Всё кончено. Джордан немного поплакал, затем вытер слёзы плюшевой игрушкой и наконец забрался снова в постель. Теперь, когда с ним была не только винтовка, а ещё и медвежонок, он чувствовал себя немного лучше. Может быть, Джорджа больше нет, но Винни — вот он, здесь и реальный.       Под утро Джордан наконец заснул и, к счастью, не слышал больше ни вздохов под дверью, ни тихих скребущих звуков, как будто кто-то хочет войти, но не хочет стучать…              Как и много раз до этого, Джордану снилась очередная версия произошедшего: вот ребята примеряют маски, вот решают не снимать их до начала концерта — настолько хорошо сели — а вот, смеясь, оставляют их после концерта. Во сне, как и в реальности, Джордан пытался донести мысль, что это как-то странно, что маски нужно снять, но его никто не воспринимал всерьёз. Джордан чувствовал, как будто его голос глохнет, пока он не сообразил, что сам забыл снять свою бандану… Он попытался сорвать платок, но не смог; начал задыхаться и проснулся. Во время беспокойного сна он успел завернуться в простыни, как буррито. По крайней мере, Джордж так обычно говорил. «Ты с утра опять буррито, Джорди», — а потом целовал его. Джордан высвободился из простыней и потёр глаза кулаками, строго наказав себе не думать больше о Джордже. Винтовка обнаружилась среди складок, а медвежонок опять упал на пол. Джордан подобрал его и положил на ту сторону кровати, где обычно спал Джордж. На часах было хорошее, уютное время — 11:44. До наступления темноты можно обо всём забыть и притвориться, будто жизнь продолжается так, как и должна была. Джордан оглянулся на Винни и вздохнул. Ага. Притвориться можно. Только на самом деле всё плохо…       Джордан зашёл в ванную — он и раньше ценил отдельную ванную, но сейчас был особенно благодарен за такой подарок — посмотрел на свою сумрачную рожу с чёрными кругами под глазами и щетиной и окончательно скуксился; тем не менее, всё-таки поплескал воды в лицо, уныло постоял под душем и даже почистил зубы. Переоделся в более-менее чистую одежду, вернулся в комнату и замер под дверью, прислушиваясь. Тишина. Кивнув сам себе, Джордан отошёл к окну, раздвинул тяжёлые шторы — калифорнийское солнце почти ослепило, напомнив о важности тёмных очков, которые Джордан тут же нацепил — распахнул створки, оглянулся, подошёл к кровати, захватил медвежонка и, перевалившись через подоконник, вылез на улицу.       Если бы кто-нибудь сказал ему, что это чертовски нелогично — блокировать дверь, но оставлять открытым окно — Джордан бы просто рассмеялся этому кому-то в лицо. Потому что с ними логики вообще никакой не было.       Джордан осмотрелся и попытался бегом достичь своего автомобиля, но в процессе понял, что может только кое-как идти. Озираясь, он доковылял до машины, сперва заглянул внутрь — не прячется ли кто — а потом разблокировал дверь и забрался на водительское место. Винни он посадил на сиденье рядом. Теперь — завтракать.              Припарковавшись у своей любимой бургерной, Джордан почувствовал, как на глаза вновь наворачиваются слёзы. Сколько было съедено и выпито здесь в компании братанов по банде! В то время ещё никто толком не знал, как они выглядят без масок… Джордан сморщился. А теперь вообще никто никогда этого не узнает. Чёртовы маски! Он выбрался из машины, прихватив Винни, и злобно захлопнул дверцу.       Джордан занял место в «своей» кабинке (раньше они там частенько зависали всей бандой ну или хотя бы с Джорджем), пристроил Винни так, как будто тот тоже будет завтракать, и сделал заказ подошедшей официантке («А что будет медвежонок?» — спросила улыбающаяся девушка. «Ему виски с колой», — серьёзно ответил Джордан). В ожидании завтрака Джордан оглядывал кафе. Обычный день. Обычные люди. Ничего с ними странного не происходит… Он невесело хмыкнул и обратился к Винни:       — Вот видишь, дружок, они-то и не подозревают ни о чём!       Потому что в доме на Холмах, который он не так давно оставил… что-то явно творилось.       — Я расскажу тебе позже, обещаю, — добавил Джордан, когда официантка принесла заказ. И пояснил на её удивлённый взгляд: — Я с медведем разговариваю.       Эх, в былые времена он был бы не прочь пофлиртовать, хотя бы для того, чтобы посмотреть на реакцию Джорджа, а теперь!.. Джордан отчаянно впился зубами в бургер.              — Если ты меня спрашиваешь, почему я до сих пор там, то я тебе скажу — это всё моя грёбаная совесть. — Джордан, несколько более бодрый после завтрака, вёл машину, куда глаза глядят. — Потому что если я съеду. Ну, например, к маме. Они же ведь придут. Придут, понимаешь? Я-то ладно. А мама? Увидит эти рожи… — Джордан покачал головой. — Так что я пока что остаюсь там. С тобой, дружочек. Может быть, я вообще… последний… воин. Я наблюдаю за ними. Противостою.       Винни ничего не ответил, вероятно, из деликатности. Джордан подумал и повернул на хайвей, ведущий к пляжу. Говорят, созерцание волн и девушек в купальниках успокаивает.              Самое поганое в теперешнем положении Джордана было то, что он ни на чём не мог сосредоточиться. Когда его братья, его любимые и близкие люди исчезли, прекратились… в них — это знание, словно заноза, постоянно свербело в мозгу. Чем больше день поворачивал к вечеру, тем тоскливей становилось Джордану. Больше всего он скучал по Джорджу. Раньше бы Джордан и не подумал, что можно вот так по кому-то скучать, но против правды не попрёшь: Джорджа ему не хватало катастрофически. Он уже давно покинул пляж (девушки в купальниках не радовали так, как прежде), поездил по городу и окрестностям, даже зашёл в несколько магазинов — практически безрезультатно, если не считать купленной на импульсе связки бананов: надо же иметь хоть что-то дома из стратегического запаса. Заведя машину во двор, он выбрался (Винни болтался под мышкой, в другой руке — бананы), запер дверь и направился к своему окну, под которым предусмотрительно был установлен старый ящик, чтобы удобнее было забираться.       — Вот ты спрашиваешь, почему я вхожу-выхожу через окно, но не через дверь, так я тебе скажу… — Джордан посадил медвежонка на подоконник, положил рядом бананы и закряхтел, забираясь внутрь. — Потому что это грёбаное безумие! Это всё… тотальный… трэш! Ну вот, мы и дома.       Комната выглядела пустой от них, нетронутой и захламлённой. Постель всё так же не прибрана, вещи раскиданы по полу, винтовка прислонена к комоду.       — Здесь я её оставлял или нет? — Джордан почесал затылок, но так и не смог вспомнить.       Он отправил бананы на комод, усадил Винни на кресло, почти погребённое под одеждой, придвинул поближе скамеечку, на которую обычно любил класть ноги, и уселся на неё.       — Я обещал тебе всё рассказать, так? Откровенно и без этих… прикрас? Так вот, дружочек, сейчас дядя Джорди немного выпьет и всё будет окей…              История в теперешнем изложении Джордана получилась довольно длинной и запутанной; порой ему приходилось останавливаться, чтобы подыскать нужное слово, порой — чтобы хлебнуть из бутылки или утереть слёзы, накипающие в глазах. Под конец он уже совершенно бесстыдно хлюпал носом.       — Они так и не сняли эти грёбаные маски, Винни! Так и не сняли! Эти грёбаные маски, Винни, они словно приросли к лицам! Как лицехваты в «Чужом»! Только маски… И — о-о-о! — Джордан позволил себе издать долгий горестный стон. — Теперь у Джорджи… то есть, не Джорджи, потому что он теперь совсем не Джорджи, у него синее лицо-о-о-о! А ведь он даже не доктор Манхэттен… Синяя рожа, Винни! Синяя!… Как в «Аватаре»! Но не На-ви… Кто там ещё синий был… не помню… А Дэн? А Джорел?.. У него же реально кровища из глаз растекается! И Мэтт… и — ик! — Дилан! — Джордан помотал головой. — Ик! Вот! — закончил он, рыдая и икая. — Они где-то там, а я — ик! — здесь! Один, совсем один! Ты мой лучший — ик! — друг, Винни… Чёртовы грёбаные маски…       Кто-то постучал в дверь, но Джордан только тряхнул головой:       — Отвалите! Оставьте меня одного! У меня приватная вечеринка! — кажется, его язык уже начал заплетаться, но Джордану было всё равно. Он несколько раз громко икнул и вытер нос. За окном неумолимо темнело.              Пока Джордан, позабыв о данном себе самому обещании — ночью оставаться трезвым, чтобы противостоять — методично напивался (равно как и в предыдущие дни) и изливал свою душу плюшевому медведю, который бессловесно глядел на него стеклянными глазками, Джонни 3 Тирс, не добившись внятного ответа на свой стук в дверь, поднялся на крышу, чтобы побыть одному. Его беспокоил Джордан, который вёл себя слишком уж неадекватно даже по своим стандартам, отличающимся от привычной для большинства людей нормы. В последние пару дней Джонни всё чаще приходила в голову мысль закосплеить Джека Николсона в «Сиянии» и просто-напросто выломать дверь в спальню Джордана (которая также была и их спальней!) топором. Он даже подходил к своему любимому топору (сколько дверей уже было им пробито!), брал его и взвешивал в руке, но каждый раз, вздохнув, аккуратно ставил на место. Впервые Джонни подумал о том, что Джордан в этом его состоянии может и не оценить их любимую когда-то игру. Ему не хватало Джордана. Ужасно не хватало. Блюз, такой же грустный, как его синее лицо, рвался наружу. Джонни запрокинул голову и тихонько завыл на луну. В радиусе пяти кварталов от эпицентра воя скисло молоко, младенцы заплакали в своих колыбельках, коты выгнули спины и зашипели, а собаки поджали хвосты и зарычали, но Джонни об этом не знал.       Ему было просто одиноко.              В это же время в спальне на втором этаже Джей-Дог поморщился: грустный вой Джонни 3 Тирс грозил подпортить отличный оргазм. Впрочем, в следующую же секунду Джей-Дог об этом забыл и, зажмурившись, только и мог, что простонать: «О-ДЭННИ-ДЭННИ-ДЭННИ-О-ДА!» — чувствуя, как по щекам катятся рубиновые слёзы счастья. Когда вспышка оргазма миновала, он снова открыл глаза и посмотрел вниз, на своего златоликого любовника. Лицо Дэнни сияло. Дэнни откинулся назад, оперевшись о руки, быстро облизнулся серебряным языком и улыбнулся лукаво:       — Чёрт, Джей, мне так нравится эта твоя татуировка на губах! Если бы ты знал, как она ощущается!       Джей-Дог улыбнулся в ответ, значок доллара, пересекающий его губы, натянулся:       — Тогда иди сюда, я тебя поцелую!       Долго уговаривать ему не пришлось.       Чуть погодя Дэнни, всё ещё сидя у Джей-Дога на коленях, прошептал:       — Ты слышал Джонни?       — Угу. Он опять выл.       — Скучает по Чарли?       — По Джордану, наверное, — поморщился Джей-Дог. — Но Джордана он вряд ли получит…       Дэнни вздохнул.       — Надо что-то придумать, Джей. Грустно, когда у нас такой разлад.       — У нас разлада нет, золотой парень. — Джей-Дог ласково потёрся своим носом о нос Дэнни.       — Ты понимаешь, о ком я, — надул губы Дэнни и тут же получил очередной поцелуй. Татуировка и правда ощущалась прикольно, чуть более шершавая, чем остальная поверхность.       — Он поймёт… со временем… — оптимистично прошептал Джей-Дог.       — А если нет?       — Тогда… мы ему… поможем… Но… пока что… хватит разговоров…              Вой Джонни 3 Тирс достиг и подвала. Там, среди дыма, розовых ламп и зелёных насаждений, Фанни Мэн, чьё тело удобно устроилось в лежачем положении на диване, а голова — на коленях у Да Кёрлзза, чуть повернулся.       — Это что такое было? — лениво спросил он. Да Кёрлзз сделал очередную затяжку и вернул косяк товарищу.       — Это, братан, был Джонни.       — И что наш Джонни только что сделал?       — По-моему, он выл. Опять.       — Опять? — Фанни Мэн со вкусом затянулся.       — Он и вчера выл. — Да Кёрлзз наморщил лоб. — И позавчера, кажется, тоже…       — А почему?       — Джордан.       — А-а-а! — рассмеялся Фанни Мэн. — Потому что у него нет маски. У Джорди нет маски и ему плохо, а страдает Джонни. — Он немного подумал. — И все мы. Потому что нам не хватает нашего братана. — На лицо Фанни Мэна снова наползла тьма.       — Не хватает, — подтвердил Да Кёрлзз. Опущенный уголок рта злой половинки его лица предательски задрожал. Это было почти равносильно рыданиям. Фанни Мэн передал ему остаток косяка в утешение.       — Знаешь, что нужно сделать? — через некоторое время медленно произнёс Да Кёрлзз, выпуская дым из своего чуть искривленного рта.       — Что?       — Надо заказать ему маску. Джордану. Тогда всё будет о-у-кей.       — Да Кёрлзз, чувак. Джордан не носит масок. В этом и есть главная проблема.       — Ну, значит, заказать ему бандану.       Приятели замолчали, обкатывая мысль.       — И тёмные очки, — добавил Фанни Мэн наконец.       — Конечно.       — Ништяк! Да Кёрлзз, ты гений!       Барабанщик только хмыкнул с довольным видом. Весёлая половинка лица взяла верх.       — Ты знаешь адрес изготовителя? — Фанни Мэн даже сделал попытку сесть, но передумал.       — Нет.       — Чёрт.       — Можно посмотреть на ящике, — сообразил Да Кёрлзз.       — Надо его сперва найти.       — Значит, пойдём искать. Давай, ФМ, вставай! Братан в беде! — Да Кёрлзз пошевелил ногами, пытаясь сдвинуть Фанни Мэна. Скоро его старания увенчались успехом, и друзья, прихватив фонарики, ножи и компас, пошли искать ящик из-под масок.              Джордана била дрожь. Кажется, поднялась температура, потому что лоб был таким горячим, что на нём, наверное, можно было бы поджарить яичницу. Зубы стучали.       — Д-д-д-да чт-т-т-то со мной не т-т-т-т-так? — пробормотал Джордан. Неужели он умудрился простудиться, пока гулял босиком по линии прибоя, объясняя Винни тонкости пляжной жизни Южной Калифорнии? Джордан повернул голову, чтобы посмотреть, который час, и в ужасе замер. Прямо посреди комнаты стояли пять силуэтов. Пять очень знакомых силуэтов. Он прекрасно видел их на фоне не занавешенного окна. «О господи! — пронеслось в голове у Джордана. — Я потерял контроль! Забыл занавесить окно! Забыл включить ночник! Они пришли за мной!» Он хотел было закричать, но не смог выдавить из своего горла ничего, кроме слабого хрипа, зато зубы отбили отменную дробь. «Где винтовка?» — панически подумал Джордан, прекрасно понимая, что, даже если бы дробовик был прямо под рукой, он не смог бы им воспользоваться — тело попросту отказалось ему повиноваться, скованное ужасом. Джордан тяжело задышал и почувствовал, как накатывает дурнота. Он кое-как сумел перегнуться через край кровати, и его стошнило. Когда он снова рискнул поднять голову, силуэтов не было. «Это просто бред. Я болен. Я просто болен». — Джордан в изнеможении откинулся на мятую, мокрую от пота подушку. «Я не могу больше быть один». Он прижал к себе Винни и горестно зажмурился. «Это не жизнь, Винни», — обратился он мысленно к медвежонку. — «Это Ад».              На следующий день он всего несколько раз поднимался с кровати — чтобы худо-бедно убрать неприятную подсохшую лужу да зайти в туалет. Очень пригодились запасённая канистра с водой и — во второй половине дня, когда вернулся голод, — бананы. В зеркало Джордан смотреть не рисковал, зная по предыдущим приступам запоя, как может выглядеть его лицо. «Как чувствуешь — так и выглядишь», говаривал он сам обычно в таких случаях, а сейчас Джордан чувствовал себя просто куском дерьма.       Ближе к вечеру им начало овладевать беспокойство, странное желание покончить со всем. Джордан сидел в постели среди разворошенных простыней, прижимая к себе винтовку и Винни, и буквально физически ощущал, что зашёл в тупик.       — Надо что-то менять, — приговаривал он себе под нос, ритмически покачиваясь взад и вперёд. — Надо что-то менять… Джорджа нет… Джорела нет… Дэна, Дилана, Мэтта… их нет больше. Может быть, Джордана тоже нет? А? Винни, что скажешь? Джордана нет! — Джордан истерически расхохотался, потом смахнул набежавшие слёзы. — А сейчас Джордана действительно больше не будет.       Он вставил конец ствола винтовки в рот, снял предохранитель, зажмурился и нажал курок.              Что-то щелкнуло, ничего не произошло. Джордан вынул ствол изо рта и проверил заряд. Дробовик оказался разряжен!       — Я же сам тебя заряжал! — возмутился Джордан. — Винни! Зачем ты его разрядил! Это же просто свинство!       Однако он не мог не признать, что почувствовал внезапное облегчение.       — Ну, значит, не судьба, — проворчал Джордан и даже слез с кровати. Внезапно после сидения (и лежания) взаперти целый день ему захотелось размяться и подышать воздухом. Джордан зашёл в ванную и, скрепя сердце, посмотрел на себя в зеркало. Скривился. Умыл лицо, почистил зубы. Намного лучше не стало. Вернувшись в комнату, он надел вчерашние джинсы и худи, взял с комода бандану и привычно завязал её на затылке.       — Хе-хе! Ну, так-то никто не скажет, что у меня с рожей что-то не то! — Джордан глянул в зеркало, чертыхнулся, и добавил к образу тёмные очки и бейсболку. — Ну вот, полный порядок! Хм… — Только сейчас он заметил, что на бандане появилась надпись, которой там раньше, кажется, не было — «Чарли Син» — да и ткань ощущалась совсем новой. Джордан нахмурился под тёмными стёклами, а потом махнул рукой. В последнее время ему уже что только не мерещилось, и не всегда это оказывалось правдой. Вообще внезапно он почувствовал себя намного лучше, уверенней и даже опасней. Быстро зашнуровав «найки», Джордан подошёл к окну, распахнул его и лихо перемахнул через подоконник. Он замер на минутку, думая, стоит ли возвращаться за медвежонком, но, в итоге, просто прошептал в оставляемую комнату:       — Винни, не скучай! Я вернусь! Приглядывай за винтовкой! — и лёгкими шагами направился к автомобилю. «И чего это я раньше боялся выходить ночью?» — недоуменно подумал он. Окружающий мир был прекрасен.              В это время на крыше.       — Он её надел? Надел? — Фанни Мэн пихал Джонни в бок, пытаясь отобрать бинокль.       — Надел, — подтвердил Джонни.       — Он именно её надел? — не унимался Фанни Мэн.       — Её. С надписью. У него раньше была одна с «Лос-Анджелесом», вторая с «Голливудом». Так что это точно новая.       — И очки?       — И очки. — Джонни проводил отъезжающую машину взглядом и опустил бинокль. — Братаны, вы это круто придумали!       — Мы с Да Кёрлззом вообще мегамозг, — подтвердил Фанни Мэн, хлопая Да Кёрлзза (весёлая половинка доминирует) по плечу.       — Он скоро поймёт. — Дэнни, как всегда, неслышно возник рядом.       — Он поймёт, насколько это круто. — Джей-Дог материализовался словно ниоткуда и тут же обнял Дэнни за талию.       — Надеюсь. — Джонни смотрел на удаляющиеся огоньки фар и чувствовал, как внутри что-то встаёт на свои места. Скоро они снова будут вместе. Джонни и Чарли.       Синие губы тронула улыбка.              

***

      Несколько часов спустя.       Чарли стоял в ванной комнате и внимательно изучал своё лицо перед зеркалом. В чём подвох, он бы не мог сказать, но явно что-то поменялось. Вроде бы, татуировки через всё лицо от уха до уха с его собственным именем — «Чарли Син» — у него прежде не было. Но даже если это полиняла бандана (которую Чарли не помнил, снимал он или нет), то, по крайней мере, полиняла она стильно.       — Ча-а-а-арли! — раздался из-за двери чуть приглушённый голос Джонни. — Хорош уже крутиться перед зеркалом, Джонни ждё-о-о-от!       Чарли бросил последний взгляд на отражение, пожал плечами и ухмыльнулся.       — Хорошо, что наша банда — это не Slipknot, — рассудительно пробормотал он и вернулся в спальню.