Певчий дрозд

«Прости меня. Я никогда не хотел причинять тебе боли. А когда причинял — больнее всего было мне самому…» — Где ты был? Нико закусил губу, чтобы не дрожала. Он делал так, сколько Йоэль его знал. С первой встречи: тогда ему пришлось справляться с сильными эмоциями. Йоэль сам нервничал — мама не горюй, но он был среди своих. У маленького яркого Моиланена не было регулятора эмоций. Ни злости, ни нежности. Feel Nothing, по молчаливому согласию, они всегда пели о Йоэле. Нико не умел не чувствовать. Йоэль вернулся пьяным. Он видел, как дрожит в Нико струна, готовая лопнуть; дрожит так, что звенит, непонятно на чём ещё держась. Он буквально слышал запах его отчаяния. Нико обнимал себя руками, впиваясь пальцами в плечи, словно стремился защититься, но не отступал. Он всё ещё ждал от него ответа. Но Йоэль был пьян. — Гулял, — процедил сквозь зубы. Внутри горело. Он искал лёгкости этим вечером, искал забытья — и нашёл на несколько часов. И не был готов сейчас падать мордой в реальность. А реальность стояла напротив, кусая губы и напряжённо ища в его лице отклика. — Какого чёрта… — Нико развёл руками и бессильно уронил их, едва заметно качая головой. — Почему отключил телефон? Тебе насрать? Я же… блядь, я волновался. — Чего ты волновался? — отозвался Йоэль, чувствуя, как злоба нарастает. Он ещё отдавал себе отчёт — всегда отдавал, — что злится на себя. Но себе не дашь по ебалу, и ругаться с собой бесполезно, ноль отдачи. А Нико — вот он, стоит рядом и напрашивается. — Потому что мне не всё равно, — дрогнувшим голосом ответил тот. — Потому что это ты. Но… — Но я не малолетка, — огрызнулся Йоэль, — мне не нужен твой присмотр. Я не должен тебе отчитываться, я провожу время как хочу, где хочу и с кем! Последнее он просто проорал, теряя контроль. И с этой стадии, как правило, в колею он уже не возвращался. Нико потряс головой, поднял руки, словно защищаясь, махнул ими и устремился мимо него к двери. Да ладно? Довести его до ручки и бросить в одиночестве?.. Йоэль ловко шагнул наперерез, и Нико налетел на его плечо. — Дай пройти, — попросил он, поднимая голову. Йоэль помотал головой, глядя в тёмное окно за его спиной. Нико попытался оттолкнуть, и внутри что-то взорвалось. Раньше, чем лопнула струна в трезвом и до отвращения несчастном Нико. Сам виноват, господи, сам. — Какого хера, Нико, — прорычал он, крепко хватая того за руки, резко развернул и прижал к стене, лишая возможности трепыхаться. — Отпусти, — выдохнул Нико, больно стукнувшись затылком. Йоэль видел, что больно. Глубоко внутри отозвалось привычной застарелой болью его раненое нутро. Это лишь добавило злости сейчас. — Ну нет, дорогой, — Йоэль приблизился вплотную, вглядываясь в распахнутые потемневшие глаза. — Ты задавал вопросы, ты хотел диалога. Нехуй сливаться. — Я не хочу больше разговаривать… — А что такое? Я больше не нужен? Я не такой, как тебе хотелось, Нико? Отвечай, — он встряхнул его, снова ударив головой о чёртову стену. Снова вздрогнув от болезненного укола изнутри. Почему, блядь, он так с ним связан? Почему его свобода — сраная иллюзия? — Йоэль, отпусти меня, — повторил Нико, смаргивая слёзы. — Поговорим завтра, просто ложись спать, ты устал… — Нихера я не устал, — прошипел он; в ушах шумела ярость пополам с нарастающим возбуждением. От Нико пахло страхом — такого Йоэль ещё от него не чуял, никогда. Краем сознания он понимал, что несётся к рубежу, из-за которого не сумеет вернуться. Но остановиться не способен, уже нет. Может, виной тому вещество, которым угостила его сегодняшняя подружка. Просто алкоголь не выводил его на такие тёмные просторы. Может, именно сегодня Йоэль, наконец, критически поехал кукушкой. Как бы то ни было, отпускать Нико он не собирался; все рецепторы мозга убедительно вопили, что утро не наступит, а значит, можно творить всё, чего хочется прямо сейчас. — И спать мы ляжем вместе, — выдохнул он ему в лицо, наблюдая, как тот невольно щурится от свежего перегара. — Тебе же не всё равно, правда? — он укусил его за пухлую нижнюю губу, приходя в злобный восторг от сдавленного вскрика. — Ты же ждал меня, с ума сходил, верно? — дёрнул на себя и потащил в комнату, одной рукой сжимая запястья, другой подталкивая в шею. Какой он слабый, господи, как легко с ним управиться. Девка, которую он сегодня трахал в машине, и та была мощнее. Но оба не сопротивлялись, такое забавное совпадение. Перед ним невозможно устоять, а значит ему дозволено всё. Так он сегодня чувствовал, предпочитая не слышать отчаянный вопль разума, задвинутого на самое дно души. Слишком издалека, чтобы испортить игру. Это вообще не он. Он сегодня — властелин мира. «…Я до тебя не любил по-настоящему. Только не понимал, что любовь не отменяет свободы. Ты и был моей единственной реальной свободой…» Йоэль толкнул Нико вперёд, на кровать. Тот споткнулся о сбившийся ковер на полу, упал плашмя и тут же попытался подняться. Пришлось упереться коленом ему между лопаток. — Даже не думай, — с угрозой прошипел Йоэль, склонившись к его уху, опираясь на руки по обе стороны его головы. — Не надо убегать. Будь там, где должен. Убедившись, что Нико затих, он снова поднялся, расстегнул и скинул джинсы, избавился от трусов и футболки. Нико внезапно повернулся на спину и приподнялся на локтях, во все глаза глядя на него. — Йоэль… — Что «Йоэль»? — передразнил он. — Что, блядь? Теперь ты хочешь говорить? Ну а я не хочу, — он оседлал его, сжимая коленями и любуясь паникой в его глазах. — Йоэль, не надо, — его волосы так поэтично разметались по кровати вокруг головы. — Пожалуйста, только не так… — Мне всё нравится, — возразил Йоэль. — Ты хотел быть вместе — вот, мы вместе. Ближе некуда. Хотя, есть куда, конечно, — он снова ловко перехватил ладонью руки Моиланена, сдёрнул с него трусы. Какая удача, что тот шастал по номеру без штанов, действительно ждал. Что ж, вот он и пришёл. Йоэль раздвинул коленом его ноги и скользнул пальцами к напряжённому сфинктеру. — Расслабься, малыш, — пробормотал он, всеми фибрами пожирая его страх. Он и не знал, как это вкусно. — Давай, блядь, расслабься… — он плюнул на пальцы и с усилием вставил в Нико, не обращая внимания на его стон. Демоны внутри азартно орали, что это стон наслаждения, и с чего бы им не верить? Кроме их голосов он уже ничего не слышал. Нико попытался отползти, согнув ноги в коленях и упираясь пятками в край кровати. Йоэль в бешенстве выдернул из него пальцы и отвесил пощечину; голова Моиланена мотнулась в сторону, зато охоту ёрзать сразу отбило. Дрожа от нетерпения, он вошёл в него до упора, жадно глядя, как Нико вздрогнул всем телом, плотно зажмурив глаза и не издав ни звука. Йоэль двигался резко и непрерывно, тяжело дыша и чувствуя, как пот стекает по шее. В номере было прохладно, но его так жарило изнутри — удивительно, что пот тёк, а не испарялся с шипением. Он выпустил руки Нико, чтобы вцепиться в его бёдра, помогая себе вколачиваться глубже, потому что тот совсем не помогал. Где твой огонь, Нико; почему не покажешь, как ты скучал; ты же жаловался на отключенный телефон, значит искал контакта; вот тебе контакт, вот тебе я, какого хуя ты молчишь, какого хуя ты как мёртвый, я нужен тебе или нет, господи, скажи, что нужен, ответь, отзовись, боже, прости меня, прости Йоэль застонал, спуская глубоко внутрь, вжался пахом в его безответное тепло, дрожа и задыхаясь. Обессиленно упал на неподвижное тело, запустил руку в спутанные волосы, уткнулся носом в шею. Он вообще не уловил, в какой момент его опрокинуло в реальность, и паскудные демоны убрались обратно в ад, и охуевший мозг заволокло единственной пульсирующей мыслью. Он же не причинил ему боли?.. Тошнотворными вспышками пронеслись обрывки едва минувшего действа: до крови закушенная губа Нико, красный отпечаток ладони на его щеке, проступившие синяки от пальцев на предплечьях. Йоэль глубже зарылся лицом в его волосы  — от них больше не пахло страхом, вообще ничем больше не пахло — и глухо замычал от нахлынувшего стыда. Внутри мучительно жгло: в чёрной дыре, откуда орали его демоны, а потом съебались вместе с остатками принятого наркотика, оставив по себе пепелище. Вот что у него вместо души. — Нико… — прошептал он, одинаково страшась ответа и молчания. Тот зашевелился, пытаясь выбраться из-под него. — Нико, пожалуйста… прости меня, — Йоэль бормотал, прижимаясь к нему; казалось, если сейчас он его выпустит, больше никогда не получит права коснуться, обнять, поцеловать, открыться. Если сейчас он даст ему уйти, тот не вернётся. Йоэль бы не вернулся. — Отпусти, — Нико звучал хрипло: от долгого молчания и накопившихся в горле слёз. — Мне нужно в ванную. Помедлив, Йоэль отодвинулся, давая ему встать, и проследил взглядом, пока тот, пошатываясь, добрёл до ванной и заперся там, щелкнув задвижкой. Йоэль скорчился на кровати в позе эмбриона и впился зубами в колено, стремясь причинить себе боль поострее, чтобы задавить панический спазм, поднимающийся к горлу, мешая дышать. Он всей душой желал последовать за Нико, помочь ему привести себя в порядок, отмыть каждый сантиметр его тела, такого беззащитного всего несколько минут назад, — отмыть от него. От его касаний, укусов, ударов. Но не посмел бы тронуть его сейчас. Достаточно на сегодня. Достаточно навсегда. Его заколотил внезапный озноб. Йоэль осознавал, что ловит отходняки, как и то, что вряд ли ему подсунули что-то по-настоящему опасное, тяжёлое, нет… Просто дурные семена пали в благодатную почву. Он был готов к приступу безумия. Он открыл свой ящик Пандоры, и его демоны с готовностью скользнули в щель. Лучше бы он остался с этой… Блядь, не вспомнить имени. Лучше бы разрядился до конца вдали отсюда, там, где этого жаждали. Но его всегда тянуло возвращаться к Нико — где бы тот его ни ждал. С первого взгляда, с первой встречи, с первого поцелуя — тот обрёл над ним власть, и его свободолюбивая натура вступила в конфликт с сердцем, пропавшим в зелёных глазах. Все его выебоны, загулы и протесты были попытками доказать себе, что он независим… Господи, зачем? Нико выйдет из душа и уйдёт навсегда, и можно будет обожраться независимостью и свободой, только они — фейки. Его руки никогда не были связаны, его любовь никогда не была пленом. Нико уйдёт, а легче не станет. Почему, чтобы осознать это, ему пришлось одним вечером разрушить всё, что они строили несколько лет? «…Не ищи меня, пожалуйста, и не позволяй искать другим. Я знаю: вам не хватит духу вычеркнуть меня из жизни, я делаю это сам. Вы слишком хороши для меня, я всегда это чувствовал и осознавал. Вы — лучшее, что у меня было. Ты — моё лучшее…» Вода в душе шумела и шумела, точа его нервы; и внезапно обожгло страшной догадкой, и подбросило на кровати, и погнало к двери. Йоэль дёрнул ручку — дверь не поддалась. Конечно, он же слышал, как щёлкнула задвижка. Несколько жутких секунд он в ступоре смотрел в пол, потом сжал зубы, упёрся ногой в косяк и дёрнул за ручку изо всех сил. Дверь с оглушительным треском распахнулась, едва не расшибив ему ебальник, а стоило бы. Сорванная задвижка повисла, укоризненно качаясь. Йоэль отдёрнул душевую занавеску, судорожно вздохнул и осел на пол, ноги отказались его держать. Он бы сам от себя отказался. Нико сидел в ванне, опустив лоб на скрещенные на коленях руки, подставив спину струям горячей воды. Йоэль протянул трясущуюся руку к его волосам, осторожно погладил. — Мне снился сон, — неожиданно произнёс тот, не поднимая головы. Йоэль обратился в слух, почти перестав дышать. — Очень яркий, такие редко мне снятся. Я запомнил его до мелочей. Мы с тобой тогда ещё не были знакомы. Меня кинули в очередной раз… особенно жёстко. Было больно, думалось всякое. Не хотелось жить. Маме даже удалось довести меня до врача, тот прописал таблетки, и я снова начал спать. Сны вернулись: яркие, идиотские, полный хаос… а потом пришёл дьявол. Я просто понял, что это он; во сне это было как само собой. Мне казалось, я его даже ждал. Он был чертовски красив: никаких рогов и чёртовых копыт, — Нико то ли хмыкнул, то ли всхлипнул, заставив сердце болезненно сжаться. — Высокий, голубоглазый, и длинные светлые волосы. Всё чётко, как на лейбле: предложение, контракт и подпись кровью. Я согласился и подписал. Вообще ни минуты не думал. Нико умолк, так и не взглянув на него. Йоэль терпеливо ждал, глотая подступающие слёзы. Не верилось, что сраных полчаса назад казался себе повелителем всего живого. — Так… что дальше было? — прошептал он нерешительно. — Я встретил тебя. Через несколько дней. — А что ты подписал? Что тебе предложили? — Любовь, — Нико потёрся лбом о мокрые руки, прерывисто вздохнув. — Взаимную. На всю жизнь. В горле образовался комок колючей проволоки, который никак не удавалось сглотнуть. — Я не сразу понял, что ты и был моим дьяволом. Когда начал осветлять волосы… тогда как ударило. — Почему ты не рассказывал? — чуть слышно спросил Йоэль, уже не пытаясь остановить текущие по щекам подлые слёзы. — Зачем? — Нико вяло пожал плечами. — Я боялся. Слишком яркий был тот сон, слишком запомнился. Слишком похож был дьявол на тебя, я ведь тогда тебя даже не видел, а уже знал, получается. Считай меня суеверным мракобесом, если хочешь. — Я считаю тебя лучшим человеком на земле, — прохрипел Йоэль, впиваясь ногтями в ладони. — Почему сейчас рассказал? — Не знаю, — Нико отвернул голову к стене, чтобы даже случайно не взглянуть на него. — Ты казался мне богом. Так долго казался мне богом, а я так хотел тебя удержать, постоянно казалось, что ты ускользнёшь, божество не посадишь в клетку ведь. Мой ангел, — его голос сорвался, он прокашлялся и замолчал. — Падший, — прошептал Йоэль, качая головой, будто тот его видел. — Падший ангел — всё равно ангел. Я больше не вывезу таких высоких материй, нехер было и пытаться. — Нико… — Йоэлю часто было больно, но не так, как сейчас. Когда Нико ставил точку на самом дорогом. На том, что чуть раньше он сам смешал с грязью. — Посмотри на меня. Пожалуйста. Помедлив с минуту, тот всё же повернулся, — обрубив драный канат, на котором болталась его надежда. Эта зелень больше не засветится для него. — Я всегда буду любить тебя, — с трудом выговорил он, сознавая, как цинично звучит. — И, пока жив, надеяться, что однажды ты меня простишь. Нико отвёл глаза, сжав дрогнувшие губы. Йоэль поднялся, держась за бортик ванны, и на ватных ногах вышел в темноту номера, неслышно прикрыв за собой поруганную дверь. Поруганная любовь. Поруганная жизнь. В прострации оделся и покинул номер, не зная, куда и зачем идёт. *** Он плохо помнит последнюю неделю тура. Концерты они отыгрывали с особенной страстью, в противовес остановившейся реальности. Каким чудом удавалось скрывать от парней мёртвое нутро, откуда брались силы изображать жизнь? До сих пор плохо помнит те дни. Но это больше и неважно — теперь, когда он, наконец, пришёл к решению. Так долго искал выход в ебаной тьме, борясь с демонами за ошмётки изодранной души. В разное время его жизнь пересекалась с таблетками, лезвием и снова таблетками. Он везде потерпел неудачу, нихуя не мог довести до конца. Лишь расправиться с собственной любовью получилось быстро и успешно. Но сейчас всё будет иначе. Сейчас он всё сделает как надо. Йоэль отрывает взгляд от снега за окном, укрывающего город, гасит в переполненной пепельнице очередную сигарету и снова садится за стол. Нужно дописать и поставить точку. «…Пожалуйста, будь счастлив. Добейся всего, о чём мы мечтали, у тебя получится. У тебя есть команда мечты, я знаю — сам её собрал. Вряд ли имею на это право, но всё же прошу: вспоминай меня до той ночи. Дай мне шанс остаться не совсем конченым хотя бы в твоей душе. Ты не продавал её, Нико, это я продал свою — чтобы прийти к тебе в сон, чтобы найти тебя и показать ко мне дорогу. Чтобы прожить с тобой свои лучшие дни. Лучшие…» Всё. Добавить что-то ещё — выше его сил. Ему лишь предстоит познать смирение и обрести силу духа, а пока… Он оставил в этой записке все свои силы. На большее неспособен. Йоэль откладывает ручку, расправляет лист, исписанный кровью, стараясь не замечать, как дрожат руки. Вытряхивает пепельницу в унитаз, тщательно моет и ставит на подоконник. Окидывает взглядом идеально чистую кухню — словно и не жил здесь никогда, словно и не жил вообще, — гасит свет и покидает квартиру. *** — Ты должен знать: это не романтика, о которой пишут в книгах. Йоэль молча кивает, не отводя взгляда от сурового и незнакомого пока лица. — Придётся совладать с искусом, пройти все этапы перед поступлением в братию. Станешь трудником, потом кандидатом, послушником; наденешь подрясник, но ты еще не монах. В это время нужен максимум терпения, тебя будут испытывать на смирение. Йоэль снова кивает, опуская глаза. — Послушание — одна из главных трудностей для новичков, Йоэль, — голос иеромонаха смягчается, он слышит это и оживает душой. — Твой характер и привычки сложились, твоя мирская жизнь… Будет сложно. Он кивает в третий раз. — До пострига времени передумать у тебя будет достаточно. Но если дойдёшь до этого этапа… Есть такой принцип: «вошёл в монастырь — вошёл в могилу, кто вышел из могилы раньше всеобщего воскресения, тот погиб», — выцветшие мудрые глаза видят его, кажется, насквозь. Йоэль стоически молчит. — Что ж… Добро пожаловать, Йоэль Хокка. Он подхватывает сумку и идёт следом за иеромонахом, искренне надеясь, что этот путь окажется верным. Что он всё-таки больше жив, чем мёртв. И его душа ещё хоть кому-то нужна. Порыв холодного ветра доносит со стороны леса переливчатый мелодичный пересвист. Йоэль поёживается, сердце щемит. — Певчий дрозд, — не оборачиваясь, говорит иеромонах. — Вообще они перелётные, но некоторые остаются здесь из-за рябины. Сейчас его редко услышишь. Йоэль принимает это за добрый знак. Кто знает, может, он и птиц здесь полюбит. Им всё ещё дозволено петь.