Два часа до праздничной ночи

1. Девушка Синди, 21 год, не замужем, остальное при личной встрече, сидела на полу перед полунаряженной ёлкой и вслух горевала. Причин было несколько, одна категоричнее другой. До нового года оставалось ровно 10 часов, любимый кот лаконично пронёсся рядом с ёлкой, задел за гирлянду, уронил ёлку, разбил семнадцать красивых игрушек, заточил себя в наказание под лестницей, поблёскивая внимательными глазками, а пока Синди проводила реконструкцию, на кухне пригорела картошка и, кажется, котлеты тоже. Праздник не заладился с самого начала. А скоро вернётся жена отца с двумя своими дочерьми, сделает нагоняй по поводу ёлки и праздничного ужина, и настроение испортится совсем. — Золушка! — сердито сказала Синди.— Блин. Запахло чем-то из кухни, и девушка снова бросилась к плите. И застыла как вкопанная. На столе дымилась тарелка свежеиспечённых блинов. Вкусных. Очень вкусных, как выяснилось после второго съеденного. — Ерунда какая-то,— проговорила девушка.— Не хватало тут фей! С этого момента всё и началось. Раздался тихий треск, всё заволокло серебристым дымом, что-то оглушительно сверкнуло, Синди поняла, что сидит на полу, а перед ней стоит и веером отгоняет дым крошечный (27 сантиметров с копейками) старичок в шёлковом балахоне. — Вы кто? — придушенно спросила Синди. — Я фей,— деликатно ответил старичок неожиданно молодым голосом. — Как фей? Бывают феи-девушки,— тоном специалиста ответила Синди,— а вас не бывает. Старичок растерялся: — А кто же я? — Не знаю,— расстроилась Синди.— Вот я знаю, что колдуны бывают и волшебники. А так, чтобы ведьм или фей… Не слышала! Вот что мне теперь делать с ёлкой и ужином? Такой неожиданный поворот темы был связан с тем, что внизу раздался звон ключей и топот ног. Фей улыбнулся: — А что с ёлкой и ужином? Синди вскочила и побежала в комнату, показать результат бесчинств кота. И снова остановилась, хлопая длинными прекрасными ресницами: все игрушки были целыми. Шаги заполнили всю прихожую: мачеха с дочерьми поднялась и подняла привычный шум: — Синди! Почему в прихожке не подмела? Почему пыль не вытерла? Пропылесосила? Чай нам заварила? Опять бездельничала? Мы с Ташей и Глашей весь город за покупками объездили, ноги гудят, головы болят, а ты! Ты! Котлеты, поди, опять пригорели! Тётя Сусанна ринулась в кухню, девушка попыталась было остановить её, но куда там проросшей былинке до гусеничного танка! Синди с ужасом представила, что будет, когда мачеха увидит фея и — главное — подгоревшие котлеты. — Странно,— покачала головой тётя Сусанна, выходя из святилища скалки и половника.— Очень странно. Очень, очень странно. Она помолчала. — Очень странно,— добавила она и заперлась у себя в зале. Готовиться к званому вечеру. Синди зашла на кухню, совершенно не удивившись тому, что котлеты и в самом деле оказались совсем не подгоревшими, тайком заглянула во все углы в поисках фея, но никого, понятное дело, не нашла. 2. Десять ноль-ноль. Синди провожает тётю Сусанну с Ташей и Глашей, от которых веет праздником, мандаринами, дорогими духами и взбудораженностью перед раутом. Закрывает дверь на первый замок, на второй и на цепочку. Возвращается к себе в комнату, падает на диван и устало вытягивает ноги. Правда, в следующую секунду вскакивает и молча смотрит на фея, починяющего её старенький сломанный радиоприёмник. — Работа такая. Многие меня дедом Морозом считают,— молвит он, поворачиваясь к девушке, как будто прервал на полминуты давешний разговор.— Ты знаешь, я когда устроился подрабатывать на должность Санты и деда Мороза, думал, это так, пустяки. Ну, конец декабря — начало января, разнёс там подарки, поулыбался, поохал, принял всё, что полагается. Думал, весь год потом отпуск, так куда ж там! Как бы не так! 26 января у вьетнамцев новый год, в начале февраля у китайцев, кажется. Осенью в Израиле. Ну и далее по списку. — А почему вы такой маленький? — спросила Синди не совсем в тему. Фей вздохнул, достал насос, приложил к уху, надулся до размеров деда Мороза, покрутил носом, ещё раз вздохнул и с видимым облегчением сдулся обратно. Синди с пониманием покивала. Старичок тем временем включил сломанное радио, покрутил ручку настроек, и оно заговорило человеческим голосом о том, что считанные часы остаются до нового года. Девушка снова взгрустнула. Ей предстояло проводить праздник в одиночестве. Десять двадцать два. — Загадывай желание,— посоветовал фей.— Время 22:22. — Ух ты. Хочу как Золушка, на бал сказочный,— рассмеялась Синди.— Вы сможете? Она ещё не определилась, называть ли ей сказочное существо вежливо или на «ты». — Сейчас,— пробормотал фей.— Где моя волшебная пилочка. — Палочка? — поправила девушка. — Пилочка.— Фей пожевал губами.— На полочке.— Ловко забрался на полку с книгами, стащил оттуда маникюрную пилочку и стал выводить ею в воздухе что-то затейливое. Девушка с улыбкой, но внимательно следила за ним. Только что ей пришла в голову мысль, что неплохо бы удивиться появлению этого волшебного человечка, но как-то не до этого оказалось. Особенно в следующее мгновение, когда Синди оказалась накрытой волной нежнейшего розового цвета, мгновение растворялась в наваждении, а затем схватилась за подлокотник дивана и поняла, что уже одета в феерически умопомрачительное невесомое длинное платье, груди приятно касаются прохладные ожерелья, причёска сама собой превратилась во что-то изысканное, заколотое мириадами невидимок. Не помня себя, она кружилась перед зеркалом, а фей хлопотливо бегал по дому и кричал: что-то же я забыл! Хвост? Нет, не то. Ступку и помело? Нет, не тот фасончик. Хрустальный гроб? Тоже из другой сказки, всё не то. Всё не то! Не верю! Синди босиком стояла посреди комнаты, от души смеялась над гномом и гадала, когда же он вспомнит про туфельки. — «Эврика» по-гречески значит: «нашёл»,— доверительно сообщил фей, возникая перед девушкой, достал из просторных карманов блестящие туфельки и начал скрупулёзно надевать их на ноги Синди. — Двадцать три часа ноль-ноль минут,— голосом диктора из новостей сказал включённый телевизор,— пора делать последние приготовления! — Уже одиннадцать! — вскрикнула Синди. — Да, конечно, но тут совсем рядом, если только по дороге мы не встретим трёх злых гномов,— серьёзно ответил фей. — Которых? — деловито спросила девушка, словно знала всех гномов города наперечёт. — Ну которых… Дэ, Пэ и Эс. Вместе они коварны. Синди рассмеялась снова. — Мне просто нетерпеливо,— сказала она. — Терпение — друг молодёжи,— поучительно молвил старичок.— Поспешишь — гостей не дождёшься, сама оливье всё съешь. Долго ли, коротко ли, а в парикмахерскую через полгода всё равно идти придётся. Больше знаешь — больше запросы. Кто владеет информацией — раньше седеет. Любишь купаться — люби и полотенце стирать. Девушка почувствовала, что от смеха скоро заболят щёки, поэтому попросила фея угомониться. Он меж тем успевал варить что-то в кастрюльке, нашёл для Синди ещё парочку украшений и самолично прицепил их куда-то на её одеяние, в качестве развлечения сообщил, что чуть не перепутал её сказку со сказкой про Синюю бороду, когда намечал маршрут, отчего девушку слегка передёрнуло, а потом как-то мгновенно подобрался весь, выстроился во фрунт и гаркнул, что карета подана, садитесь, пожалуйста! Синди легко сбежала вниз и остолбенела. Такой большой тыквы, на глазах расцветавшей морозными узорами, она никогда не видела. 3. Когда тыква окончательно покрылась рисунком из инея, откуда-то из левого рукава выскочил фей в количестве двух штук, стал прямо рядом с тыквой в торжественной ливрее, открыл в ней дверцу и гортанно попросил входить, а сам, уже, правда, один, юркнул вслед за Синди, в неожиданное тепло новоиспечённой кареты, деликатно примостился на противоположном сиденье, болтая ножками, и принялся рассказывать какие-то игривые истории о возбужденном уголовном теле и о купании в реке Кама с утра пораньше. Румяная от мороза и смеха девушка прикрывалась веером, после чего фей опустил ей на лицо вуаль и пояснил, что следующая станция конечная, Дворцовая. У Синди стукнуло сердце, она неожиданно стала серьёзной. Фей, вытянувшись в длину, надел круглые маленькие очочки, ненавязчиво сел рядом и принялся толковать: — Не смущайтесь и никого не бойтесь. Всё будет очень по-домашнему, будет самовар и много чаю.— Он ещё минуты две развивал мысль о том, что чай (преимущественно с конфетами) — это хорошо, особенно если он в чашке, особенно если с заваркой, а не просто кипяток, особенно если это чай на столе, а не на брюках (девушка мельком взглянула на его клетчатые брюки).— Гостей, правда, тоже будет не так чтобы мало, но и не слишком много: тысячи две, не больше.— Синди при этих словах вздрогнула: стало прохладно. — Особое внимание,— продолжал он,— нужно обратить на Королеву горных озёр. Её легко узнать, уверяю вас.— Девушка подметила, что он очень легко переходил с «ты» на «вы» и наоборот.— Нужно будет особо поприветствовать её, но об этом сильно не заботьтесь. — Звучит загадочно и скорее как парадокс. — Да она вся парадокс ходячий! — вскричал фей.— Но вот мы и приехали. И карета развалилась на кусочки. Ярко запахло свежей тыквой. Или арбузом, на морозе это сложно было понять. — Прямо, а потом налево. Ты увидишь,— шепнул на прощание фей и запрыгнул на ветку морозного дерева. Девушка задрала голову, но никого наверху не увидела. Покачала головой и пошла прямо, а когда прямо кончилось, свернула налево. И остановилась от изумления. Перед нею тихо светился огромный дворец с пылающей надписью «Скалолазково» над входом. Рядом неслышно возникли две девушки в костюмах апельсиновых лис, приняли у Синди шубку и провели в тёплый полуосвещённый холл, украшенный неяркими переливающимися гирляндами. Кто-то невидимый и неведомый взял её под руки и бережно повёл вверх по ступеням, уходившему куда-то под своды дворца, но закончившемуся просто огромным залом с танцующими гостями. А после этого её проглотил бал. Со всем её нарядом, с обеими блестящими туфельками, с восхищёнными глазами,— она просто утонула в океане платьев, вееров, музыки, брызг шампанского и приглашений на танец. Полумрак, разбавляемый свечами, и полупризнания в любви, разбавляемые улыбками, безумно поражённые глаза тёти Сусанны и её дочерей, ворох записок с номерами телефонов и просто крошечные букеты цветов. Ласковое приветствие Королевы горных озёр. Скользили туфельками и мушкетёрскими сапогами по вощёному полу, смеялись, купали цветы в фонтанах с серебристой водой, уединялись на морозных галереях в верхних этажах, запускали самолётики из конфетных бумажек к звёздам в океан неба, пили обжигающий чай с лепестками жасмина. Двенадцать давно уже прозвучало, и Правитель поздравил всех с Новым годом, и пробки от шампанского улетели в бесконечность, а наряд её и не думал превращаться в джинсы и свободную футболку с липовой надписью про Кельвина Кляйна, а вот что делать с каретой — неизвестно, но было так хорошо, что она готова была бы пешком идти потом домой, если бы знала, где она находится. А когда начало светать, Он — в костюме принца, с улыбчивым лицом и львиной гривой волос, с горячими руками и медальоном с двумя иероглифами, взял её за руки и уговорил отвезти домой. Последние кварталы они просто шли пешком, вдыхая искрящийся ледяными иголочками воздух, смеясь и думая одновременно об одном. Дорога прошелестела вереницей морозных огоньков и серебристых ёлок и осталась за дверью, охраняющей не выветрившееся тепло дома. Синди сбросила куртку и растянулась на диванчике в своей комнате. У неё кружилась голова и не сходила улыбка с губ. И ладошка помнила тепло его руки. Он обещал позвонить завтра. Только вот телефонами не обменялись, подумалось уже сквозь сон, но это же сказка, он найдёт. Девушка с улыбкой на губах уснула.