Точки над i

      В какой конкретно момент между ними пробежала искра, Максим с Леной и сами бы не ответили.       Он долгое время просто не смотрел на неё, как на красивую женщину. Начальница, подруга. Да. Но не больше. Почему?       В начале это было бы как минимум неуместно. Они были едва знакомы. Сам он тогда ещё не до конца отошел от болезненного развода и вообще не хотел в ближайшее время ввязываться снова в эту историю под названием «любовь». Разочарование от первого брака было слишком сильным.       Выросший в полной семье, где между мужем и женой, его родителями, всегда царило взаимопонимание, уважение и поддержка, Жаров надеялся, что и у него будет также. Любимая жена, которая будет встречать его дома и с которой они будут обсуждать всё. В будущем, возможно, дети, которым он постарается дать всё и даже больше. Его семья. Но сказка с Наташей оказалась кошмаром, а он слишком больно ударился о жестокую реальность.       А ещё он помнил, какой она была в тот день, когда он нашел Артёма. И в последующие тоже. Он помнил, как Хрулёв поймал Лену в захват во время допроса того киллера. Он помнил её глаза, когда она, вертя в руках телефон, ждала одного единственного звонка. Всё было очевидным. Он даже в чем-то слегка завидовал этому Колосову: за него вот так никто никогда не переживал.       А Лене первый год и правда было не до романтики с отношениями. Она училась жить дальше. И после всего того, что произошло с Артёмом и с ними, ей нужно было время принять это, осознать, пережить и отпустить.       Брусникина никого не подпустила к своей боли и никому не рассказала, почему ещё месяц после ранения засыпала в слезах. Почему так трепетно ждала каждого звонка, каждой новости. Папа знал, да и только. Но на то он и папа, чтобы всё знать и понимать. Лишь ему она могла выговориться, когда становилось совсем невмоготу. — Всё будет хорошо, Лисён. Артём крепкий парень, выберется. И вернётся, и всё наладится. — Если бы я его тогда не задержала, может, и не случилось бы ничего. — Ну вот ещё, придумала себе вину. Перестань ей богу. Как будто ты туда этого киллера послала, в парк этот проклятый.       Так, потихоньку, в течение года она училась жить заново. А когда из Бостона стали приходить новости лишь о положительной динамике, то и её внутренние терзания стали сходить на нет.       Кто на кого первым посмотрел под другим углом — сказать сложно.       Она стала переживать за Макса, отправляя его с группой на опасные задержания. Всё чаще, смотря на него, она мысленно просила: будь, пожалуйста, осторожен, ты мне нужен. А он как будто понимал, едва заметно улыбаясь в ответ.       История с грабителями банка и его похищением стала хорошей такой пощечиной. Впервые с момента ранения Артёма она почувствовала этот парализующий страх. Страх, что он не вернётся.       Стоило ей увидеть, что знакомая зелёная машина припарковалась около отделения, она выбежала на улицу, в чем была. На себя было наплевать. Важен был лишь он. — Макс! — Лена помогла выйти из машины, одновременно отмечая каждую ссадину и вглядываясь в его лицо. — Дурак, куда же ты один-то полез? Сильно голова болит? — осторожно коснулась ладонью лба, провела рукой по щеке. — Да пустяки, — Жаров отмахнулся в своей привычной манере, — сейчас Жанна таблетку даст, буду как новенький, — а Лена просто знала, что это ей он не хочет показывать, что на самом деле в голове проводят учения бронетанковые войска.       Тогда вечером она пришла к нему. Он не ждал и очень удивился. Лена же, обрабатывая все его ссадины, тихо призналась: — Я боялась за тебя. — Я живучий, — он чуть улыбнулся, а Лену эти слова будто хлыстом ударили, — к тому же это моя работа.       Он убрала руку от его лица, помолчала несколько секунд. И едва слышно рассекла воздух словами: — Дважды дурак. Артём мне это же говорил. В итоге откачать смогли только в Бостоне.       После она отвернулась от него в попытке проглотить ком в горле и унять дрожь по всему телу.       Идиот! Самоуверенный мальчишка! Она боялась, а он… тьфу! — Лен, — Макс обнял её сзади за плечи, — прости. Я постараюсь больше тебя не пугать.       Вместо ответа она прижалась к нему, обняв в ответ. В голове была единственная мысль: ты слишком сильно мне нужен.       Но страх друг за друга был обоюдным.       Когда он понял тогда, что Лена сама ломанулась в эту шарашкину контору под видом несчастной мамаши в поисках заработка, внутри всё ухнуло в пропасть. В темную бездонную пропасть. Он проскочил тогда все светофоры в последний момент, пару раз чуть не влип в дтп и только догадываться мог, каким трехэтажным исконным русским его покрыли другие водители. Но они не боялись не успеть. А он боялся. Жутко боялся, что её театр одного актера провалится, что её раскроют и вообще неизвестно, что там с ней сделают. Она пострадает, а себе этого в жизни не простит он. — Резидент русской разведки недоделанный, — выругался он по дороге, — баба в погонах всё-таки диагноз, причем, неизлечимый.       Дышать заново он смог только тогда, когда задержание закончилось, а Лена сидела рядом с ним в Ниве, живая и здоровая. Наорать на неё или прижать к себе — Макс так и не понял, чего ему хотелось больше. — Теперь я испугался, — тихо признался Макс, сжимая руль до побелевших костяшек на руках. — Значит, мы квиты, — улыбнулась она, а после серьёзно продолжила, — прости, но ты же понимаешь, что я не могла иначе. — Два психа нашли друг друга, — скороговоркой произнес он, включая зажигание.       Лена никак не ответила, только положила свою ладонь поверх его руки на рычаге коробки передач.       Она стала с внутренним удивлением и даже каким-то по началу отрицанием ловить себя на мыслях, что ей неприятно его внимание к другим девушкам. Первым поводом стал тот чертов букет бывшей жене на День Рождения. На кого она тогда больше злилась — на себя или на него — вопрос, который так и остался без ответа.       Макс тоже в какой-то момент стал понимать: ему не нравится думать, что за ней может ухаживать кто-то ещё. Ему была противна мысль, что на ней могут лежать чужие руки. И Боже упаси не только лежать. Откуда взялось это собственичество, он думать не хотел. Но всё-таки начал оказывать ей знаки внимания. Постепенно. Пошагово. По чуть-чуть заходя всё дальше и дальше, словно пробираясь через болото, где один неверный шаг — и всё. Боялся спугнуть эти хрупкие зачатки. Боялся обжечься.       В её волосах переливалось летнее солнце, её взгляд был подобен прикосновению теплого ветра, а кожа напоминала белый мрамор. И где-то посреди этого летнего безумия Макс постепенно и потерял то ли себя, то ли, всего лишь, своё сердце.       Ухаживать за ней стало постепенно чем-то естественным. Подвести после работы, проследить, чтобы она не забывала поесть, чтобы была одета по погоде. Подарить цветы без повода и лишний раз обнять за талию.       Когда она столь же осторожно стала отвечать ему взаимностью, казалось, что дышать стало легче. Что всё не напрасно и шанс у них есть. Что он, наконец-то, нашел ту самую, с которой получится и семья, и уютный дом. Которая не предаст и не оставит. Но оставался один вопрос, который мучил Макса.       Дома у Лены он видел фото в рамке. Фото Артёма. Вспомнил её состояние, когда жизнь Колосова висела на волоске. В душу вновь закрались сомнения. Нужно ли, стоит ли. Вдруг он лишь временное утешение? С другой стороны, стала бы она позволять ему ухаживать за ней, люби она другого? Да и слишком искренна она в проявлении своих чувств. Слишком не похожа на ту, которая стала бы играть чужими чувствами и чужим сердцем.       Но, как он ни старался, сомнения и вопросы не уходили. Ему вдруг стало казаться, что их в этой истории трое. Но спросить Лену напрямую он не решался, а она не говорила.       Кто знает, сколько бы продолжались эти внутренние метания Жарова, если бы не вмешался Его Величество случай....