silentium

Мицуки никогда не стонал во время секса. За все те разы, что у них была близость (а случалось это, надо сказать, нередко), максимум, что Боруто слышал от него, – это тихие вздохи и шипение сквозь зубы. Мицуки не стонал вообще – ни когда Боруто жестко брал его сзади, ни когда тот уложил его на спину и грубыми толчками входил на всю длину, вжимая податливое тело в матрас, – ни даже тогда, когда кончал, сидя сверху на бедрах Боруто и раскачиваясь на его члене. И Боруто это совершенно не беспокоило. По крайней мере, до тех пор, пока он не обратил на это внимание. Большую часть времени он был слишком увлечен собственным удовольствием, чтобы заметить это, но как-то раз, в один из тех редких дней, когда ему хотелось брать Мицуки медленно и долго, а не в привычно грубой манере, Боруто обнаружил, что тот на протяжении всего процесса лежал почти неподвижно и, кажется, совсем молча. Сначала он решил, что ему и правда показалось, но, понаблюдав за Мицуки несколько минут, понял, что тот за все это время действительно не издал ни звука. Он неожиданно даже для самого себя остановился и озабоченно спросил, склонившись над его лицом: – Мицуки, все в порядке? Тот открыл глаза и, непонимающе взглянув на него, ответил: – Конечно, почему ты спрашиваешь? – Ну, ты просто какой-то тихий… Тебе точно приятно? Мицуки мягко улыбнулся – именно той улыбкой, от которой у Боруто каждый раз внутри как будто что-то сжималось. – Очень, – выдохнул он, прикрыв глаза. – Пожалуйста, продолжай. Боруто немного помедлил, прежде чем возобновить движения, но уже не так уверенно, как раньше. Он непроизвольно стал думать об этом дальше и почувствовал укол совести, когда осознал, что прежде совсем не обращал внимания на своего партнера и не заботился о его ощущениях. Боруто прокручивал в голове их предыдущие разы, пытаясь вспомнить, было ли так всегда, или же он просто делал что-то не так именно сегодня, но очень скоро эти мысли вытеснил подступающий оргазм, и размышления пришлось оставить на потом. Однако впоследствии он продолжил об этом думать и понял, что действительно ни разу не слышал, чтобы Мицуки издал хоть один стон во время секса с ним. И тут он уже по-настоящему забеспокоился, ведь это был серьезный повод усомниться в том, что Мицуки вообще нравилось быть с ним, и он не делал это потому, что чувствовал себя обязанным из-за того, что они были парой. Он попытался завести с Мицуки разговор на эту тему, но тот, казалось, совершенно не понимал, что Боруто имел в виду. – С чего ты решил, что мне не нравится? – удивленно спросил Мицуки. – Да потому что ты… никогда не стонешь, – сказал Боруто, отчего-то дико смущаясь произносить это вслух. Мицуки молчал долго – во всяком случае, достаточно долго для того, чтобы Боруто успел почувствовать себя идиотом, и в итоге спросил: – Это плохо? Боруто растерялся. – Нет, но… разве это не происходит само собой, когда тебе приятно? Мицуки задумался над его вопросом с таким видом, будто они обсуждали не секс, а, по крайней мере, тактику ведения боя. Он всегда излишне серьезно относился ко всему, что говорил Боруто, и хотя поначалу это казалось ему странным и даже раздражающим, теперь он находил это скорее трогательным. – Не знаю, – в конце концов, сказал он, пожав плечами. – Наверное, я просто такой. Боруто такой ответ, естественно, не устроил, и он неоднократно пытался вернуться к этому разговору, но Мицуки постоянно твердил одно и то же – что, по всей видимости, его эмоции устроены несколько иначе, чем у людей, и потому он мог выражать их не совсем привычным для него способом. Со временем Боруто и в самом деле стал в это верить, ведь Мицуки всегда был очень спокойным и хорошо умел скрывать свои истинные чувства. Черт возьми, он ведь даже ни разу не вскрикнул, когда Юбина извлекала из него клетки Хаширамы, а Боруто не понаслышке знал, насколько болезненными были ее манипуляции, и потому пришел к выводу, что, пожалуй, он со своими весьма посредственными (ну, по крайней мере, как ему самому казалось) сексуальными навыками уж точно не способен был вызвать более сильные ощущения у Мицуки. Это его относительно успокоило, и хоть он все же испытывал определенную досаду, но с мыслью этой вскоре свыкся. Иногда Боруто думал, что ему достался, наверное, самый тихий любовник, как минимум, в Конохе, а возможно даже и во всей стране Огня. И это вполне могло бы пригодиться, если бы им, к примеру, пришлось заниматься сексом во время того, как его родители находились бы в соседней комнате за тонкой стенкой, или если бы они решили сделать это где-нибудь в публичном месте, где было бы, разумеется, очень легко (но ни в коем случае нельзя) попасться. Однако ничего такого им делать не доводилось, и Боруто порой ловил себя на том, что ему было даже в какой-то степени обидно, что такая полезная особенность его парня никак не применялась на практике. Он не раз представлял себе сценарий, в котором они занимались тихим сексом, и ему, в отличие от Мицуки, нужно было бы сильно постараться, чтобы не стонать. Наверное, пришлось бы закусывать его шею или неотрывно целовать его, чтобы хоть как-то приглушить громкие вздохи, но, скорее всего, он бы все равно не сдержался и застонал, и тогда бы Мицуки зажал ему рот рукой и едва слышно выдохнул на ухо: – Тише… И каждый раз эти мысли возбуждали его до такой степени, что приходилось дрочить. Да, ему определенно хотелось бы попробовать это в реальности. Хотя, конечно, еще больше ему бы хотелось, чтобы Мицуки перестал быть таким сдержанным – будучи и сам достаточно громким в постели, Боруто хотел слышать и своего партнера. На самом деле, удовольствие Мицуки всегда было очевидным – то, как он закусывал губу и сводил брови, не в силах держать глаза открытыми, как сильно тек его член еще до того, как он к нему притрагивался, и как быстро он обычно кончал. Но не всегда у Боруто была возможность это видеть, особенно учитывая то, что чаще всего он любил брать его сзади, и в таких случаях стоны могли быть единственным свидетельством того, что ему было приятно. Но Мицуки упорно молчал, и Боруто чувствовал себя не совсем комфортно из-за этого, ведь все выглядело так, будто хорошо было ему одному, и хотя он знал, что это было не так, ему бы хотелось, чтобы Мицуки это показывал всеми возможными способами. В общем, Боруто и сам не заметил, как это стало для него чем-то вроде вызова, который он сам себе же и бросил, и он начал делать все, чтобы добиться от Мицуки хоть одного стона. Обычно сосредоточенный на себе, Боруто за короткое время превратился в очень чуткого любовника, главной целью которого было доставить Мицуки удовольствие. Что он только ни пробовал – он брал его в самых разнообразных позах, которые, как ему казалось, должны были обеспечивать наилучший угол проникновения, ласкал поочередно (а иногда одновременно) руками, ртом и языком во всех его самых чувствительных местах, которых, как оказалось, было куда больше, чем он мог подумать. Он даже решился на римминг, хотя всегда избегал орального секса не в принимающей роли, за что ему, честно говоря, было немного совестно, ведь Мицуки делал это для него довольно часто и охотно, и Боруто был уверен, что ему тоже хотелось бы хоть раз получить минет, но он, разумеется, никогда бы не посмел попросить об этом. В общем, Боруто делал серьезную ставку на то, что это сработает, но, увы, даже тогда потерпел неудачу. Если, конечно, можно назвать неудачей то, что он заставил Мицуки кончить от одного только языка, без какой-либо стимуляции члена – Боруто сначала даже не поверил, когда почувствовал, как Мицуки затрясся, а затем выгнулся и обильно излился себе на грудь и живот. И все это, конечно же, без единого звука. Боруто в тот момент разрывался между самодовольством и разочарованием, ведь хотя результат и был очень даже впечатляющим, но это все же было не то, чего он добивался. Впрочем, в конце концов, он мысленно определил это как успех и решил, что будет продолжать пытаться в этом направлении. Но время шло, а ему так и не удавалось сломить Мицуки. Нет, не то чтобы у него совсем не получалось – Боруто раз за разом доводил его до пиков блаженства, до самой грани. Об этом красноречиво говорило то, как дрожали его бедра, как напрягались его мышцы под необычной белой кожей, как томно, почти умоляюще он смотрел из-под прикрытых век, но даже тогда он лишь шумно и сбивчиво дышал, порой еле заметно всхлипывая. Боруто чувствовал бессилие, когда в очередной раз наблюдал, как Мицуки накрыло мощным оргазмом, и он сильно зажмурился, широко открыв рот и содрогаясь всем телом, пока сперма толчками выплескивалась из его члена, и выглядело это просто восхитительно, но Боруто отчаянно хотелось слышать его в этот момент. Он рыкнул сквозь зубы, начав грубее вбиваться в Мицуки в попытке достичь собственной разрядки. После того, как он закончил, они лежали в обнимку, и Боруто рассматривал Мицуки, гладя его по щеке. Весь вид его говорил о недавно испытанном удовольствии – он был совершенно расслаблен, легкий румянец еще не успел сойти с его лица, и взгляд его был затуманенным, но таким до боли доверчивым, что Боруто чувствовал какую-то щемящую нежность в груди. Однако каким бы очевидным ни было состояние Мицуки, этого все равно почему-то казалось недостаточно. Боруто так хотелось хоть раз услышать, как ему хорошо, как он громко вздыхает от его прикосновений, как стонет его имя, как просит о большем. Он столько ночей провел, представляя себе это, трогая свой член под одеялом, неужели это так и останется лишь его фантазией? «Нет, – мысленно оборвал он самого себя. – Кажется, нужно менять стратегию». Когда Боруто в кои-то оказался в одиночестве, он включил компьютер и зашел на сайт единственного магазина для взрослых в Конохе, о котором он знал, – они как-то раз случайно наткнулись на него с Шикадаем во время прогулки по малознакомому району деревни. Тогда они, конечно, лишь посмеялись, но название магазина почему-то намертво отпечаталось в сознании Боруто, и сейчас он порадовался этому, нажимая на кнопку «Подтвердить возраст» во всплывающем окне их сайта. Он вообще не мог поверить, что у них был свой сайт, но был несказанно за это благодарен, ведь ему нужно было каким-то образом ознакомиться с ассортиментом, а идти туда самому был не вариант. Во-первых, его бы, наверное, даже не пустили туда, ведь он все еще был несовершеннолетним, а, во-вторых, об этом сразу же гарантированно узнала бы вся деревня, учитывая то, что его отец был Хокаге. Боруто усмехнулся, представив себе, каким было бы лицо бати, если бы тот узнал, что его драгоценного сыночка застали за покупкой какого-нибудь фаллоимитатора. Но смеяться перехотелось практически тут же, ведь ему действительно требовалось выбрать один из почти сотни представленных в магазине вариантов (при взгляде на парочку из которых Боруто даже стало как-то не по себе), а он ни черта не разбирался в этом. Потратив куда больше времени, чем ему бы хотелось, на чтение описаний искусственных членов, он все же остановил свой выбор на одном из них – не слишком большом, как ему показалось, но причудливой формы и с режимом вибрации, что было обязательным критерием. Подумав еще немного, он положил в корзину также эрекционное кольцо и ароматизированную съедобную смазку, взглянул на получившуюся сумму к оплате и обреченно вздохнул. Что ж, отступать было уже некуда, а денег он всегда может заработать еще. Или одолжить у Шикадая. Оставалось лишь нажать на кнопку «Оформить заказ», но перед этим предстояло самое сложное – решить, кого из знакомых попросить ему помочь с его получением. Первой его мыслью было обратиться к Конохамару, но потом он решил, что это было бы уж чересчур неловко. Несмотря на то, что Боруто с детства воспринимал его как старшего брата и мог говорить с ним на любые темы, он решил, что об этом, пожалуй, все-таки не стоило, особенно учитывая тот факт, что он был сенсеем и у Мицуки. Перебрав в голове всех, с кем достаточно хорошо общался, Боруто пришел к заключению, что единственным подходящим кандидатом был Ивабе – он был старше, а значит, ему уже могли такое продать, к тому же не стал бы (почему-то он был в этом уверен) осуждать его и уж точно не стал бы кому-то об этом болтать, даже парням из своей команды. Поэтому, когда они пересеклись на следующий день, Боруто отозвал его в сторону и, сгорая со стыда, озвучил свою просьбу отрепетированной фразой. По лицу Ивабе было понятно, что сперва он принял это за очередную дурацкую шутку в стиле Узумаки, но неловкий вид Боруто, лицо которого было в тот момент красным до самых корней волос, натолкнул его на мысль, что он все-таки говорил серьезно. Боруто хотелось провалиться сквозь землю, пока он дожидался ответа, и он был уже даже готов получить по роже, когда Ивабе скрестил руки на груди в свойственной ему манере и сказал: – Ладно. Но сдачу я оставлю себе. Боруто облегченно выдохнул и неловко поблагодарил его. «Что ж, – подумал он. – Хоть бы эти пять минут позора не были зря». К его счастью, он оказался прав насчет Ивабе – он действительно не стал задавать лишних вопросов, и уже вечером того же дня заветный пакет был у него в руках. Боруто внимательно и не без доли смущения изучил его содержимое, а затем тщательно обработал дезинфицирующим средством кольцо и вибратор, прежде чем убрать это все в прикроватную тумбочку. Этой ночью он снова ждал Мицуки к себе и планировал привести свой план в исполнение, а потому направился в душ, чтобы подготовиться. Он жил один с тех самых пор, как ему исполнилось семнадцать – тогда он заявил родителям, что вообще-то уже чунин и достаточно взрослый, чтобы снимать отдельную квартиру, и те не стали (точнее, не смогли) сопротивляться ему. Примерно в то же время он и начал встречаться с Мицуки, а потому не раз убеждался в том, что съехать было правильным решением – либидо у него и так было высоким, а бушующие подростковые гормоны никак не спасали ситуацию, и он не представлял, как бы справлялся с этим, если бы вынужден был все время подстраиваться под домочадцев. На самом деле они с Мицуки, можно сказать, жили вместе – тот регулярно оставался у него на ночь, с той лишь разницей, что собственных ключей от квартиры Боруто у него не было, и он не смел приходить без прямого приглашения, хотя тот и говорил, что рад ему в любое время. Боруто уже давно задумался о том, что ему нужно было сделать второй комплект ключей и просто вручить его Мицуки, но руки все никак не доходили, к тому же он и так приходил почти каждый день, поэтому всех все устраивало. Так или иначе, сегодня Мицуки ушел, чтобы накормить Микадзуки, и обещал вернуться чуть позже, и Боруто с предвкушением ожидал их встречи. Он был настроен решительно, но думал, что даже если в этот раз снова не получится, это все равно будет нечто особенное. Мицуки оказался на пороге его квартиры раньше, чем он ожидал, а потому Боруто пришлось буквально выскочить из душа в одном полотенце, не успев даже как следует вытереться. Он бежал к двери, оставляя за собой на полу мокрую дорожку, то и дело оскальзываясь на ней, и чувствовал себя глупо. Он вполне мог бы не торопиться так сильно, – Мицуки бы спокойно подождал пару минут, – но как всегда подумал о своих действиях уже тогда, когда было слишком поздно. И вот он стоял в дверном проеме, обнаженный и мокрый, одной рукой удерживая полотенце на уровне бедер, а другой неловко потирая затылок, слегка нервно улыбаясь под острым взглядом Мицуки, который словно просканировал его с головы до ног и обратно, остановившись на лице. Боруто наконец отнял руку от своей макушки и втянул Мицуки в квартиру, ногой захлопывая за ним дверь и сразу же привлекая его к себе для поцелуя. От контраста прохладного воздуха комнаты и горячей воды, из которой он выбрался совсем недавно, кожа Боруто непроизвольно покрылась мурашками, а соски затвердели. А может, дело было вовсе не в холоде, а в языке Мицуки, мгновенно оказавшемся во рту Боруто, или в его руках, которые поглаживали влажный торс – он не понимал, и, если честно, не торопился в этом разбираться. Мысли о грядущем вечере, которыми он распалял себя, пока был в душе, вкупе с его скрытым кинком на эксгибиционизм стали причиной его уже обозначившейся эрекции. Боруто выпустил из пальцев полотенце, которое тут же свалилось на пол, и переместил освободившуюся руку на шею Мицуки, пытаясь вжаться в него всем телом, отчего его одежда местами пропиталась влагой, но ни один из них не обратил на это внимания. Квартира Боруто представляла из себя студию, поскольку большее на зарплату чунина он себе позволить не мог, так что до кровати они добрались довольно быстро, несмотря на то, что передвигались, практически не разрывая поцелуй. Уложив Мицуки на спину и подмяв его под себя, он схватился за ворот его кимоно, чуть сдвигая его и сильно засасывая бледную кожу на шее, ближе к ключице. Боруто обожал оставлять на нем собственнические метки, хоть это и было достаточно трудно сделать – кожа Мицуки была не такой тонкой, и засосы на ней проступали неохотно, но когда все же проступали, то были неестественного фиолетового цвета, что просто невероятно смотрелось на фоне белизны его тела. Боруто хотел бы любоваться этими отметинами все время, пока они не сойдут, но никогда не позволял себе ставить их на открытых участках, ведь все-таки профессия шиноби обязывала иметь хотя бы относительно представительный вид, и засосы выглядели бы совершенно неуместно. Хотя что-то в нем все же подмывало его сделать это, наперекор здравому смыслу, просто чтобы бросить вызов системе, чтобы нахально улыбнуться в ответ на молчаливое осуждение во взглядах, прекрасно зная, что никто ничего не сможет ему сказать или сделать за это. Ни для кого и так не было секретом, что они были любовниками, – они и не пытались это скрыть, точнее, Боруто настоял на том, что они не будут пытаться, – «Еще чего», – но его привлекала идея сделать это очевидным, чтобы люди стыдились даже смотреть. Подстрекаемый этими мыслями, Боруто поднялся губами почти к самому подбородку Мицуки и закусил кожу в том месте так, что это наверняка было бы неприятно, если бы у Мицуки не был искусственно завышен болевой порог. Тот лишь удивленно выдохнул на это и хрипло проговорил: – Боруто… Тот в качестве извинения нежно поцеловал его во впадинку между ключицами, затем под кадыком, под подбородком, и, наконец, накрыл губами его губы. – Прости, – прошептал он, не без труда оторвавшись от поцелуя. – Но слишком уж ты соблазнительный. Боруто как бы в доказательство прижался тазом к паху Мицуки и с упоением отметил, что тот тоже уже начал твердеть, хотя это было и неудивительно – Мицуки всегда заводился с пол-оборота, Боруто зачастую даже не нужно было его трогать, как к собственному удовольствию выяснил он в ходе своих «экспериментов» над ним. Сам факт того, что он имел над ним такой контроль, что обычно собранный Мицуки терял самообладание от одних лишь его слов, возбуждал Боруто просто до одури. Хотелось взять его сейчас же, без прелюдий, как всегда жестко и быстро, но нет, не сегодня – на сегодня у него были совсем другие планы. Боруто медленно раздевал Мицуки, попутно зацеловывая освобождавшуюся от ткани кожу, мягко поглаживая живот, бока и изогнутую поясницу, и к тому моменту, как он остался полностью голым, его член уже крепко стоял. Боруто немного отстранился, позволив своему взгляду скользнуть по стройному телу, прежде чем улечься обратно сверху, намеренно задевая его член своим, чем вызывал у самого себя шаткий вздох. Он снова поцеловал Мицуки, дразняще оттянув его нижнюю губу, после чего привстал на одном локте и кое-как достал до тумбочки, взял баночку со смазкой, затем выдавил большое количество себе на пальцы, разогрел в ладонях и начал размазывать ее по члену Мицуки обеими руками, используя «бесконечный вход», от которого, как он уже знал, он сходил с ума. Да, в попытках заставить Мицуки стонать Боруто даже изучил мануальные техники, что, конечно, тоже не сработало, но, тем не менее, дало весьма неплохой результат. Мицуки в наслаждении прикрыл глаза, когда Боруто снова лег на него, соединяя их бедра вместе, и стал медленно тереться членом о член, легко скользя благодаря смазке. Боруто обернул кисть вокруг его органа, с нажимом проведя большим пальцем по открытой головке, а затем соединил их члены вместе, одновременно дроча им обоим, на что Мицуки рвано выдохнул, и Боруто самодовольно усмехнулся, удовлетворенный вызванным эффектом. Он заставил себя отстраниться, когда почувствовал, что у Мицуки начали подрагивать бедра, предвещая скорую разрядку. Вновь потянувшись к тумбочке, Боруто достал оттуда кольцо и сразу же убрал руку с ним вниз, так, чтобы Мицуки не успел разглядеть. – У меня для тебя кое-что есть, – тихо сказал он ему прямо в губы, наощупь надевая кольцо на его член. Мицуки лежал неподвижно и недоуменно смотрел ему в глаза. – Ты не кончишь, пока я не позволю, – ответил на его немой вопрос Боруто, а после отодвинулся, чтобы закрепить кольцо на яйцах, у самой промежности. Мицуки приподнялся на локтях, чтобы разглядеть свой пах, и по его лицу невозможно было распознать его реакцию. Зато Боруто отлично знал свое собственное отношение к этому – его член дернулся от взгляда на Мицуки, и он припал губами к его животу, прокладывался дорожку из поцелуев от пупка вниз. Поцеловав кожу на лобке, совсем рядом с членом, Боруто аккуратно, на пробу, провел кончиком языка от основания до головки, и услышал удивленный вздох сверху. Чуть отстранившись, он увидел, что Мицуки откинулся обратно на подушку, а руки его лежали вдоль туловища, крепко сжимая простыни. Довольно ухмыльнувшись, Боруто повторил движение, теперь уже всем языком. Противно, как он опасался, не было, благодаря смазке с химозным запахом клубники, который не то чтобы был приятным, но, по крайней мере, перебивал вкус. Боруто никогда раньше не сосал, поэтому понимал, что едва ли сможет хорошо справиться (особенно в сравнении с Мицуки, который делал это так умело, будто всю жизнь только этим и занимался), но он очень старался, помогая себе рукой, сильно втягивая щеки и посасывая головку. Он даже попробовал заглотить, но ожидаемо подавился, и ему пришлось совсем выпустить член изо рта. «Конечно, Мицуки-то проще, – обиженно думал он в этот момент. – У него рвотный рефлекс отсутствует». Однако он не отступился и продолжил водить языком вокруг головки, напрягая слух, чтобы уловить реакцию Мицуки. Боруто периодически поднимал голову, чтобы посмотреть на него, но тот практически не менялся в лице – глаза все так же были закрыты, а рот наоборот чуть приоткрыт, и длинные пальцы комкали простынь. Боруто выдохнул, расслабил горло как можно сильнее и снова попытался просунуть член поглубже, теперь уже медленно, упорно дыша через нос. Эта попытка была удачнее – он смог взять почти наполовину, замерев, чтобы дать себе привыкнуть, прежде чем начать размеренно двигать головой вперед-назад. Он почувствовал, как Мицуки прогнулся в пояснице, хрипло вздохнув, и это побудило его действовать активнее. Боруто усердствовал до тех пор, пока у него не заболела челюсть, ощущая, как напрягался пресс Мицуки, и думал, что ему определенно стоило бы делать это почаще. В конце концов, он выпустил член изо рта, продолжая водить по нему рукой, пока смотрел, как грудь Мицуки сильно и рвано вздымалась от его тяжелого дыхания. Боруто перехватил член в левую руку, а пальцами правой огладил его сверху вниз, слегка сжал затвердевшие яйца, удовлетворенно словив еще один всхлип сверху, и прижал два пальца к тугому колечку мышц, легонько поглаживая. Мицуки непроизвольно подмахивал бедрами навстречу его рукам, и Боруто специально замер, чтобы раздразнить его сильнее. Ему нравилось видеть его таким – заведенным и открытым, с готовностью подставляющимся его рукам. Пока он с жадностью смотрел на эту картину, его член напомнил о себе болезненным напряжением, так что Боруто пришлось убрать одну из рук с паха Мицуки и прижать ею собственные яйца, чтобы испытать хотя бы небольшое облегчение. Глубоко вздохнув пару раз, Боруто вернул обе руки на бедра Мицуки, придерживая их, пока проходился языком по сфинктеру снизу вверх, вылизывая его дразнящими круговыми движениями. В это время он не глядя отыскал на кровати смазку, отстранился, чтобы выдавить ее себе на руку, а после снова приставил два пальца к анусу, осторожно вводя их сразу до конца. Мицуки не нуждался в растяжке – он мог контролировать свое тело и без труда расслабить мышцы настолько, чтобы принять член без подготовки, но Боруто все равно любил сначала делать все руками, ведь так он лучше всего мог стимулировать его простату. Собственно, этим он и занялся, практически сходу по памяти отыскав чувствительное место, мягко надавив и потерев пальцами одной руки, второй предусмотрительно прижав его таз к кровати, потому что в момент, когда он коснулся его простаты, Мицуки, как и каждый раз, сильно перетряхнуло, и он непроизвольно вскинул бедра вверх – точнее, попытался, но хватка Боруто была крепкой. Он прекрасно знал, в каком темпе и с какой силой нужно было нажимать, чтобы свести его с ума. Боруто долго массировал его изнутри, иногда посасывая головку его члена, и наблюдал, как Мицуки метался по подушке, не в силах лежать смирно. Боруто знал, что он уже достиг своего предела, и если бы на нем не было кольца, он бы уже кончил, и обычно он не пытался помешать ему, ведь Мицуки мог делать это раз за разом, но сегодня ему хотелось поиграть с ним подольше. Боруто отстранился, тут же ловя на себе жалобный взгляд Мицуки. Он понимал, что тот чувствовал отчаяние, находясь на грани оргазма, но не имея возможности его испытать, и ему явно не хотелось, чтобы Боруто останавливался. В таком состоянии он выглядел безумно горячо, и отказать в ответ на эту беззвучную просьбу в его глазах было невероятно сложно, но Боруто заставил себя, ведь он еще не воспользовался своим главным козырем. Он потянулся к Мицуки, помогая ему сначала сесть, а затем подняться, после чего отвел его на центр комнаты, где располагался ковер, и поставил его на колени. Мицуки выглядел растерянным, но ничего не говорил и не спрашивал. В сексе (да и вообще) он привык доверять Боруто и был готов следовать за ним, куда бы тот его ни вел, поэтому и сейчас он лишь покорно стоял, сложив руки за спиной и ожидая его дальнейших действий. От такого зрелища Боруто охнул, снова сжав собственный член. Сдерживаться становилось трудно, но удовольствие Мицуки было важнее. Он обошел его со спины, вернувшись к кровати, и достал из тумбочки вибратор. Затем подобрал смазку с постели и неторопливо двинулся обратно, хотя руки его уже дрожали в предвкушении. Он остановился за спиной Мицуки, сел на колени и стал смазывать вибратор. Мицуки сидел смирно, не оборачиваясь, как будто Боруто ему запретил (хотя он и не разрешал), однако его плечи были заметно напряжены. Боруто наклонился и поцеловал его под лопаткой, пытаясь успокоить. Он провел кончиками пальцев вдоль его позвоночника, поцелуями поднимаясь к шее. Мицуки выдохнул и чуть наклонил голову вбок, подставляясь под его губы. Боруто напоследок прикусил мочку его уха, а затем ему пришлось отстраниться, чтобы приставить игрушку ко входу. Мицуки явно не понимал, что тот собирался сделать, а оттого напрягся снова. – Расслабься, – горячо выдохнул Боруто ему на ухо и едва слышно всхлипнул, закусив губу, когда почувствовал, как его тело тут же поддалось. В такие моменты он чувствовал себя заклинателем, и от такого безоговорочного подчинения у него начинало мутнеть в глазах. Боруто стал осторожно вводить вибратор, внимательно наблюдая за лицом Мицуки. Тот сидел неподвижно, сконцентрировавшись на том, чтобы не напрягаться. Когда игрушка вошла до конца, Боруто отпустил ее, глядя на то, как плотно сжались вокруг нее мышцы ануса, не давая упасть. Он чуть передвинулся так, что оказался перед лицом Мицуки, которое, казалось, не выражало никаких эмоций: он все так же сидел, опустив сосредоточенный взгляд в пол, и ждал, что будет дальше. Боруто приподнял его подбородок указательным пальцем и заглянул в желтые глаза, не выдержав и мягко улыбнувшись, а затем поцеловал, легко и трепетно. На него внезапно накатил приступ какой-то нежности, и ему захотелось обнять его, сжать в своих руках крепко, укрыв от всего мира, и никогда не отпускать. В такие моменты он понимал, как все-таки сильно любил Мицуки и как ему с ним повезло. Он ни за что не позволил бы кому-то или чему-то отнять его у него, ведь он – самое прекрасное, что с ним когда-либо случалось, и он не мог представить свою жизнь без него. Разорвав поцелуй, Боруто вынырнул из своих мыслей и вернулся в реальность, в которой Мицуки сидел перед ним с вибратором в заднице и пытливо вглядывался в его лицо, а его собственный член уже тек и изнывал от напряжения. Боруто потянулся рукой за спину Мицуки, нащупав на игрушке маленький выключатель и нажал на него, отчего та сразу же начала вибрировать, отдаваясь приглушенным гулом. Мицуки поперхнулся воздухом от нового неожиданного ощущения и замер, пытаясь привыкнуть к этому чувству, а Боруто осторожно подвигал игрушкой внутри, пытаясь отыскать простату. Вскоре ему это удалось, и Мицуки всхлипнул, изогнувшись, отчего вибратор в нем сдвинулся, вынуждая Боруто снова подбирать подходящий угол, однако на этот раз удерживая Мицуки рукой, обернув ее вокруг его талии. Найдя нужное положение, Боруто зафиксировал вибратор и притянул Мицуки к себе для очередного поцелуя, вжимаясь в него бедрами и легонько потираясь об него. Он с трудом поднялся на ноги, так, что его пах оказался на уровне лица Мицуки, и, обхватив свой член у основания, небрежно двинул по нему рукой, прерывисто выдыхая. Мицуки смотрел на него снизу вверх умоляющим взглядом, и Боруто не нашел в себе сил больше сдерживаться – он направил член ему в рот, не входя, а лишь проведя влажной головкой по его губам, на что тот открыл рот еще шире, готовясь принять его. Боруто чертыхнулся и резко вогнал член в его глотку, не встретив никакого сопротивления, и громко простонал. Наконец-то. Тепло рта сводило его с ума, а мягкий проворный язык совсем лишал рассудка. Он начал размеренно двигаться вперед-назад, практически вынимая член до конца, а затем толкаясь обратно в узкое горло. Боруто обтер правую руку, которая была склизкой от смазки, о свое бедро, и положил ее на голову Мицуки, слегка придерживая ее и перебирая голубоватые волосы, отчего те мгновенно стали липкими, но это, опять же, никого в тот момент не заботило. Боруто сам не заметил, как начал трахать его в рот, не жестко, но глубоко входя с каждым толчком. Мицуки послушно принимал его, закрыв глаза, а когда он замычал вокруг члена, что отдалось по нему потрясающей вибрацией, у Боруто дернулись бедра. Он почувствовал, что такими темпами мог скоро кончить, но еще было слишком рано. Он усилием воли заставил себя вынуть свой член из горячего рта, уставившись на Мицуки, который тут же распахнул глаза и посмотрел на него с такой мольбой, что Боруто пришлось закусить губу, чтобы не застонать в голос. Мицуки выглядел просто невероятно – стоя на коленях, послушно держа руки за спиной, он неровно дышал ртом; щеки и губы его раскраснелись, а зрачки были расширены, отчего взгляд казался мутным. Боруто прикрыл глаза, машинально водя рукой по члену. – Видел бы ты себя сейчас, – задыхаясь, проговорил он. – Черт, как же я тебя хочу. Мицуки обессиленно выдохнул. – Боруто, – сказал он низким голосом, посмотрев на него внезапно прояснившимся взглядом. – Прошу, возьми меня. Боруто замер, не сдержав удивленного вздоха. Мицуки никогда не просил. Он всегда был терпеливым и позволял Боруто делать все так, как ему хотелось. Казалось, его совсем не заботило собственное возбуждение, каким бы сильным оно ни было – он ни за что не смел просить о чем-то, по крайней мере, вслух. Видимо, сейчас он был взведен до предела, если решился озвучить свое желание. Наверное, следовало бы вознаградить его за это и дать ему то, чего он хотел, но Боруто решил, что раз уж до такого дошло, то нужно было непременно его дожать. Он опустился на колени, снова поравнявшись лицом с Мицуки, взялся одной рукой за игрушку, которая продолжала вибрировать внутри него, и подвигал ей по кругу, массируя уже набухшую простату, на что Мицуки жалобно всхлипнул. – И как ты хочешь, чтобы я это сделал? – не сумев скрыть усмешки в голосе, спросил Боруто. Мицуки в очередной раз вздохнул и тихо ответил: – Так, как ты любишь. Смысл его слов дошел до Боруто не сразу. Когда он понял, что тот только что сказал, Боруто выдохнул, резко вынул вибратор из Мицуки, вызвав у него сдавленный всхлип, отбросил в сторону и припал к губам напротив, порывисто целуя. Его изнутри как будто распирало от нахлынувших чувств, вызванных этой фразой. Даже в такой момент Мицуки думал прежде всего о том, как ему угодить. Боруто вдруг стало невыносимо жарко, и пришлось разорвать поцелуй, так как кислорода отчаянно не хватало. Он нежно провел по щеке Мицуки тыльной стороной ладони, а затем поднялся и, утягивая его за собой, повел обратно к кровати. Боруто поставил Мицуки на колени ближе к изголовью, спиной к себе, и слегка надавил ему между лопаток, вынуждая чуть наклониться вперед и опереться руками о спинку кровати, а сам встал позади, прижимаясь к нему всем телом и обнимая за талию. Взяв член в руку, он приставил его ко входу, но вводить не стал, потираясь головкой о сжатое колечко мышц. Мицуки запрокинул голову и подался бедрами назад, пытаясь насадиться, но Боруто отстранился, не позволив ему это сделать. Он продолжал водить членом от сфинктера до мошонки, иногда надавливая головкой на вход, но тут же отстраняясь, на что Мицуки издавал звук, похожий на скулеж. Было видно, что ему не терпелось, и оттого Боруто лишь сильнее подмывало помучить его, хоть он и сам уже с трудом сдерживался, чтобы не вставить по самые яйца. Он прижал свой член между ягодицами большим пальцем и начал медленно тереться, глухо застонав. Тело Мицуки пробрала дрожь. – Боруто… – надломлено выговорил он. Черт. Напоследок дразняще похлопав головкой по входу, чем вызвал еще один громкий вздох, Боруто наконец-то ввел член плавным неторопливым движением, и когда его пах плотно прижался к заднице Мицуки, он услышал это. Стон. Боруто замер, не в силах поверить, что ему не показалось. Он посмотрел на Мицуки, который выгнулся, зажмурившись и широко открыв рот, и попытался воспроизвести это в своей голове. Он практически полностью вышел и снова с силой толкнулся в него до самого конца, на что получил еще один протяжный стон, и его член дернулся внутри Мицуки. Он не ослышался, и это звучало еще прекраснее, чем он себе представлял. Боруто прислонился губами к его уху и прошептал: – Да, не сдерживайся… Я хочу тебя слышать… А затем начал резко вбиваться в него, с пошлыми шлепками ударяясь бедрами о бедра. Как он любил. Мицуки послушался и не стал сдерживать громкие стоны, которые вызывал у него каждый новый толчок. Боруто прижался губами к его напряженной шее, чувствуя вибрацию, вызванную колебанием голосовых связок, и у него непроизвольно вырвался тихий вздох. Он крепче обнял Мицуки обеими руками, сильнее вжимая в себя, хотя между ними и так почти не осталось расстояния – если бы он мог, он бы просочился к нему под кожу. Он чувствовал невероятное наслаждение, но не в паху, – оно било прямо по голове, сводя судорогой лицевые нервы, закладывая уши, высушивая слюну в горле, заставляя сбиваться с ритма и отчаянно пытаться сделать хоть один полноценный вдох. Боруто концентрировался на голосе Мицуки, жадно ловя его стоны, и пытался запечатлеть их в своей памяти. Сам он машинально затих – ему как будто не хотелось заглушать его собой; хотелось, чтобы единственным звуком в мире остались стоны Мицуки, низкие и хрипловатые, но такие тягуче сладкие, такие желанные. Боруто провел одной рукой вверх по его груди, задевая сосок, затем кладя руку на основание шеи, и ему захотелось сжать ее, слегка придушить, но он остановил себя, ведь это помешало бы ему стонать. Вместо этого он провел рукой еще выше, заставляя чуть наклонить голову назад и обнажить белоснежную кожу, на которой уже красовались два багровых засоса. Боруто переместил раскрытую ладонь ему на подбородок, указательным и средним пальцем дотрагиваясь до нижней губы, сопротивляясь соблазну засунуть их в рот, ведь это тоже заставило бы Мицуки замолчать, чего ни в коем случае нельзя было допускать. Он боялся, что если прервет его, то может больше никогда этого не услышать, а потому решил убрать руку подальше и вернул ее на низ живота Мицуки, вдавливая мягкую кожу пальцами. Боруто чувствовал, что долго не продержится, несмотря на свою природную выносливость, – удовольствие неизбежно накатывало, распространяясь от паха по всему телу, посылая волны жара к его лицу. Он ускорил темп, и стоны Мицуки стали прерывистыми, как будто он не мог вдохнуть. Боруто чувствовал, как его член раскачивался из стороны в сторону от толчков, бился об живот и об его руку. Мицуки захныкал и начал подаваться бедрами навстречу, от чего проникновение получалось еще глубже. – Боруто, – его речь получалась рваной из-за фрикций. – Я больше не могу… Хочу кончить… На последнем слове он захлебнулся воздухом, потому что именно в этот момент Боруто задел его простату, отчего стенки ануса сильно сжались вокруг его члена. Его бедра дрогнули, а от услышанного все тело будто прошибло током. Он не мог поверить, что Мицуки, его ласковый, скромный Мицуки мог быть таким, говорить такие вещи. Осознание этого никак не укладывалось в его голове, но он точно знал, что это заводило его еще больше, и до его собственного пика оставалось совсем немного, но Мицуки должен был кончить первым. Боруто уменьшил амплитуду толчков, начав коротко вбиваться в Мицуки, почти не вынимая, и потянулся к его члену. Ему пришлось полностью замереть, чтобы обеими руками снять кольцо, что оказалось не так просто – член Мицуки был набухшим, как и яйца, и сильно истекал. Когда Боруто освободил его от кольца, то почувствовал, как большая капля смазки сорвалась с головки и упала ему на тыльную сторону ладони. Он отбросил кольцо куда-то на кровать, и, прежде чем возобновить движения, проговорил Мицуки на ухо: – Только когда я разрешу. Мицуки издал непонятный короткий звук, похожий на писк, и кивнул, когда Боруто положил руку ему на бедро и начал вколачиваться в него, сразу взяв быстрый размеренный темп. Мицуки уже не стонал – он сильно закусил губу и, кажется, даже перестал дышать, видимо, пытаясь сдерживать неумолимо подступающий оргазм. Боруто свободной рукой обхватил его член, ритмично надрачивая, чувствуя, как дрожь проходилась по всему его телу. Боруто был уверен, что он кончил бы и без этого, и даже без члена в заднице, – ему достаточно было бы просто приказать, и Мицуки тут же излился бы. Боруто затрясло, как только он представил это, но он решил, что проверит это в другой раз. Сейчас его интерес был не в том, чтобы облегчить Мицуки задачу, а совсем наоборот – чтобы смотреть, как он мучается, балансируя на грани, не позволяя себе перейти черту без его разрешения. Боруто чувствовал какое-то садистское удовольствие от того, каким беспомощным был Мицуки в тот момент, как силился не кончить раньше положенного. Такой покладистый. Боруто почувствовал, что ему совсем снесло крышу, когда прижался к уху Мицуки и томно зашептал, пытаясь добить его: – Ты такой молодец, так долго продержался, должно быть, так сильно хочешь кончить? Мицуки жалобно заскулил в ответ, и его тело снова крупно тряхнуло, а потом он замер, и Боруто почувствовал, как напряглись, почти задеревенели его мышцы. Он знал, что тот в любой момент может сломаться, но лишь продолжал ласкать его член, не прекращая двигаться в нем. Через пару толчков Боруто ощутил знакомое сокращение мышц в пальцах ног, которое всегда предшествовало его оргазму, и понял, что дольше уже не выдержит. – Кончай, – сказал он, и это на самом деле звучало больше как приказ, чем разрешение. В ту же секунду Мицуки застонал особенно громко, содрогнувшись всем телом так, что Боруто пришлось его придержать. Мицуки кончал так долго, что Боруто даже не знал, что такое возможно. Он неверящим взглядом смотрел на то, как сперма выплескивалась из его члена, долетая до самого лица, и это зрелище толкнуло Боруто через край, заставив бурно кончить внутрь Мицуки под аккомпанемент его стонов. Они медленно приходили в себя, продолжая так и стоять, держась друг за друга и тяжело дыша. Боруто кое-как нашел в себе силы выйти из Мицуки, и тот прошипел, когда почувствовал непривычную пустоту и уже остывшую сперму, стекающую вниз по его бедру. Боруто уложил Мицуки, а затем взял с тумбочки салфетки и начал непослушными руками вытирать его, а заодно и себя. Закончив, он завернул его в одеяло, которое чудом осталось сухим, а затем сам залез к нему, прижимаясь к прохладному телу, которое благодаря превосходной терморегуляции никогда не перегревалось. Боруто поцеловал его, лениво и тягуче, а затем прислонился лбом к его лбу. Его с головой накрыло умиротворение, которое он всегда чувствовал, когда находился рядом с Мицуки, тело полностью расслабилось, и усталость тут же дала о себе знать. Последнее, о чем он успел подумать перед тем, как уснуть, – что это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. А значит, сейчас он по закону жанра уснет во сне, и проснется в реальности. Только вот это был не сон. Но поймет он это уже утром.