Сырно-праздничная история

Пушистые лапы многовековых сосен украшал толстый слой искрящегося в утренней дымке снега. Всё вокруг казалось сказочным, игривым, невероятно прекрасным, будто сошло с картины очень доброго художника, мечтавшего запечатлеть чудо; и сугробы, позолоченные первыми лучами солнца, и пеньки, и деревья, кренящие ветви под тяжестью снега, выглядели так, будто создавались искусным волшебником. Кругом всё искрилось и сияло, веселило и радовало, но Эйлин куда чаще косилась на спутника, нежели на дивный пейзаж. Рыжие волосы, почти медные, мягкая полуулыбка, вечная легкая небритость на щеках, полный детской непосредственности и доброты взгляд — всё в нем словно пришло из той же сказки, откуда вышел этот заснеженный лес, даже посох исцеления, полгода назад сменивший «на посту» привычный огненный, говорил о том же. Бастиан Галликс с детства изучал магию, и лучше всего ему давалась Школа Разрушения, однако, встретив Эйлин, он вплотную занялся целительством, чтобы поддерживать ее в боях. Почти год они странствовали по Тамриэлю, день за днем влипая в неприятности и откровенно кошмарные ситуации, но выпутывались без потерь… по крайне мере, с их стороны. Те, кто присоединялся к ним на время, порой погибали, но Эйлин, казалось, была заговоренной и раз за разом вытаскивала Бастиана из лап смерти, не желая лишаться дорогого человека. Единственного. Он недавно сказал, что она ему больше, чем семья, но Эйлин не поняла, у нее вообще плохо было с пониманием окружающих, а тем более, их чувств, ведь всё вокруг было в новинку, в диковинку, непонятно! Просто она не помнила ничего о большей части собственной жизни, в памяти хранились лишь последние два года, крайне насыщенные на смертельные ловушки, из которых она всегда выходила победительницей. Почему? Никто не знал. Просто ее магическая и физическая сила были куда выше, чем у простых смертных, но в остальном она казалась обычной бретонкой, разве что без прошлого. Даже имя это было ненастоящим — она придумала его, желая скрыть от окружающих свой недуг и притворяясь иноземкой, любящей путешествия и ненавидящей книги, хотя читала запойно, стараясь узнать об окружающем мире как можно больше. Бастиан был первым, кто догадался об амнезии, впрочем, возможно, потому, что он оказался единственным, кто не хотел ее оставлять. Эйлин спасла его из лап культистов, помогла защитить от них его «брата», и Бастиан, всю жизнь проведший под каблуком у приемных родителей, не зная собственной семьи, погибшей много лет назад, впервые решил выйти из-под их контроля, вместо постоянного приглядывания за недалеким «братцем» наконец начав делать то, что действительно хотелось, а захотелось ему на тот момент отчего-то странствовать. Вот только в «одиночное плавание» отправиться он побоялся и прибился к своей спасительнице, всё же принимать решения он умел не слишком-то хорошо. Умный, добрый, начитанный, сильный маг — всё в нем было прекрасно, кроме нерешительности, и Эйлин, свободолюбивая, как горный орлан, не терпящая чужих приказов, готовая сорваться с места и мчать на край света по велению души, отчаянно захотела это исправить. Странно, но у нее получилось. Постепенно Бастиан вышел из-под контроля приемных родителей и даже нашел настоящую сестру — ему лгали о ее гибели. Он часто списывался с ней, но, к несчастью, воспринимал ее лишь как друга, а не родню, ведь полностью довериться незнакомому человеку, с коим лишь переписываешься, слишком сложно. Эйлин же он доверился — даже подарил амулет, хранивший его с самого детства, отправив его ей с письмом и написав много теплых слов, но слишком уж абстрактных, непонятных… А потом однажды, совсем недавно, сказал, что Эйлин для него больше, чем семья. И как бы ей хотелось, чтобы это так и было! Но ведь настоящей семьи у Бастиана не было, а значит, он не может сравнивать, разве не так? По крайней мере, об этом твердил ее разум, хотя сердце шептало, что больше всего на свете хочет одного — забыть обо всех условностях и просто кинуться ему на шею. Глупо. Ведь после такого он мог навсегда уйти, и, возможно, лишь его потерю Эйлин перенести уже не смогла бы… Нет, пусть лучше всё остается так, как есть, по крайней мере, привилегия лучшего друга — всегда быть рядом, а то, что от одной его улыбки ее сердце заходится, а стоит лишь даэдра особо удачно метнуть в него молнию, как ее мир окрашивается в алый и враги вокруг падают кровавым месивом… что ж, не страшно. Переживет. В конце концов, можно же единственный раз позволить себе быть нерешительной, когда на кону стоит самое дорогое?.. — У меня что-то на лице? — озадачился Бастиан, почесывая кончик носа. «Проклятие! Разумовы панталоны, я что, на него пялилась?! Вот бесстыдство… Кошма-ар…» — Прости, просто задумалась о твоем рассказе. Никогда еще не участвовала в празднике Новой жизни… По крайней мере, не помню этого, ты же знаешь. Очень интересно, что же он из себя представляет. Он знаменует изменения, начало чего-то нового, так как начинается новый год, но вот как его празднуют? Так хочется поучаствовать! — полуложь-полуправда, праздник ее и правда сильно взволновал. Стоило лишь Бастиану недавно рассказать ей о нем, как тут же решено было бросить все дела и телепортировать в Истмарк, где уже который год базировался «главный штаб» данного мероприятия. — Я же говорил, ничего сложного, но будет весело! Я лишь один раз принимал участие, но мне понравилось. Насколько знаю, Брэда уже который год является руководительницей праздника, и это прекрасная женщина, очень добрая и отзывчивая. Она расскажет тебе о традициях всех рас Тамриэля, ты выберешь, какая тебе нравится, и мы отправимся в их провинцию, чтобы отметить праздник Новой жизни по местным правилам. А так как ты умеешь открывать телепорты, вообще сможем посетить сразу несколько мест! — Всё это ты уже говорил! — ворчливо. — Мне интересно, что же именно за традиции у разных народов. — Есть веселые, есть грустные, но я уверен, мы сумеем и развлечься, и помочь кому-нибудь, так будет правильнее всего. — Ну почему ты такой вредный?! — буквально простонала Эйлин, прижимаясь к шее верной пегой кобылки. — Вовсе нет, — рассмеялись в ответ, ни капли не обидевшись. — Просто хочу сделать тебе сюрприз, ты же их любишь. — Только хорошие! — Уверен, этот как раз из таких! — Ну ладно, сдаюсь. Только бы нас не попросили монстров убивать, а то скучно будет: считай, сменить шило на мыло. — О, нет, там задания поинтереснее, например… — он замер, а потом зашипел и, высвободив ногу из стремени, пнул ее в лодыжку. — Коварная! Ничего я тебе не скажу, ничего! — Ну и не надо, — рассмеялась Эйлин, ни капли не расстроившись. — Главное, мы вместе отпразднуем наступление нового года. Это будет весело, уверена! — Не сомневаюсь, — как-то слишком уж тихо проговорил Бастиан, глядя на нее из-под полуопущенных век каким-то странным, настороженным взглядом. И что ему опять не нравится? Она вытащила из-под доспеха его амулет, круглую пластину с треугольником в центре, истертую, старую, с закругленными гранями, ведь ее часто крутили в руках. Просто хотела порадовать приятными словами, не более… — Знаешь, когда ты прислал мне этот амулет — кстати, я всегда буду ворчать за то, что не вручил его сам, это безобразие! — я поняла очень важную вещь. — Бастиан встрепенулся. — Что бы ни случилось, мы не расстанемся, потому что наши узы крепче любых склок, что мелких, что крупных. Ты написал кучу разного, написал, я пойму, что ты имеешь ввиду, хотя ты плохо умеешь выражать свои чувства, но с пониманием чувств у меня еще хуже, чем у тебя с их выражением, и всё же я поняла, что ты правда начал считать меня своим лучшим другом, что я важна тебе. Спасибо за это. Спасибо, что остаешься со мной, куда бы меня ни занесла судьба-злодейка, даже если там очень опасно! Без твоего прикрытия я бы давно была на том свете, а ты даже целительству выучился, чтобы мы были органичной командой, ведь я боевой маг… Представляю, как сложно было отказаться от родной ветви искусств… — Я не отказывался, — перебил ее Бастиан как-то раздраженно, и Эйлин, смотревшая на дорогу, озадаченно на него уставилась. Что она на этот раз сказала не так? Вроде, хотела поддержать… — Я до сих пор использую боевые заклинания. Просто расширил кругозор и научился еще и целительству, не более. — Но сменил посох. — И что? Я не бросил боевую магию полностью, я тоже наношу урон врагам, между прочим. — Да, безусловно, я не это имела ввиду. Посох восстановления и сам по себе источает высасывающую из врагов жизнь энергию, я не то имела ввиду… Прости. — Ничего. Скоро праздник, давай думать о нем. — Давай. Что-то было неправильно, не так, как обычно. Что особенного она сказала? Казалось, его задели вовсе не слова про магию, ведь они об этом сто раз говорили, и такой реакции не было! Тогда что? И почему сейчас?.. Заснеженное поле показалось внезапно — лес будто оборвался, как оборвались и мысли о странном поведении спутника. Светло-голубое небо обнимало горы вдалеке, где-то справа виднелись крепостные стены города, а в центре поля, прямо в окружении высоченных сугробов, застыли подмостки и натянутая над ними крыша из шкур. Рядом весело потрескивали костры, под крышей притулились столики с угощениями и множество коробок с подарками, перевязанных синими лентами — Брэда вручала их каждому, кто, выполнив задание одного из множества ее друзей по всему Тамриэлю, привозил особый жетон — доказательство того, что испытание праздника пройдено. Азарт затопил сердце и разум, захотелось мгновенно броситься в пучину новых приключений, и Эйлин, пришпорив лошадь, кинулась навстречу веселью. Снег взрыхлился, вылетел из-под копыт верной кобылы, где-то позади скакал всё еще недовольный Бастиан, но разве можно кукситься, когда на горизонте очередное приключение?! Это попросту непростительно! Притормозив, Эйлин спешилась, привязала лошадь к специально для этих целей прибитой между двумя деревьями планке и направилась к помосту. Людей было довольно много: кто-то пел и плясал, кто-то грелся у костра, кто-то угощался простенькими, но явно очень вкусными блюдами со всех уголков Тамриэля, а крепкая женщина с пенной кружкой в руке уже призывно махала им, радуясь новым гостям. «Брэда», — подумала Эйлин, но тут пожилая женщина в мантии мага, стоявшая внизу, у помоста, коснулась ее локтя. — Простите, девушка, не найдется пары минут? Это ради детей… Эйлин затормозила и нахмурилась. Именно с таких вот внезапных просьб незнакомцев началось больше половины смертельно опасных приключений, чуть не сведших ее в могилу, а потому кидаться в омут с головой не хотелось, по крайней мере, во время праздника, но как же не выслушать просьбу? Тем более, раз речь о детях! Детей Эйлин любила, по крайней мере, хотела, чтобы их жизни были как можно проще, потому помогала всеми силами, а Бастиан обычно ее активно поддерживал, у него вообще зашкаливало понятие чести и достоинства, чему он научил и свою спутницу. — А что случилось? — Вы ведь знаете, идет война, много беженцев. Наша организация старается помогать им всем, чем сможет, раздает ремесленные заказы — что нужно сделать для той или иной группы беженцев. Носилки, посуду, спальные мешки… И вот сейчас поступил очередной заказ, а я вижу, руки у вас рабочие, хоть вы и явно воин. Не поможете? — Но мы хотели отпраздновать… — пробормотала Эйлин в нерешительности. Провести все праздничные дни в мастерской ей совершенно не светило! Но дети… — Да мы тут на три недели, вы в первый же день прибыли! — хохотнула Брэда, стирая пенные усы. — Успеете! — Ну, раз вы так говорите… — с души словно свалился огромный камень, и Эйлин радостно спросила пожилую женщину: — Как вас зовут, и чем мы можем помочь? — Ох, простите старуху! — всполошилась та. — Сельвария Абеллона, приятно познакомиться! — Я Эйлин, а это Бастиан, нам тоже очень приятно. Что мы можем сделать? — Пришел срочный заказ на сотню сырных тарелок по-фестхолдски, а вы женщина, наверняка умеете готовить! — воодушевилась Сельвария. — Рецепт несложный, если что, можно найти у поваров в городе… — Конечно, мы справимся. Я умею готовить это блюдо, хоть и давно уже не практиковалась. Естественно, не практиковалась — Бастиан просто ненавидел сыр! Не желал его даже видеть, не то, что есть, и потому от любых сырных блюд пришлось полностью отказаться, но то были сущие пустяки: ради вечеров на постоялом дворе, когда он читал ей вслух очередную историческую книгу, давая пояснения, можно было пережить куда больше лишений… Вот только из приятных воспоминаний ее выдернуло его возмущенное восклицание: — Опять сыр?! Мы же договаривались! — Ну так это же не для нас, мы даже не попробуем. Точнее, я попробую, но тебе не дам. Не переживай. — Не переживай?! Ну конечно! А то ты не знаешь, что меня тошнит от одного его вида! «И чего он так разошелся? — озадачилась Эйлин. — Обычно спокойнее реагирует на неприятные вещи. Из-за плохого настроения? Но я же ничего такого не сказала! И вообще, как он может?! Речь о детях!» — Разве не стоит сытный ужин сотни голодающих детей, лишившихся крова, пары часов твоего неудобства? Дети важнее! — возмутилась она, уперев руки в бока. Бастиан открыл рот, да так его и не закрыл, лишь сделал шаг назад, а затем буквально прошипел: — Ах вот как?! Значит, на меня плевать, как только на горизонте появляется подвиг, который ты жаждешь совершить?! Ну и отлично! Возись со своим сыром! Знаешь ведь, из чего его делают, какая это гадость, как он воняет… Я хотел и тебя уберечь, но… Какой же я дурак! Иди и ковыряйся с этой мерзостью, а я ухожу! Он развернулся на каблуках и поспешил прочь. По ее душе расползалось непонимание, смешанное с острой, жгучей обидой. Да как он мог?! Ее милый, добрый, понимающий Бастиан никогда бы не сказал чего-то настолько ужасного! — Ну конечно! — крикнула она ему вдогонку. — Пусть дети мучаются от голода, да? Ты не знаешь, что такое голод, рос в дворянской семье, а я, пока на ноги не встала, голодала постоянно, и не дам детям остаться без праздничного ужина! — Ох, может, не стоит? — вмешалась опешившая Сельвария, а Брэда озадаченно присвистнула. — Я найду кого-то другого и… — Нет уж, давайте сюда ваш заказ! — пыша праведным негодованием, выпалила Эйлин, резко разворачиваясь к собеседнице. — Не знаю, что на него нашло, но сегодня он неправ, а не я! Подумаешь, нелюбовь к сыру — сироты войны заслуживают праздника! — Да, это дети, лишившиеся родителей, их привезли в ближайший лагерь беженцев. Каждый из нас, работников, получил по заказу на разные блюда, потому я не могу попросить вас о чем-то другом — плата предусмотрена лишь за товар, указанный в контракте… — Да я знаю, не первый раз с такими заказами от разных обществ сталкиваюсь, — махнули на нее рукой. — Давайте заказ, я всё сделаю. Голод — это страшно. А бесчувственные чурбашки, не понимающие этого, пусть катятся куда хотят! — Эх, молодость! — ностальгически протянула Брэда и снова приложилась к кружке. Сельвария вытащила из сумки заказ, протянула Эйлин и пробормотала извинения, но те проигнорировали — отвязав кобылу, неудачливая участница празднества вскочила в седло и с места рванула в галоп: предстояло найти очаг и столы, всё же сотню блюд приготовить не так-то просто… А сердце надрывно стонало, рвалось на части, кровоточа, будто его кололи острыми шипами, и приходилось раз за разом повторять себе: «Это просто мелкая ссора, всё будет хорошо. Как-нибудь помиримся, не первый раз ругаемся же!» Вот только она впервые видела Бастиана настолько разъяренным, и потому просто не представляла, как помириться, не извиняясь — просить прощения за помощь сиротам было бы просто глупо. Город принял ее веселой атмосферой безудержного нордского веселья, криков, гама, суеты, пьяных выходок и нестройного хора разудалых песен. Все праздновали, позабыв о невзгодах, и таверны ломились от гостей, потому найти очаг оказалось не так-то просто, впрочем, Эйлин логично рассудила, что раз сейчас все веселятся, работают единицы, и постучалась в столярную мастерскую. Хозяева приняли ее радушно, выслушали и за умеренную плату согласились предоставить место для готовки, потому вскоре Эйлин, сбегав на рынок за продуктами, принялась готовить. Мерное тепло очага умиротворяло, выбивая холод из костей, а дрожь — из рук, вот только суетливая толчея за плотно закрытыми дверями раздражала, как и смех хозяев дома, украшавших избушку к приходу гостей — те должны были явиться вечером, а потому Эйлин наверняка бы успела закончить, вот только вдвоем с Бастианом это оказалось бы куда проще… «Нет, не думай о нем! — и мощный хлопок по щекам. — Он тебя бросил! Умчался, обиженный, не пойми куда, не пойми зачем. И всё почему? Потому что, видите ли, не любит сыр! Тоже мне, причина сбегать, поджав хвост! Да как он мог? Что за трусость, пасовать перед каким-то сыром?!» От последней мысли ей стало плохо. По спине пробежали мурашки, руки задрожали, горло сдавил спазм. Бастиан Галликс, ее доброе рыжее чудо, никогда не сбегал, как бы трудна ни была миссия, как бы ни был опасен враг. Напротив, он всегда защищал свою лучшую подругу, не жалея себя, подставляясь под удар, лишь бы прикрыть ее… Так почему же он ушел?! Подставил! Бросил. Почему оставил ее одну?.. «Так нечестно! Ну не мог он испугаться готовки, значит, злился, но на что? Я не понимаю! Совсем недавно подарил свою главную драгоценность, амулет, что дал ему за успехи в магии учитель, ценивший его куда больше приемных родителей; потом сказал, что я для него больше, чем семья — а вот теперь раскричался да убежал! Попробуй пойми! Что ему не так? Чего он хочет? Проклятье, я даже не могу понять, чего сама хочу, где уж тут разобраться в его чувствах… А чего я хочу на самом деле?» Перед глазами само собой встало улыбающееся, счастливое лицо Бастиана, обнимавшего ее после тяжелого боя, где они чудом остались живы. Его глаза, полные нежности и тепла, мягкие прикосновения рук… «Да, вот оно. Я хочу, чтобы он был рядом, но не как друг, а как мужчина. Чтобы счастливо улыбался и обнимал меня так крепко, будто я принадлежу ему. Странно, ото всех всегда сбегала, а от него не смогла, он не отпускал, и я привыкла. А потом… кажется, начала от него зависеть. Думала, это он зависит от меня, ведь я лидер в нашем маленьком отряде, но на самом деле всё не так, правда? Он давно взял меня в плен. Только вот теперь ушел. Почему? Ну почему?..» На глаза навернулись непрошенные слезы, жар очага пробежался по щекам, сообщая, что к огню наклонились слишком близко, и Эйлин отодвинулась, спешно стирая глупую влагу с глаз. Вот еще, будет она плакать из-за всяких там глупых мужланов, не желающих помочь деткам! Но ведь он наверняка хотел… Просто что-то было сильнее этого желания. Может, обида?.. Да на что он мог обидеться, Разумовы подтяжки?! Она ничего особенного ему не сказала, совсем ничего! Если только… «Ты правда начал считать меня своим лучшим другом». Нож выпал из рук, прокатился по столу и замер. Хозяева ничего не заметили, вешая над дверью разноцветную бумажную гирлянду, выкрашенную в цвета Пакта, а неверие в душе человека, нащупавшего ответ на сложный вопрос, боролось с отчаянным желанием поверить в чудо. И то поспешило произойти. Дверь распахнулась, ввалился Бастиан, замерзший, понурый, с крупным мешочком в руках и очень виноватым выражением лица. Сердце прокололи тысячи игл, благодарность, радость, счастье, возмущение и обида сцепились за главенствующее место, а хозяева спросили, кто он и что ему нужно, и Бастиан поспешил объяснить, что прибыл на подмогу их постоялице. На этом интерес владельцев дома иссяк, а Эйлин вцепилась руками в край столешницы и, переминаясь с ноги на ногу, спросила: — Ты же ушел?.. — Я был неправ, — перебивать собеседника было дурным тоном, потому к подобному Бастиан прибегал редко, но сейчас не сдержался. — То, что ты сказала… Дети действительно важнее нас, вот, я купил особые специи, ты говорила, они сохраняют это блюдо свежим дольше, к тому же, придают ему особый приятный вкус. — Но они же дорогие! — опешила Эйлин, не замечая, как хозяева, переглянувшись, поспешили на второй этаж, отчего-то решив заняться украшательством там. — Это ничего. Деньги еще заработаю, а это блюдо быстро портится, так что лучше нам их использовать, неизвестно, как далеко лагерь беженцев. — Бастиан… — буквально простонала Эйлин и закусила губу, отчаянно желая крепко его обнять и никогда уже не отпускать. Всё же он такой… такой… — Не нужно. Ты была права, дети прежде всего, мои заморочки не имеют значения… — Имеют! Еще как имеют! — с жаром. — Просто мы всегда переступали через себя ради других, и я не понимала, что изменилось. Но ведь ничего, правда? Ты просто был рассержен… за те мои слова в дороге? Потому и сорвался? — Ты поняла?.. — растерялся он, делая шаг назад, глубоко посаженные глаза забегали взглядом по полу, руки вцепились в мешочек, как утопающий в бревно. — Не совсем, я… — она помялась, но всё же попросила, не могла не попросить: — Скажи прямо. Я очень глупая, очень, а еще, наверное, очень трусливая. Бастиан резко поднял голову, неверяще посмотрел на нее и замер. Его щеки медленно, но верно заливал румянец, губы задрожали, и было видно, что он мечтает сбежать, но держится из последних сил, а вот она сбежать уже не хотела. Скорее, провалиться под землю, ведь у нее сил признаться так и не хватило. А что, если она просто всё не так поняла? Что, если ошиблась? Что, если дело в чем-то ином?.. — Ты мне большее, чем семья, — порывисто, резко, будто решившись наконец прыгнуть в студеную воду с разбега. — Я говорил, но повторю: ты для меня гораздо больше. Я не могу без тебя. Потому больно слышать, что кто-то важнее, пусть даже дети, потому что для меня ты важнее всех. И… мне сложно говорить о своих чувствах, очень сложно, потому что я боюсь их. Боюсь, что ты не примешь их, но… ты ведь всегда останешься моим спутником, правда? Что бы ни случилось? Легкий кивок, едва различимый, а сердце заходится в бешеном беге. И словно прыжок в воду: — Тогда будь со мной! Не как подруга, но как… женщина! Просто я… я… Договорить ему не дали. Спутанное бормотание, в которое превратилась порывистая, пылкая речь, бесцеремонно прервали, схватив Бастиана за шею и буквально впившись в его губы жарким, жгучим, сводящим с ума поцелуем, настолько жадным, будто пытавшимся его поглотить. Поцелуем с привкусом сыра, ведь Эйлин всегда пробовала блюда во время готовки… Бастиан замер, на секунду замешкался, но в следующую секунду подался вперед, с губ его сорвался тихий рык, и Эйлин впечатали поясницей в стол, а жадные руки требовательно обхватили ее талию, поднялись выше, зарылись в волосы… Он целовал ее неистово, безрассудно, безумно, совершенно позабыв, что в доме они не одни, и губы сплетались в бешеном танце, языки скользили, переплетаясь, дыхание путалось в собственном зеркальном отражении, сводя с ума, расплавляя сознание… — Эйлин, — буквально простонал он и услышал в ответ, будто эхо отразило его слова, слегка их исправив: — Бастиан… — Как же долго я этого ждал… — Но почему не сказал? — она чуть отстранилась, всё еще его не отпуская. — Я так боялась дать тебе понять, что… Но ты! Ты же знал, я не уйду! — Откуда? — кривая усмешка. — Боялся, как и ты. Спасибо, что подтолкнула. Ты меня всегда подталкиваешь к правильным решениям, наверное, потому я и… Нет, не поэтому. Просто ты замечательная. Ты как рыцарь из легенд, на которых я мечтал равняться, но такая понятная, мягкая, ранимая… Хочется защищать тебя, но в то же время хочется, чтобы ты вела меня, ведь ты много лучше понимаешь, куда нам стоит ввязываться, а куда нет, ты чувствуешь людей, часто понимаешь, где подвох, а я на это не способен. — Ошибаешься. Это просто расчет, анализ ситуации, в чувствах я совершенно не разбираюсь, а интуиция у меня ужасная, хочу помочь всем и каждому, но понимаю: слишком многие нам лгут, потому пытаюсь анализировать их поступки беспристрастно. С тобой вот не вышло. Беспристрастность… она не про наши отношения. — Да уж, — усмехнулся Бастиан и внезапно подхватил ее, чтобы посадить на край стола, придвинулся ближе, заставив развести ноги, и, положив руки на талию, тихо спросил, почти касаясь губами ее губ: — Ну так что? Будешь со мной? — Конечно, буду! — его медные волосы взъерошили, и в голове промелькнула глупая мысль, что для такого цвета они непозволительно, просто роскошно мягкие. — Что за вопросы? Тем более, ты подкупил меня специями! — О-о, я старался! — рассмеялись в ответ. — Ага, и даже поцеловал, несмотря на сыр! — Технически, это ты меня поцеловала, но оно стоило того. — Какие жертвы! — А то. — Тогда, может быть, повторим?.. — она потянулась к его губам, но Бастиан приложил к ним указательный палец и возмущенно фыркнул: — Только после парочки фруктов! — Ах, вот как! А я-то надеялась, что после такого ты всё же полюбишь сыр! — и его палец игриво чмокнули. Бастиан рассмеялся и на одном дыхании, не задумываясь, выпалил: — Сыр — никогда, мне хватает того, что я люблю такую непредсказуемую тебя. Эйлин застыла, не зная, что сказать, что сделать, и только игристое, лучистое, будто снег на рассвете, счастье растекалось по душе, всё быстрее и быстрее, набирая обороты, ускоряясь, и вскоре оно уже неслось лавиной, сметая всё на своем пути, а с губ сорвалось единственно возможное: — Взаимно. И Бастиан, позабыв обо всем, рванулся вперед, впиваясь в ее губы настойчивым, безумным поцелуем, словно повторявшим: «Не отдам, не отдам, не отдам…» Но отдавать и не нужно было. Она уже давно попала в плен и спасаться не собиралась, ведь в кои-то веки тюремщик ей нравился. Нет, она его любила. И он наконец-то об этом знал. А на задворках сознания промелькнула странная, забавная мысль: праздник Новой жизни определенно удался, и, кажется, начал для них обоих по-настоящему новую жизнь, одну на двоих.