Со дна

Гул кричащей толпы, свет от фар проносящихся мимо машин, сладостно резкий запах бензина и жжёной резины, стёртой из-за резких торможений и крутых поворотов на асфальте. Но среди всего этого самым любимым у Кристины был звук. Звук рычащего мотора, что заглушал, казалось, стук собственного сердцебиения. Хотя не так. В такие моменты когда вид вокруг сливался, превращался в лишь проносящиеся вокруг вспышки и терялся из виду, Кристине казалось, что само её сердце ревело с ним в унисон. Нога сильнее вжалась в педаль газа, заставляя машину разогнаться ещё сильнее, на губах играла усмешка, но взгляд был сосредоточен на мелькающей точке впереди. До финиша остались считанные километры, и она не собиралась проигрывать. Захарова всегда жила скоростью, разгоняя адреналин по венам, сжимая руль до побелевших костяшек. Сказать по правде, равных ей на дороге не было. Она могла быть не самой умной и не читать заумные книжки. Или быть талантливой в других многих вещах, которыми её вечно попрекали кому не лень, Но тут, сидя в машине, виражируя среди десятка других гонщиков и неизменно оставляя каждого позади, она чувствовала себя выше остальных. Упиваясь этим, она отдавала всю себя гонкам. Так почему сейчас, в гонке, которая, казалось бы, не отличалась от всех предыдущих, она была так напряжена? Кинув быстрый взгляд на боковое зеркало, она сильнее ухмыльнулась, но взгляд стал серьёзнее. − Не отстаёт... Чёртова Индиго. – сзади угрожающе ловко лавировал мотоцикл, норовя вот-вот сравнятся с её машиной. Кристина лишь сильнее вжалась в руль. Она то слегка сбрасывала скорость, поднимая позади себя клубы дыма, то резко виляла из стороны в сторону, не позволяя сопернице вырваться вперёд. Но Индиго каждый раз удавалось мастерски уворачиваться, даже не сбиваясь со скорости, что неимоверно раздражало Захарову. В очередной раз, когда мотоциклу снова удалось вырваться вперёд, почти сравнявшись с машиной, девушка повернула голову и встретилась взглядом с соперницей. Крис не могла видеть её лицо полностью из-за шлема, но видя, как у той сверкнули глаза, чувствовала: «ухмыляется». Это вызывало в Кристине бурлящую ярость. Она не проиграет. Только не она. И уж точно не этой чёртовой индиго. Впереди стала всё чётче виднеется фигура стоящей наготове девушки. Та, казалось, совсем не боялась. Крепко зажимая в поднятой вверх руке красную тряпку и олицетворяя собой финиш, она ждала победителя. Дыхание сбивалось, а скулы и пальцы сводило от напряжения. Всё решится в эти секунды. Визг тормозов, крики и улюлюканье толпы, наблюдавшей всё это время за гонкой. Финиш пройден, гонка закончена. Кристина пыталась отдышаться, опустив голову на руль, не разжимая пальцев. На губах заиграла усмешка. −−− Утром того же дня. Кристина резко приседает, уворачиваясь от летящей в неё уже пустой бутылки. Та разбивается, разлетаясь по комнате на осколки, врезаясь в стену позади неё. Такое происходило слишком часто, чтобы не выработать у неё рефлексы. − Ты как с отцом разговариваешь, дрянь? − голос у мужчины был низким и даже слегка хрипловатым от частого употребления алкоголя и курения. Он был на голову выше дочери, из-за чего той приходилось смотреть на него снизу вверх. Не лучшее начало её дня. Впрочем, бывало и хуже. − Как заслужил, так и разговариваю, − спокойно произносит девушка, вставая и стряхивая с плеча стекло. − Я не стану продавать свою машину, чтобы оплачивать твои долги, и плевать я хотела, что с тобой сделают те… − договорить ей не дала звонкая пощёчина. От удара Кристина пошатнулась, но на ногах устояла. Щека тотчас же покраснела, а в ушах слегка позванивало. Её отец никогда не был крупным мужчиной. Даже наоборот, со стороны можно было подумать, что это тихий и спокойный человек среднего роста и худощавой, почти хлипкой фигуры. Но рука у него всегда была тяжёлая, а казавшаяся на первый взгляд мягкая улыбка скрывала за собой злость и агрессию. Сейчас, когда он стоял к ней почти вплотную, угрожающе сжимая и разжимая кулаки, он казался ей ещё более отвратительным чем когда днями на пролёт валялся пьяным в куче полупустых бутылок алкоголя и в перепачканной собственной рвотой футболке. − Ну вот и поговорили, − она выдержала его сверлящий взгляд, дав понять, что её решение не изменилось, и, не дожидаясь очередной вспышки агрессии, просто прошла мимо него, игнорируя ожидаемую ругань. − Значит, ты тут больше не живёшь. Выметайся, дрянь паршивая! − и снова летящая в спину бутылка. Настолько предсказуемо, что казалось смешным, . Девушка лишь пожала плечами, окончательно выходя из комнаты. Отец был прав лишь в одном: здесь жить она больше не станет. Это была последняя капля. С неё хватит. Остановившись перед порогом кухни, Захарова тихо постучала по и так открытой двери, привлекая внимание. − Мам... − женщина сидела на полу, прислонившись спиной к кухонному гарнитуру и прижав колени к груди. Услышав голос дочери, она резко вскочила на ноги, отворачиваясь к плите. − Я тут картошечки пожарила, как ты любишь. Только она подгорела немножечко, но это ничего. Ты ручки мой и давай за стол садись, а я сейчас хлеб нарежу, − видя, как мать демонстративно суетилась, делая вид, что не слышала всех криков и ругани, будто не было никакой ссоры, у Кристины сжималось сердце. Для Жанны всё всегда было хорошо. Нужно было лишь не обращать внимания на трудности. Осколки уберутся, синяки пройдут, а раны затянутся. И всё будет хорошо. До поры до времени, а потом всё начнётся заново, и так по нескончаемому кругу. Кристина это знала. Ведь не в первый, да и не в последний раз уж точно. Но для Кристины это был последний раз. И матери придётся это принять. Она уже сбилась со счёта, а точнее, просто устала считать, сколько раз в детстве умоляла мать уйти от отца и жить втроём. Только мама и она с братом. Но женщина лишь снисходительно улыбалась, как улыбаются взрослые на глупые детские разговоры, да по головке гладила, мол, ребёнок ещё, не понимаешь ничего. Крис тихо подходит к маме, забирая из рук тарелку и откладывая подальше, мягко берет её лицо в свои руки, заставляя поднять голову и посмотреть ей в глаза. − Ты не должна уходить. Ты ведь знаешь отца, он когда злится, чёрт что несёт. Скоро успокоится и забудет, что говорил. Ты пока погуляй, а вечером вернёшься, я котлет пожарю. Ты только потерпи немного, − голос у Жанны дрожа. Она понимала, что дочь настроена серьёзно, но отчаянно надеялась, что сможет остановить её. − Послушай, пожалуйста, − женщина тушуется, вертит головой, пытаясь уйти от взгляда дочери и не показывать мокрых и покрасневших глаз. «Плакала» − сердце у Кристины кровью обливается от такого виноватого вида матери. И непонятно даже, кто из них ребёнок. − Мам, я ухожу, я сыта по горло. Почему ты не хочешь видеть? Он тащит всех нас на дно! Это невыносимо! Все ещё не поздно, ты можешь уйти со мной. Я найду нам квартирку, устроюсь на работу. Мам, пожалуйста... − ей уже хотелось кричать от бессилия, чтобы наконец-то докричаться до матери, чтобы она услышала, но почему-то вместо этого она говорила почти шёпотом, а глаза предательски намокли. − Я не могу! Не могу оставить твоего отца! Не могу! − слова матери отдавали болью в сердце Кристины больше, чем недавняя пощечина отца. На что она рассчитывала? Что в этот раз мама послушает её? Глупо, как глупо. Она ворвалась в собственную комнату, полная решимости. Это не её ответственность. Если мать так хочет остаться на этом тонущем корабле, так что ж замечательно! Значит, этот титаник Кристина покинет одна, и ни для одной Роуз жертвовать собой она не станет. Она злилась. Злилась на отца, злилась на мать и злилась на себя, что не ушла ещё давно как брат. Злилась, что столько времени глупо надеялась на то, что что-то изменится, станет лучше. Собрав самые важные для неё вещи в рюкзак, она вышла из дома, даже не думая оборачиваться. Кристина смогла успокоиться, лишь сев за руль. Взглянув на время, девушка громко выругалась. Почти двенадцать часов дня. Из-за всего этого она совсем забыла, какой сегодня день. Быстро достав свой полу разбитый мобильник из рюкзака, она попыталась его включить. К счастью, гаджет оказался «живым», несмотря на полученный им ущерб. На экране высветилось: 6 пропущенных и 23 непрочитанных сообщения. − Пиздец, − глубоко выдыхая сквозь стиснутые зубы, она нажала кнопку перезвонить. Спустя пару коротких гудков на том конце провода раздалось раздраженное шипение. − Твою мать, ты где, блядь, пропадаешь? Я тебе с утра звоню, ты че ахуела игнорировать? − хоть девушка на том конце провода говорила со злостью, в её голосе больше слышалось беспокойство за подругу. − Блядь, Кир, пожалуйста, не грузи! − поняв по уставшему голосу Кристины, что случилось что-то серьёзное, Кира перевела разговор. − Да ладно, забей. Подумаешь, пропустила ознакомительный день в универе. Я сама застрелиться готова. Сижу щас, слушаю, как наша речь толкает. Знала бы, что ты кидалова такая, тоже дома бы осталась, − Кристина невольно улыбается, представляя, как обычно кривляется подруга, когда ворчит. − В любом случае, пропустила ты только официальную часть, а значит самое скучное. Вечером же ты будешь? − Не знаю. Мне сейчас хотя бы не чокнуться. − Всё настолько жёстко? − Захарова ничего не ответила, лишь горько усмехнулась, смотря на своё отражение в зеркале машины. Только сейчас она заметила, что губа была разбита, а на скуле обещал расцвести небольшой синяк. – Ладно, приезжай, заберёшь меня, за одно всё и расскажешь.