Я буду дома к Рождеству

      Спрятав своё худое тело в зимнюю пижаму с изображениями маленьких белых мишек и укутавшись в тёплый плед с длинными ворсинками, так легко щекочущими открытые участки кожи, Тэён рассматривает как сверкают огни на новогодней ёлке в углу комнаты. На праздничном дереве нет больше ничего, кроме гирлянды, медленно переливающейся сверху вниз красными и зелёными вспышками. Коробку, в которой ёлочные шары перемешаны с разноцветным дождиком и мишурой, парень достал с кладовой ещё утром, но так ни разу к ней и не притронулся. Лукас взял "честное слово", что наряжать они будут вдвоём, и что Ли не имеет права даже касаться верхушки без него.       День рождества наступить ровно через 2 часа и 43 минуты. Тэён очень устал, но его даже не клонит в сон. Парень медленно встаёт с насиженного места в кресле и плетётся к окну. Плед случайно задевается за угол стеклянного столика, и Тэён слышит звук рвущейся ткани.       Из окна третьего этажа открывается вид на двор, по-сказочному усыпанный снегом. Ни единого следа не видно на белоснежных тропинка. Будто люди исчезли, и Тэён единственный, кто остался в этом мире. И такой же одинокий, как единственное свободное парковочное место у подъезда. Свет луны отражается в кристаллах снежинок и слепит глаза. К утру обещали мороз и ещё больше осадков.       Лукас же обещал приехать "пораньше", которое бесследно растворилось полчаса назад в коротком "застрял в бумагах, не жди". Тэён не ждёт, он просто заваривает чай со вкусом малины и обжигает язык. Будет болеть теперь неделю. Но эта боль все же не настолько мучительная как та, что засела под рёбрами. Там, где красивым шрифтом выведено одно особенное имя.       Парень ставит кружку на стол, ровно на тот круглый след от кофе, который Лукас клялся отмыть ещё месяц назад. Ли достаёт нитки и латает невинный плед, попавший под гнёт столика. До рождества 1 час и 57 минут. Шов получается аккуратным и на лице Тэёна проскальзывает, хоть и вымученная, но довольная улыбка. Хоть что-то сошлось, пока нечто другое трещит по швам.       Ли не хочет продолжать эту цепочку мыслей и уводит их к уже остывшему чаю.       По телевизору бессмертный шедевр, как любит говорить Лукас, и Тэён никогда с ним не спорит. Вот и сейчас, не отрывая взгляд от гирлянды, парень раз в двадцатый ловит краем уха наизусть заученные фразы брошенного Кевина.       Какая ирония, Ли смешно. Он давно не маленький мальчик, он не брошен родителями один дома, но почему ноющая тоска внутри, смешанная с удивительным спокойствием (принятием, как решаем сам Тэён), позволяет отравить сладость чая солоноватыми каплями?       До рождества 23 минуты. Большая подарочная упаковка в зелёной обёртке красуется под ёлкой. Тэён выключает фильм и решает, что (не) ждать больше нечего. Чай и спокойный фильм делают своё дело, и Ли всё же ощущает нахлынувшую усталость.       Кровать ощущается по особенному большой и холодной. Тэён не простужен, но он не чувствует тепла в груде подушек и тяжёлом одеяле. Долгожданная сонливость окутывает парня и сквозь зачатки сна ему мерещатся звуки шагов. Что-то с тупым грохотом падает на полу, а после слышится лишь звук шаров, разлетающихся по паркету.       До рождества 1 минута, и Тэён ощущает тёплую ладонь на своей щеке.       -Я успел, - тихим шёпотом, почти неслышно, переходя в виноватый смешок.       - Ты не мог иначе, - спокойствие прогоняет тоску, освобождая место теплоте.       Рождество настало секунду назад. В тот миг, когда верхушка ёлки была украшена золотистой игрушкой, а сердце одного худенького парня согрето любовью и нежными объятиями.